Утром за завтраком я продумывал эту заметку – и заодно смотрел телеканал «Культура». Ведущий Бегак пригласил какого-то вертлявого молодого человека с мужской такой профессией – «историк моды» – чтобы очередной раз поведать, как плохо было жить при Советской власти. И в качестве введения сообщил, так, походя, что в СССР невозможно было купить ни еду, ни одежду, ни машину.

Это новая тактика пропагандистов-антисоветсчиков: поскольку патетическое враньё соЛЖЕницынского разлива про «миллиарды тысяч миллионов невинно репрессированных» уже набило оскомину, то теперь, как собачка на бегу, поднимают лапку, побрызгают мелким враньём и бегут дальше. Вот так и решишь, что этот Бегак в советское время ходил голым, ничего не ел, а советские автозаводы (в большинстве разрушенные новообразовавшимися буржуями) ничего не производили.

Конечно же, это враньё. Конечно же люди старшего поколения прекрасно это знают. Конечно же, в нескольких строчках я это опровергну.

Но – прочитают эти строчки сотни – в лучшем случае тысячи людей. А бегаковское враньё растиражировано через эфир на миллионы…

«Слуга влиятельных господ,

С какой отвагой благородной

Громите речью вы свободной

Всех тех, кому заткнули рот»

– сказал поэт о таких вот бегаках и прочей братии на службе у власть имущих, которым власть предоставляет всю мощь эфирных и печатных СМИ.

Тот самый эффект, о котором говорил Штирлиц – человек запоминает последнее, т.е. горбачёвское преднамеренное разорение и уничтожение страны, пустые прилавки и давки в очередях. А у старшего поколения в памяти – магазины, заполненные телевизорами и радиотехникой, зачёт в покупку сданных радиол и телевизоров; стиральные и швейные машины разных типов и названий; с десяток марок холодильников, от подвесных до барных. И в начинку холодильникам – крабы, пирамидками стояли банки в любом магазине; колбаса – настоящая, ГОСТовская, из мяса, такая, что сейчас не найти; брынза, что на зубах пищала, сгущёнка разных видов в банках и тубах – «для космонавтов»; фрукты замороженные или засахаренные – «сухое варенье»; вина в длинных бутылках с капсюлями из оловянной фольги, обёрнутых мягкой бумагой и оплетённых тростником; чёрная икра в конических баночках и на развес; роскошные шоколадные наборы с бумажными кружевами и жестяными щипчиками в коробке, советские «киндерсюрпризы» в виде пустотелых шоколадных ракушек – да много всего было. И жил я не в столицах – то в захолустном военном городке, то в горняцком Кривом Роге, то в промышленном Днепропетровске, то в помнящем ещё войну Смоленске – и всё это видел и помню.

А потом Бегак с молодым человеком начали рассуждать о модных журналах – опять же в контексте «совковой убогости» и «прибалтийской продвинутости» – в маленькой Прибалтике выпускалось 300 тыс. модных журналов, столько же, сколько в огромной России.

Во-первых, кроме специальных модных журналов (которые всегда лежали во всех книжных киосках) в России ежемесячно миллионными тиражами выходили журналы «Работница» и «Крестьянка», которые не только постоянно печатали модные картинки, но и снабжались складками с чертежами кроя.

Во-вторых – как-то так была устроена экономика, что получалось, что дешевле было заказать костюм в ателье, чем купить в магазине – там и любой фасон выберешь, и по фигуре тебе сошьют. И был ещё такой сервис: в больших магазинах при покупке ткани на платье можно было тут же выбрать – или нарисовать, придумать – любой фасон, и тебе тут же раскроят ткань. Ну вот не было проблем с модой, каждая дама могла демонстрировать свой вкус и фантазию, как хотела.

В-третьих – у каждой республики в СССР была своя специализация. Молдавия производила вина, Грузия – цитрусовые, Узбекистан – хлопок и т.д. А что могла производить Прибалтика? Электрички, микроавтобусы, радиоаппараты? Так это всё обеспечивала Россия, с обретением самостийности всё накрылось и закрылось. Своего исконного – шпроты, бальзамы и журналы мод. Да и кому теперь всё это нужно?

Но вот был у Бегака (как и у всей «Культуры») социальный заказ – лгать молодым людям про «ужасы тоталитаризма» – что и выполняется.

КАКИЕ СМИ – ТАКОЕ И ОТНОШЕНИЕ

А вообще продумывал я заметку о том, как чиновник побил журналиста и что из этого получилось.

Ситуация – на мой взгляд – комичная и пародийная.

«Стасюлевич и Маркевич

Вместе побранились,

Стасюлевич и Маркевич

Оба осрамились!»

Первое действующее лицо – журналист. В советское время – профессия почтенная и уважаемая. Почему? Потому что не врали. Или – сформулируем иначе – врали, соблюдая приличия и минимально. По сравнению с нынешними – можно сказать что не врали совсем. И к работе своей относились очень серьёзно, понимая её значение для общества.

Я инженер ВПК, поэтому знаю, как документально сопровождается каждая деталь, узел и изделие на производстве. И был очень удивлён, когда познакомился с технологией контроля и сопровождения материалов в «Правде» – ещё строже, чем военная приёмка. В сопровождающем документе под роспись и ответственность подтверждалась не только работа корректора (отсутствие орфографических ошибок), но и работа контролёров, сверяющих факты, даты и цитаты – контроль строже, чем в заводском ОТК.

Журналист отвечал за каждое своё слово – потому и были у нас и стихи, и песни, и фильмы про эту уважаемую профессию. Сама система была такой, что даже законченный прохиндей и карьерист, подавшийся в пишущую братию ради лёгких хлебов и загранкомандировок не мог свинячить и продаваться, как ему бы хотелось.

Но когда пресса стала «свободной» – прежде всего она стала свободной от стыда и совести, пародией на настоящую журналистику. Помню разговор в прямом эфире между двумя журналёрами – главредом «Московского комсомольца» Гусевым и популярным в то время Карауловым. Караулов публично, в эфире, демонстрировал Гусеву его газету с объявлениями проституток о предоставлении сексуальных услуг. Т.е. источник пропитания демжурналёров – то самое место, которое проститутки предоставляют через их газету в общее пользование.

Освободилась пишущая братия также от ума и от честности – столько глупости и вранья я даже представить не мог в советские времена. Причём это стало всеобщим стилем – за исключением малого числа просоветских и коммунистических газет. Более того – журналёры открыто и цинично похвалялись своей продажностью и тем, кому из них больше платят за «услуги».

Спрашивается – на какое отношение, на какое уважение мог рассчитывать молодой человек, осознанно и добровольно забравшийся в эту клоаку, именуемую «свободными СМИ на службе у олигархата»?

А стиль писания порождает и стиль поведения – наглость, назойливость, бесцеремонность – за что до революции пишущую братию и презирали, и бивали периодически.

Второе действующее лицо – чиновник-«единоросс». Наблюдая нравы журалёров, я не исключаю, что чиновника действительно «достали».

Но – можно ли представить себе такое в советское время? Сама система отношений была цивилизованной и вежливой: журналист запрашивал время встречи, приходил вовремя, шёл сколь угодно острый, но всегда корректный разговор – время истекало, журналист уходил готовить материал, должностное лицо занималось своими делами. Далее могло быть что угодно – по напечатанным материалам могли и похвалить и наказать чиновника, но не мог журналист исказить факты, и не могло дойти дело до рукоприкладства.

Но особенно меня посмешило «наказание по партийной линии» драчуна-чиновника. В советское время – это что-то значило, с билетом ВКП(б) люди на смерть и на подвиг шли, это было символом веры в самые высокие идеалы. Исключение из партии значило наказание, как за предательство.

А членство в «Единой России»? Что там за идеалы? «Свободный рынок»? Капитализм во всей его мерзости? Олигархат? Продажа заокеанским хозяевам стратегических отраслей промышленности? Разрушение промышленности и науки?

Коммунисты строили – «едроссы» разрушают. Заброшенные города и заводы, мёртвые деревни и торжища вместо производств – вот что такое «Единая Россия». Двенадцать миллиардов у полковника ФСБ, восемь миллиардов у полковника полиции – вот что такое «Единая Россия».

Коммунисты не могли – да и никто не может, я думаю – гарантировать, что в КГБ и милиции нет алчных полковников. Но была построена система, при которой не могло быть такой коррупции – как не может быть воспаления лёгких у рыбы или зубной боли у птиц.

И даже такой прохиндей, как Ельцин, вполне удовлетворительно выполнял свои чиновничьи функции и не раздавал родственникам и знакомым заводы, банки и предприятия. Не потому, что не хотел, а потому, что не мог – система не позволяла.

А «единороссы» построили такую систему, при которой самые мерзкие качества человеческой натуры имеют возможность проявиться в полной мере – жадность, воровство, паразитизм неотъемлемая (но не рекламируемая) часть их системной идеологии.

Ладно, выгонят этого чиновника. И что? Его дружки-однопартийцы помогут ему раскрутить бизнес и получать от чужих трудов ещё больше, чем получал он в чиновничьем кресле. Наказали щуку – утопили в речке! Устроили пародию на наказание по партийной линии!

И в этой ситуации оба – и журналёр, и чиновник – вызывают у меня равную антипатию. Разбирайтесь сами, граждане – а я посмеюсь.

И, надеюсь, со мной посмеётся и большинство простых и нормальных людей.