Революция 1917 года до сих пор является предметом острых политических дискуссий. Оценка происшедших тогда событий — это не только исследование прошлого, но и борьба за будущее. Это хорошо понимают те, кто продолжает распространять клевету. Для большинства добросовестных историков в нашей стране и за рубежом сегодня, пожалуй, нет белых пятен в истории революционного процесса 1917 года. Значительный вклад в развенчание мифов об Октябрьской революции внесла в своё время ленинградская историческая школа, представленная такими именами, как О.Н. Знаменский, В.И. Старцев, Г.Л. Соболев.
Тем не менее попытки различных политических сил манипулировать историей продолжаются в нашей стране до сих пор. Спекуляции на тему «германских денег», «спонсоров революции» относятся к такого рода «жареным» темам, раздуваемым «жёлтой прессой». В последнее время вновь предпринимаются попытки их поднимать. О том, как опровергнуть злонамеренную клевету, призвав на помощь профессиональный исторический анализ, собственный корреспондент «Правды» Ольга Яковенко беседует с доктором исторических наук, профессором Владимиром Ивановичем Фокиным.
— Владимир Иванович, с чего начинать разоблачение клеветников?
— Необходимо обращаться к реальным фактам, а не к предположениям, рассматривать исторический процесс как объективную реальность, возникающую под влиянием цепи причинно-следственных связей в общественных отношениях, а не ситуацию, конструируемую субъективно волей отдельных личностей. Как правило, об этих объективных причинах, породивших революционный кризис в России, те, кто сегодня продолжает развивать тему «германских денег», умалчивают.
Революция вызрела внутри российского общества. Её предпосылки были внутренними, это были те общественные противоречия, которые возникли в российском обществе задолго до Первой мировой войны. Нарастание революционного кризиса прервала Первая мировая война. Затем неудачное для России развитие событий на германском фронте усугубило недовольство властью. Это недовольство широких слоёв российского общества, безусловно, подогревалось изнутри, в первую очередь партиями, создавшими в Государственной думе «Прогрессивный блок», который включал как правых — кадетов, так и левых — эсеров и народных социалистов. Блок ставил перед собой задачу «оттеснения» Николая II от власти. Единственной партией, не входившей в «Прогрессивный блок», была партия большевиков.
Война усугубила недовольство властью ещё и потому, что Россия была к ней не готова: основные военные программы должны были завершиться только к 1917 году. Российской империи было трудно соревноваться с развитыми индустриальными державами. Первая мировая война была тотальной войной, многое зависело от ресурсов и промышленности. В то же время большинство солдат российской армии были крестьянами, которые только на фронте впервые соприкоснулись с достижениями технического прогресса. Мощные разрушения, массовая гибель людей в ходе Первой мировой войны были связаны с применением новой техники.
— Стала ли пропагандистская кампания по обвинению большевиков в связях с Германией чем-то исключительным в истории российского общества времён Первой мировой войны?
— Ещё до Февральской революции «Прогрессивный блок» достаточно активно проводил различные пропагандистские кампании, направленные на дискредитацию официальной власти. Достаточно вспомнить пропагандистскую кампанию 1915 года по борьбе с «засильем немцев». В результате нагнетания антинемецкой истерии произошли погромы немецких собственников, которые уже давно обрусели, но для погромщиков достаточно было просто немецкой фамилии.
В то же время пропаганда «Прогрессивного блока» привела не только к погромам немецких лавочников в тылу, но и к росту недоверия солдат к командованию, офицерскому составу. Ведь в российской армии, на флоте также много было офицеров с немецкими фамилиями, к тому же пропаганда «Прогрессивного блока» не уставала намекать на содействие врагам со стороны императрицы-немки. Рядовые солдаты русской армии оказались под двойным ударом: с одной стороны — шок от массовой гибели товарищей, использования невиданных дотоле видов оружия, с другой — обвинения в предательстве как во власти в целом, так и в командовании армией.
Разговоры о немецком влиянии, о предателях в армии и во власти не ограничились газетной шумихой. Под давлением общественного мнения возникло дело полковника С.Н. Мясоедова. Его обвинили в шпионаже в пользу Германии, он был поспешно осуждён и повешен. При этом доказательства его вины были весьма сомнительными. Жертвой этого дела стал и военный министр В.А. Сухомлинов, с которым Мясоедов был хорошо знаком: 13 июня 1915 года он был уволен, 29 апреля 1916 года арестован и уже после Февральской революции осуждён на тюремное заключение.
Можно сказать, что обвинения в связях с германской разведкой носили в России во время Первой мировой войны массовый характер. Вслед за Мясоедовым в связях с немцами обвиняли Григория Распутина, подразумевая его пагубное влияние на царскую семью. Поэтому последовавшая позже, уже в 1917 году, кампания с «разоблачением» большевиков отнюдь не была чем-то исключительным.
— Насколько война обострила общественные противоречия в России?
— Свою роль в росте социальной напряжённости сыграла крайне неудачная организация управления государством, находившимся в состоянии войны. После начала военных действий не были проведены необходимые мобилизационные мероприятия. Создание военно-промышленных комитетов в 1915 году явилось первой попыткой осуществить мобилизацию ресурсов в промышленности и на транспорте, в 1916 году мобилизационные меры были приняты в сельском хозяйстве, включая введение продразвёрстки. Но всего этого было явно недостаточно.
К тому же разложившаяся государственная машина зачастую саботировала мобилизационные мероприятия. Так, в период войны частный автопарк в стране вырос в несколько раз — за счёт машин, поставлявшихся союзниками для русской армии. В других воюющих странах, наоборот, частный автотранспорт был мобилизован для армейских нужд. Частные предприятия в России оказались неспособными выпускать сколько-нибудь сложные виды военной техники. А то, что выпускалось, зачастую продавалось армии по таким «патриотическим» ценам, что норма прибыли могла достигать трёх тысяч процентов.
В других странах Европы с начала войны была проведена мобилизация промышленности и всех ресурсов, введено военное положение, даже в невоюющей Швеции ввели строгое нормирование распределения продовольствия, причём не потому, что продовольствия не хватало, а на случай, если война затянется. И она действительно затянулась. Между тем в генеральных штабах Европы, как и в России, были уверены, что вся война не продлится более полугода. Поэтому военное положение касалось фактически только прифронтовой полосы, во всей остальной стране управление осуществлялось в режиме мирного времени. В результате к 1916 году возникли перебои с продовольствием, к тому же ограниченная сеть железных дорог не справлялась с перевозками продовольствия и со снабжением армии.
Одновременно развивался чёрный рынок, и это создавало дополнительно социальную напряжённость. В армию в подавляющем большинстве были призваны крестьяне, работать в деревнях становилось практически некому. В свою очередь, людские потери сказывались на моральном состоянии именно тех слоёв общества, которые страдали и от экономических проблем. Политическая несостоятельность монархии, её неспособность наладить эффективное управление страной стали очевидны уже для всех. Социальная напряжённость во всех слоях общества достигла предела.
— В этих условиях и произошла Февральская революция 1917 года. Что повлияло на дальнейшее развитие событий?
— Угнетённое моральное состояние к этому периоду овладело не только гражданским обществом, оно широко распространилось и в армии. Фактически армия воевать уже не хотела. Будущий Маршал Советского Союза Александр Васильевич Василевский в своих мемуарах писал, что в 1916 году он, окончив московское артиллерийское училище, был выпущен оттуда прапорщиком и попал в маршевую роту, то есть воинскую часть, которую готовили к отправке на фронт. Он вспоминал, как был потрясён тем, что кадровые офицеры всячески пытались уклониться от фронта.
В условиях так называемого двоевластия, Временного правительства, с одной стороны, и Петроградского совета — с другой, правительство под давлением Петросовета одобрило изменения в организации военной службы, известные как приказ по армии № 1, подписанный военным министром А.И. Гучковым. Он фактически отменял единоначалие и воинскую дисциплину в армии. Большевики никакого отношения к принятию этого решения не имели, зато большую роль сыграл А.Ф. Керенский, который выступал посредником между Петроградским советом и Временным правительством. Необходимо помнить, что большинство в Советах в тот момент принадлежало эсерам. Этот приказ привёл к окончательному развалу армии.
Революция 1917 года — это единый революционный процесс. Февральская революция, свергнув самодержавие, не решила вопрос о власти, так как не смогла создать эффективное государственное управление. Это не удалось сделать прежде всего потому, что не были удовлетворены основные требования восставшего народа — прекращение войны и наделение крестьян землёй. Общество требовало прекращения войны, а решение Временного правительства о продолжении войны до победного конца привело к апрельскому кризису правительства, выходу из его состава кадетов и октябристов, которые в своей политике ориентировались на Великобританию. Для лидера кадетов П.Н. Милюкова британская монархия была идеалом, к которому следовало стремиться России.
— Что стало предпосылкой к развёрнутой кампании против «большевиков-шпионов» в начале июля 1917-го?
— Ещё в ходе апрельского кризиса в Россию прибывает министр французского правительства Альбер Тома с целью помочь союзникам взять ситуацию под контроль — для продолжения войны. Об этом визите в своих воспоминаниях рассказывает посол Франции в России Морис Палеолог. Во время войны во Франции было сформировано коалиционное правительство, в которое входили представители всех политических партий. Альбер Тома был социалистом. Он считал, что Временное правительство должны возглавить эсеры, и сделал ставку на народного социалиста А.Ф. Керенского. Тома считал, что эсерам удастся настоять на продолжении войны: на русскую армию делалась большая ставка в планах летней кампании 1917 года. Для усиления позиций партии эсеров необходимо было скомпрометировать их политических конкурентов — большевиков, выступавших против продолжения войны. А. Тома поставил перед французской разведкой задачу: найти компромат на большевиков. Об этом в своих мемуарах пишет Палеолог. Это и был исходный пункт провокационной выдумки о большевиках как германских агентах.
Рассматривая все эти нападки, надо учитывать дальнейшее развитие политической ситуации в России 1917 года. Так, первые публикации с обвинениями Ленина в шпионаже в пользу Германии появились в период июльского кризиса 1917 года, когда в результате массовых демонстраций в Петрограде Временное правительство оказалось под угрозой свержения.
Приведу цитату из книги замечательного ленинградского историка Геннадия Леонтьевича Соболева «Русская революция и «немецкое золото»: «Здесь следует снова вернуться к воспоминаниям начальника петроградской контрразведки Б.В. Никитина, который приводит, на мой взгляд, чрезвычайно важные факты того, как готовилась июльская акция против большевиков. Он рассказывает о своей встрече 1 июля 1917 г. с командующим Петроградским военным округом генералом П.А. Половцовым, который, по словам Никитина, заявил: «Положение Временного правительства отчаянное: оно спрашивает, когда ты будешь в состоянии обличить большевиков в государственной измене».
Именно 1 июля, по признанию самого Никитина, он «приказал отменить производство всех 915 дел по шпионажу, больших и малых, находящихся в разработке контрразведки и не имеющих прямого отношения к большевикам, дабы усилить работу против большевиков». Теперь находившиеся под его началом 21 юрист и 180 агентов могли в любой момент начать одно (но зато какое!) «дело». Временное правительство, сидевшее на вулкане разраставшегося недовольства и возмущения солдатских масс, имело таким образом наготове не только компромат на большевиков, но и аппарат дознания».
Именно в такой обстановке по инициативе министра юстиции Временного правительства П.Н. Переверзева версия о «шпионах-большевиках» стала достоянием прессы.
— Существуют ли документы, подтверждающие связь большевистской партии с германскими деньгами, на которые ссылаются «разоблачители»?
— Нет. Тот факт, что никаких документальных доказательств подкупа большевиков со стороны германского правительства не существовало, признал сам А.Ф. Керенский, отвечая уже в эмиграции на многочисленные обвинения в том, что он недостаточно активно поддерживал обвинение против большевиков и затянул время для проведения решительных репрессий. В своих воспоминаниях Керенский признавал, что убедительных доказательств, кроме подборки газетных публикаций, у Временного правительства не было. По словам Керенского, документы, подтверждающие эти обвинения, якобы вёз некто (кто именно, он не знал) из Швеции через Финляндию, но по дороге он куда-то неожиданно пропал. Что это были за документы, Керенский тоже не знал. Можно ли серьёзно относиться к подобным «доказательствам»?
В 80-е годы прошлого века изыскания по делу «немецкого золота большевиков» проводила и комиссия под руководством секретаря ЦК КПСС А.Н. Яковлева. Исследовав архивы, она констатировала, что никаких подтверждений финансирования большевиков со стороны германской империи нет.
В 1990-е годы бывший начальник управления спецпропаганды Главного политуправления Советской Армии генерал-полковник Д.А. Волкогонов заявил, что обнаружил в президентском архиве «два шкафа документов», которые полностью доказывают, что большевики получили деньги из Германии. Однако заявленная им сенсация не состоялась: ни один из этих якобы обнаруженных документов так и не был опубликован.
Однако в поисках истины необходимо в первую очередь обращаться к трудам профессиональных историков самого высокого уровня, таких, как Г.Л. Соболев. Он подробно останавливается на анализе телеграфной переписки сотрудников и руководителей фирмы Парвуса. Парвус — псевдоним А.Л. Гельфанда, бывшего немецкого социал-демократа, за неблаговидные финансовые поступки отстранённого от работы в германской социал-демократической партии. Человек с богатой биографией, полной сомнительных авантюр.
Так вот, анализируя телеграфную переписку фирмы Парвуса, Соболев пишет: «Предложенная петроградской контрразведкой и подхваченная прессой в июле 1917 года и повторяемая до сих пор версия гласит, что основным каналом для перевода «немецких денег» большевикам в Петроград до июльских событий служила экспортно-импортная фирма Парвуса, директором-распорядителем которой был Ганецкий, юрисконсультом — М.Ю. Козловский, одним из основных партнёров — В.В. Воровский, а финансовым агентом — Е.М. Суменсон.
Я.С. Ганецкий (Фюрстенберг) в 1896 г. стал членом социал-демократической партии. С самого начала своей партийной деятельности Ганецкий был заметной фигурой в польском и русском революционном движении, состоял членом главного правления социал-демократии Королевства Польского и Литвы. На V съезде РСДРП он был избран кандидатом в члены ЦК. После раскола польской социал-демократии в 1912 году Ганецкий стал одним из лидеров образовавшейся в её рядах левой оппозиции, наиболее близко стоявшей к большевикам. Занимаясь многие годы партийной работой, он постоянно испытывал материальные затруднения и, по его собственному признанию, «принуждён был искать платного занятия».
С началом Первой мировой войны он нашёл таковое в фирме Парвуса. Вместе с тем он не оставлял партийной работы. Свидетельством этому стало назначение Ганецкого членом заграничного представительства ЦК большевиков во время пребывания Ленина в Стокгольме 31 марта 1917 года.
«Основным доказательством этой версии, — пишет далее Соболев, — были перехваченные телеграммы между Стокгольмом и Петроградом, которые, как отмечалось, контрразведка сразу же квалифицировала как «закодированные» и имевшие целью скрыть их подлинное содержание политического и финансового характера.
Из всего комплекса телеграфной переписки, попавшей в поле зрения контрразведки, наиболее подозрительной, пожалуй, была одна из последних телеграмм, посланная 5 июля 1917 года Суменсон из Петрограда незадолго до её ареста: «НЕСТЛЕ не присылает муки Хлопочите СУМЕНСОН». Она трактовалась и следственной комиссией, и затем некоторыми историками как закодированное сообщение, связанное с получением немецких денег в Петрограде. Но такое толкование возможно только в том случае, если не принимать во внимание, что с конца 1915 г. скандинавская фирма Парвуса — Ганецкого действительно была посредником по доставке и продаже в России продукции швейцарской пищевой фирмы «Нестле».
Особое внимание следствия привлекало в телеграммах каждое упоминание «Ниа банкен», шведского коммерческого банка, через который, как оно предполагало, проходили «немецкие деньги» большевикам в Петрограде. Но телеграммы как раз свидетельствовали об обратном: деньги переводились из Петрограда в «Ниа банкен», через который фирма Парвуса — Ганецкого осуществляла свои финансовые операции». И суммы эти были весьма незначительные.
— Существует и ещё одно «неопровержимое доказательство» — архив Сиссона...
— Ленинградским историком В.И. Старцевым в результате кропотливой работы с источниками убедительно доказано, что так называемые документы Сиссона — не что иное, как фальшивки. История появления этих «документов» теперь хорошо известна. Они были приобретены Эдгаром Сиссоном. Он прибыл в Россию по поручению президента США В. Вильсона как представитель пропагандистского ведомства США — Комитета общественной информации. Пресловутые «документы» были куплены им в Петрограде в 1918 году за 25 тысяч долларов, а затем опубликованы по личному распоряжению президента США в Вашингтоне. В этих «документах» содержатся, как настаивали их публикаторы, достаточные сведения о механизме финансирования большевиков германским генеральным штабом, а также изложено содержание директив, которые немецкая сторона якобы давала своим агентам-большевикам.
Долгое время эти «документы» считались неопровержимым доказательством получения большевиками денег от немцев. Старцев не только доказал поддельность «документов Сиссона», но и назвал изготовителя фальшивок — известного журналиста и писателя Фердинанда Оссендовского. Этот талантливый мистификатор, как установил Старцев, с ноября 1917-го по апрель 1918 года изготовил около 150 «документов» о «германо-большевистском заговоре». И, как показали дальнейшие события, старался он не зря: плоды его трудов нашли своего покупателя в лице Э. Сиссона.
Г.Л. Соболев в ходе тщательного анализа «документов» вскрыл множество фактических неточностей и противоречий, содержащихся в них. Например, название правительства России в «документе», датированном 25 октября 1917 года, — «Совет Народных Комиссаров», хотя в тот день никакого Совета Народных Комиссаров ещё не существовало, и лишь вечером этого дня Ленин с Троцким обсуждали возможные варианты названия будущего временного рабочего и крестьянского правительства. В другом «документе» указывается неправильное (бытовое) название — «Петербургское охранное отделение», хотя, во-первых, его официальное наименование было «Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в столице» и, во-вторых, Петербург в это время давно уже именовался Петроградом. Подобного рода несуразности встречаются на многих страницах.
В своей книге «Русская революция и «немецкое золото» Г.Л. Соболев обозначил основной побудительный мотив к написанию своего труда: «Необходимо объективно проанализировать весь комплекс известных на сегодня документов и фактов, преодолеть тенденциозный и избирательный подходы к ним, принять во внимание все достижения новейшей западной и отечественной историографии». Без преувеличения можно утверждать, что ему удалось на самом высоком научном уровне проанализировать весь массив источников по данной проблеме. И хотя книга Соболева оставляет право делать выводы читателю, можно уверенно утверждать, что никаких доказательств получения большевиками денег от империалистической Германии не существует. Тем не менее продолжающиеся спекуляции вокруг этой темы говорят нам о том, что преодолеть тенденциозность в оценках сумели далеко не все.
— Те, кто продолжает прямо или завуалированно пропагандировать версию о подкупе большевиков немцами, приводят различные факты, которые, по их мнению, косвенно подтверждают получение большевиками денег от немцев. Так, упоминают покупку в 1917 году собственной типографии для издания «Правды». Откуда, мол, деньги, если не из Германии?
— Источник финансирования этой покупки хорошо известен, это также исследовал Г.Л. Соболев: «Когда в апреле встал вопрос о приобретении собственной типографии для издания «Правды», пришлось снова прибегнуть к уже оправдавшей себя в 1912—1914 гг. практике — к добровольным пожертвованиям со стороны рабочих и солдат. Кстати, к таким же методам поддержки своей печати обращались тогда и другие политические партии: социал-демократы меньшевики, социалисты-революционеры. Опубликованное на страницах «Правды» обращение к рабочим и революционным солдатам помочь в покупке типографии нашло широкий отклик. Регулярно помещаемые в «Правде» сводки о ходе сбора средств показывают, что в нём только в Петрограде участвовали рабочие и служащие 500 фабрик и заводов, почти 100 воинских частей и кораблей. В результате в мае 1917 года удалось купить за 225 тысяч рублей типографию по Кавалергардской улице. Всего же в фонд «Правды» с 5 марта по 25 октября 1917 года, по подсчётам историков большевистской печати, было собрано около 500 тысяч рублей.
В распоряжении следственной комиссии оказались не только финансовые документы, но и арестованный контрразведкой главный финансовый распорядитель «Правды» и заведующий её издательством К.М. Шведчиков. После физической обработки арестованного в контрразведке следствие приступило к психологической, задавая ему в течение нескольких дней один и тот же вопрос: «Откуда брались деньги на издание «Правды»?» К.М. Шведчиков, в свою очередь, упорно стоял на том, что всё финансирование шло по открытым, легальным и юридически законным источникам, о чём постоянно сообщалось на страницах «Правды». Оперируя данными расходов по изданию газеты и доходов от её реализации, он доказывал следствию, что большевистская партия не только не терпела убытка при издании «Правды», но и имела даже определённый доход, хотя сегодня в это трудно поверить.
Шведчиков показал, что месячные расходы на издание «Правды» составляли в среднем 100 тыс. рублей, и расписал их по статьям (от набора до доставки), в то время как реализация тиража в июне дала более 150 тыс. рублей (в июне месячный тираж «Правды» составил 2 млн. 262 тыс. экземпляров, которые поступили индивидуальным подписчикам и в розничную продажу по оптовой цене 6 коп. за экземпляр). Шведчиков не скрывал, что «Правда» имеет свой фонд, но он состоит не из немецких денег, а из пожертвований рабочих и солдат, собравших более 140 тыс. рублей только на приобретение типографии для «Правды». После пяти допросов Шведчикова следствие было вынуждено его освободить, не предъявив ему никаких обвинений».
— Как развивались события после предпринятой оголтелой кампании по дискредитации большевиков летом 1917 года?
— Временному правительству во главе с эсерами не удалось взять под контроль политическую ситуацию в стране. Провалилось наступление на фронте летом 1917 года. К августу стало очевидным, что правительство не может справиться с ситуацией. Это осознали и большевики, провозгласившие курс на вооружённое восстание, и правые, которые выдвинули на Государственном совещании в качестве кандидата в диктаторы России верховного главнокомандующего Л.Г. Корнилова. Русская буржуазия оказалась неспособной демократическими методами управлять Россией в острой ситуации и готова была спрятаться от народа за спину военной диктатуры, так же, как раньше она пряталась в тени самодержавия. Угроза диктатуры напугала всех социалистов и заставила их мобилизоваться. Именно эта политическая ситуация стала причиной «большевизации» Советов. На сторону большевиков стали переходить те депутаты, которые ранее их не поддерживали.
Феноменальный успех большевиков, который поборники версии германских денег объясняют именно этим финансированием, на самом деле объясняется тем, что они оказались готовы решать главные вопросы революции — о мире и о земле, которые, кроме них, никто не мог и не хотел решить.