Рано это происходит или поздно, но время срывает пелену тайн с ушедшего, являя миру новые факты и подробности, казалось бы, давно минувших дел и событий, заставляя еще раз вспомнить о них и оценить применительно к дню сегодняшнему. Недавно мне посчастливилось практически запоем, без отрыва, ознакомиться с тюремными записками Г.Е. Зиновьева, в своё время одного из ближайших соратников В.И. Ленина по заграничному периоду его жизни и революционной деятельности, руководителя Коминтерна, Ленинградской партийной организации, члена Политбюро ВКП(б).
Книга «Заслуженный приговор» – это фактически исповедь одного из некогда руководителей партии, который, нарушив Устав и партийную дисциплину, скатился до уголовного преступника, раскольника и предателя и был расстрелян в 1936 году. Приговор основывался на участии Зиновьева в глубоко антисоветской организации, получившей название «объединённого троцкистско-зиновьевского центра». Чтобы исключить любую ошибку, следствие велось досконально, дело состояло из 54 томов. В томе 52 был подшит подлинник работы Зиновьева «Заслуженный приговор» (история бывшей «зиновьевской» оппозиции – её ошибок, её преступлений). Именно под таким названием она и вышла в свет теперь, благодаря доктору исторических наук, научному сотруднику Института российской истории РАН Ю. Жукову и историку Е. Спицыну.
Прочитав книгу Г. Зиновьева, написанную в соавторстве с С. Гессеном, тоже расстрелянным по этому делу, мне стали ещё более понятны различные этапы внутрипартийной борьбы в 20-30-е годы прошлого века, как и закономерные приговоры политическим отщепенцам, готовым ради личных амбиций обрушить и партию, и советское государство. Впрочем, и ранее обоснованность приговоров не вызывала никаких сомнений. Потому что было что и с чем сравнить. В перестроечные годы и времена контрреволюционного переворота 1991 года, а также в последующие годы буржуазной реформации было выпущено много различного литературного и телевизионного хлама о т.н. периоде «сталинского кровавого террора». Те жалкие (и с точки зрения исторической достоверности, и с позиции хоть каких-то литературных достоинств) опусы буквально пропитывали ядом сознание неискушённого читателя, описывая «кошмарные сцены» с участием следователей НКВД и их «невинных жертв».
Ранее мне уже доводилось читать записки также расстрелянного за предательство маршала Тухачевского с его раскаянием. И вот новая информационная бомба, упавшая на головы русофобов и антисоветчиков в виде книги Г. Зиновьева.
Зиновьев начал работу над мемуарами о своей борьбе с партией в феврале 1935 года. В этом году своего рода юбилей, хотя и мрачный, этому 90-летнему сочинению. До 2022 года данные воспоминания Зиновьева были засекречены и находились в архиве НКВД – МГБ – КГБ – ФСБ, а после рассекречивания переданы в Российский государственный архив социально-политической истории.
Книга «Заслуженный приговор» – это не примитивные вирши солженицынских измышлений, а глубокий анализ событий непосредственного участника внутрипартийной борьбы указанного периода. Во время чтения этой исповеди приговорённого к смерти мне пришлось просматривать и резолюции, и постановления конференций и съездов ВКП(б), доклады И.В. Сталина, выступления других видных членов партии, связанные с борьбой партии против различных деструктивных фракций и течений.
Так, уже в октябре-ноябре 1926 года резолюция XV Конференции ВКП(б) даёт развёрнутую политическую оценку троцкистско-зиновьевской оппозиции как меньшевистского уклона в партии и предупреждает оппозиционеров, что их дальнейшая эволюция в сторону меньшевизма приведёт к исключению из партии.
Приведу достаточно большую по объёму, но остро необходимую для понимания политических процессов выдержку из резолюции «Об оппозиционном блоке в ВКП(б)»:
«…переход нашей страны от восстановительного периода к периоду перестройки промышленности и хозяйства вообще на основе высшей техники и усложняющаяся в связи с этим борьба между капиталистическими и социалистическими элементами нашего хозяйства создают трудности внутреннего порядка.
Партия видит эти трудности и имеет возможность преодолевать их. Партия при поддержке миллионных масс пролетариата уже преодолевает эти трудности, уверенно ведя страну по пути к социализму. Но не все отряды нашей партии верят в возможность дальнейшего поступательного движения. Некоторые части нашей партии, правда, малочисленные, испугавшись трудностей, испытывают усталость и колебания, впадают в отчаяние и культивируют упадочные настроения, заражаются неверием в творческие силы пролетариата и приходят к идеологии капитулянтства.
В этом смысле нынешний переломный период напоминает в известной степени переломный период октября 1917 года. Как тогда, в октябре 1917 года, сложная обстановка и трудности перехода от буржуазной революции к революции пролетарской породили колебания одной части партии, пораженчество и неверие в возможность взятия власти и удержания её пролетариатом (Каменев, Зиновьев), так и теперь, в нынешний переломный период, трудности перехода к новой фазе социалистического строительства порождают колебания в некоторых кругах нашей партии, неверие в возможность победы социалистических элементов нашей страны над элементами капиталистическими, неверия в возможность победоносного строительства социализма в СССР.
Оппозиционный блок является выражением этих упадочных и пораженческих настроений в рядах одной части нашей партии.
Партия видит трудности и имеет возможность преодоления их. Но чтобы побороть эти трудности, нужно прежде всего преодолеть упадочные настроения и пораженческую идеологию в рядах одной части партии.
Партия поставила задачу – в связи с тем, что, несмотря на то, что оппозиционный блок в своём документе от 16 октября 1926 года, отказываясь от фракционности, вместе с тем заявляет, что он остаётся на своих старых принципиальных позициях и будет защищать их в рамках Устава партии – вскрыть принципиальную несостоятельность основных взглядов оппозиционного блока, разъяснять их несовместимость с основами ленинизма и повести решительную идейную борьбу с принципиальными ошибками оппозиционного блока на предмет их полного преодоления...
…Оппозиционный блок превратился в сборный пункт всех и всяких осуждённых партией и Коминтерном, обанкротившихся течений внутри ВКП(б) и вне её. Переход «новой оппозиции» на сторону троцкизма определяется усталостью, колебаниями, упадочностью настроений и пораженчества перед новыми трудностями, причём у некоторых они проявились не в первый раз. Все они отличаются беспринципностью и призывами к борьбе против партийного аппарата под флагом борьбы с бюрократизмом в партии. Да, партия постоянно работает над омоложением руководящего аппарата, над его, так сказать, освежением. Но аппарат нельзя шельмовать, не рискуя разложить партию и оставить её безоружной.
Оппозиционный блок исходит наоборот из противопоставления партийных масс партийному аппарату; старается принизить руководящую роль аппарата, натравливает партийные массы на партаппарат с целью его дискредитации.
Т.н. оппозиция пытается протащить т.н. борьбу против установившегося «режима» в партии под флагом борьбы за внутрипартийную демократию. Видимо, кто-то забывает, что внутрипартийная демократия необходима не для ослабления и развала дисциплины в партии, а для её укрепления и упрочения. Призывы к борьбе против т.н. «режима», а читай руководящих органов партии ведут лишь к свободе действий фракций и всяческих группировок.
Средствами разложения являются и предложения о проведении дискуссий, различных попыток выступлений. Партия не дискуссионный кружок или клуб. Это боевая организация. Конечно, при этом оппозиция не забывает облекать свои выступления в революционную фразеологию. Кричат о перерождении партаппарата, а на деле, когда нужно исключать из партии и партаппарат это делает, то к перерожденцам оппозиция лояльна. Кричат, что не дают выступать, не дают реализовывать якобы внутрипартийную демократию, при этом пытаются выступления использовать для дискуссий».
Когда читаешь эту резолюцию, то видишь, что время идёт, а ничего в приёмах и методах т.н. партийных «оппозиционеров» всех мастей и оттенков не меняется. И сегодня мы видим эту мифическую маскировку говорунов (а на деле банальных бездельников) псевдореволюционной фразой, видим и их подлинную, фракционно-оппозиционную сущность. И партия сегодня, как и тогда, будет твёрдо и последовательно защищать себя от любых поползновений любителей деструктивного «плюрализма мнений» и «неотъемлемого права на несогласие и собственные взгляды».
Кстати, уже на XIV Съезде ВКП(б) были внесены продиктованные самой политической обстановкой изменения в Устав ВКП(б). Так в параграф XIII, который назывался «О партийной дисциплине», был внесён п. 83, который гласил: «Строжайшая партийная дисциплина является первейшей обязанностью всех членов партии и всех партийных организаций. Постановления партийных центров должны исполняться быстро и точно. Вместе с тем внутри партии обсуждение всех спорных вопросов партийной жизни вполне свободно до тех пор, пока решение не принято».
А ведь зловещая физиономия той оппозиции начала обретать свои черты ещё со времени ею же инициированного спора о перспективах социалистической революции в нашей стране. Вернувшись в начале апреля 1917 года из Швейцарии, В.И. Ленин провозгласил лозунг социалистической революции. Большинство членов партии тогда безоговорочно пошли за Лениным, но появились и т.н. «правые уклонисты», которые стали повторять меньшевистский лозунг ещё 1905 года: пусть сначала победит социалистическая революция в более передовых странах Европы! В результате на апрельской 1917 года партконференции Каменев, Рыков и другие выступили против вождя, объективно и сознательно играя на Временное правительство и мелкобуржуазных соглашателей в лице эсеров и всё тех же меньшевиков.
В июле 1917 года, когда Ленин по решению ЦК вынужден был скрываться от ищеек Временного правительства, курс на социалистическую революцию в борьбе с оппозицией отстаивал И.В. Сталин. Он полемизировал с Преображенским, который пытался изменить резолюцию съезда по взятию власти революционным путём, настаивая на внесении уточнения: лишь при наличии пролетарской революции на Западе. Вот что ответил ему Сталин: «Я против такого окончания резолюции. Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму. До сих пор ни одна страна не пользовалась такой свободой, какая была в России, не пробовала осуществлять контроль рабочих над производством. Кроме того, база нашей революции шире, чем в Западной Европе, где пролетариат стоит лицом к лицу с капиталом в полном одиночестве. У нас рабочих поддерживают беднейшие слои крестьянства. Наконец в Германии аппарат государственной власти действует несравненно лучше, чем несовершенный аппарат нашей буржуазии, которая и сама является данницей европейского капитала. Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего».
Увы, но фундаментальные труды В.И. Ленина и основанную на них сталинскую оценку не учли не только Зиновьев и его последователи-раскольники в начале ХХ века, но и такие разрушители советского государства, как Горбачёв, Ельцин и другие им подобные либеральные тусовщики в конце того же века.
Вот вам пример подлинных государственников в лице Ленина, Сталина, их железной когорты с одной стороны и ничтожных любителей Запада – с другой. Поэтому Ленин и Сталин в памяти народной навсегда остались могучими исполинами, поднявшими наше отечество на недосягаемую высоту, обеспечив невиданные ни до, ни после качественные рост и развитие!
Уже в непосредственный канун Великого Октября Зиновьев и Каменев вновь истерично вопят: «Рост революции в Европе сделал бы для нас обязательным, без всяких колебаний, немедленно взять власть в свои руки. В этом же и заключается единственная гарантия победоносности пролетариата в России». Ленин, вслед за ним Сталин и другие настоящие большевики им говорят: «Мы должны начать социалистическую революцию в России; побеждая в своей стране, мы тем самым больше всего ускоряем и пробуждаем социалистическую революцию на Западе и во всём мире».
Причём в тот момент партия уже официально, решениями своих руководящих органов, взяла курс на вооружённое восстание, были созданы ВРК, партийный центр, штабы. Скажите, что делать с теми, кто не выполняет решения партии, при этом находясь в руководстве самой партии? Более того, что делать с подобными руководителями, кто пошёл на открытое предательство партии? Ведь что сделали эти оппортунисты Октября? Они во вражеских контрреволюционных СМИ раскрыли планы большевиков на вооружённое восстание и назвали его точную дату!
В.И. Ленин в письме в ЦК РСДРП(б) писал: «Ответ на это может и должен быть один: немедленное решение ЦК: «Признав полный состав штрейкбрехерства в выступлении Зиновьева и Каменева в непартийной печати, ЦК исключает обоих из партии». Мне нелегко писать это про бывших и близких товарищей, но колебания я считал бы здесь преступлением, ибо иначе партия революционеров, не карающая видных штрейкбрехеров, погибла».
В своей исповеди Зиновьев был вынужден признать: «Ленин и Сталин зовут партию, зовут рабочих идти вперёд, ведя за собой крестьян, брать на себя почин социалистической революции, проявлять в ещё гораздо более широких размерах ту «историческую инициативу», которую с таким восторгом отмечал когда-то Маркс у парижских коммунаров. Ленин и Сталин продолжают и развивают линию большевизма, взятую ещё в эпоху 1905 года. «Оппортунисты Октября» по сути дела продолжают и развивают линию меньшевиков, как она намечалась последними на их конференции 1905 года. Творческий марксизм против социал-демократических шаблонов – вот сущность споров, решавшихся партией в этот исторический момент…»
Так Зиновьев и его дружки скатились в болото предательского меньшевизма. Но Ленин и другие члены ЦК простили их подлый проступок. Более того, Зиновьев после революции возглавил Коминтерн. Чем же он отплатил партии? Он и его группировка нашли себе «нового» союзника – Троцкого – и вновь встали на путь повторения ошибок т.н. «оппортунистов Октября», но уже на новом историческом этапе.
Дело в том, что к 1924-25 годам восстановительный период в народном хозяйстве советского государства приближался к концу. На очереди стояли новые великие задачи по социалистической перестройке всей экономики страны, несмотря на то, что надежды на мировую революцию не оправдались.
Что делают Троцкий, Зиновьев, Каменев? А они говорят: «Нельзя построить социализм в одной стране!» Хотя В.И. Ленин впервые своё учение о социализме в одной отдельно взятой стране сформулировал ещё в 1916 году, работая над «Империализмом как высшей стадией капитализма». Партии эта формула, подтверждённая самой жизнью, была понятна. Стала она понятной и Зиновьеву, но уже в тюрьме. Вот что он писал через 20 лет после выдвинутой Лениным теории победы социализма в отдельно взятой стране: «В борьбе Ленина против меньшевиков и эсеров и против «Оппортунистов Октября», в его брестской политике и борьбе против «левых» коммунистов и Троцкого, в позиции Ленина на арене Коминтерна, во всей внешней политике пролетарского государства, в НЭПе, в плане электрификации, в кооперативном плане, в последних статьях Ленина, написанных в 1922 – 1923 гг., – в основе лежит ленинская теория социализма в одной стране».
Что называется, прозрел «ближайший» соратник. Это говорит ещё и о другом: Зиновьев всегда был против ленинизма, а когда после кончины Владимира Ильича на место вождя встал И.В. Сталин, то «оппозиционер» продолжил свою линию.
Опять же в тюремной камере Г. Зиновьев пишет: «Я оказался в числе тех, кто, по слову Владимира Ильича, «растеряли свои большевистские принципы». В этот решающий исторический момент я утерял ленинскую теорию пролетарской революции, её важнейшее звено – учение о возможности победы социализма в одной стране».
Кто-то, читая эти строки, может сказать, что писал свои исповедальные воспоминания Зиновьев под дулом пистолета или в условиях пыток. Сомневаюсь, что голодный, истощённый и битый человек сможет трезво рассуждать и писать что-то по памяти (Зиновьев в записках постоянно ссылается на отсутствие у него архивных документов). Кстати, вот в связи с этим слова самого Зиновьева: «Я хорошо понимаю, что мои признания звучат более чем запоздало. Мне мучительно сознавать, что признания эти законно будут встречены с достаточной дозой скептицизма, более чем заслуженного мной. У меня нет слов – буквально нет слов – чтобы выразить ту боль, которую это мне причиняет. Прошу поверить мне в одном: я вижу теперь до боли ясно, что всякий, кто шёл против партии, тот резал пролетарскую диктатуру… И само собою разумеется, что все меры защиты социалистической революции от таких покушений на неё были бы не только законны, но и элементарно необходимы… Я очень хорошо знаю, какими уничтожающими словами можно ответить мне теперь на все мои признания, как бы горячи и искренни они ни были. В мировой империалистической войне мне дано было счастье работать в непосредственной близости к В.И. Ленину – в тогдашней главной идейной лаборатории большевизма около нервной системы мирового пролетарского движения. Ныне я по своей вине в пролетарском государстве – в тюрьме. Но если есть в СССР или за его рубежами хоть одна группка, хоть несколько человек, которые хотят прислушаться к моему голосу, – я прошу их и заклинаю: сделать всё, всё, всё, чтобы в самом трудном для себя испытании заслужить себе хотя бы самое скромное место в лагере рабочего класса, в лагере Ленина – Сталина».
Удивительный цинизм! Как будто не было измены с его стороны делу Коминтерна, его борьбы против руководства партии во главе со Сталиным. Как верить этому человеку, который прекрасно знал, что большевистская партия не терпела фракционности, что фракционность – прямой путь к гибели революционной партии?! С самого начала это был один из основных принципов большевиков. Более того, по инициативе В.И. Ленина вопрос о недопустимости в партии фракций вынужденно был поставлен уже на Х Съезде партии. Оказывается, и строго обязательную к исполнению резолюцию Х Съезда о полном и ультимативном запрещении фракций и группировок в партии он тоже осознал в тюрьме?
Сразу после смерти В.И. Ленина Зиновьев и другие оппозиционеры заявили, что Сталин проводит линию «отсечения» всех «неугодных» ему по заранее задуманному плану; Сталин систематически «отметает» всех, кто оказался в чём-либо с ним не согласен.
Удивительно. Неужели тогда было непонятно, что такие, как Зиновьев, губили партию, а Сталин со своими соратниками спасали её, отстаивая от негодяев. Партия пошла за Сталиным, по-другому и быть не могло. Ведь именно он стал подлинным защитником и продолжателем ленинского наследия, нанося теоретические и политические удары по таким раскольникам и ренегатам, как Троцкий, Зиновьев, Каменев, Рыков, Томский, Бухарин, и другим. Постепенно оппозиционеры от теоретических и политических разногласий пришли к фракционности (а по сути они от неё и не отходили, лишь на словах заявляя о своей общности с партией и её решениями). С какими только течениями не бился в своё время В.И. Ленин! В 20-30-х годах с подобными течениями ревизионистов и оппортунистов бился уже Сталин. Зиновьев откровенно пишет: «Сталин – вот враг! – таков был первый наш фракционный «лозунг», первый «клич» загоравшейся борьбы».
Конечно, такие, как Троцкий и Зиновьев, понимали, что в подобной борьбе без обращения к молодёжи, без манипуляции ею, не обойтись: «В первые же дни мы сделали один из самых преступных наших шагов: нашу фракционную борьбу, начавшую разгораться внутри партии, мы перенесли в комсомол».
Не будем забывать, что Зиновьев тогда руководил Ленинградской парторганизацией. Присмотритесь к следующим его откровениям: «Тогда 10 лет тому назад мы подняли против ленинского большинства в ЦК группу молодёжи, для которой начавшаяся борьба была первым серьёзным участием во внутрипартийных делах, а создаваемая нами атмосфера враждебности к партийному руководству была иногда и первыми глубоко запавшими политическими впечатлениями. Уже тогда мы стали обучать молодёжь, как бороться против партии, как обманывать партию, как конспирировать от партии. Уже тогда мы положили начало тому очагу, который взрастил будущего убийцу С.М. Кирова».
Будем сегодня откровенны, что фактически эти ныне «безвинные» жертвы Сталина поставили на поток формирование в стране пятой колонны. Несмотря на эту открыто и беспринципно ведущуюся враждебную работу, Сталин и партия терпеливо разъясняли этим деятелям ошибочность их взглядов в течение почти 12 лет. Многих из них, в том числе и Зиновьева, Бухарина и других, по несколько раз исключали из партии, но прощали, возвращали в свои ряды, давали должности и шансы исправиться, отказавшись от подрывной работы против трудового народа и советской страны. Но их уже ничего не могло остановить. Они уверенно готовились к развязыванию террора в отношении руководителей партии и пролетарского государства. Этого, кстати, не скрывал и Тухачевский. Такие вот «жертвы»!
Из исповеди Зиновьева можно узнать ещё один интересный факт: «Зиновьевцы всегда с гордостью называли себя «ленинградской оппозицией», всегда выставляли напоказ свою ленинградскую «метрику». Зиновьев стоял тогда во главе ленинградской организации. Ему удалось увлечь за собой на фракционный путь почти всю тогдашнюю ленинградскую партийную верхушку и комсомольский актив. Благодаря этому «новая оппозиция» сразу получила готовые организационные рычаги, которые она смогла повернуть против ЦК партии… Главные наши усилия с первых же шагов были направлены на то, чтобы закрепиться в Ленинграде и превратить его в свою фракционную цитадель… Ещё с давних пор, ещё при жизни В.И., я и другие участники ленинградской партийной верхушки культивировали в Питере некий особый вид «независимости» от ЦК. Некая «база» для этого была в том факте, что Питер раньше был столицей, первым центром революции. После переезда ЦК и Советского правительства в Москву у нас создавалась психология, что теперь революция имеет два более или менее равноправных центра: Москву и Питер. Есть «Московская правда», но есть и «Ленинградская правда». Есть ЦК, но есть и автономная группа ленинградских цекистов. У некоторых тогдашних ленинградских руководителей этот налёт «удельного княжества», этот особый дух аристократизма проявлялся подчёркнуто грубо… Его культивировали в организации вплоть до комсомола. Всё-де у нас в Питере лучше, мы – соль земли, мы лучшие ленинцы, мы не какая-нибудь обычная организация, и поэтому мы можем не так уж и слушаться Москвы».
Кстати, Ленин видел всё, и эта неприятная черта питерской верхушки его раздражала, хотя при нём она и не отваживалась становиться прямо во фронт с решениями Центрального Комитета.
Хотелось бы здесь к слову отметить, что в 2010-х и Тамбовская областная парторганизация столкнулась с, мягко говоря, «особым духом», царившим в городском Комитете областного центра, не раз создававшем конфликтные ситуации. Подобная надуманная «независимость» от обкома, подобная сознательно избранная линия противостояния и «борьбы за власть» завершились вынужденной и необходимой ликвидацией горкома, после чего в областном партийном отделении сразу же установился нормальный рабочий климат. Не устаю подчёркивать: в партии все равны, каждый вносит свою посильную лепту в общее дело, нет никаких «звёзд» и «супергероев», «на которых всё держится и которые, если уйдут, – то всё обязательно рухнет». Партийный нарциссизм и борьба за личные интересы отдельных пресекались и будут пресекаться впредь.
Зиновьевцы в своё время не поняли, что за такими дельцами, двурушниками, каковыми они являлись на самом деле, партия никогда не пойдёт, что увлечь за собой получится лишь горстку подобных же. Так и вышло. Зиновьевскую оппозицию ЦК ленинградская организация отбросила на свалку истории. Говоря о двурушничестве Зиновьева и его группы, прямо необходимо привести и вот такую выдержку: «В результате – мы и за, и против решений XIV Конференции. Мы голосуем за них, но в то же время подбиваем фракционную верхушку против них. Мы «не против» этих решений на словах, но против них на деле… Выход один: выжидать, лавировать, маскироваться, «информировать» о разногласиях исподтишка. Попросту говоря: «выход» – в двурушничестве. С открытым забралом идти против линии партии, против большинства ЦК мы уже не могли. В результате всего этого мы, можно сказать, родились как фракция с клеймом двурушничества на челе».
Были у них и свои манифесты, и свои платформы. Даже целая антипартийная параллельная демонстрация 7 ноября 1927 года. Подобные действия напрямую могли привести не только к расколу, но и к гражданской войне. Партия пресекла эти демарши. Более того, у оппозиции появились и подпольные типографии. Конечно, официально оппозиция всё отрицала, лавировала, даже раскаивалась на партийных конференциях и съездах, но это были лишь игры, связанные с сохранением фракционных кадров и руководящих партийных постов, которые затем вновь и вновь использовались в борьбе против партии. А сколько копий было сломано внутри партии по вопросу отношения к кулакам как к классу, да и по вопросам коллективизации, проведения НЭПа и начала индустриализации – любой повод эта братия использовала для навязывания искусственной дискуссии и склок, пытаясь раскачать внутрипартийную ситуацию.
И главное, вся зиновьевская оппозиционная верхушка день и ночь отчаянно и вожделенно ждала ухудшения экономического положения в стране и новой иностранной интервенции. Конечно же, они не просто ждали, в том числе и возникновения новых разногласий в ЦК, а вербовали новые кадры для борьбы с партруководством. Контрреволюционный муравейник упрямо продолжал свою работу. Начали они налаживать и зарубежные связи с Троцким. Копилась у них одновременно и злоба на партию в целом, хотя партия поводов не давала.
Так или иначе оппозиционная деятельность Зиновьева привела его и Каменева к кровавой дате 1 декабря 1934 года, когда был убит С.М. Киров. В.И. Ленин любил говаривать: «Изменником может быть только свой», будучи прав, как и всегда. Такими изменниками они и стали. Они стали перерожденцами, ставшими на путь борьбы с социалистической революцией и своей социалистической страной – уже единожды предав накануне Октября 1917 года, так и не смогли остановиться в своём преступном отступничестве.
Вот что думает о себе сам Зиновьев: «Сбившись с революционного маршрута, зиновьевская группа противопоставила себя ленинской партии и повела прямую борьбу с ней. Она вступила на путь фракционности. Она преступила ленинский запрет. Она предала ленинское учение о роли пролетарской партии и сомкнулась с Троцким, вся историческая миссия которого и заключалась в попытках расщепить большевистскую партию… Всё более отрываясь от партии, всё более проникаясь враждой против её политики, зиновьевская группа стихийно влеклась к смычке с элементами буржуазной контр-революции, которые ещё бродили в стране… В этих моих записках я хочу прежде всего понять произошедшее, понять, как я, когда-то ученик Ленина, мог стать врагом его дела!..
Всем известно, что 25 октября 1917 года я не был с Лениным. Всем известны слова Ленина, что это было у меня не случайно. Учесть это указание Ленина, исправить свои слабости как политического работника я не сумел, не смог. Из числа людей, воспитанных бывшей зиновьевской оппозицией, – это страшно вымолвить, но это так – вышел убийца С.М. Кирова. Поздно, конечно, слишком поздно, но я понял всю ошибочность, всю гибельность пройденного бывшей зиновьевской оппозицией пути. Я написал об этом подробно и, поверьте, честно и искренне до конца. Прочтите эту мою исповедь, и пусть молодые поколения рабочих на моём горьком и тяжёлом примере увидят, куда ведёт борьба против партии большевиков, против её руководства, против её великого вождя. Что бы не случилось со мной впереди – я останусь верен большевизму».
Так завершается эта тяжёлая книга, повествующая о запоздалых раскаяниях двурушника Зиновьева. Итог всего его политического и жизненного пути, итог предателя оказался закономерен. Он был расстрелян.
Многие, размышляя над теми событиями, актуальность которых отнюдь не потеряна и сегодня, задаются вопросом: а оставили бы оппозиционеры в живых руководство ВКП(б) во главе со Сталиным, если бы победили? Думаю, что вопрос риторический, ответ на него вполне очевиден: нет, не оставили бы. Это были люди другой закалки, не жалевшие ни себя, ни других в борьбе идей, даже если этой идеей для них, обосновавшихся в оппозиции, была всего лишь личная власть и удовлетворение собственных амбиций. Что они подтвердили ещё в преддверии Октябрьской революции, прекрасно понимая, чем В.И. Ленину, ЦК, партии, да и всем сторонникам большевиков из числа пролетарских и солдатских масс грозит поражение в восстании против Временного правительства и контрреволюции.
Как бы там ни было, а история не имеет сослагательного наклонения. Но она должна учить. А для этого её надо как минимум знать. Прочитайте книгу «Заслуженный приговор». Обязательно прочитайте.
А.И. ЖИДКОВ,
первый секретарь Тамбовского ОК КПРФ
