Смена технологической основы экономики должна формировать мощь современной промышленности. Наличие большого количества инновационных центров неспособно изменить ситуацию в условиях слаборазвитой индустрии. Отсутствие внимания к развитию национального производства, высокая степень зависимости от импорта продукции и капитала содержит целый ряд рисков вроде возможного введения эмбарго в ключевых сферах машиностроения, ликвидации производственных мощностей в случаи их недостаточной эффективности, либо если в других странах мощности окажутся нужными в большей степени, чем в России. Так, «Бюро промышленности и безопасности» министерства торговли США 8 марта 2013 г. объявило о включении российской компании «Т – Платформы» в «Список организаций и лиц, действующих вопреки национальной безопасности и внешнеполитическим интересам США». Эта компания является ведущим российским производителем суперкомпьютеров. Внесение её в черный список означает не только запрет на продажи этих изделий в США и Европу, но и делает невозможным производство суперкомпьютеров для российских потребителей. Это объясняется тем, что у нас отсутствует элементная база этих изделий. А существующая зарубежная находится под контролем США.

Перечисленные обстоятельства предопределяют актуальность проведения новой массовой фронтальной индустриализации. Спрос на инновации должны генерировать не только «чемпионы» по добыче углеводородов, но и как можно более широкий список предприятий. Особенно важно, чтобы инновации поступали в традиционные отрасли экономики, уменьшая там издержки, обеспечивая существенный рост производительности труда, что может служить базой для решения социальных проблем России.

Таким образом, смена модели экономического развития, проведение новой индустриализации является ключевым условием выживания нашей страны в условиях усиления давления на неё со стороны международного империализма. Даже высокопоставленные государственные руководители подчас вынуждены признавать это под воздействием обстоятельств. Тем не менее, они полагают, что продолжение курса неолиберальных «реформ» приведёт к воссозданию промышленно-производственного потенциала России, к переводу экономики на путь инновационного развития. Так, в канун выборов президента Российской Федерации 2018 года В.В. Путин в своём ежегодном послании Федеральному собранию прямо заявил о целесообразности снижения доли государства в экономике. Однако ставка на ведущую роль частного капитала бесперспективна. Задача, связанная с созданием и развитием новых производств, функционирующих на высокотехнологической основе, носит затратный характер. А бизнес ориентируется на краткосрочную перспективу возврата инвестиций.

Следовательно, только государство способно адекватно оценивать сложнейшие задачи экономического развития в долгосрочной перспективе. Исторический опыт доказывает, что без решающей роли государства в экономике страна не может достичь вершин прогресса и выйти на передовые позиции в мире. В качестве примера следует привести успешный опыт Сталинской индустриализации, благодаря которой СССР совершил скачок с дореволюционного пятого на второе место в мире по объёму экономики.

В основе Советского экономического прорыва лежали общенародная собственность на средства производства, плановое ведение народного хозяйства. Всё это позволило государству рабочих и крестьян контролировать справедливое распределение ресурсов в интересах развития индустриальной базы, укрепления обороноспособности СССР, повышения благосостояния народа. В результате удалось в кратчайшие исторические сроки преодолеть экономическую отсталость нашей страны.

И.В. Сталин, выступая с докладом на объединённом пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б), прошедшем 7 января 1933 года, говоря об итогах реализации первого пятилетнего плана, заявил следующее:

«У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.

У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.

У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.

У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь.

В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

У нас была лишь одна единственная угольно-металлургическая база – на Украине, с которой мы с трудом справлялись. Мы добились того, что не только подняли эту базу, но создали еще новую угольно-металлургическую базу – на Востоке, составляющую гордость нашей страны.

Мы имели лишь одну единственную базу текстильной промышленности – на Севере нашей страны. Мы добились того, что будем иметь в ближайшее время две новых базы текстильной промышленности – в Средней Азии и Западной Сибири.

И мы не только создали эти новые громадные отрасли промышленности, но мы их создали в таком масштабе и в таких размерах, перед которыми бледнеют масштабы и размеры европейской индустрии.

А все это привело к тому, что капиталистические элементы вытеснены из промышленности окончательно и бесповоротно, а социалистическая промышленность стала единственной формой индустрии в СССР.

А все это привело к тому, что страна наша из аграрной стала индустриальной, ибо удельный вес промышленной продукции в отношении сельскохозяйственной поднялся с 48% в начале пятилетки (1928 г.) до 70% к концу четвертого года пятилетки (1932 г.).»

Одновременно заметим, что не только Советские государственные и партийные деятели заявляли о позитивных результатах политики социалистического строительства. Даже часть представителей научных и журналистских кругов стран Запада констатировала факт укрепления экономической мощи СССР в 1930-ые годы. В этой связи целесообразно привести оценку итогов Сталинской индустриализации, данную британской газетой «Файнэншл таймс»: «СССР в настоящее время производит всё оборудование, необходимое для своей металлургической и электрической промышленности. Он сумел создать свою собственную автомобильную промышленность. Он создал производство орудий и инструментов, которые охватывают всю гамму от самых маленьких инструментов большой точности и вплоть до наиболее тяжёлых прессов».

На наш взгляд, следует обратить внимание и на размышления бывшего президента Американской экономической ассоциации Джона Гелбрейта об успехах Страны Советов. Так, в беседе с народным депутатом СССР профессором Ф.М. Бурлацким, опубликованной в выпуске «Литературной газеты» от 14 февраля 1990 года, он заявил следующее: » Когда было необходимо сломать феодальную структуру царской России путем передачи земли, власти, перераспределения доходов, социализм добился значительных успехов. Когда страна перешла к созданию громадной индустриальной структуры – металлургических заводов, систем электрификации, транспортной сети, топливной промышленности, то, несомненно, система планирования, указания, исходящие от министерства и Госплана, опять же оказались весьма эффективными. В конце концов, именно таким образом была создана великая индустриальная держава».

Всё это представляет собой поучительную для всего человечества практику.

Дискуссии о целесообразности сохранения НЭПа

Казалось бы, следует внимательно изучить созидательный опыт Ленинско-Сталинской модернизации страны и применить его в настоящее время. Тем не менее, идеологи буржуазии прилагают усилия, направленные на дискредитацию политики социалистического строительства.

Например, выдвигается тезис об «огромной цене» индустриализации и коллективизации. Однако ознакомление с подлинными фактами не позволяет согласиться с соответствующим утверждением. Так, в 1926 – 1953 гг. численность населения СССР увеличилась с 147 027 915 до 188 700 000 человек. В свою очередь, за годы «рыночных преобразований» наблюдался противоположный процесс. Например, в 1992 году в России проживало 148 514 692 человека. А к 2009 году численность населения нашей страны сократилась до 141 903 979 человек.

Аналогичным образом обстоят дела и с вопросом о численности людей, находящихся в местах лишения свободы. Сколько бы либеральные публицисты не писали и не говорили про «уничтожение миллионов Советских людей в Сталинский период», факты говорят о том, что именно в настоящее время в тюрьмах сидит больше людей, чем в СССР при И.В. Сталине. Так, в 1930-ые годы общее количество заключённых составляло 583 на 100 тысяч человек. В свою очередь, в 1990-ые годы соответствующие показатели возросли до 647 на 100 тысяч человек.

Таким образом, на основании предъявленных доказательств можно найти ответ на вопрос, когда происходило уничтожение собственного народа в реальности – во время Ленинско-Сталинской модернизации либо в период «демократических преобразований».

Несомненно, во время проведения индустриализации и коллективизации имели место трудности и издержки. Тем не менее, при анализе рассматриваемого нами процесса следует принимать к сведению целый ряд обстоятельств. Во-первых, наша страна выступала в роли первопроходца в деле социалистического строительства. Ни одна часть Земного шара не имела опыта перехода к новому строю, базирующегося на доминировании общенародной собственности на средства производства и на плановой экономике.

Во-вторых, ошибки и перегибы на местах были допущены региональными и районными партийными и государственными руководителями. Однако Советская власть выступала против крайностей, к которым прибегали представители местных властей.

В-третьих, в 1930-ые годы стоял вопрос о принятии мер, направленных на создание материальной базы могущества и независимости социалистического Отечества. В условиях нависшей над СССР внешней империалистической угрозы и приближающейся войны важно было сконцентрировать все ресурсы на проведение жизненно необходимой нашей стране ускоренной индустриализации. Вполне понятно, что западный империализм и его пособники стремятся в максимальной степени скомпрометировать Советскую индустриализацию и победу Советского союза в Великой Отечественной войне. Однако идеологи «глобализма» умалчивают, сколько страданий принесли «мировые демократии» народам нашей планеты. Между прочим, последнее не способствовало освоению человечеством новых горизонтов.

Весьма чётко изложил соответствующую мысль бельгийский историк Людо Мартенс в своём исследовании: «В 1921 году страна была разрушена, ее независимости угрожали все империалистические страны. После двенадцати лет титанических усилий рабочие построили страну, которая могла противостоять самой развитой стране в Европе – гитлеровской Германии. То, что старые и будущие нацисты набросились на «насильственную» индустриализацию и «ужасные страдания, навязанные людям», – совершенно понятно. Но почему бы думающим людям в Индии, Бразилии, Нигерии и Египте не проснуться? После того как они получили независимость от колонизаторов, чем стали более 90 % рабочих Третьего мира? И кто получил прибыль от их страданий? Сознательно ли рабочие этих стран принесли свои жертвы, как было в случае с Советским Союзом? И позволили ли жертвы индийских, бразильских, нигерийских или египетских рабочих создать независимую экономическую систему, способную противостоять самым злобным империалистам, как то получилось у советских рабочих в двадцатые и тридцатые годы?».

В то же время часть представителей научных кругов, политических деятелей и журналистов полагает, что в случае, если бы Советское руководство сделало ставку на сохранение и развитие основ новой экономической политики (НЭПа), то страна могла бы избежать «колоссальных потерь». На наш взгляд, сторонники соответствующего подхода не принимают в расчёт целый ряд факторов. Так, на слуху утверждения о якобы нарушенной И.В. Сталиным установки В.И. Ленина, настаивавшем на «гармоничном сосуществовании» социалистического и капиталистического уклада. Но так ли обстояло дело в реальности?

Не следует забывать, что Коммунистическая партия рассматривала НЭП в качестве переходного периода от капитализма к социализму. В перспективе должны были утвердиться плановые методы ведения народного хозяйства. А частнокапиталистический сектор тоже рано или поздно был бы вытеснен. Взамен ему кооперация должна была получить развитие.

Для чего вводился НЭП? В начале 1920-х годов наша страна переживала тяжёлые разрушительные последствия Первой мировой и гражданской войн, иностранной интервенции. Свирепствовала экономическая разруха. В годы «военного коммунизма» (вынужденной политики в условиях интервенции и гражданской войны) была нарушена связь между рабочим классом и крестьянством. Соответственно, переход к новой экономической политике был обусловлен стремлением восстановить народное хозяйство, укрепить связь между рабочими и крестьянами. И эти задачи были выполнены.

В целом, В.И. Ленин подчёркивал, что речь идёт о временном тактическом отступлении. Он заявлял о необходимости сделать передышку и, набравшись сил, разбежаться, сильнее ударив по врагу. Так, в своей работе «О значении золота теперь и после полной победы социализма», опубликованной в 251-ом номере газеты «Правда», вышедшем в свет в ноябре 1921 года, Владимир Ленин прямо писал, что Советская власть отступила к «государственному капитализму». Но, по его словам, большевики «отступили в меру». Аналогичным образом обстояли дела и в вопросах отступления государственного регулирования торговли. Там же В.И. Ленин отметил следующее: «Есть уже признаки, что виднеется конец этого отступления, виднеется не в слишком отдалённом будущем возможность приостановить это отступление». В заключении он сделал вывод, что чем сознательнее будет проведено необходимое отступление, «тем скорее можно будет его приостановить, тем прочнее, быстрее и шире будет затем наше победоносное движение вперед».

Следует также обратить внимание на характеристику НЭПа, данную В.И. Лениным в его политическом отчёте XI съезду РКП (б), прошедшего в марте 1922 года: «Задача НЭПа, основная, решающая, всё остальное себе подчиняющая – это установление смычки между той новой экономикой, которую мы начали строить, и крестьянской экономикой, которой живут миллионы и миллионы крестьян». Также Владимир Ленин подчеркнул следующее: «если мы усвоим всю громадную опасность, которая заключается в НЭПе, и направим все наши силы на слабые пункты, то тогда мы эту задачу решим». Он же добавил, что «в этом смысле, действительно, “последний и решительный бой”, не с международным капитализмом – там много ещё будет “последних и решительных боёв”, — нет, а с русским капитализмом, с тем, который им поддерживается».

Таким образом, Владимир Ленин действительно рассматривал НЭП в качестве переходного периода. Более того, он совершенно обосновано предвидел исходящую от него «громадную опасность». В случае, если бы капиталистам предоставили полную свободу, то они постепенно начали бы прибирать к своим рукам основные ресурсы. В конечном итоге буржуазия, установив фактический контроль над финансовыми потоками и основными средствами производства, начала бы стремится к их прямому захвату. Ровно по такому сценарию развивались события в годы «перестройки».

Одновременно заметим, что в 1920-ые годы представители эксплуататорской прослойки в городе и на селе прибегли к тактике экономического саботажа. Так, кулаки, восприняв призыв Н.И. Бухарина к обогащению в качестве руководства к действию, своими действиями едва не спровоцировали кризис продовольственного снабжения армии и городов. Более того, это был далеко не первый прецедент в истории, когда представители сельской эксплуататорской верхушки стремились нанести урон государству. Например, в 1914 – 1917 гг. алчность соответствующих кругов спровоцировала продовольственный кризис. В результате голод охватил фронт и тыл. Между прочим, вопреки мнению антикоммунистически настроенных исследователей, данное утверждение отнюдь не является «штампом Советской пропаганды». Примечательно, что даже А.И. Деникин, которого никоим образом невозможно заподозрить в симпатиях к большевикам, в своих мемуарах приводил фрагмент воззвания Временного правительства от 29 августа 1917 года. В нём констатировалось чрезвычайно тяжёлое положение России. В заявлении кабинета министров подчёркивалось, что «города, целые губернии и даже фронт терпят острую нужду в хлебе, хотя его в стране достаточно». В воззвании Временного правительства констатировалось, что «многие не сдали даже прошлогоднего урожая, многие агитируют, запрещают другим выполнять свой долг».

С подобной проблемой столкнулась Советская власть и в конце 1920-х годов. Так, в 1927 году, когда над СССР нависла угроза военного нападения, встал вопрос о мобилизации ресурсов для укрепления обороны страны. Сперва партия стремилась лишь ограничить аппетиты сельской буржуазии. Так, были введены новые налоги на кулацкие доходы. Они должны были доставлять повышенные квоты во время сбора зерна. Однако дело обернулось саботажем поставок сельскохозяйственной продукции. В рассматриваемый нами период появились первые признаки кризиса продовольственного снабжения городов. При этом кулаки буквально наживались на кризисе. Так, в 1927 – 1929 гг. цены на сельскохозяйственную продукцию возросли на 25,9%. Одновременно в указанное время наблюдалось снижение заготовленного государством хлебного урожая. Только за период с 1 июля 1927 года по 1 января 1928 года масштабы хлебозаготовок сократились на 2000 тысячи тонны.

Вполне понятно, что непринятие мер, направленных на противодействие соответствующим деструктивным процессам, было чревато непредсказуемыми последствиями. События, произошедшие в годы Первой мировой войны, недвусмысленно свидетельствуют об этом. В указанный период фактический отказ от борьбы с саботажем экономических кругов едва не поставил страну на грань катастрофы и привёл к её поражению в войне.

В целом, не следует забывать, что вся деревня изнывала от гнёта кулачества на протяжении десятилетий. Об этом писали в XIX веке даже отдельные члены царского правительства. Например, тему кулацкого произвола и грабежа крестьян затрагивал А.С. Ермолов (министр земледелия и государственных имуществ в 1894 году, действительный тайный советник в 1896 году, статс-секретарь в 1903 году). В своей книге «Неурожай и народное бедствие» он писал следующее: «В тесной связи с вопросом о взыскании упадающих на крестьянское население казённых, земских и общественных сборов и, можно сказать, главным образом на почве этих взысканий, развилась страшная язва нашей сельской жизни, в конец её растлевающая и уносящая народное благосостояние, — это так называемые кулачество и ростовщичество. При той безотлагательной нужды в деньгах, которая является у крестьян, — для уплаты повинностей, для обзаведения после пожара, для покупки лошади после её покражи, или скотины после падежа, эти язвы находят самое широкое поле для своего развития. При существующих, установленных с самыми лучшими целями а, быть может, вполне необходимых ограничениях в отношении продажи за казённые и частные взыскания предметов первой потребности крестьянского хозяйства, а также и надельной земли, правильного, доступного крестьянам кредита не существует вовсе. Только сельский ростовщик, обеспечивающий себя громадными процентами, вознаграждающими его за частую потерю самого капитала, приходит ему на помощь в случаях такой крайней нужды, но эта помощь, конечно, дорого обходится тому, кто к ней рад обратится. Однажды задолжав такому ростовщику, крестьянин уже почти никогда не может выбраться из той петли, которой тот его опутывает и которая его большею частью доводит до полного разорения. Нередко крестьянин уже и пашет, и сеет, и хлеб собирает только для кулака».

Алексей Ермолов добавил, что сельские ростовщики возвращают себе своё «не теми, так другими способами, не деньгами, так натурой, зерном, скотиной, землей, работой и т.п.». Автор писал, что «трудно поверить, до каких размеров доходят те проценты, которые взимаются с крестьян за ссуженные им деньги и которые находятся главным образом в зависимости от степени народной нужды». Летом, в период благоприятного урожая «ссуда даётся не более, как из 45-50% годовых, осенью те же кредиторы требуют уже не менее 120%, а иногда и до 240%, причём очень часто обеспечением служит залог крестьянских душевых наделов, которые сами владельцы арендуют потом у своих же заимодавцев. Иногда земля, отобранная заимодавцем за долг по расчёту 3-4 р. за десятину, обратно сдаётся в аренду владельцу её за 10-12 рублей. Однако, и такие проценты в большинстве случаев признаются ещё недостаточными, так как сверх того выговариваются разные работы, услуги, платежи натурой, — помимо денежных и т.п. При займах хлебом – за пуд зимой или весною, осенью возвращается два…».

По словам А.С. Ермолова, «в последние годы особенно распространяется кредит под залог имущества, причём ростовщик не брезгает ничем, — в дело идут и земледельческие орудия, и носильное платье, и хлеб на корню, и даже рабочая лошадь и скот. Когда же наступает время расплаты и крестьянину платить долги нечем, то всё это обращается в продажу, а чаще уступается тому же кредитору, причём он же назначает и цену, по которой заложенная вещь им принимается в уплату долга, так что часто, отдав залог, крестьянин остаётся по прежнему в долгу, иногда в даже не меньшей, против первоначальной цифры долга».

Неудивительно, что жители села стремились избавиться от диктата кулацкой прослойки, обирающей народ до нитки. Выход из затруднительного положения они видели в формировании и в укреплении коллективных хозяйств. Так, исследователь Людо Мартенс в своей работе в качестве примера приводит следующее заявление крестьянина из Причерноморья: «Я жил всю свою жизнь среди батраков (сельскохозяйственных рабочих). Октябрьская революция дала мне землю, я получал кредит из года в год, несмотря на помощь Советской власти, я просто не мог вести свое хозяйство и улучшать его. Я думаю, что есть только один выход: присоединиться к тракторной колонне, помогать ей и работать в ней». На этом основании он приходит к выводу, согласно которому «импульс самых неистовых эпизодов коллективизации исходил от самих угнетенных крестьянских масс».

Аналогичным образом обстояло дело с вопросом о концессиях. Зарубежные капиталисты, получая в пользование Советские производственные объекты, регулярно нарушали взятые на себя обязательства. Например, компании «Лена Голдфилдс», большинство контрольного пакета акций которой принадлежало британскому банковскому консорциуму и связанному с ним американскому банкирскому дому «Кун Лееб», была предоставлена концессия на добычу золота на протяжении тридцати лет. Впрочем, речь шла и о праве добычи свинца, железа, серебра, меди. Компании был передан в пользование огромный комплекс металлургических предприятий (в частности, Бисертский, Северский, Ревдинский металлургические заводы, Зюзельское и Дегтярское месторождения меди, Егоршинские угольные копи, Ревдинские железные рудники). Однако «Лена Голдфилдс» не выполнила большую часть своих обязательств. Так, её руководство не вложило ни рубля в развитие приисков и предприятий. Вся деятельность фирмы сводилась исключительно к вывозу золота за рубеж. Более того, участились нарушения Советского трудового и налогового законодательства со стороны компании.

Обо всём этом писал в своих мемуарах И.И. Майский, занимавший в 1932 – 1943 гг. должность чрезвычайного и полномочного посла в Великобритании, а в 1943 – 1946 гг. – заместителя Народного комиссариата иностранных дел СССР. Он констатировал, что «капиталистические дельцы, стоявшие во главе «Лена голдфилдс», пытались работать по-капиталистически в условиях социалистического государства. Так, например, при подписании концессионного договора они обещали вложить в предприятие большое количество иностранного капитала, а затем самым бесцеремонным образом нарушили это обещание. Больше того, они все время требовали субсидий у Советского правительства. Далее, руководители «Лена голдфилдс», следуя привычным навыкам, стремились покрепче «прижать» рабочих на своих предприятиях. Это, естественно, вызывало не только резкий отпор со стороны рабочих, но и вмешательство советских властей, требовавших от концессионеров строгого соблюдения нашего законодательства о труде. Руководители «Лена голдфилдс», опять-таки следуя привычным навыкам, пускались на различные хитрости и маневры, чтобы не платить Советскому государству причитающихся с них сборов и налогов. На этой почве также возникало немало споров и пререканий с ними».

Таким образом, приведённые сведения доказывают, что отказ от принятия мер, направленных на противодействие эгоистическим устремлениям капиталистических элементов, в перспективе непременно привёл бы к гибели Советской власти. Буржуазия, не выполняя обязательств перед государством рабочих и крестьян, и, нарушая Советское законодательство, искусственно провоцировала усугубление экономических проблем, нарастание народного недовольства. Если бы во второй половине 1920-х годов Коммунистическая партия и Советское правительство не содействовали бы ускорению вытеснения частного капитала, то дело непременно бы обернулось реставрацией капиталистической системы. Подобное развитие событий принесло бы колоссальное количество трудностей и бед нашему народу, на фоне которых издержки периода индустриализации и коллективизации воспринимались бы как процветание.

Михаил Чистый, к.и.н.