В июле этого года исполнится 40 лет со времени проведения Московской Олимпиады, ставшей ярким праздником спорта. Об этом помнят, вероятно, все. Но сегодня многие уже не знают, что 1 января исполнилось 40 лет другому знаковому событию, связанному с этой Олимпиадой: началу кампании по её бойкоту, развязанной ведущими капиталистическими государствами. В 1980 году члены Совета НАТО даже пожертвовали новогодним праздником и 1 января спешно собрались в Брюсселе, чтобы принять официальное решение о бойкоте Московской Олимпиады всеми странами, входящими в эту организацию.
ТАК БЫЛ дан старт масштабной операции «холодной войны» против СССР. Несмотря на частные успехи её организаторов, в целом она завершилась провалом, что дало повод советским кинематографистам снять к Играм забавный мультик «Баба-яга — против!», который до сих пор время от времени показывают по телевидению. С мотивами, которые двигали сказочными злодеями, всё ясно и просто. А вот почему американские политики и их союзники развязали эту антисоветскую кампанию — вопрос более сложный. Попробуем разобраться в нём.
На первый взгляд, всё очевидно. Казалось бы, это была реакция на то, что 28 декабря 1979 года Советский Союз (заметим, используя право, данное ему договором между правительствами стран) ввёл свои войска в Афганистан. Но если более внимательно оценить ситуацию, то станет очевидным, что ввод советских войск в Афганистан — это не причина призывов к бойкоту Московской Олимпиады, а всего лишь удобный повод. «Высоконравственную» основу позиции политиков капиталистических государств, пытавшихся убедить своих спортсменов и мировую общественность в том, что «порядочные» государства не могут посылать свои команды в Советский Союз после его «агрессии против суверенной страны», полностью разрушает тот неоспоримый факт, что антисоветская кампания в спорте была начата задолго до решения МОК о проведении Игр XXII Олимпиады в Москве…
Некоторые деятели встретили в штыки уже само принятие в мае 1951 года Советского Союза в Международный олимпийский комитет. Гвидо фон Менген, который в гитлеровской Германии был генеральным референтом Германского имперского союза физических упражнений, а после поражения нацистской Германии переквалифицировался в «демократа» и был поставлен новой властью на пост управляющего делами немецкого спортивного союза ФРГ, осудил это решение МОК с демократической позиции: «В параграфе 24 Олимпийской хартии сказано: «МОК должен сохранять свою автономию и противостоять любому давлению — политическому, религиозному или экономическому». Олимпийский комитет СССР приблизительно столь же независим от политического режима, как рыба от воды». Горько сетовал о конце «золотого века» спорта американец Артур Дейли: «Более полувека олимпийское движение предавалось идеалистическим грёзам в своём собственном маленьком мире, витавшем в облаках высоких национальных чувств, однако в отдалении от мелочности и шовинизма большого мира. Оно не только было совершенно обособлено от политики, нет, оно просто не видело того факта, что где-то существует политика».
Спорт в СССР действительно был делом государственным. Государство вкладывало гигантские средства в его развитие (заметим, не только спорта высших достижений, но и массового) и порой использовало спорт в политических целях. С одной стороны, многочисленные победы советских спортсменов подавались пропагандой как одно из доказательств преимущества нашего строя (этот тезис звучал чрезмерно назойливо, но по сути, как мы убедились в постсоветские времена, был совершенно верен); а с другой стороны, спортсменов иногда (очень редко) вынуждали предпринимать политические акции. Сегодня многие, наверное, уже не знают, что советские баскетболисты могли стать чемпионами мира ещё в середине 1950-х годов, но в уже выигранном турнире они отказались встретиться с командой Тайваня в знак протеста против того, что её допустили представлять Китай, и были за это вообще сняты с соревнований.
Но горькие сетования на подчинённость советского спорта политике государства подразумевают, что те, кто проливает такие слёзы, сами в этом отношении абсолютно невинны. Однако уже 1952 год показал, что только те, кто и впрямь не подозревает о том, что «где-то существует политика», могут верить в политическую невинность западного спорта.
Подготовка команды США к Играм в Хельсинки, на которых дебютировали советские олимпийцы, проводилась под девизом «Бей русских!». Уже упомянутый Артур Дейли в соавторстве с соотечественником Джоном Кираном написал «Историю Олимпийских игр», в которой так описывают настроение 1952 года: «Давайте пошлём туда нашу самую лучшую команду, чтобы мы могли побить русских». Средств для того, чтобы собрать столь сильную команду, не хватало, и тогда звёзды Голливуда Бинг Кросби и Боб Хоуп выступили с круглосуточным, как сейчас сказали бы, телемарафоном, доминантой которого было: «Beat the Russians!» («Бей русских!»). Требовалось набрать полмиллиона долларов — телешоу собрало более миллиона. Говорить о том, что такая атмосфера подготовки американской команды к Играм никак не связана с политикой, может только очень наивный человек. Потому что до появления Советского Союза на Олимпиадах девиза «Бей! ... англичан, французов, немцев» в Америке не выдвигалось — даже в тот год, когда Олимпиада (без каких-либо возражений со стороны западных «демократий») проводилась в гитлеровской Германии. Как известно, бить русских и в спорте оказалось делом нелёгким. В 1952 году на Олимпийских играх в Хельсинки Советский Союз по общепринятой в то время системе подсчёта очков в неофициальном командном зачёте показал такой же результат, что и США, и уступил первенство только по числу золотых медалей.
Страшная мысль: «А что будет, если Советский Союз захочет получить себе проведение Олимпийских игр и добьётся желаемого?» — не давала спокойно существовать некоторым видным деятелям западного спорта ещё до того, как Москва выдвинула свою кандидатуру. 11 апреля 1968 года эта тема обсуждалась на совещании Кёльнской группы Олимпийского общества ФРГ с участием высокопоставленных лиц. Совещание носило строго конфиденциальный характер, но один из его участников, Клаус Ульрих, вёл магнитофонную запись происходившего в зале. Её фрагменты и немало других материалов, раскрывавших действия организаторов «холодной войны» против СССР в спорте, он существенно позже опубликовал в книге «Triumf Olympia!», изданной им уже в ГДР. Конфиденциальный характер совещания делал ненужной демагогию о «защите чистоты олимпийских идеалов», и президент НОК ФРГ Вилли Дауме высказался в незавуалированно антикоммунистическом духе: «А имеют ли Олимпийские игры вообще какой-либо смысл в наше время? Само собой разумеется, в них было бы больше смысла, если бы мы не допустили коммунистов в олимпийское движение». Главной темой совещания были меры, которые следует принять, если Москва выставит свою кандидатуру на проведение Олимпийских игр.
Но помешать этому реакционеры от спорта никак не могли. И если в 1970 году первая попытка советской столицы не увенчалась успехом, то к 1974 году, когда должен был решиться вопрос о месте проведения Олимпиады-80, Москва была уже безоговорочным лидером.
И тогда последователи Бабы- яги из реального мира стали действовать «за гранью фола». В ход были пущены явные фальшивки вроде того, что на Всемирной Универсиаде 1973 года, которая проходила в Москве, якобы было «недопустимое обращение с израильскими участниками Универсиады», хотя Международная федерация университетского спорта, проводившая Универсиаду, не отметила ничего подобного. Американцы предприняли попытку склонить иранскую столицу Тегеран выдвинуть в противовес Москве свою кандидатуру в надежде, что это отвлечёт от Москвы голоса представителей «третьего мира», но власти Ирана не захотели идти против Москвы.
И на Венской сессии МОК, 23 октября 1974 года, Москва победила, набрав более 50% голосов уже в первом туре.
ПОПЫТКИ дискредитировать Москву как олимпийскую столицу стали предприниматься на Западе задолго до ввода советских войск в Афганистан. Осенью 1976 года ряд респектабельных европейских СМИ грубо исказил смысл высказывания президента МОК лорда Килланина на пресс-конференции о ходе подготовки к Играм. Лорд сказал: «Москва рассчитывает на полмиллиона туристов, из них 300 тысяч иностранцев. При этом исходят из того, что в Москве одновременно будут находиться от 120 до 150 тысяч гостей». В интерпретации некоторых журналистов это было подано как упрёк организаторам Олимпиады, которые якобы намерены жёстко лимитировать число гостей и срок их пребывания в Москве.
Затем в ход была пущена версия, будто Советский Союз намерен не допустить на Игры команду Израиля. Заместитель председателя «Оргкомитета-80» В. Смирнов официально опроверг её, тем не менее фальшивка оставалась «в употреблении» до самого отказа Израиля участвовать в Московской Олимпиаде.
Потом было задействовано требование аккредитации на Играх радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа», предназначение которых было служить рупором антисоветской и антисоциалистической пропаганды. И здесь, пожалуй, впервые была высказана идея бойкота Московской Олимпиады. Нижнесаксонский молодёжный союз в ноябре 1977 года призвал бойкотировать Олимпийские игры в Москве, «в том случае, если радиостанциям «Свободная Европа» и «Свобода» не будет предоставлено право на ведение передач с этих Игр». А через два месяца уже депутат бундестага от ХДС Г.-И. Енч выдвинул идею оставить Московские игры «восточному блоку и третьему миру» и провести одну или несколько контролимпиад.
Между тем специалисты не могли не признавать того, что подготовка к Московской Олимпиаде шла «так успешно, как никогда ранее, поскольку им не мешали ни банкротства фирм... ни коррупция, ни спекуляция земельными участками, с чем, как правило, приходилось сталкиваться при подготовке к предыдущим Олимпиадам».
Чувствуя малоубедительность аргументов против Московской Олимпиады, организаторы антисоветской кампании искали более серьёзные. И тут они уже напрочь забыли об «идеалах спорта». В ход пошли чисто политические аргументы — прежде всего пресловутые «права человека». В кампании 1978 года эта тема уже абсолютно доминировала.
В мае английская газета «Санди таймс» потребовала на этом основании от правительства Великобритании «проконсультироваться с другими правительствами с тем, чтобы создать благоприятные условия для наиболее широкого бойкота Игр 1980 года».
Летом в кампанию за перенос Игр-80 из советской столицы активно включилась либеральная партия Великобритании. В США ряд конгрессменов направил письма в свой НОК, в которых, ссылаясь на «репрессии против диссидентов», потребовал добиваться перенесения Олимпиады из Москвы в другое место. В августе с аналогичным требованием выступило профсоюзное объединение США. Английская газета «Дейли телеграф» предложила предъявить ультиматум: либо до 31 декабря в Советском Союзе будут освобождены все диссиденты, либо Москва лишится Олимпийских игр. Чуть позже уже официальное лицо — министр иностранных дел Великобритании заявил: «Советы не должны считать, что Игры действительно состоятся в Москве». В Австралии парламентарии высказались за неучастие своей страны в Играх в Москве, если власть не изменит отношения к диссидентам. В ноябре 1978-го призывы «не допустить проведения Олимпийских игр 1980 года в Москве… поскольку Советский Союз продолжает нарушать права человека», зазвучали уже и в Европарламенте.
Эта антисоветская кампания, направленная якобы то в защиту идеалов спорта от политики государства, то в защиту прав человека, со всей очевидностью выявила абсолютную аморальность политики самих капиталистических государств. И дело отнюдь не только в очевидной противоречивости требований защиты спорта от политики и чисто политических требований защиты диссидентов. Куда существенней другое. Все противники проведения Игр в СССР словно и не ведали, что ни одна из капиталистических стран, мнящих себя демократическими, не выступила против проведения Олимпиады 1936 года в гитлеровской Германии, хотя нацисты и не скрывали своего намерения использовать её в сугубо политических целях, а уж что касается прав человека, то к этому времени в Германии был развязан не только политический, но и этнический террор...
Но вернёмся в 1970-е годы.
Приведённое выше описание хода событий убедительно доказывает, что все обвинения, предъявляемые Советскому Союзу, были только поводом для развёртывания антимосковской кампании, но никак не подлинной причиной. Что же скрывалось за этой пропагандистской «дымовой завесой»?
ОБРАЩАЕТ на себя внимание, что Москва была избрана столицей XXII Олимпийских игр осенью 1974 года, а попытки сорвать Московскую Олимпиаду стали набирать обороты только через два года. Что же произошло такого, что стимулировало врагов СССР броситься в это наступление на фронте «холодной войны»? «Произошли» Олимпийские игры в Монреале.
Как выше отмечалось, «бить русских» и в спорте оказалось делом весьма трудным. Куда чаще, напротив, русские «били» американцев, не говоря уже об их союзниках. А на Олимпиаде 1976 года страны социалистического блока буквально разгромили представителей мира капитализма. Если спортсмены 11 социалистических стран завоевали 121 золотую медаль, то команды США, 15 стран капиталистической Европы, Японии, Кореи, Канады, Новой Зеландии и Австралии все вместе добыли их только 74! В первой десятке неофициального общекомандного зачёта оказались семь социалистических стран, и впервые США не смогли занять даже второго места, пропустив вперёд ещё и олимпийцев ГДР. Миллиарды людей на планете, которые не особенно интересуются политикой, но живо интересуются спортом, воочию убедились в превосходстве социалистического пути развития.
Это было не просто спортивное поражение — это был уже политический провал капиталистического мира. В США по инициативе президента Дж. Картера в начале 1977 года была создана специальная комиссия для изучения итогов Игр в Монреале. И она тоже расценила поражение в Олимпиаде как политическое: «Олимпийские игры превратились, кажется, в обузу для американской национальной машины… Что сказали бы отцы нации, если бы узнали, что в странах с более низкими формами правления (говоря словами поговорки, «хоть помирает, а всё пальцем кивает». — В.В.) появляются атлеты намного лучше наших».
Конечно, можно было попытаться избежать нового, возможно, ещё более катастрофического провала, отремонтировав «национальную машину», и подготовиться к Московской Олимпиаде более достойно, чем к Монреальской. Но это было делом трудным и хлопотным. И, похоже, руководители ведущих стран Запада решили, что куда проще либо сорвать Московскую Олимпиаду, либо уклониться от спортивных «баталий» с социалистическими странами на их территории.
ПОЭТОМУ, когда Советский Союз ввёл войска в Афганистан (повторю, используя право, данное ему договором между правительствами), власти США и их сателлитов с упоением ухватились за этот факт как за полновесную причину добиваться срыва Московской Олимпиады.
После того как 1 января Совет НАТО в Брюсселе принял решение о бойкоте Игр в Москве всеми членами НАТО, 11 января вице-президент США Мондейл потребовал: «Отнять у Москвы Олимпийские игры!» Через десять дней с аналогичным заявлением выступил уже президент США Картер: «Отнять у Москвы Олимпийские игры, перенести их в другое место или отложить их проведение».
Правда, президент Национального олимпийского комитета США Роберт Кейн в середине января попытался осадить вошедших в раж государственных деятелей: «Олимпийские игры являются делом Международного олимпийского комитета, а не политиков». Но, вероятно, политики эффективно провели с ним «разъяснительную работу», и уже 7 февраля Кейн на заседании исполкома МОК потребовал: «Летние Олимпийские игры должны проводиться в ином месте, а не в Москве… Если же это окажется невозможным, то я ожидаю, что Олимпийские игры 1980 года будут отменены».
На сессии МОК в столице зимней Олимпиады-80, американском Лейк-Плэсиде, госсекретарь США Вэнс совершил беспрецедентный поступок. Выступая на её открытии, он вместо требуемого по протоколу приветствия повторил требование американских властей: «Было бы желательно перенести летние Игры этого года из Москвы в другое место или несколько мест… Или же, путём простого изменения правил, можно было бы отложить Игры на год или на несколько лет».
Однако МОК не поддался на столь грубый нажим политической верхушки США. По итогам сессии президент МОК лорд Килланин выступил с заявлением: «Все 73 члена, присутствовавшие на 82-й сессии Международного олимпийского комитета, согласились с тем, что Игры в Москве должны состояться, как запланировано».
Неуступчивость МОК вывела из себя американских руководителей настолько, что они пошли на по-детски наивную месть: президент Картер не соблаговолил участвовать в открытии «американской» зимней Олимпиады. Но эта выходка только уронила в глазах мировой общественности престиж самих Соединённых Штатов.
После завершения зимних Олимпийских игр президент Картер попытался использовать авторитет американских героев Олимпиады — и прежде всего пятикратного чемпиона Эрика Хайдена — для поддержки идеи бойкота. Но именно Хайден стал инициатором письма, которое подписали многие «зимние» олимпийцы. Это письмо оценивало идею бойкота как «неправильную меру». Замечу, что это письмо «затерялось» где-то в Белом доме.
Тогда Картер собрал в марте кандидатов в команду США для участия в Московской Олимпиаде и тоже попытался добиться от них поддержки идеи бойкота. Но, по признанию газеты «Вашингтон пост», спортсмены «встретили его таким ледяным молчанием, которое опытные наблюдатели при Белом доме назвали «редким», если не «беспрецедентным».
Спортивные чиновники оказались не настолько стойкими. После того как на НОК США со стороны властей США был оказан максимально жёсткий нажим, он 11 марта принял решение об отказе от участия в Московской Олимпиаде. Показательно, что формулировка решения имела демонстративно политический характер: «Поскольку президент Соединённых Штатов сообщил Олимпийскому комитету США, что международная обстановка угрожает безопасности страны, Олимпийский комитет Соединённых Штатов решил не направлять команду на летние Олимпийские игры 1980 года в Москву».
Советник президента США Ллойд Катлер радостно заявил: «США удалось склонить к бойкоту большинство стран свободного мира». Но радость была очень и очень преждевременной. Даже в западном мире многие государственные руководители не спешили встраиваться в фарватер США. Трижды США требовали от властей Швеции поддержки бойкота, но не нашли у них понимания. Не проявляли активности в антимосковской кампании государственные руководители Франции, Италии, Голландии, Бельгии, ряда других западных стран.
В некоторых странах власти всеми силами стремились добиться от национальных олимпийских комитетов решения не участвовать в Московской Олимпиаде. Но, как правило, они сталкивались с сопротивлением спортсменов и спортивных работников. Так, президент Немецкого спортивного союза ФРГ Вилли Вейер сделал официальное заявление: «Политические проблемы невозможно решать спортивными средствами… Спорт просто не годится для того, чтобы играть роль политической дубинки». Более шести тысяч спортсменов ФРГ провели в Дортмунде митинг под девизом «Олимпиада живёт!». Ведущие спортсмены давали интервью, осуждающие идею бойкота…
Увы, стоило партайгеноссе Вейера министру иностранных дел ФРГ Геншеру напомнить о партийной дисциплине, как недавний противник бойкота выступил в его поддержку. В конце концов не устоял и НОК ФРГ.
Подобная история произошла и в Канаде. 30 марта НОК этой страны принял решение — как подчеркнул его президент Дик Паунд, «единогласное решение» — послать канадскую команду в Москву. Но после угрозы правительства отменить в случае «непокорности» все виды финансовой помощи любительскому спорту, НОК 27 апреля провёл вторичное голосование — и тут уже, хотя далеко не единогласно, было принято решение об отказе послать команду на Игры в Москву. Всё это были победы политики над спортом.
А вот спортсмены и олимпийские комитеты Великобритании и Австралии сумели устоять перед самым свирепым нажимом (в Австралии вплоть до угрозы физической расправы над одним из непокорных руководителей спортивного движения). В Австралии главной опорой спортсменов стала широкая народная поддержка. После того как правительство и спонсоры олимпийской команды отказались финансировать поездку австралийских олимпийцев в Москву, начался сбор средств по всей стране. Вклады в «копилку» команды были разными: от пары сотен от рядовых людей до нескольких тысяч от разных организаций профсоюзов.
Ну и, конечно, очень большое значение имела бескомпромиссная позиция президента МОК лорда Килланина. Он ни разу не поставил под сомнение право столицы Союза Советских Социалистических Республик на проведение Олимпийских игр. И вся его деятельность в эти месяцы 1980 года проходила под девизом «Нет — бойкоту!».
19 июля, выступая на открытии Московской Олимпиады перед спортсменами из 81 страны и ста тысячами гостей со всех континентов, плотно заполнившими трибуны Центрального стадиона имени В.И. Ленина, лорд Килланин сказал: «Мне хотелось бы сегодня здесь приветствовать всех спортсменов и судей, особенно тех, кто продемонстрировал свою полную независимость, решив приехать на соревнования, несмотря на оказывавшийся на них сильный нажим. Я должен повторить, что эти Игры принадлежат Международному олимпийскому комитету, и право на их проведение предоставляется исключительно на основании способности города организовать их».
В одном только оказался не прав президент МОК. На пресс-конференции в ноябре 1976 года он прогнозировал, что гостями Московской Олимпиады станут где-то с полмиллиона человек. Он ошибся ровно на порядок — Московская Олимпиада собрала их около пяти миллионов! Это был ещё один мировой рекорд XXII Олимпийских игр.