Прежде всего, напомним вкратце, что такое индексы деловой активности и почему это важно (подробнее мы писали об этом в статье «Экономический кризис уже у порога», Правда, №112, 10.10.2019). 

Индексы деловой активности широко используются во всем мире для получения оперативной информации о состоянии экономики той или иной страны. Наиболее распространенным типом таких индексов является PMI — «индекс менеджеров по закупкам». Он составляется на основе анкетирования репрезентативной выборки руководителей отделов снабжения в частных компаниях соответствующей страны. Их просят оценить, насколько изменилось по сравнению с предшествующим месяцем состояние их компании по ряду параметров, таких как объём выпуска, объём новых заказов, число работников, уровень загрузки складов, закупочные цены, отпускные цены, и т.п. На основе ответов респондентов по всем этим позициям вычисляется общее значение индекса (с устранением сезонности). 

Наиболее важными и надёжными индикаторами считаются индексы PMI от компании IHS Markit; показываемая ими динамика роста или спада экономики впоследствии почти всегда с большой точностью подтверждается статистическими данными. Поэтому индексы IHS Markit PMI широко используются как бизнесом, так и правительствами и центробанками разных стран для оперативного планирования. 

Компания IHS Markit ежемесячно составляет индексы деловой активности PMI по целому ряду стран мира, включая Россию. По России составляются два индекса PMI – по промышленности и по сфере услуг. Вместе с собственно индексом публикуется небольшой пресс-релиз, где поясняется, за счет каких компонентов складывается итоговая цифра и какие факторы оказали на нее наибольшее влияние.  

Шкала индексов PMI выбрана так, что показатель 50 означает, что ситуация в целом не изменилась по сравнению с предыдущим месяцем; показатель выше 50 означает рост, а ниже 50 — спад. При этом масштаб выбран таким, что значения индексов IHS Markit PMI в обычное время редко выходят из диапазона 45–55; ниже 45 – это уже серьезный спад; на пике экономического кризиса 2008–2009 годов значения PMI по странам, наиболее сильно затронутым кризисом, достигали значений 30–35. 

Теперь посмотрим, что говорят нам индексы PMI о нынешнем кризисе. Мы видим, что влияние пандемии на российский сектор услуг уже в марте было весьма значительным: соответствующий индекс PMI составил 37.1, что на тот момент было самым низким значением за всю историю наблюдений (индекс PMI в секторе услуг по России составляется с декабря 2010 года). Это и понятно: уже в марте, до официального объявления режима самоизоляции люди стали реже посещать многолюдные общественные места без необходимости. 

Однако в промышленности в марте влияние кризиса в целом еще было малозаметным, несмотря на некоторые логистические проблемы из-за закрытия экономики Китая. Значение индекса PMI в промышленности за март составило 47.5, что почти не отличается от значений этого индекса за предшествующие несколько месяцев: начиная с мая 2019 года индекс устойчиво находился в зоне спада (ниже 50), а в ноябре 2019 опускался до 45.6. Основной причиной ухудшения ситуации уже тогда было падение спроса. Это еще раз подтверждает то, что экономический кризис назревал давно, а эпидемия стала лишь спусковым крючком для обвала. 

Апрельские индексы PMI вполне ожидаемо оказались совершенно провальными – как в России, так и в других странах мира. По многим странам были обновлены исторические минимумы, причем с огромным отрывом. По России индекс PMI в промышленности составил 31.3, что стало минимальным значением с начала наблюдений – с 1997 года; а в сфере услуг индекс провалился до немыслимого прежде значения 12.2. Похожие значения индексов были и в других странах мира.  

Однако, как ни поразительны были значения PMI за апрель, они не несли никакой новой информации, которую можно было бы использовать для прогнозирования дальнейшего развития экономической ситуации. Ведь в апреле был пик ограничительных мер по всему миру, и во многих странах, включая Россию, большая часть экономики просто остановилась. Так что эпохальный провал деловой активности в апреле по сравнению с мартом, когда экономика еще работала в более-менее нормальном режиме, был виден невооруженным глазом – без всяких индексов PMI. Апрельские индексы останутся в истории, скорее, как некий курьез – подобно отрицательным биржевым котировкам американской нефти WTI, которая 20 апреля на протяжении нескольких часов торговалась в глубоко отрицательной зоне и в моменте достигала цены минус 40 долларов за баррель, однако никаких экономических последствий это не имело (кроме, разве что, разорения нескольких сотен спекулянтов на Московской бирже).

А вот индексы за май, напротив, очень информативны. В мае ограничительные меры уже начали постепенно сниматься, так что естественно было бы ожидать значений индексов в зоне хотя бы немного выше 50, означающей пусть слабое, но все-таки улучшение ситуации по сравнению с предыдущим месяцем. Но нет: оба индекса PMI по России оказались по-прежнему глубоко ниже 50, что означает, что ситуация продолжает ухудшаться даже по сравнению с нерабочим апрелем.

Индекс PMI в промышленности за май составил 36.2, в сфере услуг – 35.9. Если не считать апрельский провал индексов, то эти значения оказались минимальными с 2009 года, причем с большим отрывом. То есть спад продолжается, но его темпы по сравнению с апрелем несколько замедлились, оставаясь при этом очень высокими по историческим меркам. В пресс-релизе компании указано, что на фоне дальнейшего падения спроса продолжали сокращаться и объемы выпуска, и численность рабочей силы; также по сравнению с апрелем существенно ухудшились деловые ожидания.

Похожая ситуация и в других странах мира: там тоже индексы за май вышли значительно ниже 50 (единственное исключение – Китай). Однако майские индексы PMI в промышленности в других странах мира – даже в тех, что сильно пострадали от пандемии, – все-таки выше, чем в России; ниже только в Индии, где из-за жесткого карантина наблюдается настоящий коллапс экономики. Так, по миру в целом майский индекс PMI в промышленности составил 42.4.

Все это говорит о том, что никакого V-образного восстановления экономики не будет. Даже после полного снятия эпидемических ограничений деловая активность не восстановится до прежнего уровня, поскольку теперь основным фактором, препятствующим восстановлению, является падение спроса. 

Этот эффект в той или иной мере проявляется во всех странах мира, но в России он выражен ярче, чем в большинстве других стран, из-за более глубокого падения доходов населения. Так, по оценкам экспертов из НИУ ВШЭ падение реальных располагаемых доходов населения во втором квартале этого года составит 18% по сравнению с соответствующим кварталом прошлого года, и это с учетом антикризисных мер поддержки населения; без учета этих мер падение составило бы 21.8%. Согласно проводимому НИУ ВШЭ опросу общественного мнения, в конце мая 13.5% респондентов сообщили, что полностью лишились дохода, у 31.8% респондентов доходы значительно снизились, а еще у 15.7% они снизились незначительно. 

Если учесть, что реальные доходы населения и до пандемии шесть лет почти не росли и что многие семьи не имеют значимых сбережений, то такое падение приведет к серьезным социальным последствиям. Антикризисные выплаты правительства несколько смягчают ситуацию для семей с детьми, но остаются другие уязвимые категории граждан, которые не получают сколь-нибудь значимой поддержки от государства. Это в первую очередь граждане предпенсионного возраста, ведь у большинства из них дети уже выросли, а работу в таком возрасте людям, особенно не имеющим высокой квалификации, найти трудно даже без всякой рецессии.

Однако, столь значительное падение доходов населения при отсутствии сбережений имеет не только социальные последствия, но и экономические. Потребительский спрос будет падать, в результате чего будет сокращаться производство, а значит, предприятия будут и дальше увольнять сотрудников, и это будет приводить к дальнейшему падению доходов населения. Этот порочный круг, к сожалению, уже сформировался. На него накладывается еще и падение объемов потребительского кредитования, которое в прежние годы хоть как-то поддерживало внутренний спрос на фоне стагнирующих доходов населения. Теперь, даже если бы пандемия чудесным образом завершилась уже сейчас и все ограничительные меры были бы полностью сняты, то этот порочный круг все равно продолжал бы оказывать давление на экономику.  

Между тем, рассчитывать на скорое завершение пандемии не приходится. До массового производства вакцины еще далеко, даже если она будет изобретена в ближайшее время. А пока нет массовой вакцинации, на экономику – особенно в сфере услуг – будут давить еще два фактора: требования регулирующих органов по социальному дистанцированию и «добровольная самоизоляция» (возможно, частичная) тех граждан, которые угрозу заражения воспринимают всерьез. Скажем об этом подробнее.

Для многих отраслей сервисного сегмента экономики требования по социальному дистанцированию будут увеличивать себестоимость услуг в разы. Так, например, при шахматной рассадке в театре будет продаваться билетов вдвое меньше, а все издержки на создание спектакля останутся прежними. Удвоить цену билета не получится: в нынешней ситуации с доходами населения так можно вообще лишиться выручки. Таким образом, многим театрам, кинотеатрам, музеям, фитнес-клубам и другим предприятиям, где велика доля фиксированных затрат в себестоимости (то есть доля затрат, не зависящих от количества клиентов, – например, аренда, коммунальные услуги и т.п.), придется вообще закрыться, так как продолжение работы станет для них нерентабельным.

В других отраслях, например, в общественном питании, салонах красоты и т.п., требования по социальному дистанцированию будут приводить к сокращению числа клиентов, следовательно, для их обслуживания уже не нужно будет столько персонала. Значит, будут новые увольнения.
Кроме того, многие люди не спешат посещать общественные места даже после снятия ограничений. Это прежде всего пожилые люди, а также те, кто имеет среди своих личных знакомых тех людей, кто тяжело болел коронавирусом или умер от этой болезни. Для таких людей коронавирус – это не уже абстрактная картинка из телевизора; они относятся к опасности заражения очень серьезно и избегают общественных мест, а значит, они гораздо реже пользуются многими услугами, даже если у них для этого есть деньги. 

В России пока таких людей еще не так много, как в США и в Европе: ведь у нас смертность от коронавируса заметно ниже, и далеко не все лично знакомы с кем-то, кто тяжело болел или умер. Более того, опрос, проведенный в мае НИУ ВШЭ, показал, что 23.2% вообще не верят в коронавирус, а еще 9.6% считают, что его опасность преувеличена. Так что фактор такой «добровольной самоизоляции» пока оказывает на экономику России не столь существенное влияние, как во многих других странах. Но со временем – точнее, с ростом общего числа тяжелых случаев болезни – значение этого фактора будет расти. 

Именно поэтому значения индекса PMI в секторе услуг за май, когда экономика начала открываться, оказались столь низкими – и в России, и во многих других странах мира. Ведь в апреле предприниматели еще думали, что надо только как-нибудь пересидеть карантин, а потом все наладится. А в мае, когда они увидели, насколько просел спрос и какие санитарные требования их предприятиям придется соблюдать еще многие месяцы, они поняли, что возврата к докризисной жизни не будет, и начали наконец пересматривать свои долгосрочные планы и увольнять сотрудников. Более того, в мае усилились ожидания, что осенью нас ждет вторая волна пандемии, так что многие предприниматели стали откладывать инвестиционные планы до лучших времен, и это еще один серьезный удар по деловой активности, даже если этой второй волны так и не случится. 

Итак, резюмируем сказанное. Снятие карантинных мер не приводит к возврату деловой активности до прежних уровней, так как теперь появились новые мощные факторы, способствующие продолжению спада. Это в первую очередь провал потребительского спроса. Он имеет место повсюду в мире, но в России он выражен сильнее, чем во многих других странах, из-за более значительного падения доходов населения. На замещение внутреннего спроса экспортным надеяться не приходится, поскольку рецессия затронула весь мир. Государственные расходы на поддержку экономики тоже не смогут переломить ситуацию. В развитых странах на поддержку экономики и доходов населения тратятся триллионы долларов и евро; это смягчает ситуацию с доходами населения и уровнем жизни, но вернуть экономику к росту все равно не получается. Так что теперь уже ясно, что V-образного восстановления экономики не будет; готовимся к затяжной рецессии.