Пожалуй, ни в одной из тем, связанных с деятельностью В.И. Ленина в роли руководителя Советского государства, интерпретации «критиков» справа и некоторых поклонников слева не сходятся так близко, как в теме НЭПа. И те и другие представляют дело так, будто в новой экономической политике, восстановившей элементы капитализма, Ленин увидел основу   социалистической экономики. Только первые объявляют переход к НЭПу признанием несостоятельности социализма и капитуляцией перед капитализмом, а вторые –  новым, лучшим путём социалистического развития.

Широкое распространение  трактовка НЭПа как предложенной Лениным основы социалистической экономики получила в период «перестройки». Когда её «архитекторы» и «прорабы» исподволь приступали к реставрации капитализма, они ещё не могли открыто заявить свои цели – хотя идеологические и духовные основы советского социалистического общества в период «застоя» были размыты, а в первые два года правления Горбачёва беспрерывно расшатывались, народ всё же мог и возмутиться (кстати, это недвусмысленно показывает, чего стоят все разговоры «демократов» о «выборе народом» разворота к капитализму). Тогда «перестройщики» повыдёргивали лоскуты цитат, скроили из них «ленинское знамя» и под лозунгом «возвращения к ленинским принципам» пошли крушить основы социально-экономической системы социализма.

Одним из таких «ленинских принципов социализма» и был провозглашён НЭП. Реставрация капитализма  в России уже много лет, как завершена. Бывшие «перестройщики» сбросили маски «верных ленинцев» и агрессивно демонстрировали свой зоологический антикоммунизм. Но вот интерпретация НЭПа как экономической основы Ленинской модели социализма  по-прежнему находит сторонников в левых кругах. Среди них находятся и такие, кто вслед за одним из лидеров демпропаганды конца 1980 – начала 1990 годов О. Лацисом повторяют упрёк Сталину, что он-де преждевременно свернул НЭП, и что частный капитал позволил бы провести модернизацию экономики страны без такого сверхнапряжения, которого потребовало воплощение в жизнь Сталинского проекта строительства социализма…

 Ответ подобным интерпретаторам новой экономической политики дают выступления и работы Ленина.

Начать с того, что Владимир Ильич ни разу, ни единой фразой не упоминает, будто рассматривает переход к новой экономической политике (термин НЭП на Х съезде не звучал, но сути дела это не меняет) как  модель социализма. Напротив, он не раз повторяет, что это мера по выводу страны из того тяжелейшего экономического положения, в котором она оказалась. Семь лет войны предельно истощили её силы. Промышленность была разорена. В упадке находились и сельское хозяйство, и продразвёрстка, когда у крестьян изымали все излишки, ничего не давая взамен, в этом тоже сыграла свою роль.

Замечу, что переход к натуральному налогу не был признанием ошибочности продразвёрстки, как пытаются убедить «критики» Ленина. Владимир Ильич в своём отчёте прямо сказал, что это была необходимая мера, обусловленная войной, требующей предельного напряжения всех возможностей страны – «Мы не могли поступать иначе в тех условиях, которые нам навязывали империалисты и капиталисты своей войной. У нас другого выбора не было».

 Переход от войны к миру требовал иной политики по отношению к крестьянству. Кстати, решение о замене продразвёрстки натуральным налогом было принято ещё в 1918 году, когда показалось, что Гражданская война, в основном, уже завершилась. Однако прямое вмешательство капиталистических государств привело к мощному наступлению сил контрреволюции, - и о принятом решении пришлось тогда забыть.

Гражданская война объединила интересы пролетариата и крестьянства. Однако переход к мирной жизни выявил, что, как отметил Ленин, «интересы этих двух классов различны, мелкий земледелец не хочет того, чего хочет рабочий».

Психология мелкого земледельца – мелкого хозяина диктует ему, что он должен, говоря словами Ленина, «стараться за свой собственный интерес». Пренебречь настроениями мелкого земледельца в стране, где он составлял подавляющее большинство населения, - это значило окончательно добить экономику страны, превратить крестьянина во врага пролетариата и, весьма вероятно, погубить Советскую власть.

В новых условиях требовалась экономическая политика, учитывающая интересы мелких хозяев. Поэтому продразвёрстка заменялась натуральным налогом, оставляющим у крестьянина часть излишков, и восстанавливалась свобода оборота, позволяющая эти излишки реализовывать.

Отчёт Х съезду и доклад «О замене продразвёрстки натуральным налогом» не оставляют сомнений в том, что Ленин отнюдь не считал новую экономическую политику путём к классовому миру с мелкой буржуазией, возрождение которой она неминуема вызывала. Напротив, Владимир Ильич уже сейчас отметил то, что потом стало определяющим фактором отношения партии и Советской власти к явлениям, порождаемым НЭПом: «Мы смотрим на этот ряд явлений с точки зрения классовой борьбы».

 Соответственно, говорить о том, будто Ленин полагал, что новая экономическая политика ведёт к построению социализма, - значит искажать истину. Владимир Ильич не единожды подчёркивал: «Что же такое свобода оборота? Свобода оборота — это есть свобода торговли, а свобода торговли, значит назад к капитализму»; «реставрировать частную собственность и свободную торговлю целиком, — тогда это значит скатываться под власть помещиков и капиталистов неминуемо и неизбежно»…

В 1921 году, когда принималось решение о переходе к новой экономической политике, были ясны только её главная цель и общие принципы.

По мере её воплощения в жизнь, когда появился реальный опыт НЭПа, Владимир Ильич не только не отказался от тех принципов, которые изложил в своих выступлениях на Х съезде, но ещё более утвердился в них. И снова и снова он подчёркивал, что НЭП – это не путь к социализму, а отступление от него, В написанной осенью 1921 года статье «О значении золота теперь и после полной победы социализма» Ленин проводит  аналогию между введением НЭПа и Брестским миром. Никогда Ленин не заводил речь и о «классовом сотрудничестве» с представителями капитала, напротив он подчёркивал: «Это не есть соревнование, это есть отчаянная, бешеная, если не последняя, то близкая к тому, борьба не на живот, а на смерть между капитализмом и коммунизмом».

Отчёт ЦК РКП(б) XI съезду партии, с которым Ленин выступил 27 марта 1922 года, не оставляет никаких возможностей для «интерпретации» его понимания НЭПа.

«Задача НЭПа, основная, решающая, всё остальное себе подчиняющая – это установление смычки между той новой экономикой, которую мы начали строить, и крестьянской экономикой, которой живут миллионы и миллионы крестьян… Если мы усвоим всю громадную опасность (выделено мной – В.В.), которая заключается в НЭПе, и направим все наши силы на слабые пункты, то тогда мы эту задачу решим… В этом смысле, действительно, “последний и решительный бой”, не с международным капитализмом – там много ещё будет “последних и решительных боёв”, – нет, а с русским капитализмом… Самая опасная штука при отступлении – это паника. Если теперь все начнут рваться назад – то это гибель, неизбежная и немедленная. Именно в такой момент отступить в порядке, точно установить предел отступления и не поддаваться панике – это самое главное… И когда меньшевик говорит: «Вы теперь отступаете, а я всегда был за отступление, я с вами согласен, я ваш человек, давайте отступать вместе, - то мы говорим: “За публичное оказательство меньшевизма наши революционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши  суды, а бог знает, что такое”».

   Ленин прямо указал, что те, кто пытаются представить дело так, будто НЭП – не тактика, а эволюция принципов большевиков, «выражают настроение тысяч и десятков тысяч всяких буржуев или советских  служащих, участников нашей новой экономической политики». И Владимир Ильич считал такие настроения «основной и действительной опасностью».

Те, кто обвиняют Сталина в преждевременном свёртывании НЭПа, часто ссылаются на слова Ленина о том, что НЭП введён всерьёз и надолго. Но, как резонно заметил Сталин, Владимир Ильич никогда не упоминал, что навсегда. Более того, Ленин уже на Х съезде недвусмысленно определил, до какого времени нужна новая экономическая политика:  «…мелкий хозяин, мелкий производитель, работающий на товарный оборот до полной победы крупного производства, до его восстановления» (выделено мной – В.В.).

Как известно, Советский Союз в 1926 году восстановил промышленный потенциал России 1913 года. В декабре 1927 года XV съезд ВКП(б) утвердил директивы первого Пятилетнего плана. Тот же съезд принял курс на кооперацию сельского хозяйства, который нашёл воплощение в коллективизации мелких производителей. И это стало началом широкого наступления социализма по всему фронту.

Что же касается рассуждений о возможном участии частного капитала в модернизации хозяйства страны, то это чисто пропагандистский ход. Даже в период расцвета НЭПа частный капитал шёл, прежде всего, отнюдь не в развитие производства, а в розничную торговлю. А в крупной промышленности, развитие которой было категорическим требованием времени, доля частного капитала в 1924/25 годах составляла всего 3,9%, а потом и того меньше. Так что сыграть хоть сколько-нибудь заметную роль в решении тех гигантских задач, которые ставила индустриализация, он никак не мог.  

Кстати, как поведал исследователь советской цивилизации С.Г. Кара-Мурза, в 1989 году, группа учёных провела математическое моделирование экономического развития Советского Союза при сохранении НЭПа. Результаты однозначны: в случае сохранения НЭПа советская экономика не только не смогла бы догнать экономику развитых европейских стран, но её рост начал бы отставать от роста населения, что вызвало бы нарастающую бедность. И к войне страна подошла бы совершенно неподготовленной.

Виктор ВАСИЛЕНКО,

Белгород.