Ключевые слова: цифровая экономика, цифросфера, макросистема, СГАС, моделирование, экономико-математические методы, мобилизационное проектирование, технологический уклад, стратегия самодостаточности, информационно-цифровые технологии.

28 июля 2017 года Правительство России утвердило Программу «Цифровая экономика Российской Федерации», которая детализирует Указ Президента РФ от 9 мая 2017 года «О стратегии информационного общества в РФ на 2017-2030 годы». [1]

В этих документах, не раскрывающих, к сожалению, понятийного смысла цифровой экономики определены тем не менее ее уровни, влияющие как в них подчеркивается, «на жизнь граждан и общества в целом». Это:

·рынки и отрасли экономики (сферы деятельности), где взаимодействуют конкретные субъекты-поставщики и потребители товаров, работ и услуг;

·платформы и технологии, где формируются компетенции (знания, навыки) для развития рынков и отраслей экономики;

·среда, способная создавать условия для развития возможностей субъектов хозяйствования и отраслей экономики, включая нормативное регулирование, кадры, информационную инфраструктуру и безопасность.

Даже простое перечисление обозначенных выше уровней свидетельствует, что создатели программы видят цифровую экономику только в качестве инструмента совершенствования рынка. Тогда как речь, по моему мнению, должна идти о более глубоких миропроцессах – новых как по смыслу, так и по содержанию.

Сейчас становится все более очевидным, что человечество вступает в эпоху, в которой мир стал постепенно освобождаться от традиционного механизма обмена деятельностью и ее результатами, двигателем которого были и пока остаются товарно-денежные отношения со всей их атрибутикой. Именно в силу этого современная цивилизация вступила в полосу системного кризиса, затронувшего все без исключения сферы ее существования, все регионы мира и страны. Пока не до конца ясно, каким может быть выход из этой ситуации, с какими вызовами и противоречиями столкнется человечество. Понятно одно: в этом процессе России судьбой уготовлена важная роль и именно поэтому стране нашей необходимо развитие и в этом сходятся все ведущие аналитики, политики, экономисты, практики, которые пытаются ответить на вопросы: что следует делать, чтобы запустить этот процесс и можно ли этого достичь с помощью развития экономической цифросферы?

Желание хотя бы частично ответить на эти вопросы сподвигнуло меня на подготовку этой статьи.

Новая цифровая реальность,

ее глобальные последствия,

угрозы и вызовы.

Основными сквозными цифровыми технологиями, входящими в рамки проанансированной выше программы, объявлены:

·большие данные;

·нейротехнологии и искусственный интеллект;

·системы распределенного реестра (списка, перечня);

·квантовые , т.е. микротехнологии;

·новые производственные технологии;

·промышленный интернет;

·компоненты робототехники и сенсорика;

·технологии беспроводной связи;

·технологии виртуальной и дополненной реальностей.

Заметим, что обозначенные выше цифровые составляющие входят в технологическую основу «Индустрии 4.0» и «Индустрии 5.0», о которых сейчас много говорят и пишут на Западе и у нас в России. По существу, речь идет не только о кардинальных изменениях, но, главным образом, об окончательном становлении и укреплении шестого технологического уклада (ТУ-6), ознаменованного не энергией воды (первый техноуклад), пара (второй), электричества (третий), углеводородов (четвертый), информации (пятый техноуклад), а энергией частиц, энергией ансамблей. Именно шестой технологический уклад требует новых форм хозяйствования, основанных на глобальных цифровых трансформациях, на переходе
к неоцифросфере как цивилизационной и философской реальности.

Уже сейчас этот переход сопровождается небывалым количеством конфликтов, противоречий и промежуточных явлений, когда настоящее уходит в прошлое и становится все более локальным. Наиболее остро конфликтогенность этого процесса проявляется в социальной сфере. Люди, адаптировавшиеся к определенным социальным условиям в результате ускорения глобальных цифровых трансформаций начинают терять свои социальные позиции, чаще всего завоеванные «потом и кровью», свои компетенции, статусы, а значит и материальные условия жизнедеятельности.

Многочисленные исследования последнего времени, проведенные как в России, так и на Западе, свидетельствуют, что новая цифровая реальность приводит, по крайней мере, к следующим глобальным последствиям:

во-первых, к усилению социального неравенства, поскольку в условиях всеобщей цифровизации, преимущество получают те страны, народы, отдельные социальные страты и элиты, которые освоились к жизни в цифромире, кто сумел войти в цифровое общество [3] и научился им управлять [4];

во-вторых, к дисбалансам на рынке труда, вызванным уничтожением многих миллионов рабочих мест в различных отраслях экономики в результате автоматизации конвейерного производства, использования гибких производственных линий, прогресса в вычислительной технике;

в-третьих, к возрастанию потребностей в специалистах, необходимых для создания инфраструктуры цифровой экономики и развития технологий, способных изменить саму человеческую природу: генно-инженерных технологий; клонирования людей (в том числе с определенными свойствами); вживления в людей различных кибернетических устройств; включения человеческих органов и их моделей в роботехнические устройства; автономных роботомашинных систем и т.д.;

в-четвертых, к интенсификации миграционных процессов как в мире в целом так и на постсоветском пространстве. При этом массы людей перемещаются вместе со своими традиционными ценностями, что порождает конфликт культур (цивидизаций).

Таким образом, цифровизация двигает экономику и расширяет ее возможности и вместе с тем порождает массу противоречий, чреватых возникновением конфликтов, способных перерасти в региональные войны
и даже мировую «горячую» войну.

Новая цивилизационная реальность породила целый ряд серьезных угроз, подрывающих национальную и экономическую безопасность государств. К их числу следует отнести:

·использование киберсредств в качестве основного наступательного оружия в гибридной войне, применяемого в качестве кибершпионажа, кибертерроризма, а также для сбора информации и для дезинформации руководства той или иной страны и граждан через каналы компьютерной коммуникации (в т.ч. через социальные и специальные сети);

·применение киберсредств для провоцирования техногенных катастроф, вывода из строя систем управления, связи, транспорта, объектов электроэнергетики, сложной военной техники;

·криминализация цифросферы внутренними преступными сообществами, радикальными религиозными, нацистскими и другими экстремистскими группировками;

·использование электронных средств для незаконного вывоза капитала, отмывания преступно полученных доходов (в том числе с помощью криптовалюты), ухода от налогооблажения;

·незаконную предпринимательскую деятельность посредством задействования сети Интернет, включая электронную торговлю и электронный обмен деловой и коммерческой информацией.

Надо ли говорить, что каждая из этих угроз и все они в совокупности направлены прежде всего против России и, вместе с тем, мешают коллективному Западу окончательно утвердиться в качестве мирового гегемона. Одновременно развитие цифросферы порождает целый ряд вызовов более глобального характера, которые хорошо известны и многократно обсуждались.

Это, во-первых, создание опасных для человека микроорганизмов на основе использования генно-инженерных технологий и, в частности, синтезирование вирусов избирательного действия для их использования против групп людей с определенными биологическими признаками, а также людей определенного пола, возраста и даже расы. Считается, что исследования в этом направлении ведутся уже несколько десятков лет в лабораториях США несмотря на запрет использования биологического оружия.

Во-вторых, клонирование людей с целью наделения их определенными свойствами. Такая возможность появилась, по мнению ученых, когда открылась возможность клонирования млекопитающих, высших приматов и человека.

В-третьих, включение в робототехнические устройства человеческих органов и их моделей, а также вживление в людей различных кибернетических устройств в целях наделения их дополнительными вычислительными возможностями, улучшения работы их органов чувств, идентификации личности и т.п. Это не только позволит манипулировать поведением людей, но и наделять элементами человеческого образа андроидов и создавать роботов, наделенных искусственным интеллектом. В настоящее время уже ведутся исследования в области создания моделей нервной системы человека.

В-четвертых, в научной среде не один десяток лет обсуждается проблема возможного выхода из под контроля автономных роботомашинных систем и наделения их способностью к самоорганизации и принятию самостоятельных решений. Последствия превращения этой угрозы в реальность пока что никто предсказать не в состоянии.

Вызовы и угрозы, порождаемые самим развитием цифросферы, определяют необходимость строго ограничения и запрета использования цифровых технологий в опасных для общества и человека направлениях. Это касается клониварования людей, разработки болезнетворных вирусов, вживления приборов в тело человека, разработки систем искусственного интеллекта. При этом запретительные и ограничительные меры целесообразно сочетать с мониторингом научных исследований по указанным направлениям, всемирной сертификацией специалистов, получающих образование в сфере цифровых технологий, с разработкой и принятием соответствующих международных технических регламентов и процедур, определяющих процесс создания роботов-андроидов.

Все эти вопросы могут решаться посредством международных договоров, заключаемых на основе взаимовыгодного и добровольного партнерства государств и строгого соблюдения норм международного права. Россия могла бы инициировать разработку и принятие международной конвенции по запрещению программирования нацеленных на уничтожение людей самоорганизующихся робототехнических систем, а также научных исследований в области изменения человеческой природы и биологического оружия.

Ключевым решением проблемы может стать заключение широкого международного соглашения по кибербезопасности, влючающего:

·определение страны-киберагрессора в случае выявления фактов ведения спец-службами этой страны систематической деятельности по взлому или выведению из строя баз данных, интернет-сайтов, серверов, дата-центров, сетей управления органов государственной власти, объектов оборонного и стратегического назначения, государственных корпораций, банков, объектов транспорта, связи, энергетики, других систем жизнеобеспечения;

·перечень санкций, которые должны последовать в отношении страны, признанной в установленном порядке киберагрессером, мог бы включать введение эмбарго на импорт вычислительной техники, программного обеспечения, оборудования для нужд государства и государственных корпораций, отключение социальных сетей, прекращение телерадиовещания, прекращение банковских расчетов;

·коллективные действия по минимилизации ущерба от введения санкций против киберагрессора. Они могли бы включать разработку и реализацию общего плана по импортозамещению, совместное создание средств программного обеспечения, общих социальных сетей, систем межбанковских расчетов, информационных сетей.

Такой договор о коллективном противодействии угрозам кибербезопасности можно было бы предложить подписать, для начала, странам-членам ШОС, что дало бы мощный импульс развитию их электронной промышленности, производству программных продуктов, систем управления сложными технологическими системами. [5]

Развитие цифросферы – путь

к новой экономике

В России понятие «цифровая экономика» стало активно обсуждаться примерно с весны 2017 года после того как В.В. Путин связал его с проблемами национальной безопасности, независимости нашей страны и конкурентоспособности отечественных компаний. То есть выделяя их в качестве одного из приоритетов своей политики и, надо полагать, предвыборной кампании. Нельзя не вспомнить, что и бывший президент США Обама в своей прощальной речи коснулся этого понятия. Он особо отметил, что «цифровая экономика – это экономика цифрового мира, в котором сделки и транзакции осуществляются алгоритмически на основе интеллектуального анализа больших данных». Думается, что логическое ударение здесь было сделано на двух моментах: «алгоритмически» и «большие данные» (Bigdate).

В конце нулевых годов в Англии была разработана целая стратегия национальной цифровой безопасности, где фиксируется, что: «Цифровая безопасность британской экономики – это безопасность киберфизических систем, где виртуальность и реальность слились в единую цифровую среду». В 2011 году парламент страны принял закон «О развитии цифровой экономики».

Наконец, в КНР заявлено о необходимости реализации «Системы цифрового социального (общественного) доверия», предполагающей на основе анализа больших данных уже к 2020 году отслеживать не только каждую компанию, но и каждого своего жителя, оценивая их деятельность по балльной системе.

Получается, что цифровую экономику некорректно отождествлять только с интернет-экономикой. Это вся экономика, функционирующая в условиях полной информационной транспарентности, т.е. прозрачности, где каждое действие экономических субъектов фиксируется, проверяется и запоминается и где постоянно действуют обратные связи.

Таким образом, цифровая экономика – это априори экономика не рыночная. Но тогда какая? Обозначу ее термином новая. Но в чем состоит ее новизна? Попробуем разобраться.

В первую очередь новая экономика предполагает наличие базы макроданных, т.е. «больших данных», очищенных от повторного счета, достоверных и получаемых в реальном времени.

Во-вторых, это совокупность вычислительных алгоритмов, т.е. систем материальных операций (вычилсений), осуществляемых по строго определенным правилам. Последовательное их выполнение приводит к решению тех или иных экономических задач. В-третьих, это новые коммуникационные сети, позволяющие экономическим субъектам взаимодействовать между собой или с теми или иными объектами и получившие название человеко-машинные интерфейсы.

Наконец, в-четвертых, это совершенно новая организационно-правовая форма экономики, возникшая в результате движения производства от мануфактуры к его современным формам. Напоминаю, что мануфактуры породили первую промышленную революцию. В результате второй возник конвейер. Третья промышленная революция привела к созданию платформы цифровой экономики, как ее несущей конструкции в виде определенной программной и аппаратной среды, в которой нет рыночной конкуренции. Кроме конкуренции за право вскочить на эту платформу. Все же остальное – это алгоритмы, это программы, по которым осуществляется современное производство, логистика и потребление.

Несколько слов о том, что происходит с новой экономикой в России. В мировом экспорте-импорте продукции высоких технологий в т.ч. основанной на цифровизации доля нашей страны составляет только 0,3%. У нас нет ни одной компании, которая бы за 5 лет достигла капитализации выше миллиарда долларов (такие компании называют «единорогами»). Более 80% исследователей по ключевым направлениям НТП, входящих в «Топ-1000», не покладая рук, трудятся за рубежом. Только с 2014 года по настоящее время Россию покинуло 250 тысяч программистов-разработчиков, инженеров-конструкторов, биотехнологов.

Вот вам и рынок, которым либерал-реформаторы нас убаюкивали и продолжают это делать все три последних десятилетия.

Считается, что новизна цифровой экономики состоит в том, что она в силу гибкости технологий позволяет оптимизировать производство и в известном смысле потребление за счет быстродействия, памяти и консолидации информационно-вычислительных систем. Создается возможность не только «оцифровать» всё или почти всё, но и целенаправленно (в том числе экспериментально) управлять социально-экономическими процессами путем обработки «больших данных», проектировать новые продукты, а также любые виды массовых, групповых и индивидуальных сознаний посредством адаптации многих полезных функций жизнеобеспечения, главным образом, подчиняющихся алгоритмизации (Так называемые «беспилотные системы»).

Цифровая экономика кардинально удешевляет производственные и логистические процессы. Стремясь в своих принципиальных основах к абсолютной эффективности, цифровая мегасистема объективно требует: максимальной осведомленности о работе всех своих подсистем; тотального охвата всей техно-, социо- и природной среды.

Ее новизна заключается в резком усилении роли самоорганизации и ответственности, а одним из критических вызовов цифросферы в силу ее всеохватности становится цифровой суверенитет.

В общем и целом сама логика цифровизации и осуществление последней формирует способность удерживать в относительно постоянном состоянии (гомеостазе) глобальную систему сбора, обработки и использования информации («больших данных»). Это не означает, что создается какая-то виртуальная реальность. Цифросфера продолжает оставаться вещной средой с включением в нее электромагнитного поля, которое мы не замечаем как не замечаем воздух, необходимый нам для дыхания. Но она позволяет оптимизировать те процессы, решение которых человек уже осуществил. То есть, машина («железо») помогает человеку, но сама никакой новой реальности не создает. Последнюю создает только сам человек, которого великий Уильям Шекспир называл «высшим цветом, чудом природы». Отсюда и ответ на вопрос: соотносится ли «цифроэкономика» с задачей самодостаточного, устойчивого развития нашей страны, крайне актуализированной всё возрастающей гибридной агрессией против нас со стороны «коллективного Запада».

Таким образом, суммируя сказанное, можно обозначить приоритетные проблемы в этой не простой сфере. Их решение во многом может определить будущее нашей страны.

Так, во-первых, независимо от характера ценностей и уровня контроля над потоками информации «цифроэкономика» меняет фундаментальную основу экономической и финансовой «матрицы» общества, заменяя гениальный механизм товарно-денежного эквивалентного обмена деятельностью и результатами деятельности, по существу, новым всеобщим Госпланом, формирующимся как центральное звено управления экономикой.

Во-вторых, в том технологическом виде, в котором «цифроэкономика» развивается в современном мире, она требует системных технологических прорывов и новых способов обработки информации. Последнее пока что развивается за пределами России и без ее участия, чему в немалой степени способствовали уничтожение ряда отраслей обрабатывающей промышленности, погром РАН, продолжающийся не первый год, явное отставание экономической мысли и управленческой практики от современных требований и мировых стандартов.

В-третьих, цифровую мобилизацию надо начинать с новой индустриализации, с протекционизма и ставки на выпуск конечных изделий, а не сырья и полуфабрикатов.

От имитаций и статистических ухищрений

к осмыслению реальной ситуации

и жесткому прогматизму

По определению любой ученый, а вслед за ним и управленец, должны оценивать и тщательно анализировать возможности реализации того или иного проекта, а также просчитывать экономический эффект от понесенных затрат. Так, размышляя о технологическом фундаменте, без наличия которого не представляется возможным создание альтернативно существующей информационно-коммуникативной среды нельзя не обратить внимание на то, что за последние 17 лет Российская Федерация по паритету покупательной способности находится на 6-м месте в мире, по внутреннему валовому продукту (не очищенному от повторного счета – И.Б.) – на 12-м (в советское время мы были на 2-м месте), по выработке на душу населения – на 66-м. Вклад России в мировую экономику едва ли превышает два процента (Китай, США, Индия, Япония 18, 15, 5, 7 и 4,5 % соответственно). Если ли же учитывать не стоимостные, а натуральные показатели, то наше положение становится еще более удручающим и отставание, к примеру, от Соединенных Штатов приобретает критический характер. Скажем, в 2016 году только американский «Боинг» выпустил 748 широкофезюляжных самолетов, а вся наша страна – только 30 гражданских лайнеров (в т.ч. 20 Суперджетов-100, на 50% состоящих из импортных деталей). Результатом либералреформирования стало уничтожение таких высокотехнологичных отраслей как станкостроение, приборостроение, электроника и т.д.

По сведению Национального бюро экономических исследований развитию Российской экономики мешает отток капитала из страны. Граждане России хранят в офшорах, т.е. за границей, около 60 трлн. рублей, а это 60% нашего ВВП. В России продолжается падение практически всех видов бизнеса (предпринимательства) кроме добычи полезных ископаемых и их продажи за рубеж. Как сообщает Росстат за 9 месяцев 2017 года только сырьевая промышленность и связанный с ней транспорт показали заметный скачок прибыли. В то время как все другие сферы деятельности фиксирует обвал финансовых результатов, в частности, прибыль в обрабатывающей промышленности упала на 6,4%, в строительстве – на 29,9%. Сокращаются денежные ресурсы, приходящие в регионы, физически снижаются кредиты среднему и малому бизнесу. Падает филиальная сеть банков, в т.ч. Сбербанка России.

Если ситуацию не изменить и не перейти от всяческого рода пропагандистских ухищрений и имитаций к жесткой, прагматичной политике самодостаточного устойчивого развития, то вряд ли нашу страну ждет достойное будущее.

Много раз писано и переписано, доказано и передоказано, что научно-технический прогресс, как и процессы концентрации и централизации капитала безостановочны, а всеобщий экономический закон развития общества, выражает диалектику взаимодействия производительных сил и производственных отношений. Это требует адекватной деятельности людей и прежде всего управленцев. Не вдаваясь в теоретические дискуссии, позволю себе заметить, что пришло время менять экономическую модель либерального хаоса, уничтожающего нашу цивилизацию, на экономическую киберсистему, организующую экономику в направлении технического и культурного прогресса русской цивилизации. То есть требуется переход к новой экономической модели, способной использовать возможности современных IT-технологий для повышения эффективности управленческих задач. Заглавными такими задачами, как уже неоднократно говорилось, должны стать: а) неоиндустриализация; б) создание в обществе справедливой системы распределения доходов; в) инвестиции в развитие человеческого потенциала, ибо человек не только «высший цвет природы» (У. Шекспир), но и главная производительная сила общества (В.И. Ленин).

Цифросфера российской экономики нуждается в своем алгоритме и модели управления. А это, как считают специалисты, математика с заданными векторами развития, балансы всех уровней: отраслевые, межотраслевые, территориальные, межтерриториальные, национальные и международные (См. : Новая экономическая модель. «Умный» Госплан для «умного» Правительства». Общественно-деловая газета 20/20, 2017, № 2. – С. 1,3).

Преодолевая стратегическую неопределенность,

управлять экономикой как макросистемой

Одной из главных заявленных целей разработчики программы цифровой экономики провозгласили формирование высокотехнологичных органов власти, действующих в интересах россиян. Звучит заманчиво, но вместе с тем как-то туманно, поскольку для перевода системы управления на электронную платформу необходима база в виде вполне определенной экономико-математической модели, долженствующей быть отечественной. И еще. Принципы построения новой модели управления экономикой, а также лежащие в ее основе алгоритмы взаимодействия самих органов власти, предпринимательских структур и граждан, содержание информационных блоков с включенными в них показателями должны быть оптимально приемлемыми, т.е. научно обоснованными.

Это означает, что содержание искомой модели управления и ее информационная база не могут базироваться на существующей статистике «BigDate» (больших данных), организуемой ООН с огромным двойным счетом «дутых» цифр, поступающих в реальном времени для анализа, осуществляемого какими-то экспертными группами. Оно не может быть сложением уже существующих и отдельно используемых в разных сферах данных, поскольку отсутствуют надежные методики проверки достоверности этих данных. К тому же они не всегда могут быть состыкованы с программными требованиями.

С таким подходом Программа «Цифровая экономика РФ» и все хлопоты вокруг нее могут превратиться в дорогостояющую информационную игрушку не нужную никому, кроме ее авторов-бюрократов и зарабатывающей на этом многочисленной айтишной братии. Так, с формированием в России цифровой экономики планируется создание в сфере высоких технологий десяти предприятий, а также выпуск вузами 120 тысяч специалистов IT-технологии, создание в МГУ им. М.В. Ломоносова Национального центра цифровой экономики. Задача последнего – обеспечить научное и научно-методическое сопровождение цифровой экономики.

Не остался в стороне и Центр стратегических разработок (ЦСР), возглавляемый А. Кудриным. Им подготовлена программа трансформации системы госуправления (ПТСГ) с целью превратить ее в часть «Стратегии социально-экономического развития России до 2024 года». Сейчас анализом преобразований в системе госуправления занимается рабочая группа Администрации Президента, возглавляемая А.П. Вайно. В ее состав вошли его первый заместитель С. Кириенко, руководитель государственного планового управления Л. Брычёва, глава Минфина А. Силуанов и глава Минэкономразвития М. Орешкин. На все про все до конца 2017 года было выделено более 400 млрд. рублей. Комментарии, как говорится, излишни.

Из того, что можно подчеркнуть, анализируя сложившуюся в России ситуацию, вытекает вывод, что у разработчиков программы «цифровых» трансформаций отсутствует четкое представление о научно-обоснованной экономико-математической модели управления этим процессом. В стратегии развития цифросферы они упорно игнорируют отечественный опыт. Опираясь на «BigDate» они тем самым воспроизводят управленческий хаос, поскольку в показателях «рациональных» счетов скрывается, как уже отмечалось, повторный счет и, следовательно, «прячутся» возникающие в следствие этого дисбалансы.

Условия для эффективного централизованного регулирования экономики, как свидетельствует наш отечественный опыт, должны создаваться, в первую очередь, на макроуровне. Именно на сочетании организационной структуры экономики как единого народнохозяйственного комплекса («единого завода», «единой фабрики») и соответствующей ей системе управления, основанной на новейших достижениях аппаратного и программного сопровождения, а также на современных информационных технологиях. Это позволит многократно перекрыть недостатки и отставания на уровне отдельных предприятий, т.е. на микроуровне. Следовательно, социально-экономическое возрождение России может состояться только на основе управления ее экономикой как макросистемой, адаптировавшей цифровые технологии. А это потребует создания суверенной, т.е. независимой от западных систем модельно-конструктивной платформы цифросферы. Неоценимую помощь в этом не простом деле может оказать использование отечественного опыта.

Примерно полвека назад в Советском Союзе была хорошо известна аббревиатура ОГАС, означающая «Общегосударственная автоматизированная система управления народным хозяйством». Изначально рождение новой системы управления было тесно связано с возникновением вычислительной математики и электронно-вычислительных машин (ЭВМ), без которых ОГАС была бы попросту невозможна.

Что удивительно, но уже в 1948 году, т.е. через два с лишним года после окончания Великой Отечественной войны И.В. Сталиным было подписано постановление Совмина СССР о создании в Академии наук Советского Союза Института точной механики и вычислительной техники. Во всех университетах страны были созданы факультеты прикладной математики, т.е. научно-учебные структуры, призванные вывести нас к новой отрасли производства – электронной промышленности.

После выхода в свет всемирно известной работы Норберта Винера (1946 г.) стало окончательно понятно, что управление как самостоятельная наука и практика предполагает наличие трех составляющих: вычислительной математики (программирования, т.е. процесса подготовки задач для решения их на ЭВМ, как бы плана решения задач); конструирования ЭВМ и производства самих ЭВМ.

Не вдаваясь в подробности, отмечу, что Советский Союз, несмотря на некоторое неприятие возможности кибернетики, а зачастую проявление консерватизма и стремление слепо заимствовать «вчерашний день» за океаном, тем не менее вплоть до 90-х годов прошлого века устойчиво занимал второе место в мире по выпуску базовых компонентов электронных изделий. Созданное в 1965 году Министерство электронной промышленности руководило отраслью, которая включала в себя около 160 предприятий (В наши дни они сохранились в основном только в Белоруссии). В считанные годы (1963-1970) в Подмосковном Зеленограде было создано 9 НИИ и 5 опытно-промышленных предприятий, было налажено конструирование и производство ЭВМ сначала на радиолампах, потом на интегральных схемах полупроводников. Затем появились знаменитые АСУ, АСТП, АСУ с ЧПУ, ОАСУ.

Грандиозным проектом XXвека стало создание АСУ (А+9+1000). Он включил в себя следующие системы: «Алмаз» Госплана СССР, АСУ девяти министерств ВПК и АСУ объединений, НИИ, КБ, заводов и организаций этих министерств. В рамках этого проекта были созданы:

·автоматизированная система цехового управления предприятия (АСУ – цех);

·АСУ главного производственного управления;

·автоматизированные рабочие места специалистов (АРМ).

Помимо этого решением Госплана в СССР была введена система «Алмаз», включившая министерства, крупные объединения и заводы, осуществляющие реализацию решений Госплана в реальном масштабе времени, а также государственный фонд алгоритмов и программ.

К глубокому сожалению, все, что я описываю кануло в прошлое. Сложившуюся в «новой России» после рыночного погрома ситуацию можно охарактеризовать известной констатацией: «Что имеем не храним, потерявши плачем». Но плачем ли? Ответ на вопрос начну с констатации резкого изменения самой оценки экономической и мировоззренческой электроники, стремительно проникшей за последние десятилетия в жизнь каждого человека. В России она вместе с IT-технологиями и информатикой характеризуется как сфера услуг. Но можно ли с этим согласиться?

В наши дни речь идет не только об «Индустрии 4.0 или 5.0» но по существу о новом технологическом укладе, в котором не только человек заменяется техникой, но и автоматизируется сама система управления. Человек, как уже говорилось, подбирается к созданию технических возможностей для воспроизводства мыслительных процессов, во много раз сокращающих дорогу от идеи до опытного образца, позволяющего проводить многократные испытания, вносить переделки, устранять дефекты. Поэтому крайне необходимо преодолеть деградацию нашей электронной промышленности, нарастающее отставание в области нано- и информационно-коммуникационных технологий, осуществить импортозамещение вычислительных платформ и их программного обеспечения, ускорять внедрение уже разработанных российских операционных систем.

Ключевым решением этих проблем является внесение в отечественное промышленное производство моделирования и его превращение в общее свойство технологических процессов, вбирающее в себя огромное количество мыслительных операций. Эту задачу можно решить только используя суперкомпьютеры. Хотелось бы напомнить, что первые наши вычислительные машины (они были собраны, как известно, в Киеве и Москве) могли осуществлять до двух тысяч операций в секунду. Около 30 лет в создании более мощных по быстродействию ЭВМ мы были с американцами на одном уровне, а наши серийные ЭВМ БЭСМ-6 на больших интегральных схемах были способны обеспечивать до миллиона операций в секунду. Уже в начале 60-х годов академик В.М. Глушков – организатор и первый директор Института кибернетики УССР (1962 г.) стал инициатором применения кибернетических методов в народном хозяйстве, автоматизации проектирования ЭВМ. Разработанная им концепция ОГАС вошла в стадию директивного рассмотрения вплоть до Президиума ЦК КПСС. Однако до конкретных шагов ее воплощения в жизнь дело так и не дошло.

У проекта нашлись противники в основном из числа критиков реформ А.Н. Косыгина, занимавшие тем не менее высокие посты в Минфине, ЦСУ и даже Госплане. Половинчатую позицию заняло Отделение экономики Академии наук СССР. По всей вероятности, дело было в том, что идеи В.М. Глушкова по совершенствованию планирования и других составляющих управления явно противоречили практике привычного для того времени «ручного управления» народным хозяйством. Главное же, как представляется, идеи видного ученого ставили точку в многолетнем противостоянии товарников (рыночников) и нетоварников (противников так называемого свободного рынка) в пользу последних, считающих, что экономикой как и большим симфоническим оркестром надо управлять.

К слову сказать, математики, физики и другие представители естественных наук того времени проявляли подлинное упорство и настойчивость в развитии прикладной кибернетики и полупроводниковой техники в интересах управления народным хозяйством как единым комплексом. Но нашлись силы, которые добившись содействия высокой политики и большой науки, подчинили некоторые технологические процессы отечественного электронного производства зарубежной «опеке» и окончательно закопали систему ОГАС и нашу электронику. Уже в начале 90-х годов «в тихую» было ликвидировано Министерство электронной промышленности и целая отрасль экономики, занимавшая второе место в мире по объему промышленной продукции. Было приостановлено развитие мирового центра микроэлектроники в Зеленограде, устроен погром в проектировании и создании суперкомпьютерной техники, а отечественный рынок бытовой микроэлектроники был отдан на откуп зарубежным фирмам. Сейчас могильщики отечественных достижений в сфере суперкомпьютерной техники, микроэлектроники (в том числе бытовой), автоматизации макросистемных экономических процессов старательно избегают рекламы.

Роль экономико-математических

методов в управлении цифросферой

Управление экономикой как макросистемой предполагает активизацию использования экономико-математических методов, изучающих конкретные количественные соотношения и взаимосвязи, что позволяет получать численные результаты на базе прогнозной, статистической и текущей информации. Нельзя не учитывать, что экономико-математические методы и, в частности, моделирование экономических процессов (включая создание абстрактных теоретических моделей) конкретизируют и проверяют на фактических материалах теоретические гипотезы и выводы. Вспомним, к примеру, что «…математически вывести… главные законы кризисов позволил К. Марксу именно анализ динамики цен, учетного процента и т.д. (См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 33. С. 72).

На Западе отдельные попытки математической формализации экономико-статистических данных предпринимались, еще в XIX — начале XX века. Вспомним, например, уравнение ги­перболы для характеристики распределения доходов населения в капи­талистических странах В. Парето (1897) или работы по корреляционно­му анализу в экономике Р. Хукера. Однако, как самостоятельное эконо­мико-математическое направление оно утвердилось стараниями и усилиями ученых, относящихся именно к русской экономической школе.

Впервые межотраслевой баланс был составлен в 1925-1926 гг. в Советском Союзе под руководством П.И. Попова только затем этот метод получил развитие В.В. Леонтьевым, а применительно к анализу структуры финансовых потоков — Р. Фришем и другими. Это привело к созданию так называемой системы национальных счетов, т.е. системы определенным способом упорядоченных данных о производстве в раз­личных секторах экономики, источниках доходов, ценах, расходах на приобретение различных видов товаров. [7]

В своем современном виде баланс народного хозяйства (межотраслевой баланс) представляет собой систему общих экономических пока­зателей, характеризующих уровень развития экономики, масштабы, темпы и основные народно-хозяйственные пропорции расширенного воспроизводства. Научные основания его построения были, как извес­тно, предложены К. Марксом и В.И. Лениным. Их подход к построению баланса народного хозяйства выразился в следующих исходных положениях:

1) признание сферы материального производства как основы пост­роения народно-хозяйственного баланса (из этого вытекает необходи­мость учета услуг материального производства и исключения из него сферы непроизводственных услуг);

2) рассмотрение общественного материального производства в соци­ально-классовом разрезе с расчленением его на различные социально- экономические формы хозяйства, обусловленные существованием раз­личных форм собственности, т.е. предприятий различных организаци­онно-правовых форм;

3) признание объективной необходимости сохранения товарно-денежных отношений и закона стоимости (это диктуется потребностью учета движения совокупного общественного продукта в его натурально­вещественной и стоимостной формах);

4) объективная обусловленность для социалистических стран затрат на укрепление обороноспособности, что получает косвенное выражение в конечном использовании общественного продукта и национального дохода с учетом военной экономики. [9]

Баланс народного хозяйства позволяет выявлять и корректировать важнейшие внутрихозяйственные связи, пропорции воспроизводства, в частности соотношение между накоплением и потреблением, пропор­ции в развитии производства средств производства и производства пред­метов потребления внутри самой промышленности, а также проверять обоснованность предусматриваемых народно-хозяйственным планом общих темпов развития экономики. Отдельные показатели развития народного хозяйства получают балансовую увязку и могут быть составлены в виде различных вариантов в зависимости от изменения соотно­шения между накоплением и потреблением в национальном доходе страны, темпов роста производительности общественного труда, эффек­тивности общественного производства, объемов инвестиций и роста доходов населения.

В 1960-е гг. отечественные ученые предложили применять в предплановый период метод долгосрочного прогнозирования развития народ­ного хозяйства посредством составления соответствующих динамичес­ких экономико-математических моделей. Этот метод базируется на изучении и учете конкретных результатов и механизме действия эконо­мических законов, закономерностей и тенденций развития важнейших отраслей экономики, темпов, структурных изменений, различных про­порций воспроизводства, основных направленный НТП.

Для анализа экономической динамики отечественной экономическо- математической школой было предложено использовать модели экономического роста, в которых учитываются соотношение потребления и накопления и влияние на этот процесс различных хозяйственных фак­торов. Одна из первых таких моделей была создана в 1928 г. советским экономистом Г.А. Фельдманом. И если первоначально корреляционные, балансовые и динамические модели развивались независимо, то, начи­ная с 60-х гг. XX в., они стали включать в себя самые разные взаимоувя­занные типы различных аналитических моделей и преобразовываться в модельные комплексы. Последние широко использовались для состав­ления экономических прогнозов и вариантных расчетов в народно-хо­зяйственном планировании.

Выше отмечалось, что экономико-математические методы исполь­зуются преимущественно для формализованного описания и прогнози­рования экономических процессов на основе анализа данных статисти­ки. Тем самым сфера этих методов ограничивается разработкой и при­менением аналитических моделей, в частности моделей традиционных аналитико-статистических (регрессивных).

Однако, начиная с 30-х гг. прошлого века, отечественными учеными были предложены модели совершенно иного класса — нормативные. Они позволили не только рассчитать варианты структуры и динамики экономических объектов, но и по определенному критерию оценки вы­брать наилучший (оптимальный) вариант. Значительный вклад в их раз­работку сделал советский ученый Л.В. Канторович — создатель линей­ного программирования (1939). Это дало возможность ему, а также В.В. Новожилову, А.Л. Лурье (СССР), Т. Купмансу, Дж. Данцигу (США) и другим сформулировать и решить широкий спектр экономических задач оптимального распределения и использования ресурсов. Дальнейшее раз­витие методов оптимизации привело к разработке различных типов нор­мативных моделей (большое влияние здесь оказали работы Дж. Неймана). В зависимости от характера переменных и формы связей между ними модели могут быть линейными и нелинейными, непрерывными и диск­ретными, детерминированными и стохастическими и т.д. Их особеннос­тями определяется применение соответствующих методов математичес­кого программирования, исследования операций, теории игр.

Во многих странах (КНР, Куба, Индия и др.) нормативные модели широко используются и в наше время при оптимизации народно-хо­зяйственного планирования на всех его уровнях (например, работы Н.Н. Некрасова и Н.П. Федоренко в области химизации и развития хи­мической промышленности в СССР). Методы оптимизации применяют­ся и в рамках отдельных фирм, а также при разработке государственных программ. При этом широко изучается внутренняя связь нормативных и аналитических моделей, создаются комплексы моделей, включающие оба эти типа, разрабатываются их научно-теоретические основы. Тем са­мым расширяются возможности использования экономико-математи­ческих методов в принятии решений на различных уровнях управления экономикой.

В современной России исследования и разработки в области приме­нения математического аппарата и математических зависимостей для расчета экономических показателей продолжают осуществляться в Цен­тральном экономико-математическом институте (ЦЭМИ) РАН — ака­демическом научном учреждении, осуществляющем исследования в области математическом экономики, оптимизации, компьютерного моде­лирования; эконометрики, прикладной статистики и экономической информатики; макроэкономики, моделирования развития региональных и производственных систем и др.

В Советском Союзе помимо ЦЭМИ научные исследования в облас­ти практического использования экономико-математических методов проводились также в Институте экономики АН СССР, Институте эко­номики и организации промышленного производства Сибирского от­деления АН СССР, Институте мировой экономики и международных отношений АН СССР, институтах Госплана СССР и ряда союзных рес­публик, во многих отраслевых институтах и вузах. Работы ученых сис­тематически с 1965 г. публикует журнал «Экономика и математические методы». Что касается зарубежной периодики, то наиболее известен журнал Econometrica, издаваемый с 1933 г.

Ухватившись за «главное звено»,

вытянуть всю цепь

Неудовлетворительные прогнозы развития российской экономики вплоть до середины 30-х годов XXIвека, а также отсутствие позитивных расчетов стали прерогативой либерально-экономического крыла российского правительства. Продолжает тиражироваться мнение, что «современное экономическое и технологическое развитие вообще не поддается прогнозированию», поскольку якобы изжила себя система координат, на которую оно опирается. В качестве доказательства обычно ссылаются на падение нефтяных котировок, девальвацию отечественной валюты (явно рукотворную - И.Б.), медленно и туго идущую диверсификации производства, санкционное давление Запада и т.д.

Эти факторы действительно имеют место. Но только ли ими ограничиваются возможности развития экономики России? Можно ли, в конце - концов, не дожидаясь следующего двадцатилетия, переломить сложившуюся ситуацию и что для этого следует делать?

Думается, неотвратимо наступило время формулирования четкой концепции мобилизационного проектирования, основанной на теории экономической динамики и больших волн хозяйственной конъюнктуры, т.е. на теории глобальных экономических укладов. [10]

К сожалению, несмотря на старания многих представителей российской школы экономической мысли, понятия «техноуклады», «самодостаточная экономика», «цифросфера» пока еще не стали у нас экономическим мейнстримом. [11] В результате в управлении экономикой не используется концепция интегрированного прогнозирования с учетом циклов, кризисов и инноваций, позволяющая, во-первых, строить долгосрочный 20-30 летний прогноз развития основных факторов научно-технологического прогресса, составляющих генотип любой цивилизации (т.е. совокупность демографического, природно-экологического, экономического, социально-политического социокультурного и других факторов). Во-вторых, формировать смешанную стратегию опережающего и догоняющего развития, которую можно обозначить как стратегию «обогнать не догоняя», направленную на формирование самодостаточной устойчивой экономики. [12]

Дело в том, что осуществляя только догоняющее развитие, Россия сталкивается с необходимостью индустриализации в безнадежно отсталых отраслях экономики и возрождения тех из них, которые, мягко говоря, были утеряны в результате бездумного либералреформирования. Разумеется это потребует опоры не только на «собственные силы», но и на передовые зарубежные технологии. Практическое решение этой задачи осложняется беспрецедентным санкционным давлением на нашу страну. И это в условиях, когда в мировой экономике базисные нововведения шестого технологического уклада распространяются с темпом примерно 35% в год. При этом не может не вызывать вопросов целесообразность для России перехода на западную методологию статучета и статотчетности, при которой к создателям ВВП (валового продукта) стала относиться не только сфера материального производства (промышленность, сельское хозяйство, транспорт и связь, обслуживающие собственно производство, частично торговля и общественное питание и частично торговля коль скоро и в ней есть ряд производственных процессов), но и сфера услуг, в т.ч. услуг банковских, риэлторский бизнес и прочие рыночные инструменты. В результате создается иллюзия, что государство и его граждане богатеют, тогда как совокупный россиянин становится все беднее, а 22 млн. человек вообще стали нищими. Да и во всем мире, с начала восьмидесятых годов прошлого века наблюдается не рост, а сокращение общественного богатства.

Рыночные пристрастия, а точнее сказать рыночная кампания, очень дорого обошлась стране и каждому из нас. За прошедшие десятилетия мы лишились значительной части промышленности и, в первую очередь, группы «А» промышленного производства, т.е. производства средств производства. В частности, практически прекратилось производство всей линейки металлообрабатывающего оборудования. Разрушено все, что создавалось в годы индустриализации и в послевоенное время в так называемый компенсационный период. «А» и «Б» (производство отечественных предметов потребления) стали «сидеть на трубе» и реальных усилий по восстановлению порушенного не предпринимается. Разрекламированное же «импортозамещение» сводится, по существу, к созданию небольшого количества производств, продукцию которых можно было бы экспортировать и зарабатывать валюту с тем, чтобы закупать все необходимое. Это касается и попыток создать монокультурное сельское хозяйство, производящее продукцию (в основном зерно), конкурентоспособную на мировом рынке.

Как говорится «и ежу понятно», что в условиях недружественного окружения, санкционного давления и открытых военных приготовлений со стороны коллективного Запада, нам необходимо диверсифицировать производство, иметь самодостаточную экономику с полным набором отраслей, включенных в единый народнохозяйственный комплекс, свободный от внешней зависимости. России нужен своей вариант цифрового общества, создаваемый с учетом национальных традиций и этических норм, гармонизации разнообразных социально-экономических интересов, необходимо создании централизованного управления финансовой сферой в инфраструктурных базовых отраслях, обеспечивающих общие условия для роста предпринимательской активности. Очевидно, что решить эту задачу, без современной цифроэкономики не возможно. [12]

Постоянный мониторинг изменений, происходящих в совокупности демографических, природно-экологических, экономических, социально-политических, социокультурных, и других факторов, осуществляемый автором статьи, позволил предпринять не только ситуационный и сопоставительный анализ, но и прогнозировать динамику и взаимодействие указанных факторов, а также определить основные направления долгосрочной стратегии научно-технического прогресса России в контексте цивилизационных циклов.

В этом случае алгоритм формирования такой стратегии может быть следующим:

·разработка концепции долгосрочной научно-технологической модернизации, ориентированной на освоение шестого технологического уклада (перспективы, структура и контуры национальной программы «Ту-6», институты и механизмы реализации);

·детализация факторов научно-технологического прогресса, обеспечивающих утверждение шестого технологического уклада (социодемографических, природно-экологических, технологических, социально-экономических, политических, социокультурных, и др.);

·ресурсное обеспечение становления и утверждения шестого технологического уклада;

·научно-технологическое партнерство государств и цивилизаций в освоении шестого технологического уклада (Евразэс, ШОС, БРИКС, Евросоюз и др.).

Представляется, что предлагаемый алгоритм действий позволит, в конце-концов покончить со стратегической неопределенностью в экономической политике и не только обозначить контуры новой доктрины экономической самодостаточности, но и вернуть нашей стране статус мировой державы. Это потребует качественного изменения сложившейся в России социально-экономической модели, ибо в рамках инерционного сценария существенно улучшить положение в российском производстве и социальной сфере невозможно. В силу этого предлагается долгосрочная стратегия самодостаточности, последовательно реализуемая на четко выделенных промежуточных рубежах. Представляется, что такая стратегия позволит:

Во-первых, воссоздать экономическую суверенность России.

Во-вторых, обеспечить живучесть национальной экономики, ее способность воспрепятствовать любым экономическим санкциям и военным угрозам.

В-третьих, «играть на равных» с крупными мировыми субъектами.

Для того, чтобы привести экономику России и ее социальную сферу в нормальное, соответствующее требованиям времени состояние, необходимо осуществить актуальный, добросовестный и непредвзятый анализ и оценку всех ключевых социально-экономических показателей, определяющих потенциал страны, ее мощь, возможности и потери. Современной экономической науке такие непредвзятые оценки осуществить вполне по силам.

В этой связи необходимо обратить внимание на следующее обстоятельство. Эффективное использование информационно-цифровых достижений в полной мере возможно только в условиях доминирования общественной собственности на средства производства. В обществе, где главным ориентиром любой деятельности и главной целью производства является прибыль, цифровизация экономики создает неразрешимые противоречия, разрушает привычные стереотипы хозяйствования, а рыночная оценка интернет-компаний теряет свою материальную основу. Использование информационно-цифровых технологий ставит реальный сектор экономики, т.е. собственно материальное производство в положение донора. «Даже в условиях проводимой в западных странах накачки экономики фиатными деньгами, - подчеркивает С. Глазьев, - большая часть их эмиссии втягивается финансовым сектором, в то время как производственные инвестиции стагнируют. Институциональная система США, Великобритании и других капиталистических стран следует за потребностью воротил «финансового интернационала», не пытаясь смягчить диспропорции, связанные с расширением «цифроэкономики» и нейтрализовать перечисленные выше угрозы». [5]

Анализ свидетельствует, таким образом, что стержень, вокруг которого раскручиваются противоречия в осуществляемой в современной России экономической политике это выбор: на чем сделать акцент. Современное общество – это не только хайтек и сфера услуг. В наши дни страна претендующая на лидерство и обеспечивающая собственную безопасность, не может специализироваться всего на двух-трех высокотехнологичных отраслях. Моду в экономике способно определять то государство, которое может занять лидирующие позиции в новом технологическом укладе при одновременном инновационном восстановлении своих традиционных отраслей.

Поскольку каждый техноуклад обладает так называемыми критическими технологиями, их наличие и делает страну лидером. Поэтому архиважно научиться определять зарождение следующего техноуклада, чтобы успеть вскочить на его приливную волну и, балансируя на ней, двигаться к цели. [14]

Литература

1.«Цифровая экономика Российской Федерации». Программа. Утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации от 28 июля 2017 г., № 1632-р;

2.См. к примеру Е. Липкин. Индустрия 4.0: умные технологии – ключевой элемент в промышленной конкуренции. М.: ООО «Остек СМП», 2017

3.Экономист Пиккети, написавший «Капитал XXI века», используя статистические данные наглядно показал, что уже в современном мире социальный разрыв достиг размеров значительно больших, чем это было во времена К. Маркса. Обнищание огромных народных масс происходит на фоне обогащения небольшого элитного слоя – не более 2% населения. Цифровизация резко усиливает этот процесс;

4.См. К.В. Пителинский. Триада управления социоэкономическими системами: Монография. – М. ММА, 2017;

5.См.: С. Глазьев. Великая цифровая революция. – Завтра, 2017, № 37 (сентябрь);

6.Павел Ильич Попов (1872—1950) — русский статистик и экономист, прини­мал участие в подготовке Положения о государственной статистике, издан­ного 25 июля 1918 г. за подписью В.И. Ленина. Возглавлял с момента орга­низации Центр статистического управления (1918-1926), занимался мето­дологическими вопросами разработки баланса народного хозяйства;

7.Рекомендованная ООН система национальных счетов представляет собой набор взаимосвязанных счетов и балансовых таблиц, отражающих разные стадии процесса воспроизводства и важнейшие взаимосвязи в экономике. В каждом счете представлены, с одной стороны ресурсы, а с другой — их использование.

На макроэкономическом уровне применяются следующие счета: счет то­варов и услуг, счет производства, счет образования доходов, счет использо­вания доходов, счет капитальных затрат, финансовый счет, -- дополняемые счетами внешнеэкономических связей.

8.Принципиальная схема воспроизводства совокупного общественного про­дукта содержится в «Критике Готской программы» К. Маркса (1875). В.И. Ленин воспроизвел ее в работе «Государство и революция» (1917) и рас­крыл ее значение для понимания того, как будет «хозяйствовать социалис­тическое общество». В этих работах впервые были определены и обоснованы необходимые фонды расширенного воспроизводства в социалистическом обществе. Правильность этой схемы была подтверждена практикой.

9.В 1974 г. И.М. Братищевым была предложена схема расширенного воспро­изводства совокупного общественного продукта с учетом включения в него военного сектора экономики.

10.Братищева Р.В. Теория экономической динамики и больших волн хозяйственной конъюнктуры. В монографии: История русской экономической мысли в XX веке (под научной редакции проф. д-ра экономических наук К.А.Смирнова. - М.: ИНФРА-М, 2013.- С 104- 119.

11.Дорошко С.Е., Муххабатов Х.М., Самарина Г.П. Космо-ноосферное межотраслевое межгосударственное моделирование. - СПб: ЭЛМОР, 2015. См. также Глазьев С.Ю., Делягин М., Фурсенко А. Стратегия «большого рывка» -М., 2016; Орленко Л.И. Экономика России XXI века - М.: Алгоритм, 2014; Прогноз динамики и взаимодействия факторов научно­технологического развития в период смены цивилизационных циклов. (Под ред. Ю.В. Яковца. - М.: МИСК, 2013.

12.Самодостаточное устойчивое развитие - «экономический геном» России. Сборник материалов научно-практической конкуренции. Под ред. И.М.Братищева. - Москва, 2016.

13.См.: Экономика России: вызовы XXI века и импульсы развития. Монография. Под научной редакцией И.М. Братищева – М.: ММА, 2017. –С. 343-356;

14.Субетто А.И. Закон социально-экономического развития России как самостоятельной цивилизации. Кострома. 2014.