В понедельник, 16 декабря, в интервью агентству РБК замминистра финансов Алексей Моисеев рассказал, какие изменения планируется внести в законопроект о гарантированном пенсионном плане (ГПП) по итогам публичного обсуждения. И некоторые из этих изменений вызывают смутную тревогу: похоже, власти всё-таки пытаются приготовить нам ловушку.
В НАШЕЙ недавней статье «От продукта к плану: что лбом, что по лбу» («Правда», №124, 08.11.2019) мы подробно проанализировали опубликованный для общественного обсуждения законопроект о ГПП. В частности, мы показали, что новая накопительная пенсионная система в том виде, как она описывалась в той предварительной редакции законопроекта, действительно полностью добровольная. Ведь даже если работник, не подумав (точнее, под воздействием пропаганды), вступил в эту систему, но потом пожалел об этом, то ситуацию можно было исправить довольно просто: установить свой ежемесячный взнос в размере одного рубля и забыть всё как страшный сон. То есть законопроект в прежней редакции по сути предполагал возможность беспрепятственного выхода из системы.
Теперь же в окончательной редакции законопроекта, которая будет вноситься в Госдуму, эту возможность выхода из системы власти собираются отсечь. А именно, замминистра финансов Моисеев заявил, что, «возможно, мы установим минимальный взнос в размере 100 рублей, чтобы люди не впадали в крайности и не переводили по 1 рублю». Казалось бы, такое ограничение принципиально ничего не меняет, поскольку для большинства работников 100 рублей в месяц — это всё ещё небольшая сумма (хотя и такую сумму терять жалко, если ваша зарплата составляет 15—20 тысяч рублей).
Однако всё может оказаться не так просто. Если в законопроекте уже присутствует хотя бы какое-то ограничение на минимальный размер взноса, то политически гораздо проще увеличить этот минимум до более ощутимого размера, чем вводить такое ограничение с нуля. События могут развиваться примерно так. Первые два-три года минимальный ежемесячный взнос в систему будет составлять незначительную сумму (скажем, 100 рублей), и за эти годы в систему посредством усиленной пропаганды будет привлечено какое-то число работников. И вот тут-то ловушка захлопнется: цифру 100 рублей в законе без особого шума и обсуждения заменят, скажем, на 500 или 1000 рублей, объяснив это, например, учётом накопленной инфляции.
Пропаганда вступления в систему ГПП уже началась. При этом, помимо традиционного аргумента «копите себе на старость, чтобы жить на пенсии долго и богато», в ход идут и довольно сомнительные тезисы.
В частности, говорится о том, что, вступив в ГПП, работник может «разморозить свои замороженные пенсионные накопления», переведя их в ГПП из прежней обязательной накопительной системы. На самом деле никаких «замороженных» пенсионных накоплений не существует. «Заморозка пенсионных накоплений» на самом деле означает, что с 2014 года никаких отчислений в накопительную пенсионную систему не производится: все 22% пенсионных взносов идут в солидарную систему и учитываются в ней как пенсионные права работника на будущую солидарную пенсию. «Разморозить» эти взносы невозможно: эти деньги уже ушли на выплаты нынешним пенсионерам, а пенсионные права работников при этом увеличились.
Предполагаемое в законопроекте право на перевод средств пенсионных накоплений из прежней системы в новую касается только накоплений, сформированных до 2014 года, а их никто и не замораживал. Эти средства продолжают инвестироваться точно так же, как и до 2014 года, а по достижении пенсионного возраста работникам назначается накопительная пенсия (либо делается единовременная выплата). А поскольку в ГПП средства будут инвестироваться ровно по тем же правилам и тем же инвестиционным декларациям, как и в прежней системе, то в переводе средств из одной системы в другую нет никакого смысла.
В законопроекте о ГПП заложена ещё одна «приманка», которую власти уже начали «пиарить по полной программе». Это возможность наследования ещё не выплаченных накоплений после того, как пенсия уже назначена и выплаты начались; в обязательной накопительной системе образца 2002 года накопления на этапе выплат не наследуются. Ради создания этой «приманки» авторы законопроекта изобрели очень странную конструкцию расчёта размера ежемесячной пенсионной выплаты — скользящую срочную выплату. Ни в одной стране мира ничего подобного нет.
Вот как Моисеев объясняет, зачем всё это было сделано (цит. по РБК): «Согласно требованию конвенции МОТ, пенсионная выплата должна быть пожизненная. Но в этом случае после назначения пожизненной пенсии исключается наследование остатков пенсионных средств. Поскольку перед нами стояла задача сделать так, чтобы после назначения выплат при достижении пенсионного возраста остаток средств мог наследоваться, был придуман выход сделать выплатную стадию в виде скользящей срочной выплаты».
Далее Моисеев пояснил, как это будет работать. При назначении пенсии её размер рассчитывается исходя из того, что она выплачивается 15 лет. Через год после начала выплаты происходит перерасчёт на следующие 15 лет, исходя из уже выплаченных сумм и полученного инвестиционного дохода. А ещё через год происходит повторный перерасчёт, и так далее. Таким образом, пенсия становится не срочной, а бессрочной.
По сути это та самая схема, которую мы подробно описали в указанной выше статье (отличается только частота проведения перерасчёта). Там же мы показали, что для того, чтобы размер пенсии не сокращался в реальном выражении, необходимо, чтобы реальная доходность инвестирования пенсионных накоплений была не ниже 6,5% годовых, причём с учётом уплаты комиссий НПФ. Более точный расчёт даёт цифру 6,7%. Если доходность будет ниже, то с каждым годом покупательная способность пенсии будет уменьшаться, пока совсем не сойдёт на нет. Кстати, тогда и наследовать будет практически нечего: сумма на пенсионном счёте после 15—20 лет пенсионных выплат будет совсем незначительной в реальном выражении.
Посмотрим, насколько реалистично ожидать, что доходность инвестирования пенсионных накоплений составит в среднем 6,7% или выше в реальном выражении. Ответ на этот вопрос мы найдём в обзоре1 накопительных пенсионных систем в разрезе по странам «Пенсионные рынки в фокусе — 2019», недавно опубликованном Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Там по пятидесяти одной стране (членам ОЭСР и не только) приведены номинальные и реальные доходности инвестирования пенсионных накоплений — в среднем за последние 5, 10 и 15 лет.
Единственная страна, где реальная доходность инвестирования пенсионных накоплений в среднем стабильно превышала 6,7% годовых, — это Доминиканская Республика. Там средняя доходность за последние 5 лет составила 8,0%, а за последние 10 лет — 7,5%. По-видимому, такая высокая доходность объясняется какими-то специфическими страновыми факторами, поскольку Доминиканская Республика лидирует с большим отрывом. Далее следуют Сербия, где средняя доходность за последние 5 лет составила 7,1% (за 10 лет доходность меньше — 4,6%; за 15 лет по Сербии нет данных), и Австралия, где доходность за 5 лет составила 6,7% (за 10 и 15 лет — 4,4 и 4,7% соответственно). Столь высокий результат Австралии по доходности за 5 лет объясняется спецификой учёта: финансовый год там считается с июля по июнь, и последний взятый в расчёт год был с июля 2017 по июнь 2018, то есть убытки австралийских НПФ от падения фондовых рынков в последнем квартале 2018 года в статистику не попали. Все остальные реальные доходности по всем странам и по всем трём периодам (5, 10 и 15 лет) оказались заметно ниже 6,7% годовых, а примерно две трети из них — ниже 3%.
При этом Россия оказалась в числе отстающих. По России в обзоре ОЭСР есть данные только за последние 5 лет. Реальная доходность инвестирования пенсионных накоплений в России в среднем за этот период оказалась отрицательной — минус 0,7%. Хуже только у Нигерии (минус 1,6%) и у Турции (минус 1,5%). При этом пример Турции не показательный: в прошлом году эта страна прошла через жёсткий валютный кризис: турецкая лира по итогам 2018 года обесценилась примерно на 40%.
Таким образом, исходя из международного опыта, можно уверенно предположить, что реальная доходность инвестирования средств пенсионных накоплений будет стабильно ниже требуемых 6,7%, в результате чего реальный размер пенсии при скользящей срочной выплате будет с каждым годом уменьшаться на несколько процентов. А при той доходности инвестирования, которую в последние 5 лет показали российские пенсионные фонды (минус 0,7% годовых), размер пенсионных выплат сокращался бы с каждым годом более чем на 7%, и за 5 лет покупательная способность такой пенсии сократилась бы примерно на треть.
Можно, конечно, законодательно обязать НПФ компенсировать недостающую доходность за счёт собственных средств. Моисеев в интервью отмечает, что такой вариант рассматривается. Только речь при этом идёт не о реальных, а о номинальных доходностях. То есть если этот вариант будет реализован, то размер пенсии при перерасчёте не будет сокращаться в номинале. Но поскольку никакой индексации по инфляции не предполагается, то в реальном выражении такая пенсия, скорее всего, с каждым годом будет сокращаться. Кроме того, после наступления массовых выплат по ГПП возникает риск банкротства некоторых НПФ, так как многим из них придётся каждый год компенсировать недостающую доходность из собственных средств. А банкротство НПФ означает, что его клиенты потеряют весь инвестиционный доход: ведь государство им компенсирует только номинал накоплений.
Итак, пенсия по ГПП не защищает от бедности в старости, если человеку после выхода на пенсию посчастливилось прожить достаточно долго, — даже если пенсионные накопления инвестировались удачно. То есть ГПП — это по сути не пенсия, а ещё один вид спекулятивного актива, причём малодоходный и ненадёжный. Основная цель разработчиков ГПП состояла не в том, чтобы обеспечить финансовую защиту пожилых людей, а в том, чтобы привлечь побольше средств в негосударственные пенсионные фонды и на финансовые рынки. Поэтому и придумана была эта странная конструкция со скользящей срочной выплатой, делающая ГПП менее пригодным для социальной защиты пенсионера, но зато позволяющая получить большой пиар-эффект.
Будьте внимательны, не попадитесь в эту ловушку!