ПАКЕТ АКЦИЙ был приобретён за счёт ликвидных средств Фонда национального благосостояния (ФНБ), то есть средств фонда, превышающих 7% ВВП. Сумма сделки составила 2,14 трлн рублей.

Эти средства ФНБ не будут направлены на долгосрочные инвестиционные проекты (как предполагают правила использования фонда), а пойдут в федеральный бюджет на текущее потребление. Кроме того, продажа валюты в рамках сделки дала возможность Центробанку проводить массированные (гораздо более значительные, чем предусмотрено бюджетным правилом) интервенции в поддержку рубля в ходе острой фазы мирового финансового кризиса. Причём формально бюджетное правило при этом не нарушалось, несмотря на то, что эти дополнительные интервенции по сути проводились за счёт средств ФНБ.

В марте ЦБ объявил о дополнительной продаже валюты из средств ФНБ «в связи с приобретаемым правительством пакетом акций Сбербанка», причём объёмы продаваемой валюты были весьма значительными. В период острой фазы кризиса продажи валюты Центробанком составляли порядка 13 млрд рублей в день.

Сейчас дополнительным фактором поддержки рубля стало восстановление цен на нефть, которое в значительной мере объясняется работой «печатного станка». Цены стремительно растут во всех основных классах финансовых активов, и многие из них уже вплотную приблизились к своим предкризисным максимумам — несмотря на то, что состояние реальной экономики во всём мире и её перспективы сейчас несопоставимо хуже, чем до обвала рынков.

Так что можно считать, что в краткосрочном аспекте сделка по продаже Сбербанка оказалась для наших финансовых властей весьма удачной: она помогла сохранить финансовую стабильность и пройти острую фазу валютного кризиса без чрезмерных потрясений.

Была ли эта сделка специально так «удачно» спланирована нашими финансовыми властями ещё тогда, в середине февраля, «гениально» предвидевшими такое развитие событий? Ответ: определённо, нет! Изначально (то есть согласно первоначальному варианту законопроекта, внесённому правительством в Госдуму 17 февраля) в условия сделки было заложено, что миноритарным акционерам (в данном случае — всем остальным владельцам акций, кроме ЦБ) будет сделано предложение (оферта) на выкуп их акций по цене, равной средневзвешенной биржевой цене за предшествующие сделке шесть месяцев.

Требование о выставлении такой оферты при продаже большого пакета акций (30% и более) компании есть в законе об акционерных обществах. Оно призвано защитить права миноритарных акционеров при смене контролирующего собственника.

Совершенно очевидно, что выставить такую оферту было огромным риском для ЦБ, ведь в случае обвала биржевых котировок средняя цена акций за прошедшие месяцы становится значительно выше текущей, то есть акции приходится выкупать по завышенной цене. И этот риск реализовался вполне. Во время острой фазы кризиса (с 21 февраля по 18 марта) котировки акций Сбербанка обвалились на 40% (с 250 до 175 рублей за акцию). Они до сих пор торгуются в диапазоне 180—200 рублей за акцию, при том что в период с сентября 2019 года по февраль 2020-го цена варьировалась в диапазоне 225—275 рублей за акцию.

А если учесть, что на долю миноритарных акционеров приходится почти половина всех акций Сбербанка и все эти акционеры не преминули бы воспользоваться возможностью продать свои акции по прежней «докризисной» цене, то убытки ЦБ от выкупа акций составили бы сотни миллиардов рублей, не говоря уже о том, что для осуществления выкупа надо было ещё и где-то найти два с лишним триллиона рублей.

Таких денег найти было негде, и наши финансовые власти решили оферту попросту отменить (заменив её акционерным соглашением в окончательном варианте законопроекта). Таким образом, ещё один из финальных итогов сделки состоит в том, что наши финансовые власти продемонстрировали всему миру свой вопиющий непрофессионализм (когда выставляли оферту) и ненадёжность обещаний (когда эту оферту отменили).

Можно ли было обойтись без продажи Сбербанка? Вполне. Можно было достичь тех же результатов путём внесения изменений в бюджетное правило и в правила использования средств ФНБ. В сложившихся чрезвычайных обстоятельствах большинство стран примерно так и поступили: они временно отказались от законодательных ограничений на дефицит бюджета и величину госдолга (не говоря уже о совершенно беспрецедентных мерах монетарного стимулирования).

При этом в долгосрочном аспекте передача Сбербанка от ЦБ правительству создала значительные дополнительные риски для российской финансовой системы. Дело в том, что пакет акций Сбербанка не был передан Росимуществу, а остался в составе активов ФНБ (это видно из опубликованной 20 мая отчётности ФНБ за апрель). Из этого есть ряд важных следствий.

ВО-ПЕРВЫХ, дивиденды Сбербанка теперь будут поступать в ФНБ, а не в федеральный бюджет, как это было раньше, когда собственником Сбербанка был ЦБ. Напомним: дивиденды Сбербанка учитывались в счёте прибылей и убытков ЦБ обособленно и передавались в федеральный бюджет в полном объёме, то есть они не использовались для покрытия убытков ЦБ по другим статьям. Это была заметная добавка к госбюджету: так, например, по итогам 2018 года ЦБ получил от Сбербанка и перевёл в госбюджет порядка 180 млрд рублей (по итогам 2019 года дивиденд ещё не объявлен). Теперь же эти деньги не будут направляться в экономику, а будут «складываться в кубышку», как раньше происходило с нефтяными сверхдоходами.

Во-вторых, акции Сбербанка учитываются в составе ФНБ по их рыночной стоимости, то есть регулярно переоцениваются в соответствии с их биржевыми котировками. Это означает, что когда ситуация на финансовых рынках позитивная, то объём фонда будет «автоматически» увеличиваться вследствие роста котировок акций. Зато в случае обвала финансовых рынков объём фонда «вдруг» резко просядет. И это всегда будет происходить «в самый неподходящий момент»: тогда, когда средства из ФНБ будут нужны для поддержки расходов бюджета. Иными словами, в хорошие времена у нас будет создаваться иллюзия наличия значительных резервов на «чёрный день», но эта иллюзия будет рассеиваться, как только этот «чёрный день» настанет.

При этом величина сокращения объёма ФНБ из-за отрицательной переоценки пакета акций Сбербанка при обвале финансовых рынков может быть весьма существенной, поскольку этот актив составляет значительную часть суммарного объёма фонда (свыше 2 трлн рублей из 12,5 трлн). Так что если бы в марте этого года акции Сбербанка уже находились бы в составе ФНБ, то произошедшее в тот период падение их котировок на 40% привело бы к «внезапному» сокращению объёма ФНБ почти на триллион рублей!

Но самый главный риск нахождения пакета акций Сбербанка в составе ФНБ состоит том, что в случае глубокого и длительного финансового кризиса, при котором объём фонда подойдёт к исчерпанию, минфину в соответствии с правилами использования ФНБ придётся акции Сбербанка продать. Для этого, правда, надо будет устранить имеющиеся сейчас законодательные ограничения на приватизацию Сбербанка, но в подобной ситуации сделать это будет не так сложно. Найдётся значительное число лоббистов с большими ресурсами, которые будут продвигать такую законодательную инициативу, желая поучаствовать в приватизации столь «лакомого» актива.

Таким образом, в случае затяжного финансового кризиса государство может утратить контроль над самым крупным госбанком, и это произойдёт «полуавтоматически», без долгих дебатов и политических решений. Это было бы невозможно, если бы пакет акций Сбербанка оказался бы не в ФНБ, а в Росимуществе, как, например, у другого госбанка — ВТБ, контрольный пакет акций которого принадлежит Росимуществу, а в ФНБ находятся только его привилегированные акции, не дающие права голоса.

Между тем затяжной экономический кризис в мире по-прежнему весьма вероятен, несмотря на царящий сейчас в финансовом мире оптимизм по поводу снятия карантина. Ведь опыт Китая и других стран, где ограничительные меры давно уже сняты или значительно ослаблены, говорит о том, что до полного восстановления экономики ещё очень далеко.

Расходы нашего бюджета на антикризисные меры продолжают расти (министр экономического развития Максим Решетников на днях оценил объём этих дополнительных расходов в три триллиона рублей, и это ещё не предел). Правда, сейчас планируется покрывать большую часть этих дополнительных расходов через увеличение государственных заимствований, а не за счёт расходования ФНБ. Однако может оказаться, что занять на рынке достаточное количество денег под приемлемый процент минфину не удастся, и тогда придётся тратить средства ФНБ. Так что риск утраты государством контроля над Сбербанком стал теперь вполне реален.