Есть ли надобность в обосновании значения этого имени, его права на всенародную память и благодарное чествование? Ещё четверть века назад вопрос такой был бы не просто странным, а совершенно нелепым. Подвиг юной советской героини говорил сам за себя, и никаких дополнительных доказательств здесь не требовалось.
Не то теперь. Если приходится отстаивать право на высокую и благодарную память по отношению ко всей советской эпохе, значит, каждый из её героев поставлен под сомнение. Если огромный вал чудовищной клеветы обрушен на время, в котором они жили и от которого неотделимы, значит, клевета эта прежде всего бьёт по ним — по тем, кто своё время особенно ярко выражает.
А Зоя Космодемьянская, безусловно, среди самых ярких советских звёзд. Герой или символ?
Это не я о ней спрашиваю. Это так озаглавил одну из своих подборок, направленных на уничтожение Зои, еженедельник «Аргументы и факты» в том году, который для Советской власти и Советского Союза стал последним.
Было очевидно: огонь ведётся не только по знаковой личности, но через неё именно по Советскому Союзу и Советской власти. Огонь прямой наводкой и с флангов, грубой ложью и хитрыми подтасовками. Причём орудия вовсю действовали уже не «из-за бугра», а здесь же, на советской земле, в её центре…
Поставив «или» между героем и символом применительно к Зое Космодемьянской, враги ловким экивоком хотели сказать: да не герой она — только символ героизма, который из неё сделали. Кто сделал? Понятно: коммунисты, советская пропаганда.
Вот такой на тот момент был выбран приём, сработавший, увы, в чьих-то головах.
Между тем истина в данном случае никакого «или» категорически не допускает! Потому что Зоя — это и настоящий герой, и символ, если понимать под ним не пустую надутую мнимость, а вершину, обобщение, самое концентрированное и впечатляющее выражение реального героизма.
Конечно, символ, а как же. Началась-то в народе её слава, тогда ещё безымянная, с чего? Старик-колхозник, видевший казнь девушки, почти девочки, в подмосковной деревне Петрищево и потрясённый виденным, рассказывал про это случайным встречным так: «Они её вешали, а она речь говорила!..».
Старик тот, как и все присутствовавшие при казни, не знал и не мог знать имени взошедшей на смертный эшафот, но ему было ясно, что она — героиня. И это сразу же стало ясно военкору «Правды» Петру Лидову, случайно услышавшему рассказ о неизвестной жертве фашистов. Он и писал о ней сперва как о неизвестной, под тем именем, каким назвалась: Таня, Татьяна. Понимание было абсолютным, что писать надо немедленно.
И он это осуществил на одном дыхании. А появился в газете пронзительный его очерк «Таня» вместе с ещё одним документом необыкновенной силы — снимком казнённой девушки, который сделал Сергей Струнников, фотокор «Правды» и друг Лидова: вместе они погибнут 22 июня 1944-го, меньше чем за год до Победы.
Да, но в те дни, когда Зоя свершила свой подвиг и когда Лидов со Струнниковым поведали о нём стране и миру, до Победы было ещё очень далеко. И я повторю то, о чём писал не раз: значение этого подвига и посвящённой ему публикации в «Правде» для достижения Победы стало исключительным, воистину неоценимым!
У Сергея Кара-Мурзы есть актуальные размышления о глумлении над нашими святынями как главном инструменте «социо-культурных реформ». Касается профессор и выбора объектов для глумления. Ему в Бразилии, где он читал лекции перед обществом психологов и психоаналитиков, объяснили, почему именно образ Зои Космодемьянской надо было испоганить — ведь имелось множество других героинь. А дело, оказывается, вот в чём:
«…Она была мученицей, не имевшей в момент смерти утешения от воинского успеха (как, скажем, Лиза Чайкина). И народное сознание, независимо от официальной пропаганды, именно её выбрало и включило в пантеон святых мучеников. И её образ, отделившись от реальной биографии, стал служить одной из опор самосознания нашего народа. И те, кто над этим образом глумились, стремились подрубить именно эту основу».
Что тут скажешь? Психоаналитики, конечно, копают глубоко, и про опоры самосознания народа определили они верно. Только вряд ли уж такую решающую роль имело «отсутствие утешения от воинского успеха». Неужто, будь он больше, не вошла бы Зоя в «пантеон святых мучеников»? Да и отделение народного сознания от официальной пропаганды в случае с Зоей представляется абсолютно необоснованным. По-моему, как раз наоборот: здесь не отделение, не противостояние сознания народа и того, что названо пропагандой, а полнейшее совпадение.
«Правда» очерком и фото своих журналистов рассказала народу про подвиг одной из его дочерей. А чтобы понять, как народ это воспринял, вовсе не надо ехать в Бразилию и встречаться с тамошними психологами. Поскольку Сергей Георгиевич несколько моложе меня, он не может помнить тот номер «Правды» в дни его выхода. А я помню: мальчишкой в рязанском селе Можары носил газеты с почты в лесхоз. Очерк Лидова прочёл прямо на почте, от снимка Струнникова не мог оторвать глаз. Мне кажется, такого потрясения никогда в жизни я не испытывал. И не один же я — потрясение было для всего народа!
Немцы находились совсем близко от нашего села и, что гораздо важнее, на подступах к Москве. Но то, о чём мы прочитали и что увидели в «Правде», поднимало и крепило уверенность: фашистам в Москве не бывать.
Стойкость, несгибаемость, непобеждённость советской героини, олицетворявшие несокрушимость народа, действительно отливались в символ поколения, которому предстояло стать поколением победителей.
Такая короткая и бесконечная жизнь
Но можно ли (и нужно ли?) отделять её образ от реальной биографии, связанной с реальным временем?
Биография короткая. Географически связана она в основном с тремя точками, где сейчас есть музеи имени Зои. В селе Осино-Гай на Тамбовщине, ранее называвшемся Осиновые Гаи, замечательный директор волнующего музея Сергей Иванович Полянский покажет вам бережно хранимую колыбель, в которой качали родившуюся здесь нежную девочку по имени Зоя. А в селе Петрищево под Москвой Надежда Серафимовна Ефименкова поведёт к обелиску на месте, где та девочка, едва дожившая до восемнадцати, приняла героическую смерть под именем Татьяна. Между началом жизни и концом — столичная школа № 201 (ныне гимназия), и тут возглавляющая памятную экспозицию Наталья Валентиновна Косова раскроет перед вами книги, которые брала в школьной библиотеке ученица Зоя Космодемьянская.
Я был в этом музее не раз, однако недавно, при последнем посещении, впервые показала мне Наталья Валентиновна библиотечный том 1938 года издания под названием «Женщина в гражданской войне». Сборник очерков о красных героинях я взял в руки с трепетом. И не только потому, что его держала в своих руках будущая героиня — первая женщина Герой Советского Союза в годы Великой Отечественной. Я ведь знал: именно здесь, в этом сборнике, прочла она очерк, сыгравший особую роль в том, что произойдёт с ней вскоре после начала войны. Даже имя, которым назовётся она, идя на подвиг, даст ей эта книга.
Мы в нашем поколении с детства знали: это имя — от Татьяны Соломахи, молодой учительницы, коммуниста, боровшейся против белых на Кубани и казнённой ими после страшных пыток. Так глубоко взволновала Зою её судьба, что мысленно (ещё до войны!) взяла Татьяну в пример, в образец себе. Наверное, думала: «Если и мне выпадет такое, буду как она». Собственно, про это писала её мама Любовь Тимофеевна в своей исповедальной книге «Повесть о Зое и Шуре».
Да, я это знал давно и книгу Л.Т. Космодемьянской читал не единожды. Но самого очерка Людмилы Аргутинской, оказавшего столь сильное влияние на Зою, к стыду своему, не читал. И вот теперь, летом 2013-го, попросил руководительницу школьного музея Зои и Шуры снять ксерокопию с заветных страниц.
Поразительно! До чего же могут совпасть события, разделённые многими годами. В ноябре 1918-го белые ворвались в село Козьминское, где в тифу лежала Таня. Больную девушку бросили в тюрьму и пытали в надежде, что она выдаст товарищей. Один из её учеников, приходивший вместе с друзьями к тюрьме, перед которой ежедневно и публично — для устрашения — ожесточённо избивали красных узников, рассказывает в очерке так:
«Её пороли всегда первой, и ни одного из мужчин не били так жестоко. Ей мстили за то, что она не кричала, не просила пощады, а смело оглядывала своих палачей. Её били за то, что она — учительница, образованный человек — ушла к большевикам и до последней минуты оставалась с ними.
…Избитую, окровавленную учительницу подняли с земли и поставили у стены дома. Она еле держалась на ногах. И опять меня поразило её спокойное лицо. Я искал в нём страх, мольбу о пощаде, но видел только широко открытые глаза, пристально оглядывающие толпу. Вдруг она подняла руку и громко, отчётливо сказала:
— Вы можете сколько угодно пороть меня, вы можете убить меня, но Советы не умерли. Советы живы. Они вернутся к нам».
Скажите, ничто не напоминает вам эта ситуация и эти слова? Вы помните последние слова Зои перед смертью?
«Рябой, небольшого роста, с бельмом на правом глазу урядник Козлика со всего размаху ударил учительницу шомполом по плечу и рассёк платье. А потом… крики смешивались со свистом шомполов и глухими ударами. Пьяная орда навалилась на беззащитное тело, била ногами, руками, прикладами.
Когда учительницу подняли, всё лицо её было залито кровью. Она медленно вытирала бегущую по щекам кровь. Мы подняли руки, замахали ими в воздухе, но Татьяна Григорьевна не заметила нас.
— Не больно? — задыхаясь от усталости и отходя немного в сторону, спросил Козлика. — Я тебя ещё заставлю милости просить.
Тяжело дыша, учительница двинулась к уряднику и вдруг резко бросила ему в лицо:
— А ты не жди. У вас просить я ничего не буду».
Не так ли и Зоя выдержкой своей отвечала мучителям годы спустя? Совпадение поразительно во многом. Будто уже тогда, в 1918-м, предвиделось то, что произойдёт в 1941-м. Вы прочтите:
«Наступала зима. Теперь Татьяну Григорьевну выводили на двор в одной рубашке. На худом, покрасневшем от мороза теле ярко выделялись синие кровоподтёки и красные полосы от шомполов. На спине — загнившие раны…»
Не Зоя ли это идёт раздетая, босиком по заснеженной петрищевской улице, подгоняемая вооружённым врагом?
Ну и финал — последние строки рассказа о той, которая стала любимой Зоиной героиней:
«В раннее морозное утро белые за выгоном порубили восемнадцать товарищей. Последней была Таня.
У неё, ещё живой, сначала отрубили руки, потом ноги и затем голову.
Верная своему слову, она не просила пощады у палачей.
Так могут умирать только большевики!»
Что значит быть коммунистом
Я специально привёл такие пространные выдержки из довоенного очерка. Дело в том, что сегодня прочесть его нигде невозможно. Даже в солидном томе документов и материалов «Зоя Космодемьянская», изданном недавно Главным архивным управлением города Москвы и претендующем на определённую объективность, об этом очерке лишь вскользь упоминается. Причина? Яснее ясного: от большевиков, от идей Великого Октября и красных героев Гражданской войны Зою (как и других героев Великой Отечественной) хотят любыми способами отделить.
В предисловии к названному сборнику в общем-то верно сказано: «Человек отличается от животного тем, что имеет идеалы». Но какие идеалы были у Зои Космодемьянской и в целом у молодёжи её поколения? Давайте прямо скажем: коммунистические. Именно они в органическом единстве с патриотической идеей любви к Родине дали столь мощный результат — привели к Победе в самой страшной и действительно судьбоносной войне. Однако, вовсю говоря о патриотической составляющей, про коммунистическую сегодня предпочитают глухо молчать. Либо, что ещё хуже, — неузнаваемо извращать.
Между тем однополчанка Зои по разведывательно-диверсионной части 9903, член ВКП(б) — КПСС — КПРФ с 1943 года Клавдия Васильевна Сукачёва, с которой я дружу много лет, написала кратко и ёмко: «Нашим любимым фильмом был «Чапаев», любимой книгой — «Как закалялась сталь», любимой песней — «Каховка».
В записной книжке Зои, где отразилась напряжённая работа её ума и души, конечно, есть знаменитые слова Николая Островского о том, что самое дорогое у человека — это жизнь, и о том, как надо прожить её. Здесь же список с надписью «Читать», который открывают «Что делать?» — Чернышевского и Ленина. Много Маяковского и о Маяковском. Выписывает из него: «Быть коммунистом — значит дерзать, думать, хотеть, сметь».
При этом помнила и ленинское: «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». В записях этой девочки поражает широта интересов, тяга к высокому и глубина его постижения. Как вдумчиво, с какими неординарными наблюдениями осваивает «Войну и мир»! Как стремится постигнуть, в чём оптимизм творчества Шекспира! А лермонтовское «Бородино» переписывает целиком.
С пророческими для неё строками: «Умрёмте ж под Москвой, как наши братья умирали!..»
Задание себе на лето 1941-го начинается с Полного собрания сочинений Маяковского, а далее следуют Жорж Санд и Горький, Шекспир и Виктор Гюго, Алексей Толстой и Чехов, Шолохов и Новиков-Прибой… Если же заглянуть на другие страницы этой записной книжки, встретим Драйзера, Мопассана, О. Генри, Мериме, Мицкевича, Есенина, Льва Кассиля…
Вот уж, кстати, о Кассиле. Популярнейший тогда советский писатель для детей и юношества: согласно записной книжке, Зоя подряд несколько книг его прочла. А теперь в гимназическом её музее Наталья Валентиновна Косова показывает мне статью Льва Кассиля, опубликованную в «Правде» 14 июня 1941 года. Об этой московской школе — 201-й! Оказывается, знаменитый писатель побывал здесь перед летними каникулами, написал статью под названием «Зелёный шум…», а «Правда» напечатала — ровно за неделю до начала войны!
Писатель восхищён школой. Её педагогическим коллективом во главе с великолепным директором Николаем Васильевичем Кириковым. Её учениками. Уникальным садом, который все вместе они сумели создать на неприглядном пустыре. Автору статьи не привелось встретиться с ученицей Космодемьянской, но он пишет о председателе учкома комсомольце Иване Белых — сыне штукатура и тоже мастере по штукатурной части, а ещё о Лёне Камском, который за год успел прочесть в библиотеке 138 книг. Рассказывает о зимнем лектории, собиравшем всегда переполненный зал на вечерах, посвящённых Лермонтову, Пушкину, Горькому, Маяковскому, Суворову, Кутузову…
Читаешь это, и сразу возникает в памяти расхожая ныне ложь, будто Сталин вспомнил о Суворове и Кутузове лишь тогда, когда враг уже был на подступах к Москве. Нет, о подготовке к службе в Красной Армии так или иначе говорит почти каждый материал правдинской страницы, выпущенной к начинавшимся каникулам в школах.
Пишет об этом и Сергей Михалков — лауреат Сталинской премии, писатель-орденоносец, как гласит подпись. Он пишет, предчувствуя вместе со всеми надвижение большой войны.
Лето 1941-го…
«Но к 1940 году европейская Россия закончилась. Осталась Русь, Московия».
Вас удивляет, откуда вдруг я это взял? Скажу: из официоза нынешней власти «Российской газеты» за 10 апреля 2013 года. Автор — тоже Михалков. Сын. Который Андрей Кончаловский.
У него на историю нашу вот какой взгляд. Был в России «малый русский народ», или «белый» — русские европейцы. Создатели культуры, заброшенные в страну дикарей. Так вот дикари эти во главе, понятное дело, с большевиками тех «белых европейцев» к 1940 году и уничтожили…
Интересные всё-таки сынки получились у автора советского Гимна! Он, этот самый Кончаловский, про последующий 1941 год умудряется как-то начисто забыть! А ведь тогда, 22 июня, именно столь любезная его сердцу Европа явилась к нам, чтобы дикарей «цивилизовать». Как это делалось, мы хорошо знаем. А Кончаловский не знает?
Советская школьница Зоя Космодемьянская, комсомолка, коммунист в душе, и миллионы таких, как она, встали на пути «цивилизаторов». Белые, говорите? Ну да, те, кто против равенства людей, против справедливости, всегда считают себя белее всех других, будь они хоть трижды грязно-коричневыми. Отчеканят на бляхе солдатского ремня: «С нами Бог» — и всё в порядке…
Но кто был человеком истинной культуры, то есть, говоря языком Михалкова-Кончаловского, «настоящим европейцем» — Зоя Космодемьянская с её богатейшим духовным миром, выращенная партией коммунистов, советской школой и всем строем советской жизни, или пришедший из центра Европы фашист, который надел петлю ей на шею?
Оказывается, ответ на этот вопрос, данный самой историей, не для всех является однозначным и окончательным…
Кто нынче тон задаёт
Перед идеологами антисоветской России немало трудных задач, которые не поддаются внятному решению. Одна из них такая: как объяснить, что в Советской стране, объявленной исчадием ада, появилось вдруг столько героев, которых по прежним меркам в пору святыми провозглашать?
Сперва их попробовали дискредитировать прямой ложью, как это было и с Зоей Космодемьянской. Но правда сопротивлялась, народная память тоже не хотела мириться с искажением до неузнаваемости образов, ставших родными. И тогда прибегли к другому приёму.
Мне уже доводилось писать в «Правде» о передаче на Первом канале телевидения, подготовленной некоторое время назад к Дню Победы и получившей название «Страна героев». Приглашение меня, журналиста «Правды», в эту передачу сильно удивило. Ведущим-то назначен одиозный Андрей Малахов, а что у нас с ним общего?
Убедили меня тем, что в центре передачи будет Зоя Космодемьянская. Подумалось: наверное, Зое потребуется защита. С этой мыслью пошёл — и не ошибся.
Всё получилось именно так. Более того, защищать пришлось не только Зою, а фактически всех наших советских героев. Против хитро, коварно выстроенной концепции, поставившей их под сомнение.
Нет, на сей раз не говорилось, что они не герои. Даже признавалось, что мы были страной героев. Но…
«Но лучше бы мы ею не были. Лучше бы просто жили, трудились, отдыхали, любили…»
Дословно воспроизвожу выступление одной из центральных участниц передачи, явно готовившееся как программное. И сразу стал понятен смысл двух кадров, ещё до начала разговора высвечивавшихся в студии на боковых экранах. Это была Зоя под виселицей — известная фотография, снятая немецким офицером, а рядом — улыбающийся Сталин. Разумеется, его улыбка на совсем другом фото никакого отношения к сцене казни не имела, но соединение двух этих изображений придало начинающимся съёмкам, а затем и передаче в эфире зловещий смысл.
Что следовало из неё? Герои, конечно, совершали свои подвиги, однако сами они были жертвами. Причём не столько жертвами фашистских захватчиков, обрушившихся на нашу страну, сколько той власти, которая против этих захватчиков их «послала». Обрекая на гибель. Да ведь во всём, что накручено вокруг великой войны за последние два с половиной десятилетия, уже далеко не каждый и разберётся. Кто там был захватчик, а кто освободитель…
«Козырной картой» в том выпуске «Пусть говорят» стал для Малахова человек по имени Святослав Чуриков — двоюродный племянник Зои Космодемьянской.
— Вы считаете, образ вашей тёти заслуживает такого пристального внимания? — обратился ведущий к мужчине средних лет, сидевшему за моей спиной.
Интонацией ясно давал понять: нет, не заслуживает.
Однако ответ последовал более витиеватый. Дескать, война была выиграна цепью подвигов народа, о чём говорилось долго и туманно, а что касается Зои… Тут напомнил этот Чуриков известный кадр кинохроники, где полностью деморализованный Гитлер обходит ряды немецких подростков, одетых в военную форму, когда советские войска уже близки к Берлину. Вот вам и параллель: не так ли посылали на смерть Зою и её сверстников?
Напрасно кипела возмущением рядом со мной Клавдия Васильевна Сукачёва, тоже оказавшаяся приглашённой на эту передачу. Ей хотелось во всеуслышание сказать, что не по приказу, а добровольно пошли они защищать Родину. Но ни Зоиной однополчанке, ни мне слова уже не дали. Мнение двоюродного племянника осталось главным и решающим.
Вот находят же подобных родственников! Судя по всему, один он такой сегодня в роду Зои Космодемьянской, но, наверное, именно поэтому слово ему предоставляется особенно охотно.
Даже в любовно составленной книге «Памятник матери», которую подготовила и выпустила недавно Екатерина Геннадьевна Иванова, увидел я заметку С.В. Чурикова «Тётя Люба». И каков же взгляд автора на мать Зои? Как воспринимает и трактует он личность Любови Тимофеевны Космодемьянской? А вот как: «Для меня она всегда была несчастным человеком, вынужденным смириться с официально узаконенной, полулживой историей станы».
Оказывается, смирилась во имя детей. Их светлой памяти. «Дети её росли при «великом Сталине», в эпоху первых пятилеток, строительства Днепрогэса, перелётов Чкалова, Белякова и Байдукова и помощи сражавшейся Испании. Они, Зоя и Шура, считали себя частью советского общества и менталитета — так же должна была теперь тётя Люба представлять их и всю семью в своём лице».
Значит, Зоя и Шура не были частью советского общества, а только «считали себя» таковыми? Значит, Любовь Тимофеевна тем более к тому обществу не принадлежала? Хотя ведь была советской учительницей и стала коммунистом. А любимый её брат Сергей (кстати, дед Святослава Чурикова) был членом РКП(б) с 1919 года и позднее работал в аппарате ЦК ВКП(б), а сестра её была близка по работе к Надежде Константиновне Крупской…
Всё это и многое другое со счетов сбрасывается! Зато на первом плане — гибель свёкра Любови Тимофеевна, отца её мужа, священника, убитого якобы большевиками в 1918 году.
На слове «якобы» делаю ударение. Ибо самые тщательные мои расследования в Тамбове и Осино-Гае, где в храме Знамения Божией Матери служил отец Пётр, не дали бесспорных свидетельств в пользу именно такой версии. А вот некоторые другие версии более доказательны. Об этом я подробно писал в своей корреспонденции «Есть в России Осиновые Гаи», опубликованной в «Правде» за 11—14 сентября 1998 года — к 75-летию со дня рождения Зои.
Прошло пятнадцать лет. Каких-то новых документов на сей счёт, как я узнал будучи теперь в Тамбовской области, не выявлено. Однако в 2004 году произошла церковная канонизация отца Петра как местно чтимого святого мученика. Он действительно мученик, ибо смерть его, судя по всему, была насильственной. Но вот то, что она однозначно стала приписываться большевикам, по-моему, дань даже не политике, а политиканству. Знакомое стремление любым способом столкнуть или хотя бы развести судьбу героини и родной для неё страны, которая всё-таки была в её годы большевистской, социалистической, Советской…
Её образ зовёт к борьбе за Победу
Да, время идёт, что-то меняется. Но всё ли меняется к лучшему? Когда летом 1998-го я был в Осино-Гае, Сергей Иванович Полянский водил меня в дом Зоиных дедушки и бабушки — родителей Любови Тимофеевны, у которых внучка несколько лет подряд отдыхала во время школьных каникул, приезжая из Москвы. Теперь дома того уже нет.
— Вот видите, какие хоромы тут возвели, — с горечью говорит многолетний и преданный хранитель Зоиной памяти в её родном селе.
Он, конечно, бился за сохранение исторического дома изо всех своих сил. Ведь в тех стенах была живая память: особое настроение охватывало, когда воочию представлялось, что именно здесь росла будущая героиня.
А школа, где она училась? Тоже сегодня уже не та. Здание, в классах которого прошли ученические годы Зои и Шуры Космодемьянских, с 2000 года закрыто «на ремонт». И будет ли оно когда-нибудь вновь открыто, для многих вопрос. Печально бродил я вокруг накрытых зелёной сеткой стен, над которыми, как мне показалось, витает дух обречённости.
Беспокоит и судьба дома Прасковьи Кулик в Петрищеве — того самого дома, где протекли последние часы жизни Зои. Здесь она перенесла жесточайшие пытки. Отсюда ушла на казнь. Разве кому-то не понятна совершенно особая значимость такого памятника? Однако нет никакой гарантии, что он будет сохранён…
Недавно, будучи на Прохоровском поле, президент В.В. Путин говорил о необходимости искать и открывать в архивах новых и новых героев войны, которые до сих пор остаются безвестными. Что ж, верно. Искать надо. Открывать надо. Но не забывать же при этом тех, кто уже много лет составляет славу Отечества!
А что мы имеем в последнее время? К 22 июня 2013 года, накануне 72-й годовщины начала Великой Отечественной войны, правительственная «Российская газета» опубликовала данные, которые сама же назвала шокирующими. Это результаты исследования, проведённого Московским гуманитарным университетом на тему «Отношение современной молодёжи к подвигу советского народа в Великой Отечественной войне». Опрос проводился среди студентов целого ряда российских городов, и вот что выяснилось: четверть из них ничего не слышали о Сталинградской битве, а половина не смогли назвать ни одного (!) героя войны.
Почему же так получается? Не потому ли, что подвиг был совершён советским народом, а современная молодёжь — уже не советская? Как ни крути, сколько ни изощряйся, чтобы уйти от этого, а факт есть факт.
«Российская газета», комментируя данные социологов, замечает: «Вот тут и вспомнишь добрым словом советские уроки мужества, после которых худо-бедно, но на такие вопросы ответить мог каждый».
А я вспоминал, какие бои приходится выдерживать сегодня даже за употребление самого слова «советский». Вот вам пример из родных мест Зои. В Тамбове на одной из центральных улиц города продолжительное время был установлен транспарант со словами «Подвиг советского народа бессмертен!» Расположение не случайное — поблизости памятник в честь танковой колонны «Тамбовский колхозник», построенной на средства здешних тружеников села в суровые военные годы. Так представьте себе, однажды последовало распоряжение изменить текст на транспаранте, чтобы там был просто народ — не советский.
Надо воздать должное тамбовским ветеранам: лозунг на красном кумаче они отстояли в соответствии с исторической истиной. Но ведь с острым чувством обиды за наших героев, за нашу Зою отмечаешь, как упорно искажаются и вытравливаются в посвящённых им книгах, статьях, телепередачах важнейшие понятия, неотделимые от них, но ставшие ныне почти запретными для употребления в положительном смысле: советский, комсомолец, коммунист, Коммунистическая партия…
А без этого новым поколениям не понять, откуда вдруг взялся такой небывалый, массовый героизм в годы Великой Отечественной войны, каков главный секрет воспитания этого героизма. Я прочитал несколько сочинений о Зое, написанных в школах Тамбовской области и в московской гимназии № 201. Лучшие из них радуют искренностью: всё-таки нравственная высота подвига покоряет молодых, даже вопреки прагматической, эгоистичной и корыстной доминанте нынешней жизни. Однако мало кто, при всём восхищении характером героини, добирается до истоков его, до сути.
Молодец юная тамбовчанка Екатерина Ходаева, выделившая, пожалуй, самое основное: «Зоя любила читать книги, в которых автор зовёт читателя не к своему собственному счастью, а к счастью всенародному, учит бороться за это счастье…»
О том же — десятиклассница Елена Фомина из Моршанска: «Любимым писателем Зои был А. Гайдар с его кристально чистым отношением к жизни, с идеей борьбы за всенародные интересы. Её потрясла биография Н.Г. Чернышевского, и его жизнь стала для неё высокой мерой поступков и мыслей».
Но разве есть сегодня в школьной программе Чернышевский? Разве читают «Как закалялась сталь» и «Рождённые бурей», того же Аркадия Гайдара и многое другое, на чём была воспитана Зоя? А если даже что-то читают, то на какую почву это теперь ложится?
Меня поразило, например, в одном из сочинений следующее «открытие»: оказывается, при решении вопроса, зачислить Космодемьянскую в партизанский отряд или нет, секретаря Московского горкома комсомола А.Н. Шелепина «смущали её происхождение и дружеские отношения Зои с опальным (?) писателем Гайдаром». Откуда же это взялось?! Поражаешься, но не удивляешься: предела нет причудливым нынешним фантазиям на темы советского бытия…
Высокую правду о советских героях несли в советское время такие книги, как «Повесть о Зое и Шуре» Любови Космодемьянской, «Повесть о сыне» Елены Кошевой, «Четвёртая высота» Елены Ильиной и многие другие. Но где эти книги теперь? Их не переиздают. Да и ни в коем случае не включат ни в какой рекомендательный список для молодых по одной очевидной причине: они — советские, «прокоммунистические».
В какой-то мере компенсируют отсутствие этих книг издания, осуществляемые подвижниками и энтузиастами на местах. Зое повезло на таких подвижников в родной Тамбовской области. Отличную книгу «Ты осталась в народе живая…» составили выдающийся здешний журналист-коммунист Иван Игнатьевич Овсянников (увы, теперь уже покойный) и талантливый поэт Валентина Дорожкина. А недавно её удалось переиздать с помощью спонсора ещё одной хранительнице памяти о Зое — педагогу Лидии Алексеевне Шебуновой, создавшей в селе Борщёвка близ Тамбова народный исторический музей имени Героя Советского Союза Зои Космодемьянской. Очень жаль только, что по непонятной причине имя одной из составителей книги — Валентины Тихоновны Дорожкиной теперь не упомянуто. Надо в будущем это непременно поправить!
Имя Зои требует кристально чистого и самоотверженного отношения ко всему, что с нею связано. Для меня образец такого отношения — уже упоминавшаяся Клавдия Васильевна Сукачёва, её однополчанка и настоящий коммунист. Несмотря на более чем 90-летний возраст и тяжёлое состояние здоровья, она подготовила недавно уникальный альбом с фотографиями и своим волнующим рассказом о боевых товарищах по воинской части особого назначения 9903, бойцом которой была Зоя.
А ещё один образец, которым я искренне восхищаюсь, — коммунист, фронтовик, многолетний убеждённый борец за честь имён И.В. Сталина и З.А. Космодемьянской Иван Тимофеевич Шеховцов. Волею судьбы он живёт сейчас на Украине. И вот недавно произошло знаменательнейшее событие: украинским коммунистам удалось установить в Запорожье памятники Сталину и Зое Космодемьянской. Рядом. Глубоко символически. Помните, что Зоя сказала перед казнью? «Сталин придёт!»
Так вот знайте: обе скульптуры изготовлены и установлены в значительной мере на личные сбережения коммуниста Ивана Шеховцова. В годы войны советские люди так же отдавали свои сбережения на строительство танков и самолётов. Во имя Победы.
Образ Зои, как и образ Сталина, зовёт нас к борьбе за Победу сегодня.