Внимательно отслеживая обстановку на киргизско-таджикской границе, «Правда» в одном из последних посвящённых этой теме материалов (см. номер от 21—22 июня с.г.) пришла к выводу о развитии конфликта по наихудшему сценарию. Помимо растущей интенсивности вооружённых инцидентов, на это указывало расширение зоны столкновений. Если прежде они были сконцентрированы в районе таджикского анклава Ворух, то в последние месяцы география напряжённости распространилась на другие участки 972-километровой границы. Наконец, очевидной становилась неспособность (или нежелание) властей двух стран заниматься урегулированием конфликта. Объявленный процесс согласования линии границы продвигался ни шатко ни валко, и даже личные встречи президентов приводили лишь к кратковременным затишьям.

События последних дней подтвердили неутешительные прогнозы. Новый виток противостояния начался 14 сентября. По версии Киргизии, таджикские пограничники заняли спорный участок границы. Начались интенсивные перестрелки, в результате которых ранения получили два киргизских военнослужащих и три местных жителя. СМИ Таджикистана сообщили о двух погибших пограничниках. После этого стороны договорились о прекращении огня, однако утром 16 сентября ситуация обострилась ещё сильнее.

Боестолкновения завязались вдоль всей линии границы, за исключением участков, проходящих по малодоступным горным местностям. В Бишкеке сообщили о массированном обстреле сёл и пограничных застав Баткенского и Лейлекского районов Баткенской области, а также Чон-Алайского района Ошской области, где прежде никогда не происходило подобных инцидентов. На ряде участков таджикские войска углубились на территорию Киргизии, поднимая свои флаги над госучреждениями.

Как отмечается, Таджикистан использовал не только стрелковое оружие, миномёты и гранатомёты, но и тяжёлую бронетехнику, авиацию и реактивные системы залпового огня. Удару последних, в частности, подвергся город Баткен — административный центр Баткенской области, расположенный в семи километрах от границы. По данным киргизской стороны, разрушены или пострадали многочисленные объекты гражданской инфраструктуры. Заслуживает внимания информация об участии в боях на стороне Душанбе вооружённых людей без опознавательных знаков. Высказываются предположения, что это могут быть выходцы из Афганистана, состоящие в антиталибском сопротивлении и проходящие подготовку на таджикской территории.

На сегодняшний день известно о почти полусотне погибших и более 140 раненых гражданах Киргизии. Из зоны боёв было эвакуировано около 140 тысяч жителей. 19 сентября было объявлено в республике днём национального траура.

Версия противоположной стороны кардинально отличается. В Душанбе обвинили Киргизию в срыве договорённостей и стягивании к границе сил специального назначения. Как утверждается, Бишкек использовал боевые вертолёты и беспилотники для налётов на жилые районы. В частности, сообщалось об атаке на мечеть в селе Овчи-Калъяча.

16 сентября было объявлено о полном прекращении огня. Соглашения добились переговорные комиссии, возглавляемые руководителями госкомитетов национальной безопасности Киргизии и Таджикистана — Камчыбеком Ташиевым и Саймумином Ятимовым. В этот же день на полях саммита Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) встретились президенты двух стран. Если верить официальным пресс-релизам, Садыр Жапаров и Эмомали Рахмон пришли к согласию относительно необходимости прекратить огонь и отвести силы от линии соприкосновения. Кроме того, решено было активизировать работу межправительственной комиссии по делимитации и демаркации госграницы. Несмотря на это, локальные перестрелки продолжались в последующие дни.

Отсутствие прогресса в урегулировании конфликта неудивительно. На сегодняшний день не решена ни одна из проблем, подпитывающих нестабильность. Среди них высокий уровень бедности и безработицы по обе стороны границы, существование трансграничных каналов контрабанды и нарко-трафика, использование напряжённости для отвлечения внимания жителей от социально-экономических проблем и т.д. Другими словами, кризисная ситуация встроена в намного более широкий контекст, рамки которого были заложены разрушением Советского Союза. Несомненно и то, что растущим противостоянием могут воспользоваться внешние игроки, желающие закрепиться в регионе и заинтересованные в создании дополнительной «головной боли» для Китая и России. Например, Турция наладила поставку в Центральную Азию беспилотников «Байрактар». В Киргизии их база открылась 13 сентября.

Поскольку ни Бишкек, ни Душанбе не демонстрируют реального стремления к устранению противоречий, инициаторами урегулирования могут стать организации, в которых состоят обе страны. Весьма показательно, что очередная эскалация произошла в то самое время, когда в узбекском Самарканде проходило заседание глав государств Шанхайской организации сотрудничества. Во время саммита не было недостатка в пафосных речах. Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, например, назвал ШОС «самой успешной международной организацией в современном мире». Его российский коллега Владимир Путин заявил о том, что объединение «наращивает свою роль в решении международных, региональных проблем, в поддержании мира, безопасности и стабильности на всём обширном евразийском пространстве». Из красивых, но малосодержательных идей составлена выдвинутая главой Узбекистана Шавкатом Мирзиёевым «Самаркандская инициатива солидарности во имя общей безопасности и процветания». Документ призывает к «глобальному межцивилизационному инклюзивному диалогу, свободному от геополитического соперничества, идеологических противоречий и споров». В нынешних условиях подобные благие пожелания могут лишь сыграть роль «галочки» для дипломатической отчётности.

В действительности ни нынешний саммит, ни почти три десятилетия предшествующего развития ШОС не привели к её превращению в реально работающую международную организацию. Это по-прежнему «политический клуб», без каких-то серьёзных рычагов влияния и на ситуацию внутри его границ, и вне их. Пока что ШОС очень и очень далеко до таких объединений, как, например, Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) — с её зоной свободной торговли, десятками постоянно действующих комитетов и полутора сотнями рабочих групп.

Сохраняющаяся аморфность во многом вызвана разнородностью состава. Трудно ожидать полноценного сотрудничества от тех же Индии и Пакистана, а поскольку решения в ШОС принимаются на основе консенсуса, то есть общего согласия, серьёзные подвижки в деятельности организации крайне маловероятны. К тому же большинство участников, придерживаясь многовекторной дипломатии, выступают против превращения ШОС в политический блок. Для них эта площадка — не более чем элемент торга, лавирования между глобальными центрами силы.

Эта печальная истина лишь подтверждается киргизско-таджикским конфликтом. Если не считать переговоров Жапарова и Рахмона, он вообще не упоминался на саммите. За много лет не выдвинута переговорная инициатива, которая могла бы помочь решению пограничных и других проблем. Всё это делает весьма туманным как будущее противостояние двух стран, так и судьбу таких организаций, как ШОС.