Товарищ Мао

Он был простым парнем из провинции Хунань. Родился 26 декабря 1893-его. Дед - разорившийся и потерявший авторитет деревенский старейшина. Отец держал лавку и хотел того же для сына. Однако Мао с детства читал средневековую литературу о завоевателях и в лавку ходить не любил. Чтобы выбить из парня дурь, его в 14 лет женят на местной девке. Она старше жениха на два года и должна во всех смыслах сделать его мужчиной. Через два месяца он навсегда уходит из дома, чтобы никто и никогда больше ему не указывал и за него не решал. Фрейдисты, впрочем, выводят характер председателя из его отношений с матерью. Старший ребенок в большой семье бессознательно не мог простить ей всех остальных детей и всю жизнь боялся быть оставленным, а потому наносил упреждающие удары, оставлял первым: женщин, детей, соратников, даже партию, которой руководил так долго.

В 11-ом году юный Мао примыкает к восставшей армии, свергнувшей монарха. Именно там он начинает писать стихи и понимает, что "винтовка рождает власть", но тут же уточняет: "Необходимо, чтобы революция командовала винтовкой, а выходит наоборот". Чтобы командовать, необходимы знания. Мао учится на педагога и увлекается Кропоткиным, но не забывает и о Лао Цзы. "Новый народ" - дает он имя созданной им организации студентов. Всю жизнь это останется его главной целью - новый народ с новыми стимулами, новой логикой, новыми способностями и этикой. Уже тогда замечены главные его черты - гипнотическая полуулыбка в любых обстоятельствах, полный контроль над своими эмоциями и умелое управление чужими. Он умеет разгадывать чужие загадки, больше полагаясь на интуицию, и задает всем вопросы, на которые никто не может верно ответить, кроме него самого. Первый подпольный псевдоним -- "Сфинкс". Первый нарисованный им плакат: рабочий, крестьянин и солдат против купца, жреца и чиновника.

В двадцатых годах Мао - самый непримиримый из красных комиссаров Китая и надежда Коминтерна. "Нам предстоит путь не экономической, но вооруженной борьбы" - формулирует он и создает по всей стране труднодоступные партизанские базы. На этих базах он формулирует свою доктрину народной войны: по всей периферии создать очаги восстания, они выматывают центры и ослабляют их, стягивать к себе все ресурсы недовольства, в финале следует удар по городу и его захват. Если это достигнуто на уровне района, пора переходит на уровень провинции, готово на уровне провинции, пора переносить на уровень страны. С тех пор все удачные партизанские войны велись по этой схеме, с учетом сотен деталей, замеченных Мао, а все неудачные пытались перепрыгнуть через какой-нибудь период, либо замыкались в себе. Позже, в 60-ых председатель попытается увидеть сквозь эту схему всю планету. На карте есть нации-паразиты и нации-работники. Внутри них есть классовые различия, но для красной геостратегии они не важны. "Офисные нации", образующие евро-американский "паразитический миллиард" обворовывают весь остальной, подчиненный им, мир, и этот мир мстит им революцией. У "богатого Севера" остался технический прогресс и старая культура, но социальная история человечества дрейфует к "бедному Югу" и там родится новая культура новых людей. "Мировая деревня", вспыхнув как хворост, идет на захват "мирового города". Именно эта оригинальная гипотеза председателя и войдет в историю под именем "маоизма".
Гражданская война длится по-китайски долго. Проваливается "восстание осеннего урожая", но Мао не сдается и осуществляет "великий поход" - бросок в 12 тысяч км, вырывающий партизан из вражеского окружения. В 31-ом возникает первый стабильный коммунистический район, размером в среднюю европейскую страну. Там комиссарит Мао, туда Сталин шлёт инструкторов и винтовки. Главный противник красных -- Чан Кайши с его движением "Гоминьдань". Враги публично казнят вторую жену Мао, красавицу Ян Пайхуэй, родившую председателю двух сыновей и делившую с ним все военные невзгоды. Это не мешает ему заключить с Чан Кайши альянс, когда в страну вторгаются японцы.
"Они думают растворить нас в себе" -- смеется Мао над временными союзниками - "но мы сами съедим их изнутри". Странный афоризм "все реакционеры - бумажные тигры" надо понимать именно так: стань термитом, сидящим внутри врага и превращающим его в бумажное чучело. 1 октября 49-ого председатель провозглашает в Пекине на площади Тяньаньмэнь создание КНР. От Гоминьданя -- "гиганта, съеденного изнутри красным карликом", остались рожки-ножки и сбежали в Тайвань. Дальше все развивается узнаваемо: коллективизиция, индустриализация, и вооруженную романтику пора передвинуть в область застольных песен. Мао помогает корейцам воевать против американцев, как недавно помогал ему Сталин против японцев. На этой войне от американской бомбы гибнет его сын, поехавший туда добровольцем. После московского разоблачения сталинского культа, Мао вслух говорит о перерождении СССР.

Красный угар

Когда на улице я вижу рекламу китайского ресторана с портретом Мао и призывом "Обедать!" в этом нет никакого святотатства. Довольно точно передан дух эпохи. По всему Китаю начала 60-ых в рамках "большого скачка" прокатываются массовые компании. Выходить на поля и бить в колотушки, чтобы ни один воробей, расхищающий рис, не мог приземлиться, а когда упадет - добивать этой самой колотушкой. Каждая семья сдает мешок мертвых воробьев. В каждом дворе сталеплавильная печь, пока нет больших металлургических заводов. Каждый двор сдает норму выплавленного железа. Советские анекдоты про китайский спутник, где десять миллионов китайцев оттягивают резинку, высмеивают именно эти начинания. От "перерождающегося" соседа, впрочем, Мао ничего кроме анекдотов уже и не ждал.

Мы не боимся атомной войны, заявляет Мао, даже если погибнет всё живое, мертвая материя останется, а значит, из неё возникнет жизнь, из жизни - сознание и язык, а носители сознания и языка закончат коммунизмом. "Знаете в чем главное отличие наших обществ?" - лукаво спрашивает председатель нью-йоркскую журналистку - "у вас атомные убежища строят себе только успешные бизнесмены, здесь же их делают для всех без исключения". Убежище Мао находилось под бамбуковой рощей в императорском дворце, название которого переводится как "Аромат бессмертной хризантемы".

Его третья жена, когда-то бывшая у партизан санитаркой, впадает в неадекватное состояние. Мао отправляет несчастную в психиатрическую лечебницу. Вообще, случаи сумасшествия приближенных к председателю повторяются подозрительно часто, в этом, как и в сексуальной харизме, Мао сравним со многими, творившими историю, персонами.
Культурная революция начинается с переодевания всего Китая в строгую синюю одежду со значком председателя и фуражки с красной звездой. "Мао Вансуй!" -- дружно кричит весь Китай по утрам. Погромом реакционной пекинской оперы и выселением контрреволюционных монахов из Тибета лично руководит новая жена Мао по прозвищу "Лазурный поток", в прошлом богемная звезда шанхайского театра. На площадях горят костры из "устаревших" книг. Падают средневековые статуи во дворцах. На древних крышах натянуты гигантские самодельные лозунги - дацзыбао. Что-нибудь вроде: "Десять лет упорного труда дадут десять тысяч лет счастья". Мао творит новый народ: всем предписано публично заниматься самокритикой. Каждый вечер исповедоваться перед коллективом в неправильных мыслях и вредных поступках, а потом слушать критику остальных в свой адрес.
Интеллигентам прописана трудотерапия: художники набираются пролетарского видения, работая на заводах или убирая урожай, профессора драят сортиры после лекций. Недаром первая, еще студенческая статья Мао называлась "О преподавании физкультуры".

Чтобы сделать революцию необратимой, председатель решает ударить по собственной партии, внутри которой ему видна новая бюрократия, грозящая переродиться в новую буржуазию. "Огонь по штабам" - Мао сам пишет лозунг тушью и сам вывешивает его. Он опирается на поколение, у которого нет "дореволюционных воспоминаний". Так появляются "хунвейбины", красная стража, средний возраст которых - 17 лет. "Мои ребята с глазами драконов" - называет их вождь. Они должны пройти по стране огненной метлой, вычищая всё чуждое. Распевая речевки и размахивая красными цитатниками, разгневанные хунвейбины выбрасывают из окон злоуптребляющих чиновников, осаждают иностранные посольства империалистических стран, вытаскивают из домов "обособившихся от трудового народа" партийных лидеров, одевают на них дурацкие колпаки и водят в таком виде по улицам. Мао не реагирует на жалобы, зная, что перегибы бывают при любом историческом разломе, но не отменяют смысла происходящего. Кормчий выступает перед бескрайними толпами своих "красных стражников" с четырехчасовыми речами: забыть о материальных стимулах труда. По нашей науке среди китайцев 5 процентов врагов. Это 30 миллионов человек. Найти их и наказать. Забыть о ваших родителях, они родом из прошлого. Создавать ревкомы и не слушать никого на свете. Критиковать Конфуция, он "высохший труп минувшего". Насильно брить головы тем, у кого буржуазные прически.

Повсюду создают коммуны, в которых общим объявлено всё от обуви до зубных щеток и запрещены деньги.

Председатель всегда подчеркивал международное, а не национальное, значение своих идей. В 67-ом он призвал к созданию "красных бригад" по всему миру. Во Франции и по всей Европе 68-ого его портреты украшали залы восставших университетов. Идеями Мао упивался Жан Люк Годар, снимавший кинолистовки на тему "Пекин и Париж рядом". С председателем носились новые левые интеллектуалы из "Либерасьен". В США главным маоистом был Хьюи Ньютон - основатель негритянских "Черных Пантер". Уильям Берроуз в репортажах для "Эсквайр" писал, что Мао - единственный, кому есть что предложить беспокойной молодежи мира.

В 69-ом председателю казалось, что "ребята с драконьими глазами" завелись по всему миру и осталось последнее усилие, чтобы старый мир был выпотрошен, выкинут и забыт.

Закат

Когда в 70-ом Мао понял, что международная революция вновь отложена, то всерьез пытался упразднить свой пост председателя и исчезнуть. Ему не дали этого сделать приближенные. Его юмор стал мрачнее, а стихи - глубже.

"Мао Цзе Дун - большой шалун и до сих пор не прочь кого-нибудь потискать/ Заметил слабину - меняет враз жену. Недавно докатился до актриски" - пел бард Высоцкий, тоже, кажется, к актрискам неравнодушный. Четвертая жена Мао была в восторге от его сексуальных возможностей, хотя он был старше её на двадцать с лет. Умер кормчий на руках у любимой женщины Чжан Юфен, которую когда-то встретил в поезде. Во всем остальном оставался аскетом: по-солдатски обтирался мокрым полотенцем вместо бассейна, вместо чистки зубов полоскал рот чаем, спал без матраца на деревянном топчане, который возил с собой даже за границу, есть любил традиционную крестьянскую дыню с перцем. Его отменное здоровье вошло в легенду: в 70 лет при скоплении ликующих масс переплыл широченную Янцзы. Последние его слова "Народу не нужна отмена приговоров" как минимум загадочны.

В 70-ых он "признал" (со множеством оговорок) США и даже пригласил в гости Никсона. Пинг-понговые ракетки тех лет с портретами президента и председателя стоят на сегодняшних аукционах сумасшедших денег. Главный авангардист двадцатого века Энди Уорхол тиражировал его разноцветные иконы наряду с Монро и Гагариным. Сохранил Мао и то, что осталось от его партии. Разочаровавшись в реальности вождь занялся собой, всё реже показываясь на людях и всё спокойнее воспринимая тех, из кого не получился так быстро "новый народ". "Не пора ли мне уже к старине Марксу?" - спрашивал он своих товарищей, глядя на красный флаг в окне.

Революция, как он и ожидал, в Китае наконец-то кончилась вместе с его смертью в 76-ом. По подсчетам падкой до эротики западной прессы, у него было не менее 3 000 женщин. Суммарный тираж цитатника - абсолютный рекорд в истории. Неизвестно, можно ли назвать эту книгу самой читаемой, но вот самой печатаемой, точно. На купюре в 100 юаней до недавнего времени председателя изображали вместе с соратниками по партизанской войне. Теперь он остался там в одиночестве.