«Ленин — настоящий горный орёл»

На траурном заседании II съезда Советов СССР 26 января 1924 года выступали многие политические деятели: председатель ЦИК СССР и ВЦИК М.И. Калинин, заместитель председателя Совнаркома и СТО СССР Л.Б. Каменев, председатель Исполкома Коммунистического Интернационала Г.Е. Зиновьев, председатель ВЦСПС М.П. Томский, главный редактор газеты «Правда» Н.И. Бухарин, командующий Московским военным округом К.Е. Ворошилов, Надежда Константиновна Крупская, Клара Цеткин и другие. Генеральный секретарь ЦК РКП(б) И.В. Сталин был одним из выступавших, и речь его была достаточно короткой. Но что существенно: он был единственный, кто выступил у гроба Ленина с клятвой хранить в чистоте великое звание члена партии, беречь, как зеницу ока, единство партии, укреплять диктатуру пролетариата и союз рабочих и крестьян, Красную Армию и Красный Флот, укреплять и расширять Союз социалистических республик, хранить верность принципам Коммунистического Интернационала.

А через день было ещё одно выступление — перед кремлёвскими курсантами. Речь 28 января 1924 года была вдвое продолжительнее. Но главное её отличие: она выражала личное отношение Сталина к Владимиру Ильичу. При этом оратор всё время опирался только на конкретные факты.

И.В. Сталин начал рассказ с воспоминаний о первом письме, полученном от В.И. Ленина: «Впервые я познакомился с Лениным в 1903 году. Правда, это знакомство было не личное, а заочное, в порядке переписки. Но оно оставило во мне неизгладимое впечатление, которое не покидало меня за всё время моей работы в партии. Я находился тогда в Сибири в ссылке. Знакомство с революционной деятельностью Ленина с конца 90-х годов и особенно после 1901 года, после издания «Искры», привело меня к убеждению, что мы имеем в лице Ленина человека необыкновенного... Письмецо Ленина было сравнительно небольшое, но оно давало смелую, бесстрашную критику практики нашей партии и замечательно ясное и сжатое изложение всего плана работы партии на ближайший период. Только Ленин умел писать о самых запутанных вещах так просто и ясно, сжато и смело, — когда каждая фраза не говорит, а стреляет. Это простое и смелое письмецо ещё больше укрепило меня в том, что мы имеем в лице Ленина горного орла нашей партии».

Сталинское сравнение Ленина с горным орлом заслуживает особого внимания.

Ленинское письмо в сибирскую ссылку не сохранилось, так как подпольщики в России привыкли всю корреспонденцию уничтожать. Но сохранились два письма Сталина, написанные им в сентябре—октябре 1904 года своему товарищу по революционной борьбе в Закавказье М.Давиташвили, находившемуся в то время в Лейпциге. Они интересны тем, что в них ярко выражено отношение 25-летнего Иосифа Джугашвили к руководителю русских большевиков. В первом из них читаем: «Человек, стоящий на нашей позиции, должен говорить голосом твёрдым и непреклонным. В этом отношении Ленин — настоящий горный орёл». Выходит, естественное для кавказца сравнение с орлом родилось у Сталина за 20 лет до выступления у кремлёвских курсантов и все годы сохранялось в восприятии им Ленина. Но оно не было предназначено для публики и при жизни В.И. Ленина ни разу его соратником не использовалось.

Впрочем, два письма из Кутаиси, впервые опубликованные в 1-м томе Сочинений И.В. Сталина в 1946 году, привлекают серьёзным анализом молодого большевика ленинских политических позиций. В частности, Сталин анализирует работу «Что делать?» и критическую оценку, данную ей Г.В. Плехановым. Он пишет единомышленнику: «Заключение (практический вывод) отсюда таково: возвысим пролетариат до сознания истинных классовых интересов, до сознания социалистического идеала, а не то чтобы разменять этот идеал на мелочи или приспособить к стихийному движению. Ленин установил теоретический базис, на котором и строится этот практический вывод. Стоит только принять эту теоретическую предпосылку, и никакой оппортунизм не подступит к тебе близко. В этом значение ленинской идеи. Называю её ленинской, потому что никто в русской литературе не высказывал её с такой ясностью, как Ленин».

В тифлисской газете «Пролетариатис Брдзола» («Борьба пролетариата») Сталин печатает статью «Класс пролетариев и партия пролетариев (По поводу первого пункта устава партии)», в которой впервые публично пишет о достоинствах политической позиции Ленина как его ученик и последователь: «Значит, членом Российской социал-демократической рабочей партии может быть назван тот, кто принимает программу этой партии, оказывает партии материальную помощь и принимает участие в одной из партийных организаций.

Такова формулировка первого пункта партийного устава, данная тов. Лениным». В подстрочнике автор сообщает читателю: «Ленин — выдающийся теоретик и практик революционной социал-демократии».

Весьма выразительны и актуальны заключительные строки этой сталинской статьи: «На арену борьбы выступила армия пролетариев. Если всякая армия нуждается в своём передовом отряде, то и этой армии должен был понадобиться такой отряд. Отсюда появление группы пролетарских руководителей — Российской социал-демократической рабочей партии. Как передовой отряд определённой армии, эта партия, во-первых, должна быть вооружена своей собственной программой, тактикой и организационным принципом и, во-вторых, должна представлять сплочённую организацию. Если спросим: кого мы должны назвать членом Российской социал-демократической рабочей партии, то эта партия может дать лишь один ответ: того, кто принимает программу партии, материально помогает партии и работает в одной из партийных организаций.

Эту именно очевидную истину и выразил тов. Ленин в своей замечательной формулировке».

«Особенности Ленина, как человека и как деятеля»

В этой статье молодой многообещающий кавказский большевик выражал уверенность, что III съезд РСДРП откажется от ошибочно принятой на предыдущем съезде мартовской формулировки первого параграфа устава и примет ленинский вариант пункта, определяющего требования к члену партии. Сталинский прогноз оказался точным: съезд, проходивший на гребне Первой русской революции, принял требование к члену партии непосредственно участвовать в деятельности партийной организации. Это случилось в мае 1905 года. А в декабре В.И. Ленин и И.В. Сталин впервые встретились. Это случилось на I Всероссийской конференции большевиков в Таммерфорсе (Тампере).

Затем были встречи на IV объединительном (стокгольмском) съезде РСДРП (1906 год), где большевики оказались в меньшинстве, и на V съезде в Лондоне (1907 год), на котором они вышли победителями.

Сразу же после VI (Пражской) Всероссийской конференции РСДРП, на которой И.В. Сталин не присутствовал, он по предложению Ленина был кооптирован в число членов ЦК партии. На VI съезде РСДРП(б), проходившем в августе 1917 года и взявшем курс на вооружённое восстание, случилась своеобразная рокировка: из-за преследования Временного правительства на нём отсутствовал В.И. Ленин. По его поручению Политический доклад Центрального Комитета съезду делал И.В. Сталин, а после съезда он вошёл в состав бюро ЦК.

10 октября 1917 года Сталин был избран в Политбюро ЦК партии большевиков, которое под руководством Ленина осуществляло политическую подготовку революционного выступления. А через 5 дней расширенное заседание ЦК большевистской партии избирает Партийный центр по руководству восстанием. Возглавил его И.В. Сталин. О том, что Владимир Ильич видел в Сталине надёжного единомышленника, свидетельствует и то, что Иосиф Виссарионович вошёл в состав первого Советского правительства, постоянно работал после победы Октябрьской революции в «узком составе» ЦК РКП(б), а с марта 1919 года неизменно был членом Политбюро ЦК, ставшего постоянно действующим органом партии. Верный ученик Ленина стал одним из его ближайших соратников. Он член Реввоенсовета Республики, ему постоянно приходится представлять Советскую власть на самых ответственных, самых трудных фронтах Гражданской войны.

Важную страницу в биографии И.В. Сталина занимает оборона Царицына (не случайно именно этот город в 1925 году получил имя Сталинграда, остальные города, которые носили имя Сталина, получили его позже). Практически ежедневно член РВС РСФСР докладывал председателю Совнаркома с места событий о положении дел в южном Поволжье и на Северном Кавказе: города Промышленного Центра ждали хлеб. В этих письмах и телеграммах обращает на себя внимание сугубо деловой стиль общения. Обращение только одно: «Товарищу Ленину». Никаких лирических отступлений. Только однажды, 31 августа 1918 года, когда Сталин узнал, что Ленин ранен, в письме появляются скупые эмоции близкого человека.

Да ещё в небольшой статье «Октябрьский переворот (24 и 25 октября 1917 года в Петрограде)», посвящённой первой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции и опубликованной в «Правде» 6 ноября 1918 года, мы находим первое публичное заявление Сталина о решающей роли в Октябрьской победе Владимира Ильича Ленина.

«Эта скромность и мужество особенно нас пленяли»

Вечером 23 апреля 1920 года в Московском комитете РКП(б) состоялось собрание по поводу 50-летия В.И. Ленина. Выступление И.В. Сталина было заключительным (В.И. Ленин выступал уже после перерыва). О чём он говорил? Вот его ответ: «После произнесённых речей и воспоминаний мне остаётся мало, что сказать. Я хотел бы только отметить одну черту, о которой никто ещё не говорил, это — скромность товарища Ленина и его мужество признать свои ошибки».

Сталин вспоминал о том, как «Ленин, этот великан, дважды признавался в промахах, допущенных им». Кстати, оба факта связаны с вопросом о парламентаризме, вероятно, одном из наиболее сложных в реальной политике. Но послушаем, о чём рассказывал Сталин: «Первый эпизод — решение о бойкоте Виттевской думы в Таммерфорсе, в Финляндии, в 1905 году, в декабре, на общероссийской большевистской конференции. Тогда стоял вопрос о бойкоте Виттевской думы. Близкие к товарищу Ленину люди, — семёрка, которую мы, провинциальные делегаты, наделяли всякими эпитетами, уверяла, что Ильич против бойкота и за выборы в Думу. Оно, как выяснилось потом, так и было действительно. Но открылись прения, повели атаку провинциалы-бойкотисты, питерцы, москвичи, сибиряки, кавказцы, и каково же было наше удивление, когда в конце наших речей Ленин выступает и заявляет, что он был сторонником участия в выборах, но теперь он видит, что ошибался, и примыкает к делегатам с мест. Мы были поражены. Это произвело впечатление электрического удара. Мы ему устроили овацию».

Тут нельзя не обратить внимания на «причуды» истории. В апреле 1920 года В.И. Ленин приступил к работе над брошюрой «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». В ней дан глубокий анализ отношения большевиков к парламентаризму. Ленин писал: «Большевистский бойкот «парламента» в 1905 году обогатил революционный пролетариат чрезвычайно ценным политическим опытом, показав, что при сочетании легальных и нелегальных, парламентских и внепарламентских форм борьбы иногда полезно и даже обязательно уметь отказаться от парламентских. Но слепое, подражательное, некритическое перенесение этого опыта на иные условия, в иную обстановку является величайшей ошибкой. Ошибкой, хотя и небольшой, легко поправимой, был уже бойкот большевиками «Думы» в 1906 году».

Но интерес представляет не отношение к «небольшой, легко поправимой» ошибке, а принципиальное отношение к бойкоту парламентских выборов: «Тогда (в 1905 году. — В.Т.) бойкот оказался правильным не потому, что правильно вообще неучастие в реакционных парламентах, а потому, что верно было учтено объективное положение, ведшее к быстрому превращению массовых стачек в политическую, затем в революционную стачку и затем в восстание. Притом борьба шла тогда из-за того, оставить ли в руках царя созыв первого представительного учреждения или попытаться вырвать этот созыв из рук старой власти. Поскольку не было и не могло быть уверенности в наличности аналогичного объективного положения, а равно в одинаковом направлении и темпе его развития, постольку бойкот переставал быть правильным».

Да, Сталин был, конечно же, прав, говоря, что «этот великан» обладал уникальной способностью «признаваться в промахах, допущенных им», даже когда речь шла о «небольшой, легко поправимой» ошибке.

Но вернёмся к речи И.В. Сталина на юбилейном собрании: «В 1917 году, в сентябре, при Керенском, в момент, когда было созвано Демократическое совещание и когда меньшевики и эсеры строили новое учреждение — предпарламент, которое должно было подготовить переход от Советов к Учредилке, вот в этот момент у нас в ЦК в Петрограде было решение не разгонять Демократическое совещание и идти вперёд по пути укрепления Советов, созвать съезд Советов, открыть восстание и объявить съезд Советов органом государственной власти. Ильич, который в то время находился вне Петрограда в подполье, не соглашался с ЦК и писал, что эту сволочь (Демократическое совещание) надо теперь же разогнать и арестовать.

Нам казалось, что дело обстоит не так просто, ибо мы знали, что Демократическое совещание состоит в половине или, по крайней мере, в третьей своей части из делегатов фронта, что арестом и разгоном мы можем только испортить дело и ухудшить отношения с фронтом… Мы же, практики, считали, что невыгодно тогда было так действовать, что надо обойти эти преграды, чтобы взять потом быка за рога. И, несмотря на все требования Ильича, мы не послушались его, пошли дальше по пути укрепления Советов и довели дело до съезда Советов 25 октября, до успешного восстания. Ильич был уже тогда в Петрограде. Улыбаясь и хитро глядя на нас, он сказал: «Да, вы, пожалуй, были правы».

Это опять нас поразило.

Товарищ Ленин не боялся признать свои ошибки.

Эта скромность и мужество особенно нас пленяли».

«Сохранить себя, как партия рабочего класса»

И.В. Сталин многократно подтверждал своим конкретным поведением, что он — ученик В.И. Ленина. В том числе, когда дело касалось скромности. При жизни Владимира Ильича он считал неприличным во время дискуссий ссылаться на Ленина, использовать его позицию в качестве аргумента в дискуссиях. Он всегда ленинскую позицию защищал, но не прикрывался цитатами из Ленина. И так было до тех пор, пока оппоненты после утраты трудоспособности Владимиром Ильичом не начали своекорыстно использовать его высказывания. В общем, ленинизм Сталина был не показной, а внутренний, помогающий вырабатывать позицию, которая соответствовала ленинской теории.

Показательно с этой точки зрения поведение Сталина на XII партсъезде. В его работе В.И. Ленин уже не участвовал из-за тяжёлой болезни. Этим воспользовались не только конкуренты генсека в борьбе за ведущее положение в партии, но и давние оппоненты В.И. Ленина. Это особенно бросается в глаза, и Сталин призывает делегатов быть аккуратнее и тактичнее: «Говорят нам, что нельзя обижать националов. Это совершенно правильно, я согласен с этим, — не надо их обижать. Но создавать из этого новую теорию о том, что надо поставить великорусский пролетариат в положение неравноправного в отношении бывших угнетённых наций, — это значит сказать несообразность. То, что у тов. Ленина является оборотом речи в его известной статье, Бухарин превратил в целый лозунг. А между тем ясно, что политической основой пролетарской диктатуры являются прежде всего и главным образом центральные районы, промышленные, а не окраины, которые представляют собой крестьянские страны. Ежели мы перегнём палку в сторону крестьянских окраин, в ущерб пролетарским районам, то может получиться трещина в системе диктатуры пролетариата. Это опасно, товарищи».

Чуть позже, в том же заключительном слове по докладу о национальных моментах в партийном и государственном строительстве, Сталин говорит: «Многие ссылались на записки и статьи Владимира Ильича. Я не хотел бы цитировать учителя моего, тов. Ленина, так как его здесь нет, и я боюсь, что, может быть, неправильно и не к месту сошлюсь на него. Тем не менее, я вынужден одно место аксиоматическое, не вызывающее никаких недоразумений, процитировать, чтобы у товарищей не было сомнений насчёт удельного веса национального вопроса. Разбирая письмо Маркса по национальному вопросу в статье о самоопределении, тов. Ленин делает такой вывод:

«По сравнению с «рабочим вопросом» подчинённое значение национального вопроса не подлежит сомнению для Маркса».

Тут всего две строчки, но они решают всё. Вот это надо зарубить себе на носу некоторым не по разуму усердным товарищам».

Классовый характер национального вопроса требует, чтобы партия не допускала ни великодержавного русского шовинизма, ни шовинизма «местного», то есть других народов, входящих в федерацию. При этом ораторы усердно жонглируют цитатами из Ленина. В ответ Сталин произносит: «Позвольте и мне здесь сослаться на тов. Ленина. Я бы этого не сделал, но так как на нашем съезде есть много товарищей, которые вкривь и вкось цитируют тов. Ленина, искажая его, разрешите прочесть несколько слов из одной всем известной статьи тов. Ленина:

«Пролетариат должен требовать свободы политического отделения колоний и наций, угнетаемых «его» нацией. В противном случае интернационализм пролетариата останется пустым и словесным; ни доверие, ни классовая солидарность между рабочими угнетённой и угнетающей наций невозможны».

Это, так сказать, обязанности пролетариев господствующей или бывшей господствующей нации. Дальше он говорит уже об обязанности пролетариев или коммунистов наций ранее угнетённых:

«С другой стороны, социалисты угнетённых наций должны в особенности отстаивать и проводить в жизнь полное и безусловное, в том числе организационное, единство рабочих угнетённой нации с рабочими угнетающей нации. Без этого невозможно отстоять самостоятельную политику пролетариата и его классовую солидарность с пролетариатом других стран при всех и всяческих проделках, изменах и мошенничествах буржуазии. Ибо буржуазия угнетённых наций постоянно превращает лозунги национального освобождения в обман рабочих».

Как видите, если уже идти по стопам тов. Ленина, — а здесь некоторые товарищи клялись его именем, — то необходимо оба тезиса, как о борьбе с шовинизмом великорусским, так и о борьбе с шовинизмом местным, оставить в резолюции, как две стороны одного явления, как тезисы о борьбе с шовинизмом вообще».

Ещё чаще Сталин проводил ленинские идеи без использования цитат из его речей и статей. В Организационном отчёте Центрального Комитета РКП(б) XII партсъезду значительная часть доклада непосредственно связана с пропагандой и проведением в жизнь идей, высказанных в последних ленинских статьях «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше».

Сталин с удовлетворением докладывал съезду об успешном выполнении задач партийного строительства, поставленных В.И. Лениным на XI съезде РКП(б): «Наступил перелом, наметился определённый уклон в сторону увеличения процента рабочего состава нашей партии за счёт непролетарского её состава. Это именно тот успех, которого мы добивались до времени чистки и которого мы добились теперь... Очевидно, что придётся усилить преграды против наплыва непролетарских элементов, ибо в данный момент, в условиях нэпа, когда партия безусловно подвержена тлетворному влиянию нэповских элементов, необходимо добиться максимума однородности нашей партии и, во всяком случае, решительного преобладания рабочего состава за счёт нерабочего. Партия должна и обязана сделать это, если она хочет сохранить себя, как партия рабочего класса».

Впрочем, сегодня актуально звучат не только положения, сформулированные в развитии ленинских идей на XII съезде РКП(б). Не менее злободневны и положения сталинской работы «Партия до и после взятия власти», напечатанной в «Правде» 23 августа 1921 года. В ней очень по-сегодняшнему звучат задачи периода завоевания широких рабочих и крестьянских масс на сторону партии, на сторону авангарда пролетариата и обобщение этого периода (1905—1917 годы) деятельности большевистской партии. Сталин обращает внимание на то, что «движение пролетариата обогатилось такими мощными формами, как всеобщая политическая забастовка и вооружённое восстание… Деятельность партии и других революционных организаций оживилась завоеванием таких форм работы, как внепарламентская, легальная, открытая форма».

Особенно актуально звучит обобщённая сталинская формулировка задач партии в период подготовки взятия и удержания пролетариатом политической власти:

«Основная задача партии в этот период — завоевание миллионных масс на сторону пролетарского авангарда, на сторону партии, на предмет свержения диктатуры буржуазии, на предмет овладения властью. Центр внимания партии уже не сама партия, а миллионные массы населения. Тов. Ленин эту задачу формулирует так: «размещение миллионных масс» на социальном фронте так, чтобы была обеспечена победа «в предстоящих решительных боях». В осмыслении многолетнего опыта большевистской партии Сталин постоянно опирался на мощь ленинского анализа.