В последние несколько лет Центробанк часто критикуют за избыточно жесткую денежно-кредитную политику (ДКП), и эти упреки имеют под собой серьезные основания: процентные ставки действительно слишком высоки и неподъемны для предприятий реального сектора и поэтому кредит для них сейчас практически недоступен. Годовой отчет Центробанка дает нам некоторые цифры, позволяющие оценить масштаб проблемы. В отчете сказано, что средневзвешенная процентная ставка по рублевым кредитам нефинансовым организациям на срок свыше одного года в декабре 2016 года составила 11,7% годовых, что на 2 процентных пункта ниже, чем в начале года. Таким образом, мы видим, что процентные ставки снижаются значительно медленнее, чем инфляция, которая за год снизилась на 7.5 процентных пункта – с 12.9 до 5.4%. То есть процентные ставки в реальном выражении (т.е. за вычетом инфляции) – растут. Более того, надо понимать, что по ставкам, близким к среднему значению 11.7%, кредитуется главным образом крупный бизнес; при этом примерно для четверти всех заемщиков, особенно из малого и среднего бизнеса (МСБ), ставки значительно выше (такие кредиты из-за их малых объемов почти не влияют на среднюю величину ставки). Совершенно очевидно, что при столь высоких реальных процентных ставках (6% и выше) очень сложно обеспечить рентабельность производственного проекта. И неудивительно, что кредитование предприятий сокращается: так, совокупный объем банковских кредитов нефинансовым организациям за 2016 год без учета валютной переоценки уменьшился на 3.6%, а объем кредитов малому и среднему бизнесу упал еще больше – на 8.5%.

Приведенные здесь (а также многие другие) показатели, казалось бы, не оставляют сомнений в необходимости смягчения денежно-кредитной политики. Однако не все так просто. Смягчение ДКП, увеличение монетизации экономики принесут пользу, только если дополнительные кредитные ресурсы будут направляться на развитие, на новые производственные проекты, на создание рабочих мест, на повышение выпуска товаров. В этом случае увеличится деловая активность и ускорится экономический рост. Инфляция при этом может несколько увеличиться, но не сильно и только в краткосрочном аспекте.

Это оптимистический сценарий. Однако общая конфигурация российской финансовой системы и, более общо, сложившаяся в России система государственного управления такова, что этот оптимистический сценарий не кажется правдоподобным. В текущих экономических условиях у банков есть более выгодные объекты вложения денег, чем кредитование реального производства.

Во-первых, банки могут направлять деньги на потребительское кредитование. А это приведет главным образом к увеличению импорта и росту цен. Ведь люди берут кредиты обычно не на покупку продовольствия, которое сейчас уже большей частью отечественное, а на покупку непродовольственных товаров, главным образом товаров длительного пользования, основная часть из которых импортируется, или в лучшем случае собирается в России из импортных комплектующих. Поэтому положительный эффект от направления денег в потребительское кредитование для российской экономики будет незначительным, а вот отрицательный будет вполне ощутим: ускорение инфляции и ухудшение торгового баланса.

Во-вторых, банки могут направлять деньги на спекуляции на финансовых рынках. В результате там будут раздуваться пузыри, а эффект на реальный экономический рост при этом будет минимальным. Это можно видеть на примере США: проводимое там в 2008-2014 годах масштабное количественное смягчение довольно слабо повлияло на экономический рост, зато индекс Доу-Джонс, а также и другие фондовые индексы по всему миру в этот период росли довольно быстро, показывая очень заметную корреляцию с объемами эмитируемых долларов.

А еще, вброшенные в экономику деньги (во всяком случае, значительная их часть) могут быть просто выведены за рубеж. То есть одним из результатов смягчения ДКП может стать усиление оттока капитала.

Следовательно, для того чтобы смягчение ДКП принесло пользу, надо проводить его только в комплексе с некоторыми другими мерами. А именно, с мерами, которые бы мотивировали, или даже принуждали, банки направлять дополнительную ликвидность в реальную экономику, причем именно в российскую. Рефинансирование экономики должно стать более целевым, увязанным с государственными задачами, с задачами развития.

Поэтому, на мой взгляд, более правильным решением проблемы «кредитного голода» будет не общее смягчение ДКП (например, в форме значительного понижения ключевой ставки), а более широкое использование так называемых специализированных инструментов рефинансирования. Речь идет о механизмах льготного кредитования в некоторых приоритетных сферах, где рыночные механизмы дают сбой. Примером такого специализированного инструмента рефинансирования была так называемая Программа 6.5 – программа льготного кредитования малого и среднего бизнеса. В рамках этой программы банки получали рефинансирование кредитов МСБ под 6.5% годовых, что позволяло значительно снизить ставку по кредитам для конечных заемщиков из этого сегмента. Еще один пример: новый специализированный механизм рефинансирования кредитов, предоставленных на реализацию проектов, отобранных Экспертным советом Фонда развития промышленности (решение о создании такого механизма принято в 2016 году).

Банком России сейчас применяются и другие подобные специализированные инструменты, однако общий объем средств, выделяемых на эти программы, ничтожно мал. Так, в 2016 году общий объем полученных кредитов по всем таким программам составил всего лишь 143 млрд рублей. Банк России намеренно ограничивает объем льготного кредитования столь малыми суммами, чтобы «избежать искажений в функционировании рынка». На мой взгляд, такой подход ошибочен, и объемы подобных программ следует увеличить кратно.

Однако применение и развитие подобных инструментов и подходов не может проводиться Центробанком в одиночку: эта деятельность должна проходить в тесном взаимодействии с правительством и другими федеральными ведомствами; она должна быть увязана с целями промышленной политики, с целями долгосрочного развития производств. Ничего этого сейчас нет, а правительство уже много лет саботирует любую инициативу в этом направлении. Поэтому основная вина за экономическую стагнацию, на мой взгляд, лежит в первую очередь на правительстве Д.А.Медведева, а не на Центральном Банке.

Кроме того, часть ответственности за столь низкую активность Банка России в стимулировании экономики лежит и на законодательной власти – т.е. на Государственной Думе. Дело в том, что стимулирование экономического роста не присутствует среди основных целей ЦБ, закрепленных в законе о Центробанке (№86-ФЗ, см. статью 3). Депутаты фракции КПРФ многократно пытались исправить этот пробел, но почти безуспешно. Единственное, что удалось достичь на этом пути, – это добавление в указанный закон в 2013 году статьи 34.1 со следующей, очень слабой формулировкой: «Основной целью денежно-кредитной политики Банка России является защита и обеспечение устойчивости рубля посредством поддержания ценовой стабильности, в том числе для формирования условий сбалансированного и устойчивого экономического роста.» Понятно, что масштабное применение специальных инструментов поддержки промышленности, формально говоря, противоречит нынешней редакции закона о Центробанке: ведь среди побочных эффектов этого может быть некоторое ускорение инфляции в краткосрочном аспекте. Таким образом, включение целей по поддержанию экономического роста в список основных целей ЦБ в законе о Центробанке (подобно тому, как это сделано в США и в Еврозоне) абсолютно необходимо, если мы хотим более активной работы ЦБ на этом направлении.

А вот режим инфляционного таргетирования, на который Банк России перешел осенью 2014 года, вполне согласуется с нынешней редакцией закона; этот режим означает, что единственным целевым ориентиром монетарного регулирования провозглашается уровень инфляции. При этом курс национальной валюты никак не регулируется, а процентные ставки и прочие параметры денежно-кредитной политики устанавливаются таким образом, чтобы наиболее эффективно обеспечить целевой уровень инфляции.

В случае России, где (в отличие от западных стран в последние годы) типична относительно высокая инфляция, инфляционное таргетирование – это борьба за снижение инфляции; целевой ориентир («таргет»), установленный для себя Центробанком, – это потребительская инфляция 4%. В решении этой задачи Центробанк достиг значительных успехов. В 2015 году потребительская инфляция составляла 12.9%, а уже в 2016 году она снизилась до 5.4% и продолжает снижаться дальше. В апреле 2017 года потребительская инфляция в годовом выражении снизилась до 4.1%, то есть цель по инфляции почти достигнута. Этому результату способствовали в частности некоторые временные факторы – высокий урожай в 2016 году и заметное укрепление курса рубля, в значительной мере вызванное массовым приходом спекулятивного иностранного капитала, играющего на разнице процентных ставок между Россией и западными рынками капитала (к примеру, доля нерезидентов на рынке облигаций федерального займа растет с начала 2016 года, достигнув к настоящему моменту 30%). Поэтому некоторое ускорение инфляции в ближайшее время вполне возможно, однако в любом случае тенденция к значительному снижению инфляции вполне очевидна.

Но какой ценой достигнут этот успех? Основных побочных эффекта два: недоступность кредита, о которой мы уже сказали выше, и непредсказуемый курс рубля с большими амплитудами колебаний, который затрудняет долгосрочное планирование деятельности предприятий и, следовательно, уменьшает стимулы к развитию производства и к инвестициям.

Другой важной сферой деятельности ЦБ является регулирование и надзор за банковской сферой и финансовыми рынками, а также организация санации предбанкротных банков. Действия Центробанка и АСВ в процессе санации банков в последние несколько лет вызывали жесткую критику из-за вопиющей неэффективности и гигантских объемов истраченных государственных средств: так, к настоящему моменту на эти цели государство потратило уже порядка 1.2 трлн рублей, и эффективность использования этих денег вызывает большие сомнения – подробнее см. мою статью «Через “дыры в капитале” утекают миллиарды» («Правда», №14 (2017)). Однако в последнее время здесь наметился определенный прогресс: ЦБ предложил новый механизм, при котором санацию банков будет проводить государственная управляющая компания, которая будет управлять государственными инвестициями в капиталы санируемых банков, а после завершения процедуры санации банк будет продаваться на открытом рынке (при старом механизме санацию проводили частные банки на деньги государства). Есть надежда, что злоупотреблений при этом механизме будет меньше.

Еще один вариант экономии государственных средств при санациях банков – это использование так называемой процедуры bail-in, когда деньги на санацию (хотя бы частично) дают кредиторы проблемного банка – подробнее см. мою статью «Проблемные банки: спасать или не спасать?» (kprf.ru, 18.04.2017). Развитие этой схемы требует изменений в законодательстве, и сейчас нужные изменения находятся в стадии разработки.

Однако в сфере регулирования и надзора за банковской сферой остается нерешенным один – пожалуй, главный – вопрос: как заставить банки работать на развитие экономики. Центробанк в рамках своего ограниченного мандата (о чем говорилось выше) следит за устойчивостью банковской сферы и финансовых рынков, но практически ничего не делает для того, чтобы стимулировать их инвестиции в реальный сектор, в развитие производства. Сложилась парадоксальная ситуация, когда финансовый (и в том числе, банковский) сектор и реальный сектор экономики в значительной степени изолированы друг от друга, живут отдельной жизнью. Бездействие Центробанка в отношении этой проблемы вполне согласуется с теперешней редакцией закона о Центробанке, и это еще раз доказывает, насколько необходимо модифицировать этот закон, включив поддержание экономического роста в список основных целей деятельности ЦБ.

Еще один немаловажный аспект деятельности ЦБ – это противодействие отмыванию денег и незаконному выводу средств за рубеж. В этой сфере ЦБ за последние годы добился определенных успехов: объем так называемых сомнительных операций в банковской сфере устойчиво падает. Так, согласно Годовому отчету ЦБ объемы незаконного вывода средств за рубеж в 2016 году по сравнению с 2015 годом сократились в 2.7 раза (с 501 до 183 млрд рублей), объем обналичивания денег в банковском секторе – сократился на 13% (с 600 до 521 млрд рублей). Это все еще огромные объемы незаконных операций, и проблема еще далека от разрешения, но позитивная тенденция налицо. Еще одним косвенным подтверждением этой тенденции является рост «процента за обналичку», т.е. комиссии за незаконное обналичивание средств на черном рынке. Так, по словам зампреда ЦБ Дмитрия Скобелкина процент за обналичку в 2016 году достигал 12%, в то время как в 2011-2012 годах он составлял всего лишь 1% (цифра 1% вызывает некоторые сомнения, но то, что в прошлые годы процент за обналичку был значительно ниже, чем 10-12%, это факт).

Среди позитивных результатов деятельности ЦБ в 2017 году – создание государственной перестраховочной компании, что еще давно предлагала фракция КПРФ. Эта мера позволит, в частности, сократить отток средств за рубеж в форме перестраховочных премий. Отметим также разработку механизмов так называемого пропорционального регулирования банковской сферы (когда маленькие банки с ограниченным функционалом имеют менее жесткие требования по нормативам устойчивости и подают «облегченную» отчетность).

Итак, суммируя сказанное: на мой взгляд, деятельность Банка России в последнее время стала более эффективной, хотя в его деятельности еще остается много нерешенных проблем. Однако пока в России радикально не изменится экономический курс и правительство не начнет эффективно выполнять свои прямые обязанности, российская экономика будет стагнировать, уровень жизни людей будет падать.