– В мае ты закончила школу. У тебя крутой аттестат или есть тройки?

– Он вряд ли мог быть крутым, потому что я очень сложный человек по характеру. Хотя у меня были проблемы не только из-за характера, но и из-за общественной деятельности. Было много поездок: Приднестровье, Донбасс, Молдова, Сирия. Плюс ездила на соревнования. В спортинтернатах зачеты ставят автоматом, а я учусь в обычной школе.

Очень сложно было решать эти вопросы с учителями. Конечно, я приходила, сдавала всякие самостоятельные, но учителя все равно косо на меня смотрели. Если один раз не делала домашку, мне могли влепить кучу двоек. Поэтому есть тройки, но не из-за того, что я глупая, а из-за того, что иногда что-то пропускала, не успевала делать. И из-за отношений с некоторыми учителями.

– У тебя были скандалы с ними?

– Да, были. Как-то раз я не прочитала какую-то книгу по литературе. Учительница ругалась на меня: мол, вот ты ездишь по школам, рассказываешь детям о себе, а сама не прочла эту книгу.

А я просто не могла взять эту книгу в руки, потому что мне было ой как неинтересно, а я не могу себя заставлять делать то, что мне совсем не хочется. Я читаю свою литературу – например, сейчас читаю «Взвод» Захара Прилепина. Но учительница меня не поняла.

– В школе тебя не отчитывали за политическую позицию?

Открыто – нет. Учителей больше всего раздражало, что я много отсутствовала. Меня упрекали: «Чаще на Донбасс ездить надо, чтобы оценки получать нормальные». Типа сарказм такой. А я отвечала: «Я уже 11 лет тут проучилась, дайте мне спокойно доучиться, я скоро уйду и буду своими делами заниматься».

– Как ты сдавала ЕГЭ?

– Сдавала русский, математику, историю и английский. Русский сдала отлично. Самым сложным предметом была история, потому что я готовилась всего три месяца, а нормально – три недели. Слишком поздно решила, что буду ее сдавать. Три недели – очень маленький срок, но я сдала более-менее. А вот английский я завалила. Должна была получать от 80 баллов, но набрала поменьше. Потом сидела и плакала целый день. Не знаю, как так вышло. Пробники всегда писала хорошо, проблем с английским не было.

Зато поступаю в крутой вуз, в РГГУ. Иду на международные отношения. Там открылся новый профиль – «Гуманитарная миссия России на Ближнем Востоке». Буду изучать арабский, шариатское право, а мне это очень интересно. Рада, что иду туда. Думаю, будет круто, особенно с моими поездками в Сирию. Может, потом буду дипломатом на Ближнем Востоке.

– Ты писала в фейсбуке, что у тебя всегда очень много дел. Из чего состоит твой день?

– Сейчас полегче, а весной было тяжело. Утром – школа, параллельно я читала что-то по учебе или для общественной деятельности, а после школы ехала к репетиторам – у меня их было несколько в день.

Еще я каждый день хожу в зал, потому что мне надо сбрасывать вес. У меня с ним постоянно проблема. Наверное, из-за генетики, потому что у меня здоровый отец. Чтобы мне скинуть хотя бы несколько килограммов, приходится много стараться, а любой съеденный лишний грамм сразу откладывается.

Сейчас школы уже нет, но я все равно постоянно куда-то езжу. На курсы ораторского искусства, на вокал. Считаю, что надо развиваться, а не сидеть целыми днями дома или просто гулять.

"Моя фамилия на сайте «Миротворец» висит – украинцы же объявили меня террористкой, я в розыске у них "

– Сколько у тебя сейчас мировых рекордов в пауэрлифтинге?

– Больше 12 точно. Плюс я четырехкратная чемпионка мира по пауэрлифтингу. Правда, я долго не выступала на профессиональных соревнованиях. У меня был большой перерыв, когда я решила, что вообще не хочу этим заниматься. Потом поняла, что мне нравится мой вид спорта, но затем меня дисквалифицировали в федерации IPF за обнаруженные следы диуретика.

Ко мне очень тщательно придрались. Обычной спортсменке за такое нарушение вынесли бы предупреждение, а меня дисквалифицировали на два года. Все даже вздохнули спокойно – президенту международной федерации не надо успокаивать украинского на мой счет, например. Да и нашим без меня проще. От дисквалификации осталось меньше года. Сейчас хочу выступать именно в IPF – во всех остальных я добилась самых вершин.

– Какой у тебя был максимальный вес?

– С экипировкой – 150 килограммов, без – 127,5. Пожала их как раз в Сирии.

– У тебя есть объяснение, почему тебя так жестоко убрали на два года?

– Скандал вокруг российских спортсменов идет уже давно. Наверное, ко мне жестко отнеслись из-за моих политических взглядов и высказываний. Например, Украинская федерация пауэрлифтинга очень часто вставляет палки в колеса. После первого же посещения Донбасса меня сразу внесли в список террористов и лишили звания мастера спорта Украины. А сам руководитель федерации постоянно пишет мне угрозы и всякую чепуху.

Хотя мне самой надо было быть ответственней. Я же знала, что ко мне могут придраться и сама по глупости дала повод. Так что я не оправдываюсь, я знаю, что сама виновата.

– А как тебе угрожают из Украины?

– По-разному. «Не приезжай в Киев – убьем». Угрозы в личку, звонят на телефон. Я уже забила на это, таких сообщений очень много. Правда, приходилось менять номер телефона. Сейчас веду себя аккуратнее, когда заказываю вещи в интернет-магазинах, потому что все может быть. Не разбрасываюсь адресом, телефонами. Моя фамилия на сайте «Миротворец» висит – украинцы же объявили меня террористкой, я в розыске у них.

– У тебя не было планов перейти в единоборства и гасить там других женщин?

– Я считаю, чтобы добиться успеха в единоборствах, надо заниматься с самого детства. Я очень интересуюсь ММА, мне нравятся Хабиб, Конор и Ронда Роузи. У меня есть подружка Елена Колесник, которая занимается боксом и единоборствами. Суперкрутая чемпионка, была спарринг-партнером Ронды.

Как-то раз Елена меня тренировала. Я просто умерла: поняла, что там нужно быть пахарем. У меня бы, наверное, не вышло стать чемпионкой, хотя морду бы набила кому-нибудь.

– Кто победит – Конор или Хабиб?

– Очень сложный вопрос. Я люблю Конора, он крутой и как спортсмен, и как шоумен. Он сделал из себя легенду. А Хабиб – пахарь: если он переведет Макгрегора в партер, то тот умрет. Не знаю, кто победит, но болеть, скорее всего, буду за Хабиба, потому что это наш спортсмен.

– У тебя нет ощущения, что и Конор, и Ронда – раздутые персонажи?

– Да, может быть. Но зато они привлекают много людей в спорт. Раньше ведь в мире плохо относились к женским единоборствам, а теперь все нормально. Раздутые персонажи нужны для популяризации: много кто идет в спортзалы, переставая пить, курить и принимать наркотики. Вот ты знаешь Александра Невского?

– Да. По-моему, просто фрик.

– Слушай, по его вырезкам из журналов ребята качались и занимались спортом. Например, мой отец говорил, что когда служил в армии, только Невский появлялся в газетах и пропагандировал спорт. Публиковал какие-то программы, фотки. Да, ни разу не видела его на соревнованиях, не видела, как он круто бодибилдерит, но это тот человек, который пиарит спорт. Пусть Невский снимает не самые крутые фильмы, но все равно прикольно, если из-за него хоть кто-то пришел в спортзал.

– Мой знакомый сказал, что в бою Шевченко и Нуньес будет болеть за Валентину, потому что лесбиянка не должна владеть поясом UFC. Что ты думаешь по этому поводу?

– Я очень категорично отношусь по всяким этим гей-темам, ЛГБТ и так далее. Ну блин, если бы это было возможно, это было бы заложено природой. А так популяризация всей этой гомосятины и вот этого бреда… Меня от этого просто тошнит. Не хочу, чтобы мои дети это видели. Не хочу, чтобы моя младшая сестра это видела.

Пропаганды ведь очень много. Я раньше любила пить кофе в «Старбаксе», а потом владелец «Старбакса» сказал: «Не пейте наш кофе, если вы поддерживаете традиционные браки, потому что часть средств от продажи идет на поддержку ЛГБТ». Больше я не пью кофе в «Старбаксе». На самом деле, мне пофиг, чем ты там занимаешься дома, но не надо это нести на улицу и пропагандировать. В силовом спорте тоже появляется много такого – целый дивизион men’s physique, в котором оценивается внешняя красота мужчины, Они подводят глаза и красятся. Жесть.

"Я думаю, очень скоро мой рекорд побьют "

– В 15 лет ты жала почти 150 килограммов. Ученые как-то объясняли этот феномен?

– Научного объяснения нет. Да, в этом есть что-то феноменальное, я ведь выжала сотку, когда мне еще 14 лет не исполнилось. Раньше в зале говорили: «Вот, мужик пожал сотку, значит он крутой». А после меня начали говорить: «О, ты жмешь, как 13-летняя девочка». Это реально популярная шутка в качалках.

150 я жала на турнире Arnold Classic. Мне было важно выжать этот вес: если бы я не выиграла, я бы не смогла передать Арнольду Шварценеггеру письма от детей Донбасса. Я чувствовала огромную ответственность, поэтому постаралась пожать, и у меня получилось.

Такого результата можно добиться благодаря режиму, питанию и тренировкам. Еще у меня очень крутой тренер, Вячеслав Соловьев. Он меня отлично чувствует и пишет мне программы, несмотря на то, что живет в другом городе. Отец снимает видео, как я жму, а Вячеслав смотрит, правильно ли я все делаю.

– Сколько раз ты виделась со Шварценеггером?

– На его соревнования я ездила раза четыре. Там его видела как минимум раз в день. Как-то раз увидела его четыре раза за день. Я просто вышла из кафешки, а тут он идет. И отец мне говорит: «Марьяна, не подходи к нему, пожалуйста, а то он подумает, что ты фанатка». Поэтому я просто постояла рядом.

Было очень круто, когда увидела его впервые – хотела стать первой девочкой, которая выжмет 100 килограммов до 14 лет. Тогда я встретилась с Арнольдом, он мне пожал руку, пожелал удачи, а я получила мотивацию на всю оставшуюся жизнь. Пошла и выжала 105 килограммов. На следующий день он расписался мне на куртке – это самая ценная награда в моей коллекции.

– Ты когда-нибудь роняла на себя штангу?

– Нет, ни разу. Со мной постоянно страхующий человек, мой отец. Хотя меня придавливало.

– Самая жесткая травма, которую ты видела в зале или на соревнованиях?

– Отрыв грудной мышцы. Чувак лежит, и у него мышца такая – чик! – скручивается и потом синеет, появляется синяк во всю руку и на всю грудную клетку. Восстанавливаться после такого очень долго, нужна операция. Но это надо очень постараться, чтобы довести до такой травмы. У моего отца сейчас искусственный сустав: в юности он часто тренировался неправильно, и теперь это сказалось. Это спорт, так бывает.

– О чем ты обычно думаешь в последнюю секунду перед тем, как взять и пожать штангу?

– Ни о чем. Вот перед подходом я волнуюсь, потому что чувствую большую ответственность на своих плечах. Перед всеми: перед отцом, тренером, друзьями, знакомыми из КПРФ, и даже из Сирии. Александр Захарченко мне говорил, что я теперь лицо республики и должна это помнить – я и помню. Облажаться нельзя – надо выйти и пожать, другого выхода нет. Отец меня настраивает, бьет по плечам, чтобы я разозлилась на эту штангу.

– Было такое, что ты заявляла вес и не могла его пожать?

– Конечно. Не знаю, от чего это зависело – наверное, плохо настраивалась. Все проблемы ведь в голове. Бывает, тебе штангу выносят, а ты уже думаешь: все, черт, я ее не пожму. А таких мыслей нельзя допускать. Хотя у меня они иногда проскакивают.

– Твой самый обидный невзятый вес?

– Был какой-то крутой турнир – то ли «Мистер Олимпия», то ли Arnold Classic. Жала 145 килограммов и хотела пожать 150, а у меня тогда были сильные проблемы со спиной. Короче, спину защемило, боль отдала в ногу, и я еле слезла с помоста – меня там врачи уже дотащили до стула, начали осматривать и не разрешили сделать следующий подход, хотя я очень хотела. Было очень обидно: волновалась не за свое здоровье, а за недопуск к подходу.

Я была готова, могла пожать 150 на полгода раньше, чем пожала. Этот вес пока до 18 лет никто не выжал. Сейчас есть сильные девочки – Даня Колесник, Алина Сарычева. Я думаю, очень скоро мой рекорд побьют. Но я была первой, кто начал жать такие веса.

"Мне гораздо важнее помогать людям и иметь свою позицию, а не быть заложницей американской фирмы спортивного питания "

– Твой самый большой гонорар на соревнованиях по пауэрлифтингу?

– Как-то раз вручили золотой перстень. Еще мой предыдущий спонсор, производитель спортивного питания, давал 1000 долларов. Но это очень редко, потому что в пауэрлифтинге в принципе мало гонораров – особенно для девушек. В основном прибыль идет от контрактов. Мне, к примеру, производители спортпита платили 1000 долларов в месяц деньгами и доплачивали продуктом. Плюс оплачивали проживание, питание и транспорт, когда я была в Штатах. Было круто, когда в аэропорту нас ждал оплаченный большой джип. «Шевроле Тахо» – мой любимый.

– Сейчас этого контракта нет?

– Я начала часто ездить на Донбасс, Приднестровье, другие интересные места и постить оттуда фотографии. Тогда спонсоры стали делать замечания: мол, Марьяна, может быть, ты не будешь так часто такие темы постить? И я поняла, что мне гораздо важнее помогать людям и иметь свою позицию, а не быть заложницей американской фирмы спортивного питания. Поэтому мы разорвали контракт. Он как раз подходил к концу и надо было решать, продлевать его или нет.

Затем меня приглашали на спонсорство в другую штатовскую компанию, тоже производящую спортпит. Там давали уже около 2000 долларов в месяц, в то время это было около 100 тысяч рублей. Я отказалась, потому что та фирма тоже не приветствовала мою общественную деятельность. Они хотели чтобы я ограничивалась спортом – это даже было пунктом в контракте.

В итоге решила, что нужно найти нашу компанию. Нашла нормальных ребят, PureProtein. Они хорошо платят, помогают с поездками, питанием, гуманитаркой и подарками для детей Донбасса. И за питание не стыдно, за качество. А многие другие фирмы не хотят, чтобы их лейбл светился в таких напряженных местах. Сидят как мыши – их только доходы интересуют.

– Что тебе сказали родители, когда ты отказалась от 1000 долларов в месяц из-за Донбасса и политической позиции?

– Ха-ха. Знаешь, у меня родители не какие-то олигархи. Отец просто работает и зарабатывает так, чтобы более-менее нормально содержать семью. Конечно, родителям бы хотелось, чтобы я зарабатывала сама и съехала от них, но у меня семья придерживается левых взглядов, так что меня все поддержали и прекрасно поняли мою ситуацию. К тому же вовремя подвернулся российский контракт.

"Корейцы – идейные люди, которые порвут за свою страну и своих вождей "

– Ты уже несколько раз была чемпионкой мира, но говоришь, что зарабатывать именно пауэрлифтингом крайне сложно. Для чего тогда ты сейчас продолжаешь заниматься спортом?

– Спорт для меня как хобби, как старт для будущего. Мне изначально хотелось познакомиться с людьми различного уровня – и спортсменами, и политиками, и актерами, чтобы потом они меня могли кому-нибудь порекомендовать, и я могла активнее заниматься общественной деятельностью.

– Ты ездила в Северную Корею. Я читал, что у тебя там даже не забирали фотоаппарат. Это правда?

– Я тоже читала, что к тебе там приставляют людей, которые все время с тобой ходят. Да, это правда. Но телефон не отнимали: мы сразу купили симку с интернетом, а я фотографировала вообще все, что мне хотелось. Еще останавливалась около любых магазинов и заходила, куда хотела. У них там своеобразная жизнь, к ним лучше не лезть – это идейные люди, которые порвут за свою страну и своих вождей. Пусть они живут в своем мире, не надо их трогать. Особенно Америке, потому что если Америка там что-то замутит, им капец, ведь корейцы очень жесткие люди. Это не безобидная Ливия или Югославия. Им есть, чем ответить.

– Что тебя больше всего удивило в Северной Корее?

– Отношение к вождям, стране и истории. Я, наверное, три главных имени выучила за три секунды: Ким Ир Сен, Ким Чен Ир и Ким Чен Ын. У корейцев на улицах висят таблички с указанием, сколько раз там были вожди.

Как-то мы сидели с гидом, слушали музыку и смотрели ролики. Нас посадили слушать симфонию, посвященную Ким Ир Сену. Я понимаю: сейчас засну. А гид сидит рядом и плачет навзрыд, говоря, что симфонию посвятили их вождю и герою. Я сижу и думаю: вот это да, ничего себе. Мне кажется, чтобы жить в Северной Корее, там надо родиться. Там все же другие люди.

– Ты несколько раз упомянула Америку. Как в целом относишься к США?

– Миллион раз там была. Нравятся люди, нравится океан, нравятся Лас-Вегас и Лос-Анджелес. Не нравятся бомжи, натянутые улыбки. Не нравится, что можно проехать тысячу километров и не найти ничего поесть, кроме сосисек и гамбургеров с колой. У меня в Америке куча хороших друзей, они очень искренние люди, эмоциональные. Но их реально не интересует ничего дальше своей страны. Поэтому если бы руководство США не лезло в дела других, было бы совсем классно.

"Ребята ходили за ручку, целовались в школе, а меня от этого тошнило "

– Ты бы стала встречаться с парнем, который жмет меньше сотки?

– Раньше я любила всяких здоровых качков, а потом… Не сказать, что они тупые, просто у них три интереса: сходить в качалку, пожрать, поспать и больше ничего. Мне стало с ними неинтересно, я давно на них даже не смотрю. У меня нет определенного типа парней, которые мне нравятся. Но мне без разницы, сколько жмет парень – главное, чтобы он был сильный характером. Кстати, Александр Захарченко сказал, что он бы не хотел для сына жену-спортсменку, потому что женщина должна держать дом и варить борщ. Думаю, Александр Владимирович в чем-то прав, но я пока борщ варить не умею.

– У тебя были в жизни серьезные отношения?

– Нет. Я ни с кем не встречалась, потому что в детстве это бред. Ребята ходили за ручку, целовались в школе, а меня от этого тошнило. Сейчас в принципе то же самое, я не люблю публично выражать эмоции.

– То есть тебя бесит, когда кто-то целуется в метро?

– Ну это противно, господи. Вы что, не можете заниматься этим дома? Почему я должна на это смотреть? Должны же быть какие-то нормы поведения.

"Я не боюсь умереть "

– Как ты начала увлекаться политикой?

– Знаешь, никогда не думала, что буду ей увлекаться. Я начала ездить по школам, потом по странам бывшего СССР – так я поняла, что у нас общая история, мы должны как-то общаться. Многие люди с ностальгией рассказывали об общей стране. Затем я познакомилась с Зюгановым. Тогда были выборы, и я увидела рекламу КПРФ по телевизору: там рассказывали, что партия помогает молодым спортсменам.

А мне как раз спорткомитет отказал в помощи на чемпионат мира. Родители предложили написать Зюганову. Я отправила письмо, и меня пригласили в Госдуму. Говорят: вот, езжай на соревнования, выступай. Я поехала, выиграла и снова пришла к Зюганову. Сидела рядом с человеком, который через несколько дней должен был участвовать в выборах. Мы сидели целый час, он мне показывал фотографии своей пасеки и цветов. В итоге я прониклась этими идеями. Не нужно сильно углубляться, чтобы понять, что это просто идея справедливости, равные возможности для всех.

Сейчас таких возможностей нет. С самого детства ведь идет расслоение на сословия. Есть богатые, есть бедные. У кого-то седьмой айфон, а у кого-то Nokia, как у меня была в детстве. Кто-то пешком в школу ходит, а кого-то подвозят на мерсе.

– Если представить, что у тебя есть возможность попасть в эпоху любого генсека СССР, чью бы ты выбрала?

– Наверное, эпоху Сталина. Страна развивалась бешеными темпами, несмотря на войну. Люди были очень идейными. Я хотела бы посмотреть на это своими глазами. Да, тогда было очень трудное время, так называемые сталинские репрессии. Но вот у моего отца есть друг, и он говорил нам, что его бабушку репрессировали за то, что она взяла несколько колосочков пшеницы. А когда он начал во всем разбираться, оказалось, что бабушка работала в интернате, где были дети из блокадного Ленинграда. И она продавала муку, которую крала в интернате. Получается, она воровала у детей, а это совсем другое дело.

Когда начинаешь разбираться в репрессиях, по-другому на них смотришь. Вообще, я сейчас стараюсь изучать историю и понимаю, что нужно думать своей головой. Заметила, что люди вообще мало знают свою историю и стараются ее переписать. Особенно на Украине, где в учебниках пишут, что Степан Бандера – герой, а фашисты – хорошие ребята.

– В опросе «Левада-центра» Сталин обошел Путина и Пушкина в рейтинге величайших людей по мнению россиян. Ты бы тоже проголосовала в этом рейтинге за Сталина?

– Думаю, да, потому что это реально великий человек. Все его действия, считаю, были очень уместными. Что касается Путина, я не поддерживаю его внутреннюю политику, потому что она, можно сказать, никакая. Во внешней политике я его поддерживаю, но считаю, что мы должны были еще раньше начать помогать Сирии и Донбассу – тогда было бы меньше жертв. Надо помогать пророссийским движениям по всему бывшему СССР – все равно это наши территории. Их придется возвращать.

– Три вещи, которые тебе не нравятся в современной России?

– Первая – олигархи и расслоение на классы. Второе – коррупция. Любой человек, который имеет финансы и влияние, может водить пьяным и давать взятки, а невиновные или те, кто украл три копейки, сидят в тюрьмах.

Третье – когда уезжаешь даже в 100 километров от Москвы, попадаешь в деревни без дорог и без работы. Даже 100 лет назад там было лучше: были и дороги, и скот и жизнь. А я тут недавно была недалеко от Иваново – там такие дороги! Я думала, мы вместе с машиной останемся в лесу. Деревни там развалены, дома старые, очень страшно. Дорога на карте есть, а в реале она не чинилась со времен Союза. Получается, жизнь есть только в Питере, Москве и других крупных городах.

– Ты общаешься с Джеффом Монсоном. Как он тебе?

– Он реально очень идейный мужик. Мы с ним хорошо дружим. Может запросто провести семинары у детей в школах или съездить на Донбасс, ничего не прося взамен. Хотя была ситуация, когда его менеджеры, конченые уроды, подставляли его и за его спиной требовали деньги. Джефф узнал про это и выгнал этих людей. Он все делает от сердца и от души. Да, может быть, Монсон уже не такой крутой спортсмен, но дети от него всегда в восторге. Они чувствуют его поддержку.

– Ты поддерживаешь решение дать Монсону российский паспорт?

– Да. Он и переезжать сюда хочет, и жить здесь хочет. Мне вот не нравится, когда паспорта дают звездам шоу-биза, которые в принципе ни хрена не делают, просто приезжают сюда попиариться. А Монсон занимается делом.

– Звезды – это Жерар Депардье?

– Ну да, допустим. Вот что он сделал? Что? Да ничего. А я с Монсоном ездила по школам в Луганске и видела слезы счастья на глазах у детей. Джефф много сил отдает людям, он молодец.

– Почему ты начала ездить на Донбасс?

– Раньше я вообще не думала, что туда поеду, а потом съездила и увидела, как радуются дети, к которым в Андреевку или Еленовку с гуманитаркой приехала четырехкратная чемпионка мира. Для них это событие. У детей сразу появляется ощущение, что Россия их не бросила.

– Тебе не страшно туда ездить? Каждая поездка ведь спокойно может стать последней.

– Возможно, это юношеский максимализм, но я не боюсь умереть. Сначала да, было страшно: в 2014-м году там были танки, какие-то машины горелые, все обстреляно, а ночью постоянно взрывы и обстрелы. Я потом приехала в Химки и долго не наступала на траву, потому что привыкла, что она может быть заминированной. Мозги перестроились – я начала жить как бы в военное время.

– А в Сирии страшно?

– В Сирии еще страшнее. Там работает авиация. Ты знаешь, что с самолета не видно, кто там летает – Россия или Америка. Ракета прилетит – и все, дома нет. Помню, как-то подняла голову в Хомсе, услышала вой, а там в небе летают беспилотники и ракеты. Я сразу укрылась в машину, и мы быстренько поехали.

Но ведь люди там как-то живут. Привыкли, видимо. Несмотря на все события, Асад очень помогает своему народу – он никуда не сбежал, как, например, Янукович, который бросил свой народ на Украине. Где есть Асад – есть и работа, и школы, и люди нормально живут. А где террористы – там смерть и ужас.