«Шоковая терапия», а точнее «шок без терапии», навсегда войдет в историю нашей страны, как пример недопустимо пренебрежительного отношения власть имущих к народу, к его интересам и чаяниям; как наглядный пример волюнтаризма, замешанного на безответственности, недостаточной  компетентности, самонадеянности, уверенности в своей бесконтрольности и безнаказанности.

Хотя наш народ, как подметил великий русский поэт, часто и долго безмолвствует, многое он замечает и многому дает свою меткую оценку. И если первые десять лет нового века он образно нарек «нулевыми» в прямом и в переносном смысле слова (то есть прошли с нулевой  пользой  для страны и основной массы его населения, несмотря на обильный нефтедолларовый дождь), то последнему  десятилетию двадцатого века было присвоено сразу несколько нелицеприятных названий: и лихие 90-е, и годы разгула и загула либерализма, и эпоха ельцинизма со всеми его выкрутасами и загагулинами.
Конечно, агрессивная и целенаправленная пропаганда власть имущих сделала немало для того, чтобы россияне забыли многое из того, что с ними  вытворяли в 90-е годы «реформаторы», но прогрессирующая  системная деградация  страны гораздо убедительнее любых щедро профинансированных мифов свидетельствует об ошибочности и губительности для России тех  социально-экономической и политической систем, которые стали закономерным итогом порочных реформ, начатых первым президентом России и с настойчивостью, заслуживающей лучшего применения, продолжаемых его   последователями.

Именно поэтому сегодня такое первостепенное значение приобретает объективная оценка того, что действительно произошло с нашей страной в 90-е годы. В учебниках и учебных пособиях правда о многих событиях тех лет  по вполне понятным причинам полностью отсутствует. И одновременно предпринимаются настойчивые попытки обелить, облагородить становление в России дикого капитализма, разорившего миллионы граждан  и создавшего нынешнюю малочисленную, но пока еще сплоченную политико-экономическую правящую элиту. Ярким примером этого стали недавние публикации дочери первого президента,  сути которых наша газета дала соответствующую оценку.
Но для того чтобы понять, куда идет Россия, в какой тупик ее завели «реформаторы», в чем причины  непрекращающихся бедствий нашей страны, когда и как закладывались основы той уродливой экономической системы, плоды которой вынуждены  пожинаем все мы, редакция приняла решение опубликовать серию статей автора недавно увидевшей свет уникальной по своему содержанию  книги профессора В.А.Воронцова «Шоки без терапии эпохи Ельцина», в которой впервые подробно, объективно, с фактами и цифрами  описаны  важнейшие события «лихих девяностых», ставших прологом нынешнего глубочайшего кризиса нашей экономики, промышленности, культуры, нравственности, морали, образования, науки, здравоохранения, а также, как показала недавняя зимняя Олимпиада, и спортивной славы России.  Эти публикации дадут нашим читателям возможность  не только узнать правду о тех годах, но  и понять многое из происходящего сегодня. Потому что истоки нынешнего были заложены именно тогда. Тем более что по нашему предложению автор публикаций, описывая дела не так давно минувших дней, будет сопровождать их ссылками на текущие события, свидетелями и невольными участниками которых все мы являемся. И начнем мы, естественно, с той самой первой реформы, которую ее авторы стыдливо назвали либерализацией цен, а простые россияне – ограблением века.

О так называемой «шоковой терапии», инициированной правительствами Ельцина–Гайдара, слышали многие, но далеко не все имеют четкое представление о том, что же это и как было на самом деле. А тем более о  реальных последствиях так называемой декретированной либерализации цен.
Началом всех последующих радикальных финансово-экономических реформ стало 2 января 1992 г., когда по указу президента был осуществлен не подготовленный ни с экономической, ни с политической, ни с социальной точек зрения «отпуск цен», то есть введение  свободных цен на все товары и услуги, конспиративно нареченный их «либерализацией». Неудивительно, что эта узаконенная финансово-экономическая и социально-политическая акция быстро свела на нет радужные надежды и иллюзии населения в отношении  многочисленных обещаний «демократов» и разрекламированные ими же блага рыночной экономики. Напротив, уже меньше чем через месяц граждане страны на практике убедились, что  либерализация цен стала началом целой цепи тяжелейших испытаний для простых людей.

Во-первых, экономика страны вскоре превратилась в безденежную, что мгновенно обернулось безденежьем предприятий. Повсеместные неплатежи стали обычным явлением. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, в спешном порядке правительство реформаторов оказалось вынужденным вводить «псевдоденьги» (различные суррогаты платежных средств), предназначенные лишь для того, чтобы временно восполнить недостаток оборотных средств, которые из-за баснословных процентов в коммерческих банках ни государственные предприятия, ни создающиеся небольшие частные компании получить в виде кредитов не имели возможностей. Низкопроцентное же государственное кредитование фактически к этому времени полностью прекратилось.

«Псевдоденьги», естественно, лишь еще больше усугубили положение. Причем в роли зачинщика неплатежей выступило само государство, не оплачивавшее созданную по его же заказам продукцию. К июлю 1992 г. просроченная задолженность поставщикам в промышленности («классические» неплатежи) достигла 23% объема ВВП. После чего растерявшееся правительство не придумало ничего лучшего, как инициировать  всероссийский «взаимозачет»: предприятиям и организациям было предложено гасить взаимные обязательства, то есть признавать как бы не существующими, а остававшееся в результате отрицательное сальдо проплачивал ЦБ за счет печатного станка, то есть искусственного  увеличения денежной массы. В результате этого всероссийского самообмана к октябрю 1992 г. неплатежи формально сократились до 2% объема ВВП, но ежемесячная инфляция подскочила с 10 до 27%.
Одновременно эти экономически абсолютно порочные и явно не рыночные меры привели к тому, что в стране все оказались друг другу должны. А в самом начале этой зловещей цепочки обнаружился самый главный должник – государство, которое к тому же перестало платить вовремя зарплату бюджетникам, пенсии пенсионерам, пособия многодетным матерям. В итоге через очень короткое время юридические и физические лица превратились в банкротов и неплатежеспособных дол­жников. В свою очередь эта ненормальная ситуация практически немедленно породила еще одно катастрофическое для дальнейшего развития страны явление – всеобщую криминализацию отечественной суррогатной экономики.
Криминализация российской экономики началась не тогда, когда молодые «качки» обложили данью коммерческие ларьки. Она началась тогда, когда крупнейшие российские заводы и фабрики были фактически поставлены правительством в условия зависимости от криминальных структур. Потому что бандиты оказались той единственной  действенной  силой, которая в отличие от государственных структур могла принудить должника реально погасить долг, а кредитора – повременить с передачей иска в суд. Одновременно «братки» брались обеспечить своевременную поставку необходимого сырья и комплектующих. То есть практически с самого начала либеральных реформ бандиты взяли на себя функции расписавшегося в своей недееспособности государства, что позволило деградирующей экономике страны функ­ционировать еще хоть как-то.

Во-вторых, уже через два-три месяца после начала «либерализации цен» произошел резкий спад производства (в первом квартале года на 13%), а объем подрядных работ снизился на 30%. За январь–апрель производство продовольственных товаров сократилось на 21%, закупки скота и птицы, молока и яиц – на 32%, платных услуг – на 42%. При этом не последнюю роль сыграло обвальное падение платежеспособности вследствие мгновенного обесценивания денег. Не меньшее значение имело и стремительное становление черного рынка, который фактически был узаконен правительством. В итоге вместо либерализации цен, в необходимости которой, как единственном способе спасения страны от голода и товарного дефицита так долго убеждали россиян «реформаторы», возник ценовой беспредел, когда устанавливаемые на черном рынке цены не имели ничего общего с рыночными. И это вполне закономерно: там, где нет реальной конкуренции, действуют грабительские спекулятивные цены. То есть вместо цивилизованного, а значит, регулируемого конкуренцией и соотношением спрос–предложение рынка Россия получила бандитский дикий рынок в наихудшем его варианте.

В-третьих, произошло явное запаздывание организации действенной социальной защиты большинства населения. Накануне либерализации цен в январе 1992 г. на сберкнижках россиян хранились вклады на сумму 373 млрд руб., что в среднем составило 2506 руб. на человека. Одновременно на руках у россиян находились наличными примерно – 161,9 млрд руб., что в среднем составило 1088 руб. на человека.
В результате проведенной правительством «либерализации цен» (а вернее, неконтролируемого ценового беспредела, немедленно вызвавшего инфляцию) все сбережения россиян и находящиеся на руках денежные средства обвально обесценились в десятки раз. В то же время цены на все товары и услуги продолжали стремительно расти. По официальным, явно заниженным данным, к апрелю 1992 г. индекс потребительских цен против декабря 1990 г. повысился в 15 раз! Деньги обесценились в десять, а по сравнению с 1985 г. – в 13 раз! Трудовые сбережения на покупку предметов длительного пользования и недвижимости стали реально меньше в десятки и даже сотни раз. Прямые финансовые потери россиян достигли сотни миллиардов рублей (без учета грабежа населения из-за стремительного роста цен на энергоносители, который стал составной частью программы «шоковой терапии»). Такого ограбления народа не было ни в одной стране, в том числе и при проведении «шоковой терапии». Всего за год реформ население обнищало в два раза. И это в среднем, что дает лишь относительное представление об истинном масштабе ухудшения материального положения большинства россиян.
Даже по официальным данным (весьма далеким от реальности), в течение первых трех месяцев реформ свыше 90%  населения оказалось за чертой бедности, в том числе 50%  – даже ниже физиологического прожиточного уровня, то есть половина россиян была обречена на явное голодание.
С другой стороны, черный рынок открыл неограниченные возможности для обогащения весьма небольшой части россиян, став своеобразной стартовой площадкой для рождения нескольких десятков будущих олигархов. То что происходило в стране, правильнее было бы называть не становлением рыночной экономики, а рыночным бандитизмом. Как следствие цены на товары повседневного спроса поднялись настолько, что стали большинству россиян не по карману. В Москве и крупных городах пышным цветом расцвела неприкрытая спекуляция, именуемая с некоторых пор модным термином «предпринимательство». На рынках и многочисленных уличных толкучках появились товары, добытые законным, полузаконным, а то и чисто криминальным путем из госторговли, но  по ценам в 2–3, а иногда в 4–6 раз выше. В том числе откуда ни возьмись появились и продукты питания, которых до января 1992 года было не сыскать днем с огнем, а после «либерализации» цен они каким-то образом материализовались без каких-либо ограничений. Но поскольку чудес на свете не бывает и продовольствие  из воздуха  в  течение недели возникнуть не может, естественно, возникал вопрос: где это продовольствие находилось до того, как было выброшено на прилавки по баснословным, грабительским ценам?! (В связи с этим трудно не согласиться с А.Илларионовым, твердо уверенным в том, что Гайдар Россию от голода не спасал, поскольку его не было, а было искусственное создание дефицита продовольствия накануне начала либеральных реформ. Кем и с какой целью был создан этот дефицит – другой вопрос, ответ на который могли бы дать, если бы имели такую цель, компетентные органы. Но поскольку такой цели перед ними власть имущие не ставили, ответа на этот принципиально  важный вопрос народ России, видимо, получит еще не скоро.)
В-четвертых, именно в 1992 г. было положено начало опасному для стабильности и единства страны расслоению населения по величине доходов, по стилю жизни, по отношению к экономическим реформам. Тогда же из-за резкого сокращения финансирования были заложены основы последующей деградации системы образования, здравоохранения, научно-технической и культурной сфер (сегодня Россия уже вовсю пожинает горькие плоды 90-х, плоды, не только препятствующие громогласно провозглашенной модернизации  страны, но делающие ее уже практически неосуществимой как из-за отсутствия  квалифицированных кадров, так  и из-за чудовищно прогрессирующей деградации образования, культуры, морали и нравственности). Эти последствия экономических реформ, кроме всего прочего, привели и к массовому оттоку наиболее талант­ливой молодежи и профессионально подготовленных сотрудников из государственных учреждений, что в значительной мере парализовало работу управленческого аппарата. Отсутствие на государственном уровне материального стимулирования творческой деятельности ученых, писателей, педагогов, артистов, музыкантов, то есть интеллектуальной элиты, стало причиной начала деквалификации и нравственной деградации общества.

В-пятых, вместо того чтобы повернуться лицом к производству, восстанавливать распадающиеся кооперационные связи между предприятиями, правительство сосредоточило внимание лишь на монетарной составляющей реформ. В результате и остановить падение производства не удалось, и предотвратить инфляционные процессы оказалось не по силам. Закономерно, что уже к середине года Россия оказалось в положении гораздо худшем, чем до начала реформ (ущерб, нанесенный  стране реформами, оказался столь катастрофичным, что и  до сих пор,  вот уже по прошествии 18 лет, Россия по объему промышленного производства так и не смогла даже приблизиться к уровню 1990 года). В экономике господствующие позиции заняла стихия и анархия, присущие эпохе становления капитализма.
Естественно, ни о каком нормально функционирующем рынке речь идти не могла. Рынок, как известно, – это свободный обмен товарами по свободным ценам. Но о каком же свободном обмене можно было говорить, если практически все товары и оборудование выпускались монопольно и в таких количествах, чтобы  сохранять  дефицит? Более того, дефицит отечественных товаров нарастал, поскольку в созданных экономических условиях относительно дешевую и тем более трудоемкую продукцию производить стало совершенно невыгодно (явно требующая серьезной модернизации действующая и сегодня в стране  налоговая система по-прежнему делает невыгодным производство  недорогих отечественных товаров ежедневного спроса, что создает непреодолимые препятствия не только на пути развития малого и среднего бизнеса в стране, но и экономического развития России в целом). Что же касается достаточно дорогих товаров, то и их выпуск превратился в сплошное разорение, так как после уплаты всех налогов, введенных «макроэкономистами», остатка прибыли зачастую не хватало даже на зарплату работникам, не говоря уже о расширении и модернизации предприятия. То есть именно в 1992 г. фактически были заложены предпосылки для ликвидации отечественного производственного потенциала и превращения страны в обширный рынок исключительно для импортных промышленных и продовольственных товаров.
Увидев, к чему привела уже в первые месяцы 1992 г. «либерализация цен», правительство вынужденно, боясь социального взрыва, бросилось искать пути смягчения все набиравшего силу возмущения обманутых и ограбленных россиян.  При этом рассматривалось несколько возможных вариантов:

1. Индексация заработной платы, пенсий и пособий. Однако такой путь был отвергнут, поскольку он резко увеличил бы денежную массу, что, по мнению упертых манитористов, противоречило принятой ими на вооружение теории западных учителей и наставников.

2. Введение системы натуральных выплат, при которой большая часть самых малоимущих семей могла бы бесплатно или по низкой фиксированной цене получать определенный набор товаров. При этом  его величина должна была  бы быть обратно пропорциональной материальному положению семей и величине их дохода. Этот вариант, в какой-то степени соблюдающий принцип социальной справедливости, поначалу пользовался у членов правительства наибольшей поддержкой. До тех пор пока не возник вопрос об источниках финансирования подобной программы социальной защиты. Оказалось, что на ее реализацию в бюджете просто нет средств. Поэтому было решено  осуществить такую программу частично, то есть заведомо отказаться от полного соблюдения принципа социальной справедливости

3. Обеспечение массовой кредитной поддержки быстро нищающего населения. Например, предоставление на длительный срок (до 25 лет) беспроцентного кредита под залог личного имущества. Но когда были проведены соответствующие расчеты, выяснилось, что в среднем россияне стали настолько малоимущи, что ни один банк не рискнет кредитовать гражданина России даже на год.  Тем более что инфляция в течение очень короткого времени способна полностью обесценить выданный кредит, а действовать себе в ущерб новоявленные  российские банкиры  с самого начала посчитали для себя неприемлемым, имея перед глазами наглядный пример абсолютного большинство россиян, которые после «либерализации цен» почти мгновенно лишились всех своих сбережений именно в этих банках. Не решались требовать от банков выдачи беспроцентных или низко процентных кредитов и либеральные реформаторы, которые с банковской системой оказались тесно связанными, а потому почитали банки священной коровой (подобное трепетное отношение к банкам сохранилось и у нынешних власть имущих, которые в условиях разразившегося в 2008–2009 годах глубочайшего  финансово-экономического кризиса в первую очередь бросились спасать не население, не реальный сектор экономики, а именно банки, выделив на их поддержку многие миллиарды рублей и долларов). Иное дело – население страны: с ним они не особенно церемонились, напротив, перекладывая именно на его плечи все тяготы проводящихся часто ошибочных финансово-экономических экспериментов, деликатно именуемых «переходным периодом от социалистической системы хозяйствования к рыночной экономике.

4. Введение системы приобретения товаров первой необходимости с рассрочкой оплаты. Это, по мнению реформаторов, позволило бы беднейшим слоям населения кое-как пережить наиболее острый период «шоковой терапии» и рассчитаться за  полученные товары первой необходимости, когда экономическое положение в стране несколько стабилизируется. Однако эту идею категорически отказались поддержать новоявленные хозяева приватизированных магазинов, лавочек и рынков, которым деньги были нужны сейчас для приобретения все новых кусков бывшей государственной собственности. Заводить своеобразные долговые книги все больше входившие  во вкус мелкие и крупные хозяева страны сочли для себя излишне хлопотным и не сулящим быстрой прибыли занятием.

5. Разработка и реализация программы борьбы с неуклонно растущей безработицей, то есть создание новых рабочих мест, внедрение широкой сети общественных работ, системы льгот предприятиям и предпринимателям, использующим труд безработных, инвалидов, женщин, молодых специалистов и т. п.
Но на это, во-первых, нужны были средства и немалые, а во-вторых, развитие отечественного производства реформаторы не считали своей приоритетной задачей. Для них главным был демонтаж плановой экономики и срочный передел общенациональной собственности, гарантирующие необратимость возврата к прежней  социально-экономической модели. Фактически из пяти рассмотренных вариантов срочных мер по предотвращению социального взрыва наиболее определенные и конкретные шаги были сделаны лишь в направлении смягчения остроты проблемы безработицы, ставшей реальностью уже в первом квартале 1992 года и создании далеко не совершенной системы распределения постыдной для великой страны зарубежной гуманитарной продовольственной помощи, способной, естественно, лишь в очень незначительной степени ослабить остроту «шоковой терапии». Поэтому этот тяжелейший период в истории России, навязанный ей либеральными реформаторами,  со всем основанием следует называть не «шоковой терапией», а «шоком без сколько-нибудь действенной и реальной терапии». А главное, без элементарного учета интересов основной массы населения, ради которой, по утверждениям первого президента и его правительств, якобы как раз и были начаты все крайне болезненные кардинальные преобразования и экономики, и политического устройства, и системы социального обеспечения россиян, завершившиеся в 1998 году  дефолтом, а в 2008–2010 годах самым глубоким по сравнению с другими странами мира  экономическим кризисом, конца которому, несмотря на  все оптимистичные заверения властвующей элиты, не видно, а его последствия, несомненно окажутся столь  серьезными, что неизбежно со всей остротой и очевидностью станет вопрос не просто о модернизации  экономики, но и всей социально-политической системы страны. «Шоковая терапия», а точнее   «шок без терапии», навсегда войдет в историю нашей страны, как пример недопустимо пренебрежительного отношения власть имущих к народу, к его интересам и чаяниям; как наглядный пример волюнтаризма, замешанного на безответственности, недостаточной  компетентности, самонадеянности, уверенности в своей бесконтрольности и безнаказанности. Но если мы хотим, чтобы наша Россия после слишком уже затянувшегося  шока все же  выздоровела, без соответствующей сильно действующей, а главное, системной и продуманной терапии не обойтись. И хотя болезнь приобрела хронический характер, и хотя она недопустимо запущена, надежда на благополучный исход все-таки остается. Хотя бы потому, что надежда, как известно, умирает предпоследней. Последним умирает тот, кто еще на что-то надеялся.