– Борис Алексеевич! Обстановку в Донецкой области, сложившуюся к началу апреля 2014 года, вряд ли можно назвать спокойной. И все же, что именно послужило толчком для последующих событий, сыгравших ключевую роль в ее судьбе?

– 6 апреля, в воскресенье, на площади Ленина в Донецке состоялся масштабный митинг, участие в котором приняли представители подавляющего большинства районов и городов Донецкой области, политических партий и общественных организаций. Мы настаивали на встрече с губернатором и депутатами. Естественно, никто не пришел. Тогда участники митинга приняли решение идти к зданию областного Совета, и, войдя в него, ждать начала сессии Областного совета, которая, по нашему требованию, должна была состояться в понедельник.

Милиция, к слову, не чинила препятствий нашему проникновению в здание. Мы – около 300 человек – прошли в зал заседаний, сели в кресла, скандируя «Ура-ура-ура!». А потом задумались о том, что делать в случае, если депутаты завтра не соберутся на свою сессию. Медлить было нельзя, и мы решили взять на себя ответственность за судьбу населения нашей области. Необходимо было готовить соответствующие документы. Так буквально за ночь родилась Декларация о суверенитете, Акт провозглашения Донецкой народной республики и Решение съезда представителей территориальных образований, политических партий и общественных организаций.

Как мы и предполагали, к 12 часам из депутатов областного совета пришло лишь пять человек, четверо из которых были коммунистами. Мы распечатали и раздали подготовленные документы, провели регистрацию присутствующих, кстати, были представители почти от каждой административно-территориальной единицы. А вот из политических партий зарегистрировались только коммунисты.

В зале было темно – горели всего две-три лампочки, не было звукоусиления. К счастью, мы нашли мегафон. Декларацию и акт мы поручили зачитать Владимиру Маковичу – он не был ни политиком, ни активистом, просто в революционный момент оказался в гуще событий. Мне поручили зачитать решение о признании Акта и Декларации о суверенитете. Поручили потому, что сам его писал и в случае чего мог дать необходимые пояснения.

В это время на площади перед домом правительства находилось 5-6 тысяч человек, которые просто физически не смогли войти в это здание. Многие там ночевали. Примерно в час дня мы вышли на площадь и зачитали принятые документы. Люди восторженно восприняли наши решения, особенно о проведении референдума 11 мая.

– А почему была выбрана именно эта дата?

– Было очевидно, что ранее, чем 11 мая, мы просто не сможем его провести. Но и откладывать на более поздний срок проведение референдума было нельзя. На следующий день было избрано восемь сопредседателей правительства ДНР, в числе которых были Андрей Пургин, Денис Пушилин, ваш покорный слуга и еще несколько человек. Мы разделили между собой полномочия, но самой главной нашей задачей была организация референдума. На ней меня и попросили сосредоточиться.

Незадолго до намеченного нами срока проведения референдума киевская власть приняла решение о проведении выборов президента 25 мая. К этому дню нам предлагалось приурочить и наш референдум. Мы не согласились. Ведь в случае, если бы выборы президента и наш референдум проводились в один день, то на наш референдум никто бы не обратил внимания. А вот факт проведения на территории области выборов президента, пусть даже с отрицательным результатом, позволил бы заявлять о легитимности президентских выборов. Поэтому хотя с просьбой о переносе даты проведения референдума с 11 на 25 мая к нам обратился и Президент РФ В.В. Путин, мы не могли пойти на это.

– Какие вопросы были вынесены на референдум?

– Вопрос был один: «Поддерживаете ли Вы декларацию о суверенитете ДНР?». Первоначально мы думали вынести семь или восемь вопросов, потом их число сократилось, но даже если бы мы оставили два вопроса, то на них могли бы быть даны противоречивые ответы. Нам же необходимо было получить от сограждан однозначный ответ: выступают ли они «за» суверенитет или «против» него. Все остальное – производное от этого ответа. После жарких споров мне удалось убедить членов Временного правительства, что на референдум необходимо вынести только один вопрос: быть республике или не быть.

– На какие средства проводился референдум?

– Это был один из сложнейших вопросов. Составили смету. А денег нет! Опираться мы могли только на поддержку населения, народные средства. Люди несли нам деньги. Но их было недостаточно. Помог случай. В подвалах администрации мы нашли 15 тонн бумаги. Потом еще в суде обнаружилось около 5-7 тонн. Найденная бумага покрыла значительную часть затрат, ведь нам предстояло напечатать 3 млн. 200 тысяч бюллетеней. Мы разработали красивые макеты – нашлись люди, которые сделали это абсолютно бесплатно. Первоначально помочь нам вызвались десять типографий. Однако под давлением власти внезапно отказали абсолютно все! Давление, к слову, было колоссальное: СБУ и милиция еще работали, арестовывали людей, хватали на улицах, мы меняли квартиры, ночевали в разных местах. И все — ступор. Что делать? До референдума остается три недели, а печатный станок так и не запускался. Я должен отдать должное нашему Донецкому обкому Компартии Украины. Взяли четыре ризографа, несколько принтеров и организовали собственный печатный цех непосредственно в Центральной избирательной комиссии. Зал, где располагалась наша типография, находился под охраной, туда никого, кроме тех, кто печатал, не пускали.

Работа велась круглосуточно, в три смены, без выходных, люди там буквально жили. Тубы менялись каждые четыре-пять часов. За неделю до даты референдума мы отпечатали все бюллетени и начали развозить их по городам и поселкам. Но и тут подстерегали провокации. Приведу такой пример. Повезли мы бюллетени в Краматорск, где около ста тысяч избирателей, на нескольких машинах. И в это же самое время появляется ролик на YouTube о том, что СБУ Украины перехватило крупную партию уже заполненных бюллетеней в пользу референдума. Это чистая провокация. Однако обмануть людей не удалось – показанные бюллетени выглядели совсем иначе.

– Был ли у вас опыт проведения референдума? На что опирались законодательно?

– Согласно Конституции Украины, ее народ имеет право на референдум, но закона о его проведении за 23 года существования «незалежной» разработано не было. На все наши обращения нам отвечали: вот примут закон в Верховной Раде, тогда и вернемся к этому вопросу. Поэтому опыта проведения референдумов у большинства членов ЦИК не было. Но руки мы не опустили. Собрали команду из юристов и людей, имеющих большой опыт проведения избирательных кампаний, перелопатили законодательную базу – и российскую, и украинскую, и советскую — и на ее основе написали временное положение о проведении референдума в Донецкой области Украины, которое приняли на заседании Временного правительства.

– На вас легла необходимость самостоятельно оборудовать избирательные участки, формировать избирательные комиссии. Как вы с этим справлялись?

– Конечно, имелась традиционная разбивка Украинского ЦИКа на участковые комиссии. Однако местные власти, вынужденные метаться между интересами избирателей и киевским руководством, официально почти повсеместно отказывали нам в помощи. И мы нашли такой ход: согласившиеся пойти нам навстречу руководители школ и ДК, где традиционно происходили выборы, утром в день голосования звонили в милицию и сообщали о «захвате». Милиция заносила соответствующую запись в журнал, но на место не выезжала. Однако к утру следующего за выборным дня мы должны были свернуть наши участки. Местная власть смотрела на это сквозь пальцы – ей важно было показать, что она ни при чем, не виновата, вот – даже запись в журнале есть. А милиция, в свою очередь, объясняла свое бездействие большим числом вызовов, на которые она не могла оперативно отреагировать. Таким образом, нам удалось открыть 1527 участков – где-то 2/3 официально существующих.

– Каковы были итоги референдума?

– Мы рассчитывали на хороший результат, но он превзошел все наши ожидания. Участие в референдуме приняли более 75% избирателей, что для нынешнего времени – явление небывалое. Ситуация в обществе была очень напряженной и накалялась с каждым днем. Референдум действительно проводился по инициативе населения. Агитировать не надо было. Вблизи избирательных участков постоянно толпились люди: проголосовав, они не уходили, а стояли и смотрели, как идут голосовать другие. Некоторые обегали свои дворы и квартиры с просьбой к замешкавшимся прийти на участки.

Положительно на вопрос о необходимости приобретения Донецкой областью суверенитета ответили 89,07%. Видимо, те, кто был против, на участки просто не пришли. Это их право. Возможность выразить свое мнение им была предоставлена.

– Какая обстановка была в то время в стране?

– Уже шли боевые действия. 2 мая трагические события произошли в Одессе, 9 мая – в Мариуполе. Поэтому в некоторых населенных пунктах – Мариуполе, Славянске и других – мы предусмотрели возможность проведения досрочного голосования – за два-три дня до назначенного срока, чтобы люди, которые побоятся приходить на участки 11 мая, все-таки смогли выразить свою волю. Да и в день голосования ситуация не была спокойной. В микрорайоне Широкий – это край Донецка на Мариупольскую трассу – стрельба велась со стороны поля на подходе к избирательному участку – туда пытался прорваться «Правый сектор». Мы послали отряды для охраны, которые не дали захватчикам прорваться на территорию Донецка, чтобы люди могли пройти проголосовать.

Да и за нашими бюллетенями очень много охотились. Мы, конечно, старались все держать под контролем, в каждом городе были созданы отряды по защите волеизъявления народа численностью 10-30 человек.

– А кто сидел на участках, производил подсчет голосов?

– Для работы по проведению референдума мы, в первую очередь, привлекли знакомых, родственников, сослуживцев, откровенно сказав, что мы делаем великое, большое дело, сопряженное с риском. В основном на призыв о помощи откликнулись женщины. Кроме этого мы каждый день и на площадях, и через перешедшие под наше управление телеканалы приглашали тех, кто имел опыт работы в избирательных комиссиях. И такие люди нашлись! Правда, членов территориальных и областных комиссий среди них практически не было. Буквально единицы. Но энтузиастов было много. Сейчас, в преддверии годовщины проведения референдума, из аппарата главы государства ко мне обратились с просьбой предоставить списки его активных участников – видимо, для награждения. Таких людей очень много, но как минимум половина из них находится на оккупированной территории… Хочу подчеркнуть, что наш референдум проводился на территории всей Донецкой области. Его итоги – результат волеизъявления всего населения Донецкой области.

– Что требовалось предъявить избирателю для участия в референдуме?

– Паспорт, подтверждающий место жительства. Но с учетом сложившейся военной обстановки: многие были в ополчении, были беженцы с других районов, уже шли боевые действия, и много людей оказалось в городе Донецке. Для граждан, проживающих на территории Донецкой Республики, но не являющиеся жителями Донецка, были организованы два избирательных участка – так называемые «нулевые», один из них прямо возле баррикад у Дома правительства.

– А что происходило после закрытия избирательных участков?

– Ночь была бурной. Первые итоги с избирательных участков близлежащих районов начали поступать после часа ночи. Потом поток прекратился, пару часов нам удалось поспать – в креслах, на стульях, на столах. С рассветом поток поступающих бюллетеней усилился. Бюллетени мы собрали практически отовсюду, за исключением двух районов – Александровского и Велико-Новоселковского. Дело в том, что в этот же день, 11 мая, на территории Александровского и Велико-Новоселковского районов Коломойский организовал псевдореферендум о присоединении их к Днепропетровской области. В сельские дома – а в этих районах преимущественно расположены сельские населенные пункты – заходили вооруженные автоматами люди и выгоняли жителей на улицу, чтобы те шли голосовать. Затея потерпела фиаско, но протоколы из этих районов к нам не поступили. Люди из этих населенных пунктов ехали в соседний район и голосовали там, где была возможность выразить свою волю.

Считали всё вручную. У нас сидели несколько групп приема, а потом все результаты я сводил в единую базу. В основном протоколы поступали из территориальных избирательных комиссий, которых было около 45, основная нагрузка легла именно на них. Порой протоколы поступали непосредственно из участковых комиссий – преимущественно расположенных в населенных пунктах, где сохранялась опасность, – Краматорска, Славянска, Артемовска и др. В этом случае члены этих комиссий садились вместе, все пересчитывали, сводили и подписывали территориальный протокол. В тех районах, где было особенно опасно, результаты были переданы по телефону или в электронном виде.

Мы, члены Центральной избирательной комиссии, находились в постоянном напряжении, опасаясь, что кто-нибудь прибежит и скажет: начинается штурм или бомбежка. Хотя мы находились под защитой вооруженной охраны, не оставляло ощущение, что сейчас нас захватят. Но противная сторона, мне кажется, не знала, в каком помещении мы находимся. Мы маскировались до последнего, а когда начали готовить итоговый протокол, разделились на две группы. Для составления итогового протокола некоторые члены ЦИКа осталась в том же здании, где мы были, другие отправились в подвальное законспирированное помещение. Печать передали членам комиссии, которые спустились в подвал, а у меня все было в компьютере.

Итоговая пресс-конференция, на которую аккредитовалось более 400 журналистов, была назначена на час дня двенадцатого мая и должна была проходить в одном из помещений здания, где располагался ЦИК. И вот подходит время начала конференции, а тех, кто в подвале, нет. Все волнуются. Корреспонденты просят прокомментировать итоги референдума, озвучить точные цифры. А я думаю о второй группе: живы ли, не арестованы ли? Ведь связи никакой.

За пять минут до провозглашения итогов референдума мы с Денисом Пушилиным пробираемся на сцену. Садимся – я открываю свой ноутбук, где все цифры, но у меня нет протокола с печатью. Остается три минуты, две. Счет шел на секунды – мы нервничали: будет к назначенному времени протокол или не будет. Конечно, я бы зачитал результаты с компьютера, но это было бы не то. И вдруг, буквально за полторы минуты до начала пресс-конференции, откуда-то из-под руки корреспондента появляется Роман Лягин с протоколом в руках. Все внимание сосредоточилось на нем, и он начал оглашать результаты. Таким образом провозгласили итоги референдума.

– Какие изменения привнес в жизнь республики референдум?

– До референдума у нас действовало Временное правительство, которое призвано было решать самые насущные сиюминутные задачи: управлять возведением баррикад, обеспечивать питание населения, подготовить и провести референдум. Сразу же после подведения итогов референдума, 13 мая, мы приступили к формированию правительства. Андрей Пургин стал заместителем председателя правительства. Меня назначили Министром Совета министров – управляющим делами Совета министров. Заседали практически каждый день – вопросов много было.

Дениса Пушилина избрали председателем Верховного совета. Наш парламент состоял из 150 человек – активистов, в первую очередь тех, кто был зарегистрирован в зале во время принятия декларации о суверенитете. Логика была проста – проголосовали, пусть берут на себя ответственность за это.

События развивались бурно. Было совершено несколько покушений на Пушилина. Один раз взорвали его машину недалеко от здания Администрации, второй раз – микроавтобус, в котором он ехал: погибли четыре его охранника, и только по чистой случайности там не оказалось Пушилина. Какое-то время парламентом руководил его заместитель Маркович.

Ситуация в парламенте становилась все более напряженной, и мне было предложено его возглавить – а я был депутатом, параллельно управляющим делами Совета министров.

Основной нашей задачей было проведение в народной республике всеобщих выборов, что и было сделано – 2 ноября мы избрали главу государства, депутатский корпус. Так закончился первый этап становления нашей Республики

Референдум был необходим. Благодаря ему люди получили возможность высказать свое мнение по вопросу будущего своей страны. Результаты референдума отразили волеизъявление населения всей Донецкой области – как тех, кто сейчас проживает в ДНР, так и тех, кто ныне находится в оккупации. Многие оттуда звонят и задают один и тот же вопрос: «Когда вы придете к нам?». Ждите: все будет. Мы не отказываемся от своих первоначальных замыслов.

– Сегодня многие задаются вопросом: «Что дальше? Вот мы прожили год, мы что-то сделали, первичные основы государственности построили – а куда дальше идти? За что мы боролись год назад, к чему мы пришли и какие дальнейшие пути?»

– В нашей борьбе было четыре основные составляющие. Прежде всего, мы выступали против идеологии национал-фашизма и национальной исключительности. Во-вторых, против засилья олигархов. Кстати, на нашей стороне было немало представителей малого и среднего бизнеса, которые попали в олигархические тиски. В-третьих, мы активно выступали за дружбу с Россией – ведь в течение двадцати трех лет у нас настойчиво пытались сформировать образ России-врага. И, в-четвертых, мы выступали против привлечения иностранных наемников, против НАТО.

Я уже не говорю про необходимость права русских людей говорить на родном языке, социализацию общества, построение сильного государства. Год назад мы заявили, что земля, недра, воздух должны принадлежать народу, что мы строим социальное государство, что мы будем укреплять дружбу с российским народом, что у нас будет собственная кредитно-денежная система. Что-то пока не удалось, многое еще предстоит сделать.

Но наш курс остается неизменным. Мы, коммунисты, убеждены, что для скорейшей реализации наших идей, тех идей, ради которых мы воевали, терпели лишения, необходима консолидация самых широких патриотических сил. Всем сегодняшним политическим париям и общественным организациям необходимо работать вместе. А те, кто сегодня выстраивает несколько иную политику, пусть выйдут и открыто заявят: год назад мы боролись за одно, а теперь у нас есть другое представление о целях и задачах.

Если мы достигнем взаимопонимания, а я думаю, что достигнем, значит, мы пойдем правильным путем. А если нет – мне бы этого не хотелось, у нас будет конфликт внутри нашего государства в условиях внешней угрозы… Но идти в обратную сторону тоже нет резона. Уже более 15 тысяч человек погибло, 50-60 тысяч ранены – это только у нас, разрушен огромный промышленный потенциал, заводы, фабрики, дома, школы, детские садики, больницы. Поэтому сегодня сказать, что мы возвращаемся к тому, с чего начали, будет нечестно по отношению к людям.

9 мая – День Победы и 11 мая – День Республики – прошли на сильнейшем патриотическом подъеме. В демонстрации единства только в Донецке участвовало более 45 тысяч человек. И везде, во всех городах, поселках и селах звучал один призыв – будем идти вместе до полной нашей победы. Провозглашенный год назад курс на социально ориентированное, миролюбивое, интернациональное государство, в содружестве с Россией и странами Евразийского сообщества, не меняется. Впереди новые задачи в борьбе за международное признание нашей Республики. И мы их обязательно выполним.

– Спасибо!

Юлия Михайлова, главный редактор газеты «Правда Москвы». По материалам газеты «Правда Москвы", На фото: Борис Литвинов (1); Донецк. 11-12 мая 2014 года (2-4); Демонстрация в Донецке 11 мая 2015 года (5); организаторы референдума, проходившего 11 мая 2014 года, Борис Литвинов и Анатолий Хмелевой, депутаты Госдумы от КПРФ Казбек Тайсаев и Владимир Родин на праздновании годовщины референдума (6).