За что я бы расстрелял министра обороны

И, тем не менее, в более строгие времена, полагаю, военного министра, в период перехода на профессиональный принцип комплектования армии лишающего страну системы массовой подготовки офицеров-резервистов, не довезли бы живого и до Лубянки.

Представим себе, если завтра война? Не чеченская, с ограниченным театром военных действий и, несмотря на стоны правозащитников, не отличающаяся массовым характером потерь, а настоящая, с танковыми атаками, массированными бомбардировками, фронтом от Балтики до Черного моря или, наоборот, от Каспия до Тихого океана? Оно ведь только кажется малореальным, но государство с нашей претензией и нашими ресурсами такую вероятность должно всегда держать в уме. Кто мог поверить еще недавно, что американцы будут топтать предгорья Гиндукуша, а британцы, поляки и украинцы  - патрулировать улицы ночного Багдада. Нефть, знаете ли, подобралась к 60 долларам за баррель, и в генеральных штабах давно уже просчитывают, стоит ли платить русским или дешевле потратиться на небольшую победоносную войну.

И вот в такой переломный момент истории, когда наша фронтовая авиация уже гарантированно не может в случае нападения НАТО контролировать нашего же воздушного пространства; когда наши танковые армады давно уже напоминают склады утильсырья; когда система раннего предупреждения о ракетном нападении приказала долго жить на 3 из 4 возможных направлений ядерной атаки; когда из нашей ядерной триады в боеготовом состоянии остались только МБР шахтного базирования; когда мобилизационные мощности нашей оборонной промышленности не смогут обеспечить и неделю серьезной войны – вот в этот момент господин военный министр решает лишить страну и мобилизационного резерва.

Почему-то все разговоры вокруг отмены военных кафедр в вузах крутятся вокруг освобождения от действительной военной службы для студентов, и как бы само собой подразумевается, кто кафедры ничего, кроме «откоса» от армии не дают. Хотя современная отечественная система высшего образования как на одном из китов базируется на обязательном получении в составе высшего образования и образования военного. То есть процентов 15-20 знаний прямо или косвенно связаны с предметами, которые преподают на военной кафедре. То есть надо говорить не об отмене кафедр, отсрочек и т.п., а о ликвидации военного образования в вузах.

Конечно, сторонники отмены военного образования прикрываются благими намерениями увеличения того самого мобилизационного резерва, состоящего из отслуживших срочную службу на рядовых и сержантских должностях и получивших во время этой службы какие-то военно-учетные специальности. Призыв упал, что связано в немалой степени с многолетними усилиями руководства страны по снижению рождаемости, уровня (а как следствие – продолжительности) жизни, физическому сокращению населения страны. Спасут ли студенты-призывники армию? Навряд ли, поскольку не так уж их и много.

Однако для подготовки рядового требуется 3 месяца курса молодого бойца, для сержанта – до полугода сержантской школы. В условиях войны обычно это происходит в режиме ускоренного выпуска.

А сколько времени надо готовить офицера? Особенно если он должен работать со сложной техникой? Тут не недели и месяцы нужны, а годы.

Причем секвестирование военного образования в вузах происходит таким образом, что очень многие военно-учетные специальности вообще ликвидируются. Например, студенты-медики больше не будут получать знаний, необходимых военному врачу, а «технари» - навыков командира танка, артиллерийского расчета или специалиста по радиотехнической разведке. То есть все потребности вооруженных сил будут восполняться исключительно выпускниками военных училищ.

Например, военных врачей в нашей стране готовят Военно-медицинская академия в Петербурге и военный факультет в Саратове.  Но они способны только лишь обеспечить поступление в вооруженные силы нужного количества специалистов, а никак не дополнительный призыв в случае объявления в стране мобилизации. Нетрудно также сообразить, что при массовых потерях кадровый дефицит военных медиков станет ощущаться очень быстро. Как ни странно, но в условиях полномасштабной войны потери среди медиков велики, а в современной войне, где используются средства массового поражения, военврач, фактически первым контактирующий с массой раненых, попадает под массивное воздействие и поражающего агента – химического боевого отравляющего вещества, продуктов полураспада радиоактивных частиц и т.п. То есть вероятность быстрого выхода его из строя очень велика.

Кем заменить? Зауряд-врачом, только что призванным из районной поликлиники? Но он не обладает тем набором знаний, который необходим полноценному военному врачу. Его этому не учили. Странно, но даже в царской России это понимали и – учили. Это спасало жизни тысячам людей, которые, попав в руки необученного медика, неминуемо бы погибли от ранений и поражений, не являющимися смертельными. И касается это не только военных условий, но и вполне «мирных» катастроф, которые сопровождаются массовым поступлением пострадавших.

Очень конкретный пример – теракт на Дубровке, когда неграмотно организованная медицинская сортировка пострадавших и их безобразно проведенная эвакуация увеличили число погибших в разы. А все потому, что этим делом занимались гражданские врачи, где-то как-то прозевавшие на военной кафедре курс по Организации и тактике медицинской службы.

Теперь у нас появятся врачи, и не подозревающие о принципах медицинской сортировки и вообще об организации работы при массовом поступлении раненых, не знакомые с военно-полевой хирургией и военной токсикологией. Им это как бы не нужно. Ведь у нас больше не будет терактов в метро, техногенных и природных катастроф и уж точно никогда не будет войны. Поэтому ни на «скорой помощи», ни в подразделении МЧС скоро не окажется специалистов, способных работать в экстремальной ситуации. Если вдруг ранят министра обороны, то его вертолетом немедленно доставят в ЦКБ. А всех прочих – прикопают где-нибудь у медсанбата, где даже палатку для умирающих, может быть, никто не сумеет как следует установить. Не учили-с.

Но это только с военными врачами. Но у нас появятся и инженеры-строители, абсолютно не знакомые с военно-инженерными специальностями.

Не так  давно по ТВ показали сюжет с участием министра Иванова о наведении уникального понтонного моста. Для уникального моста, как говорилось в репортаже, возникли некоторые проблемы с подбором уникальных же специалистов. А что, если в условиях войны потребуется навести 2 моста? А если – 10? Гражданские же инженеры, призванные на службу, будут очень замечательными специалистами по евроремонту в генеральских квартирах, а вот насчет мостов... Не учили-с.

Вообще-то в армии служить надо. Кто б спорил. Но военная кафедра в вузе – это не способ «откосить», и если она стала такой, то это проблема организации учебного процесса, а не «излишество». Кто виноват, что теперь уже не проводят учебных сборов на базе воинских частей? Хотя полным-полно частей, где только законсервированная техника и минимум персонала. Почему на базе кадрированных частей не готовить будущих офицеров-резервистов, причем не 1 раз за время учебы, а каждое лето? В сумме наберется тот самый год, на который господин министр намерен отправлять всех студентов поголовно.

Но это – если действительно думать об армии и обороноспособности страны.

Уже опыт русско-японской войны показал, что профессиональная армия должна обязательно дополняться большим количеством подготовленных резервистов, и не только рядовых, но и офицеров в первую очередь. Ведь смертность офицеров на войне всегда выше, чем у рядового состава. И если еще в 19-м веке каждый дворянин был потенциальным офицером, то новое время требует от офицера не классовой принадлежности, а подготовки. А уж с нашей-то «элитой» и подавно – ведь сын министра обороны не служит в армии, а предпочитает давить бабушек на пешеходных переходах. И ни один из сыновей наших «видных деятелей» не служил, не служит и служить не будет, даже если завтра враг подойдет к стенам их дач на Рублево-Успенском шоссе.

Мы как-то забываем, что практически вся прежняя элита – это фронтовики. Писатели, ученые, артисты, врачи – все, кто в 1941-1945-м годах проходил по призывному возрасту, все участвовали в войне. Они получили образование, и вместе с ним – звания офицеров запаса. Если бы этого не было, то при массовых потерях лета-осени 1941 года война бы  закончилась уже зимой. А она продолжалась еще годы, и из войны страна вышла с новым офицерским корпусом. Полковник Петров, герой Советского Союза, преподававший мне на военной кафедре военную историю и спецпредмет, до войны был учителем. Мой дед, кадровый офицер, прошедший войну от Сталинграда до Лейпцига, до войны был бухгалтером. Многие наши профессора старшего возраста в войну занимали должности старших офицеров – но пришли они с «граждански». И даже министр обороны генерал-лейтенант Иванов и друг его подполковник Путин – тоже заканчивали военные кафедры, как и бывший НГШ Квашнин.

Конечно, нынешняя «элита» достойна ближайшей стенки. И ждать, что в случае форс-мажора она кинется защищать хотя бы «свое», у государства и народа награбленное, не приходится. Они сбегут, как сбежали после 1917 года их предшественники, оставив защищать их классовые интересы по существу, нищих генералов Юденича, Колчака, Деникина, Врангеля, в период империи находившихся далеко вне элитарного круга. Сегодняшняя «элита» оставит разве что свои службы безопасности – присмотреть за барахлишком.

Но решение министра обороны Иванова лишает средств самообороны и настоящую элиту нашего общества – специалистов с высшим образованием. Лишает общество путей самоорганизации хотя бы в качестве армии, оставляет его без командиров. Ставит в заведомо проигрышное положение по сравнению с окружающими нас народами и государствами. Спустя короткое время: потеря НОАК 100 тысяч человек личного состава – это просто большие потери. А для нас это будет означать невозможность продолжения войны.

Не понимают ли этого президент, его министр обороны и специалисты Главного организационно-мобилизационного управления Генштаба? Думаю, понимают. Значит, поступают сознательно.

А тогда – вернемся к заголовку статьи.