Executive Summary

Общемосковский крестный ход 7 сентября 2025 года стал крупнейшим религиозным мероприятием последних лет, собравшим, по официальным данным, 40 тысяч участников, а по неофициальным оценкам — до 120-200 тысяч.

Можно говорить о том, что власть решила протестировать на (условно не протестной) религиозной мобилизации возможные отмены ограничений на массовые мероприятия в связи с пандемией COVID-19. Но из «религиозной мобилизации» де-факто вышло одно из проявлений политической мобилизации.

Крестный ход был использован властью для демонстрации «духовного единства», поддержки патриотической мобилизации и легитимизации союза государства с РПЦ. Вместе с тем он параллельно был воспринят как разновидность «Русского марша». Просто проведенного по иному маршруту – от Храма Христа Спасителя до Новодевичьего монастыря.

Споры по поводу оценки количества участников марша были использованы православными около политическими медийными структурами для идеологических нападок на госорганы. Один из ключевых нарративов, распространяемых в связи с Крестным Ходом: «Москва – Третий Рим, а не Москва-бад». Тем самым Крестный ход был использован для подтверждения активизировавшейся анти-мигрантской риторики в российском обществе.

1. Контекст и хронология события

Маршрут крестного хода пролегал от Храма Христа Спасителя до Новодевичьего монастыря. Шествие возглавил Патриарх Кирилл. По данным Департамента национальной политики Москвы, число участников достигло 40 тысяч, при том, что РПЦ ожидала (и заявляла) около 20 тысяч.

Ряд СМИ и телеграм-каналов фиксировали намного большее число верующих. Православные политические активисты называли данные о 100, 120, 200 тыс. участников, пытаясь приблизиться к официальным цифрам участников молений с участием мигрантов в дни мусульманских праздников (около 100 тыс.).

Всего в СМИ за трое суток зафиксировано около 1000 публикаций о событии.

«Медийными бенефициарами» крестного хода

стали следующие структуры и политики:

2. Исторический контекст крестных ходов

Крестные ходы в Москве имели особое значение на протяжении веков. В 1918 году состоялся последний после революции общемосковский крестный ход.

В 1943 году Сталин возродил патриаршество и позволил крестные шествия, что стало символом союза государства и Церкви в военное время.

В 1990-е годы крестные ходы стали частью религиозного возрождения.

Современный общемосковский крестный ход 2025 года, проведенный впервые за десять лет, явно вписывается в эту линию как инструмент государственной политики.

3. Политический контекст 2025 года

Крестный ход совпал с электоральным циклом: впереди ЕДГ-2025 и федеральные выборы 2026 года. Власть стремилась продемонстрировать массовую поддержку курса «традиционных ценностей» и национальной консолидации.

Участие партийных лидеров, таких как Л. Слуцкий (ЛДПР), вице-спикер от «ЕР» А.Кузнецова не превратило шествие в партийное действо. Слишком не высок лидерский и медийный статус данных участников.

А вот активное участие и оформление колонн православных общественно-политический организаций, а также явление на шествии структур «Русской общины» придало крестному ходу общефедеральное политическое звучание.

4. Правовой и санитарный аспект

Формально анти-ковидные ограничения на массовые мероприятия были сняты в 2022 году, однако до 2025 г. они оставались аргументом против политических митингов.

Снятие ограничений для религиозного шествия показало двойные стандарты власти: допускаются массовые сборы «правильного характера», но не оппозиционные акции.

В любом случае, власть «распечатала» тему легализации массовой уличной политической активности.

5. Мотивы и задачи власти

Демонстрация духовного консенсуса: Показать РПЦ как опору государства.

Поддержка патриотической мобилизации: Маршрут мимо Минобороны связывал веру с военной победой.

Политизация религиозного пространства: Появление и активность около-православных общественно-политических структур на фоне слабого привлечения партий и депутатов.

Балансировка межконфессиональных практик: Популярные православные спикеры не скрывают что это — ответ на мусульманские праздники в Москве.

Нейтрализация уличной политики: Подмена митингов религиозными шествиями – очевидна. Но насколько с помощью уличной религиозной активности власти удастся купировать общественно-политическую активность на улицах — сомнительно.

6. Информационное поле и нарративы

Официально-государственный нарратив: «историчность и 40 тыс.»

Лоялистско-патриотический нарратив: «начало новой эры»

Критический нарратив: «политический сигнал и двойные стандарты»

7. Социальные последствия

Крестный ход стал очевидным инструментом социализации молодёжи в православии, а также использован для укрепления образа Москвы как «православной столицы».

Одновременно усилился конфликт с либеральной частью общества, которая восприняла событие как демонстрацию двойных стандартов.

Левые паблики в соцсетях объявили о том, что лево-патриотическая часть общества также участвовала в крестном ходе, не выпячивая свою политическую идентификацию.

8. Управленческие издержки и логистика

На маршруте фиксировалась нехватка воды, пробки у рамок безопасности.

Полицейские досрочно закрывали улицы. Это выявило слабые места городской логистики.

9. Риски для власти

• Усиление обвинений в двойных стандартах.

• Политизация РПЦ и рост напряжения в обществе по мере возникновения новой линии противостояния: православные политические активисты – либеральная часть госаппарата.

• Критика на Западе как пример «сращивания религии и государства».

10. Некоторые выводы

Крестный ход 2025 года, с одной стороны, стал демонстрацией того, что власть использует религиозные мероприятия как инструмент управляемой массовой мобилизации.

С другой стороны, он проявил и следующую данность: Церковь и связанные с ней «низовые» гражданские организации типа «Русской общины» имеют существенный общественно-политический потенциал. Более того, этот потенциал в будущем может сравняться с потенциалом имплантированных в российское общество «диаспор». А это значит, послужить «предохранителем» от потрясений в случае провокации «мигрантских» беспорядков и (или) активизации тех или иных «полуподпольных» «силовых ячеек».

Данное обстоятельство выгодно определенным «элитным кланам» и части спецслужб, и, одновременно, может вызывать серьезное отторжение у части прозападных политадминистраторов и «условно либеральной» части спецслужб.

Еще один факт: Крестный ход (называемый либерально ориентированными информационными ресурсами «Русским маршем») возглавил лично Патриарх, и, значит, мероприятие было согласовано на самом высоком уровне и, таким образом, легитимизирует участников хода.

Вместе с тем, участие в ходе лидера ЛДПР Л. Слуцкого (с учетом предполагаемых связей Слуцкого с представителями Азербайджана) может интерпретироваться как еще одно проявление двойной морали части политического класса. С одной стороны, лояльность «русской повестке», а с другой реальные интересы во взаимосвязях с геополитическими врагами России.

Как бы то ни было, через Общемосковский крестный ход-2025 РПЦ выходит в политическое и, главное, «уличное» пространство. И это происходит в то время, которое многие эксперты расценивают как преддверие определенных «тектонических событий» и в канун жестких электоральных баталий. 

Обзор подготовили:

И.М.Куприянова, А.М.Михальчук, А.М.Богачёв

Отв. за выпуск: С.П. Обухов, доктор политических наук,

Центр исследований политической культуры России

Отдел ЦК КПРФ по проведению избирательных кампаний