Т.н. «демократическая» пропаганда приложила немало усилий, направленных на то, чтобы представить социалистическую экономику в качестве нежизнеспособной (умалчивая факт стремительного рывка нашей страны в 1930-ые годы, выхода на передовые позиции в мире в дальнейшем). Также абсолютно всех арестованных и приговоренных к смертной казни при Советской власти объявили «невинными жертвами», «отдавшими жизнь и свободу во имя борьбы с тоталитаризмом».

В этой связи антисоветски настроенными общественно-политическими деятелями нередко поднималась тема борьбы Советской власти с диверсиями на производственных и транспортных объектах СССР в Сталинский период. Речь идет об осужденных по седьмому пункту 58-ой статьи Уголовного кодекса РСФСР, предусматривавшей ответственность за «подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы».

Раскручивая данную проблему, авторы пропагандистских кампаний преследовали две вполне определенные цели, обозначенные ранее. С точки зрения «демократически» настроенных исследователей и политиков, никакого саботажа в Советском союзе не было. По их мнению, все неполные выполнения первых пятилеток, аварии на предприятиях, на транспорте, якобы обусловлены самой природой плановой социалистической системы. Следовательно, стремясь спасти свой авторитет, коммунистический режим сваливал ответственность за неурядицы на «опытных» технических специалистов, ученых, руководителей предприятий и хозяйственных ведомств, нанося тем самым удар по «талантливым» деятелям.

Так, небезызвестный А.И. Солженицын в своем труде «Архипелаг ГУЛАГ», анализируя седьмой пункт вышеупомянутой статьи Уголовного кодекса, развивает аналогичную мысль. По его словам, все «с каждым днем наглядно и явно подрывалось – и должны же были быть тому виновники?». Дальше он рассуждает, что наш народ столетиями честно создавал, даже работая на «господ». По мнению Солженицына, «ни о каком вредительстве не слыхано было от самых Рюриков. И вот когда впервые достояние стало народным, - сотни тысяч лучших сынов народа необъяснимо кинулись вредить».

Не случайно основная масса лиц, обвиняемых во вредительстве, была реабилитирована как во время хрущевской «оттепели», так и со времен «перестройки». Речь идет как о фигурантах знаменитых московских процессов 1937 – 1938 гг.. (особенно о Пятакове, Строилове, Князеве, Шаранговиче и прочих деятелях правотроцкистского блока), так и о фигурантах Шахтинского дела 1928 года (были реабилитированы Генеральной прокуратурой РФ в конце 2000 года).

Никто не отрицает того, что перегибы имели место. Вместе с тем, на сегодняшний день выявлено немалое количество конкретных фактов, доказывающих, что акты диверсии и саботажа в народном хозяйстве имели место. Не отрицая ряда объективных сложностей, вызванных форсированной индустриализацией и коллективизацией, а также бесхозяйственности, следует признать, что множество неудач действительно имело рукотворный характер.

На наш взгляд, сперва следует поставить под сомнение вышеупомянутое солженицынское утверждение о том, что никакого вредительства не было в нашей истории на протяжении столетий, что все якобы началось после обобществления средств производства. Факты говорят о том, что в дореволюционный период периодически возникали сложности, носящие рукотворный характер. Они были обусловлены, в основном, стремлением управленческих и хозяйственных кругов к максимальной наживе. Так, о махинациях интендантов в годы Русско-японской войны общеизвестно. В итоге войска получали развалившееся обмундирование и некачественное продовольствие. В скобках отметим, что это не просто голословные утверждения. Об этом говорили итоги ревизии сенатора Николая Гарина, осуществлявшего проверку деятельности интендантских учреждений военного ведомства (результаты проверки были им доложены Николаю II в мае 1913 года).

О том, как в годы первой мировой войны промышленники срывали попытки государства установить контроль над их деятельностью, не выполняли программы полностью, присваивали выделяемые средства и ресурсы, равно как и о саботаже по поставкам хлеба в города и на фронт, мы подробно, с использованием документов царского и Временного правительств, мемуаров белогвардейских деятелей, показали в статье «Деятельность В.И. Ленина: мифы и подлинные факты». И это лишь самые крупные примеры, прямо доказывающие несостоятельность мысли о том, что кризисные явления в отраслях никогда не возникают по субъективным причинам.

После окончания гражданской войны ряд представителей капиталистов-белоэмигрантов основали в Париже «Торгово-промышленный центр» («Торгпром»). В его состав входили С. Лианозов, В. Рябушинский, Н. Денисов и прочие. В своем официальном заявлении Торгпром подчеркнул свое намерение «продолжать упорную борьбу против советского правительства», а также «неуклонно осведомлять общественное мнение культурных стран об истинном смысле событий, происходящих в России, и подготовлять будущее восстание во имя мира и свободы». Первый глава данной структуры – бывший стальной король России К.Н. Денисов - открыто заявил о способах борьбы с коммунистическим режимом. По его словам, «Торгпром поставил своей целью всеми средствами и способами бороться с большевиками на экономическом фронте». Данные официальные заявления Торгпрома прямо говорят о его намерении дестабилизировать ситуацию в народном хозяйстве нашей страны, вызвать тем самым недовольство народа Советским режимом и совершить контрреволюционный переворот.

В начале 1920-х годов надежды эмигрировавших представителей свергнутого эксплуататорского класса на крушение Советской власти в России рухнули полностью. В этой связи ставка была сделана на то, чтобы воспрепятствовать выполнению экономических задач, которые ставило большевистское правительство. А как Торгпром мог добиться данной цели, находясь в эмиграции? С помощью контактов со своими сторонниками среди технической интеллигенции, принимавшей участие в разработке и реализации экономических программ Советской власти. В 1920-ые годы старые служащие предприятий снабжали эмигрантов сведениями о состоянии промышленности Советской России – в обмен на финансовую поддержку из-за рубежа.

Конкретные примеры срыва экономических программ Советской власти подробно представлены в совместном труде историка А. Колпакиди и Е. Прудниковой «Двойной заговор. Тайны сталинских репрессий». Так, авторы отмечают, что правление Южно-Русского металлургического общества, эмигрировавшее в Польшу, оставило инженера Жарновского своим уполномоченным на российском заводе. С 1920 года члены правления установили связи с инженером и его помощниками. Е. Прудникова и А. Колпакиди подчеркивают, что перед Жарновским была поставлена задача «содействовать правлению по получению завода в концессию». Речь шла о работе не по программе, утвержденной Советским правительством, а по указаниям бывших владельцев.

Аналогичное указание поступило от Днепропетровского южно-русского металлургического общества своим служащим, работающих на советских предприятиях. Эмигранты поддерживали связь с ними через советника польского консульства в Харькове Ружицкого. Как пишет историк А.Б. Мартиросян в своей книге «Сталин и репрессии 1920 – 1930-х годов», главный инженер Кадиевского рудоуправления в Донбассе Гуляков снабжал представителей эмиграции сведениями о состоянии шахт и получал ряд указаний. По словам исследователя, «указания были следующими: создавать видимость работы шахт, но при этом всячески препятствовать разработкам, не вывозить угольные запасы, сохранять ценные участки, имея в виду скорое возвращение хозяев». В декабре 1923 года вредительская деятельность Гулякова и его соратников была вскрыта, и они были приговорены Верховным судом УСССР к лишению свободы.

Несмотря на это, внешняя и внутренняя реакция не собиралась складывать оружие. Так, в 1923 году в Париже сформировались «Объединение бывших горнопромышленников Юга России», а также «Польское объединение бывших директоров и владельцев горнопромышленных предприятий в Донбассе». Представители двух организаций поддерживали связь со старыми служащими в России. На наш взгляд, следует подробнее остановиться на деятельности «Харьковского центра», в состав которого входили инженеры «Донугля». Как заявил работник «Донугля» С.Б. Братановский в ходе своего допроса на следствии, речь шла о доведении «рудничного хозяйства до такого состояния, при котором Советское правительство было бы вынуждено сдать рудники в концессию иностранцам или вообще капитулировать перед иностранным капиталом».

Инженер А.И. Казаринов подробно изложил способы осуществления вредительской деятельности. По его словам, организация прилагала усилия к тому, чтобы «на рудниках накапливалось большое количество механического оборудования, но так, чтобы оно до определенного момента не могло использоваться...». Казаринов отметил, что «в первую очередь восстанавливались и переоборудовались такие шахты, восстановление которых стоило дорого, вместо того, чтобы на новом месте проходить более дешевые шахты». Он подчеркнул, что «разработка новых выгодных участков тормозилась искусственно путем задержки разведок и закладки новых шахт на малоценных участках». По словам инженера, «в результате всех этих мероприятий должны были выявиться невыгодность и нерентабельность эксплуатации для «Донугля» и, как естественный выход отсюда, денационализация и сдача шахт в аренду, в концессию».

Таким образом, имели место неправильная постановка эксплуатации шахт, порча машин, закупка устаревшего оборудования, нарушение Советского трудового законодательства и правил техники безопасности. В результате участились случаи взрывов и затоплений шахт. Все вышеперечисленные процессы активизировались в 1926 – 1927 гг.. В итоге в 1928 году начался судебный процесс по делу вредительской организации в Шахтинском районе Донбасса.

Несмотря на вышеперечисленные аргументы, немалое количество людей утверждает о том, что данный процесс был сфабрикован. По мнению ряда антисоветски настроенных деятелей, вышеупомянутые показания подследственных были добыты следователями с помощью давления. Однако в нашем распоряжении находятся факты, прямо говорящие о том, что вредительство на производстве, осуществляемое буржуазными специалистами в целях провоцирования кризисных явлений в экономике (с последующим ослаблением СССР и облегчения условий его поражения в случае иностранной интервенции) было суровой реальностью, а не «штампом» Сталинской пропаганды. Об этом свидетельствует частное письмо профессора А.В. Чаянова (одного из руководителей конспиративной «Трудовой крестьянской партии России»), написанное им одному из лидеров контрреволюционного подполья в Советской России Елене Дмитриевне Кусковой в 1923 году (письмо храниться в Российском государственном архиве социально-политической истории). Находясь в командировке за границей, он написал следующее: «Если мы еще мечтаем спасти Россию, то должны вмешаться. А ведь как вмешаться и чем вмешаться, эту задачу разрешить трудно. В маленьком масштабе еще, пожалуй, можно разрешить... Надо твердо и определенно разделять Россию и СССР. Надо измерять живые процессы в народном хозяйстве, содействие этим процессам интеллигенции, работающей с Советской властью...». По его словам, «нужна объективность, при которой препятствие Советской власти росту народного хозяйства выявится ярче, что мы и будем делать, доколе будем иметь возможность».

Чаянов затронул тему интервенции, но «не военной, а экономической». Его мысли были следующими: «Мне представляется неизбежным в будущем проникновение в Россию иностранного капитала. Сами мы не выползем. Эта интервенция усилилась, так как при денежном хозяйстве в России давление Запада будет всегда более реальным. Вот если будет на Западе котироваться червонец, то любой солидный банк может пригрозить и напугать. Это куда страшнее Врангеля и всяких военных походов! Так нельзя ли нам также использовать эти экономические возможности, открывающиеся перед Западом? Нельзя ли к экономическим концессиям Запада присоединить наши политические концессии?.. К концессиям Западу для их получений выгодно получить политические гарантии, которые могут заключаться в том, что один за другим в состав Советской власти могут входить не советские люди, но работающие с Советами. Как все это практически осуществить? Надо договориться самим, то есть всем тем, кто понимает, что делать в России, кто способен принять новую Россию...».

Вышеупомянутый Торгпром, открыто провозгласивший необходимость борьбы с Советской властью на экономическом фронте, также имел собственное подразделение в СССР. Во главе него стояли директор Московского теплотехнического института профессор Леонид Рамзин и председатель топливной секции Государственной плановой комиссии СССР Виктор Ларичев (организация называлась Промпартией).

Так, в 1928 году, в отдельном кабинете ресторана на Больших Бульварах в Париже тайно собрались несколько русских эмигрантов – Нобель, Денисов, Владимир Рябушинский и другие руководители Торгпрома. На конспиративном собрании присутствовали Рамзин и Ларичев. Официально они прибыли в Париж по служебным делам. Вместе с тем истинной целью их визита в столицу Франции был доклад руководителям Торгпрома о деятельности их подпольной организации в СССР. Как пишут американские разведчики М. Сайерс и А. Кан в своей книге «Тайная война против Советской России», Рамзин «сообщил своим слушателям, что сделано было все возможное, дабы воспрепятствовать осуществлению грандиозного и смелого пятилетнего плана, который недавно создан Сталиным в целях скорейшей индустриалзации шестой части света – Советской России».

Во время своего выступления в ресторане Л. Рамзин обозначил способы борьбы с коммунистическим режимом в области экономики. Прежде всего, это «метод минимальной стандартизации, что тормозит экономическое развитие страны и снижает темпы индустриализации». Рамзин подчеркнул, что «существует метод создания диспропорции между отдельными отраслями народного хозяйства, а также между отдельными участками одной и той же отрасли». Он обратил внимание на способ «омертвления капитала», имея в виду его вложение «в совершенно ненужное строительство, либо в такое, которое может быть отложено на долгий срок, так как в нем нет в настоящий момент нужды».

На полях заметим, что все методы, изложенные в докладе Рамзина, в настоящее время активно используются. Так, к минимальной стандартизации прибегает целый ряд фирм, создавая собственные, не контролируемые государством отраслевые стандарты – особенно при производстве лекарств, алкоголя, в результате чего происходят массовые отравления и гибель людей. Способы создания диспропорции между отраслями народного хозяйства и «омертвления капитала» активно использовались и используются ельцинско-путинским правительством, проводившим политику в интересах МВФ, Всемирного Банка и ВТО. О сырьевой игле, о финансовой, налоговой, тарифной и таможенной политики, препятствующей развитию национальной промышленности при многочисленных преференциях для банковских и сырьевых олигархов, сегодня говорят не только оппозиционные политические партии, но и экономическая пресса (вроде журнала «Эксперт»), да и подчас отдельные представители власти. Метод «омертвления капитала» активно используется финансовыми властями. Минфин и Центробанк размещали золотовалютные резервы и средства Стабилизационного фонда (сейчас – Резервного) в зарубежных банках, игнорируя необходимость структурной перестройки российской экономики, реализации инфраструктурных проектов. Результатом слепого следования монетаристским принципам стало то, что зарубежные страны после кризиса 2008 – 2009 гг.. неоднократно стремились решать судьбу российских активов.

Следует также отметить, что аналогичными методами различные контрреволюционные силы стремились оказать сопротивление социалистическим преобразованиям на селе. Их действия приводили к усугублению продовольственной ситуации. Вполне понятно, что трудности в сельском хозяйстве, с которыми столкнулась наша страна в начале 1930-х годов, были вызваны и объективными причинами – попытками со стороны ряда местных властей искусственно форсировать процесс коллективизации, а также масштабной засухой. В то же время ряд антисоветских организаций дополнительно подливал масло в огонь, координируя кампанию экономического саботажа. Об этом с откровенным цинизмом писали сами представители антибольшевистских сил.

Так, лидер украинского националистического движения, бывший премьер петлюровского правительства в 1918 году Исаак Мазепа в 1934 году прямо описал в своей статье способы саботажа сельскохозяйственных работ. Он пишет про систему «пассивного сопротивления», нацеленную «на систематическое расстройство планов большевиков по посеву урожая…». По словам Мазепы, «катастрофа 1932 года была тяжелейшим ударом, которому должна была противостоять Советская Украина, со времен голода 1921 – 1922 годов». Глава украинских националистов подчеркнул, что «осенняя и весенняя посевные кампании провалились. Целые поля остались незасеянными, а в дополнение, когда урожай был собран… во многих местах, особенно на юге, 20, 40 и даже 50 процентов его осталось на полях, и было или вообще не убрано, или потеряно при молотьбе».

Как известно, метод саботажа и вредительства на производственных и транспортных объектах активно использовался и троцкистско-бухаринскими силами, развернувшими в 1930-ые годы подпольную борьбу с Советской властью. В статье «Московские процессы 1936 – 1938 гг.: разгром инакомыслящих или пятой колонны?» мы привели конкретные примеры их подрывной деятельности в промышленности, используя мемуары американского инженера Дж. Литлпейджа, который был свидетелем всего происходящего на Уральских медных шахтах и на свинцово-цинковых приисках в Восточном Казахстане. Напомним, что производственные показатели заметно улучшались после того, как управленческий и технический персонал данных предприятий прислушивался к его советам. Но после вмешательства комиссий местных партийных секретарей, действовавших с ведома заместителя Наркома тяжелой промышленности Г.Л. Пятакова, руководство вышеперечисленных отраслей промышленности отодвигало идеи Литлпейджа на задний план. В результате отрасли несли серьезные убытки.

Вышеперечисленное позволяет утверждать, что основные причины происходящего отнюдь не в «непрофессионализме промышленных кадров», даже не в «воровстве со стороны местной элиты», как утверждает в настоящее время ряд исследователей. Речь идет о предумышленном характере действий пробравшихся на ключевые посты в государственном аппарате контрреволюционеров, направленных на воспрепятствование попытки Советской власти построить социализм в отдельно взятой стране.

Следует подчеркнуть, что на судебном процессе по делу параллельного троцкистского центра в январе 1937 года, помимо показаний самих подсудимых – Пятакова, Радека, Серебрякова и прочих, были представлены данные технической экспертизы, подтверждающие вредительский характер действий троцкистких кадров в промышленности. Так, отвечая на вопрос о возможности предотвращения взрыва азотного аппарата в отделении воздушных кабин водородно-синтетического цеха Горловского азотно-тукового комбината, произошедшего 11 ноября 1935 года, эксперты заявили, что нужно было «придерживаться инструкций, обязательных при ведении работы и обеспечивающих нормальную и безопасную работу на этих агрегатах». Как отмечено в заключении комиссии, суть данных инструкций заключалась в следующем: «всос воздуха из верхних слоев атмосферы, систематический анализ жидкого кислорода и систематический спуск жидкого кислорода из конденсатора». Давая ответ на вопрос о возможности случайности взрыва, эксперты пояснили, что к данному заключению можно было бы прийти в том случае, если бы все правила эксплуатации техники соблюдались. Но все инструкции были нарушены и тем самым созданы все условия для взрыва. Поэтому говорить о случайном характере аварии нет никаких оснований.

Ровно то же самое подтверждает анализ причин аварий на ряде других предприятий, проведенный экспертной технической комиссией. Так, причиной обвала газопровода на Горловском азотно-туковом заводе, произошедшего 14 ноября 1934 года, было названо накопление в нем огромного количества воды. По данным экспертизы, накопление было вызвано тем, что конденсат из газопровода не спускался, «два спускных крана были закрыты». Было доказано, что обвал газопровода не был случайным. Так, «гул в газопроводе от чрезмерного накопления воды» услышали на заводе за три с половиной часа до момента техногенной катастрофы. Технические правила требовали немедленного спуска воды, остановки компрессоров до завершения спуска конденсата. Комиссия пришла к выводу, что «отсутствие этих мероприятий со стороны квалифицированных инженеров Тамма и Халезова указывает на злоумышленность их действий...».

Техническая экспертиза рассмотрела причины взрывов на Кемеровской ГРЭС 3 и 9 февраля 1936 года. Комиссия отметила, что сжигание углей с содержанием летучих веществ 30,1% являлось причиной аварии на предприятиях. Эксперты подчеркнули, что для предотвращения взрывов не следовало сжигать на Кемеровской ГРЭС угли, содержащие летучие вещества выше той нормы (25%), на которую рассчитана система пылеприготовления ГРЭС. Члены комиссии, ссылаясь на многочисленные документы, заявили, что директор Кемгрэса Скрипкин, заведующий котельной Пономарев и государственные технические надзорные органы многократно предупреждали начальника ККС Норкина об угрозе взрыва (Норкин был одним из фигурантов процесса троцкистского параллельного центра – примечание). Однако он распорядился продолжать сжигать угли с большим содержанием летучих. Следовательно, нет никаких оснований утверждать о случайном характере взрыва на Кемеровской ГРЭС.

Все вышеперечисленное во многом напоминает современную хищническую деятельность «прихватизаторов». Погоня за прибылью, отсутствие системных мер, направленных на модернизацию производств, использование миллиардных средств на увеличение непомерных окладов менеджмента либо на приобретение непрофильных активов вместо технико-технологического перевооружения, многочисленные нарушения правил техники безопасности, игнорирование предупреждений о техногенных катастрофах со стороны различных служб - все это также приводило к серьезным авариям на производственных объектах. Взрывы на московской электроподстанции 25 мая 2005 года, на Саяно-Шушенской ГЭС в августе 2009 года и на шахте «Распадская» в мае 2010 года, пожары в ночном клубе «Хромая лошадь» в декабре 2009 года и в библиотеке ИНИОН в январе 2015 года прямо говорят об этом. Все, как в 1930-ые годы...

На наш взгляд, целесообразно также рассмотреть особенности трагедии арктической навигации 1937 года, когда на трассе Северного морского пути из 64 морских транспортных судов во льдах зазимовало 25 (39% флота, участвовавшего в экспедиции). По другим данным, в тот период во льдах Арктики застрял весь ледокольный флот. Следует отметить, что обстоятельства, связанные с этими событиями, таят в себе немало загадочного и позволяют утверждать о рукотворном характере катастрофы. Важно проанализировать, на каком фоне произошел инцидент.

Общеизвестно, что в 1930-ые годы на освоение Севморпути были затрачены миллиарды рублей (с учетом создания ледокольного флота). В 1930-40-ые годы были построены арктические порты Игарка, Диксон, Провидение и другие. Но может к 1937 году Арктика была еще недостаточно исследована, и поэтому организаторы провалившейся экспедиции, не имея полных данных о местных условиях, не смогли предвидеть неудачу? Факты говорят об обратном. К тому времени был проведен целый ряд гидрографических экспедиций по изучению обстановки трассы Севморпути, а также для составления навигационных карт и лоций. Так, в 1932 году впервые за одну навигацию пройден путь экспедицией Отто Шмидта на ледокольном пароходе «Александр Сибиряков», в 1934 году – первое сквозное плавание в направлении с востока на запад на ледорезе «Фёдор Литке».

Как пишет исследователь А.И. Тимошенко в своей работе «Трансформации в российской государственной политике освоения Арктики и Северного морского пути (XVIII – XXI вв.)», «для обеспечения плавания по северным морям необходима была постоянная и научно проверенная информация о природно-климатических условиях Арктики, и в первую очередь о погоде и ледовом режиме». По его словам, «для этого управление Главсевморпуть в короткие сроки создало обширную сеть полярных станций на побережье и островах». Тимошенко подчеркивает, что «с 1936 года начались ежегодные экспедиции Арктического института на небольших манёвренных судах для патрулирования кромки льдов в Арктических морях. Для быстрого обзора ледовых условий по всей протяженности Северного морского пути стали применяться самолеты. Ледовая авиаразведка стала неотъемлемым звеном в арктических исследованиях. Гидрологи в содружестве с полярными лётчиками разработали особые методы и тактику проводки судов и изучения ледового режима. Сведения о наблюдениях передавались по радио в научно-оперативные центры управления по Северному морскому пути, руководителям морских операций». В 1934 году при Управлении Главсевморпути было создано Межведомственное бюро ледовых прогнозов, которое из разрозненных источников информации, часто противоречивых, составляло общий прогноз ледовых условий на навигации.

Казалось бы, в условиях, когда активно осваивался Северный морской путь, когда число экспедиций возрастало, когда многочисленные институты собирали информацию о местных ледовых условиях (с помощью полярных станций и ледовой авиаразведки), передаваемую в центры управления, объективные причины провала навигаций отсутствовали. Более того, к моменту рассматриваемого события имелся опыт, когда кораблям, застрявшим во льдах Арктики, удавалось вырваться из ловушки. Так, в 1932 году судно «Александр Сибиряков», капитаном которого был В.И. Воронин, после полутора суток ледовых боев с применением взрывов аммонала продолжило плавание и прошло вокруг Северной Земли. Этим дело не ограничивалось. В дальнейшем «Александр Сибиряков» застрял во льдах у острова Колючин в Чукотском море. Даже были повреждены винты. Казалось бы, при сложившихся обстоятельствах судно не может самостоятельно продвигаться во льдах. Однако моряки сшили из брезента паруса, поставили их, в результате чего малым ходом корабль продолжил движение. Несмотря на все вышеперечисленные успехи, в 1937 году значительная часть навигации (по другим данным – вся) внезапно застряла во льдах.

Следует учесть, что в 1937 году работники, ответственные за проведение навигации, допустили серьезные ошибки. Так, сотрудники Наркомвода, в обязанности которых входило предоставление в срок необходимого количества судов, не выполнили своих обязательств. Это привело к значительному опозданию в проведении морских операций, повлиявшему на общее состояние грузовых перевозок. Как пишет исследователь М.И. Белов в своем труде «История открытия и освоения СМП», «соглашение о предоставлении судов между Главсевморпутём с Наркомводом было подписано только 9 мая 1937 г. без поимённого списка судов. Только к концу июня, т.е. к началу навигации, выяснилась невозможность выполнить принятые на себя Наркомводом обязательства по срокам сдачи судов». Он подчеркивает, что 1 июля сроки выхода судов были пересмотрены, и ряд пароходов, которые должны были выйти в море, были заменены другими. По словам Белова, «некоторые суда нуждались в срочном ремонте». Также «пять пароходов совершенно не соответствовали требованиям плавания во льдах, и вместо них поставили другие».

Может, дело было обусловлено исключительно некомпетентностью руководства, обычным недобросовестным исполнением своих обязанностей? Тщательный анализ всех обстоятельств подготовки экспедиции 1937 года полностью отвергает данное предположение. Так, М.И. Белов в своем труде подчеркивает, что неудовлетворительно подготовились к навигации и лётчики. По его словам, «авиационная разведка находилась на более низком уровне, чем во все предыдущие навигации» (выделено нами – прим. автор).

Свою долю ответственности за случившееся несет и Управление морского и речного флота Главсевморпути. Так, арктический флот не был обеспечен ленским углем в Тикси. Первоначально планировалась доставка Якутским территориальным управлением 10 тысяч тонн сангарского угля. В дальнейшем управление сократило сою заявку до 4700 – 4800 тонн, а Ленинградское, Владивостокское и Мурманское территориальные управления финансировали заготовку угля лишь в количестве 4 тысяч тонн. М.И. Белов в своем вышеупомянутом исследовании отмечал, что начальник Якутского территориального управления «многократно и настойчиво требовал от Главсевморпути финансирования заготовки 10 тыс. т угля по первоначальному плану. Но ему отвечали только канцелярскими отписками».

Таким образом, несвоевременное предоставление судов, низкое качество работы ледовой авиаразведки (при успешных результатах в предыдущие годы), занижение финансирования запланированного уровня заготовки угля и фактический отказ в его увеличении дают основания утверждать о рукотворном характере катастрофы в Арктике в 1937 году.

Все вышеупомянутые факты позволяют сделать вывод, что разговоры об отсутствии диверсий в народном хозяйстве СССР в 1920 – 1930-ые годы лишены оснований. В период борьбы с вредителями и саботажниками действительно были допущены перегибы. Как было отмечено в начале статьи, никто не отрицает данного факта. На наш взгляд, это было обусловлено в большей степени действиями как местного начальства, воспринимавшего призывы бороться с «пятой колонной» и с диверсантами как сигнал к своеобразному соревнованию по разоблачению врагов Советской власти, так и действиями пробравшихся в государственные структуры СССР контрреволюционеров, использовавших все это в провокационных целях. Данные негативные явления были осуждены Советской властью еще при И.В. Сталине. Об этом речь шла, например, в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 28 апреля 1937 года, в котором было отмечено о необходимости осуждения применения рядом партийных организаций практики «огульного обвинения хозяйственников, инженеров и техников». Но то, что вредительские элементы в рассматриваемый нами период активизировали свою деятельность, также нельзя не принимать во внимание.

В настоящее время очевидно, что цель, которую ставили идеологи «перестройки» и «шоковой терапии» - столкнуть нашу страну с колеи социалистического развития, достигнута. Катастрофические результаты данного эксперимента налицо. Для этого они стремились полностью демонизировать коммунистический строй, предать забвению все его успехи, достигнутые в Сталинский период. Не случайно были реабилитированы те, кто всеми способами стремился сорвать поступательное развитие СССР в 1920-1930-ые годы. Тем самым буржуазная контрреволюция достигала двух целей одновременно: легитимации деятельности антисоветских элементов, а также объявления социалистической системы тупиковой.

Все проблемы, с которыми столкнулась наша экономика к 1980-м годам и на которых спекулировали т.н. «демократы», начали накапливаться после смерти И.В. Сталина. Они были связаны не с социалистической идеей, а с ее догматизацией и деформацией, с перерождением партийной верхушки, приведшей в годы «перестройки» к предательству. Но т.н. «демократические» средства массовой информации даже не стремились вникать в эти тонкости, поскольку они и их политические покровители были озабочены не усовершенствование социализма, а его демонтажем. Более того, в период активизации контрреволюционных процессов в 1989 – 1991 гг.. «Демократическая Россия» не просто подняла на щит деятельность экономических диверсантов 1920-30-х годов, но и сама взяла их методы на вооружение. Искусственное создание дефицитов товаров народного потребления (о необходимости данного шага открыто заявил небезызвестный Г.Х. Попов на конференции Московского объединения избирателей 17 сентября 1989 года) и объявление экономической войны Союзному Центру со стороны ельцинско-хасбулатовского Верховного совета РСФСР (например, прекращение отчислений в общесоюзный бюджет, что было осуждено даже некоторыми соратниками Ельцина по «демократическому» движению) прямо говорят об этом.

Сегодня, в целях возвращения ведущих экономических, геополитических позиций нашей страны, подъема уровня жизни населения и решения демографической проблемы, необходима новая модель в виде современного социализма. Для этого следует осознать несостоятельность мифов, которые «независимые» средства массовой информации насаждали в течение двадцатилетнего периода в общественное сознание. В первую очередь речь идет о необходимости опровержения попыток оклеветать период социалистического строительства в 1930-ые годы.