В ближайшие годы в стране должно быть создано не менее 25 миллионов рабочих мест — об этом еще кандидат в президенты Владимир Путин говорил. Не о плане по валу, заметьте, а именно о рабочих местах. Потому что о состоянии экономики прежде всего судят не по росту ВВП и даже не по оттоку или притоку капитала. Главное — сколько новых вакансий возникает в экономике ежегодно.

Так вот, чтобы решить эту глобальную задачу, надо как минимум знать, сколько в стране безработных. А с этим у нас вышел большой конфуз. Статистика, как оказалось, знает не все. И Росстат, и правительство имеют весьма приблизительное представление о трудовых резервах государства.

Как считать...

По данным Росстата, в апреле по сравнению с мартом количество занятого населения приросло аж на 1,5 процента (более чем на миллион человек), а число безработных убавилось на целых 10,3 процента — на 502 тысячи человек. В том же месяце уровень безработицы, рассчитанный по методике Международной организации труда (МОТ), снизился до 5,8 процента экономически активного населения. То есть значительно меньше, чем в США, и в разы ниже уровня безработицы в потрясаемых долговым кризисом Испании и Греции. Тем более удивителен такой результат на фоне отмечаемого тем же Росстатом падения промышленного производства, стагнации в секторе розничной торговли и услуг. Новый министр труда и социальной защиты Максим Топилин уже заявил, что кризис в Европе не повлияет на стабильность нашего рынка труда. На чем основан такой оптимизм?

«Правительство оперирует цифрами, не отражающими реальный масштаб безработицы», — уверен заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений РАН Евгений Гонтмахер. Статистическое ведомство традиционно трактует уровень безработицы двояко. Одни данные даются по количеству официально зарегистрированных в службах занятости, вторые подсчитываются по более гибкой методике МОТ. Но российская безработица, судя по всему, оказалась не по зубам никаким методикам.

К примеру, по данным того же Росстата, общая численность безработных, классифицируемых по критериям МОТ, в 3,5 раза превысила результат, полученный службами занятости. Последние вообще демонстрируют по этим показателям большие успехи: в конце апреля по сравнению с мартом число клиентов там поубавилось на целых 4,5 процента. Объяснение такое. По опросам, в том же апреле 68 процентов безработных искали вакансию самостоятельно, без содействия служб занятости.

Так, может, стоит ориентироваться на показатели, полученные по методике МОТ?

Но и к ней стоит относиться с осторожностью. Исследование МОТ проводится путем социологического опроса нескольких десятков тысяч человек в разных регионах. При этом в число безработных записываются только те, кто согласен на любую работу и готов заступить на трудовую вахту чуть ли не на следующий день. А например, квалифицированный инженер, ищущий место, подобающее своей квалификации и не готовый работать дворником, под категорию безработного не подпадает. И таких привередливых, как считают эксперты, не менее 5 миллионов человек — больше, чем число тех, кто признан безработным, их насчитывается 4,4 миллиона. То есть в числе этой категории нетрудящихся оказывается едва ли не седьмая часть всех трудоспособных граждан, или около 10 миллионов человек.

Но это еще не все. Если судить по тому, за какое количество работников работодатели отчисляют страховые взносы в социальные фонды, то к указанным цифрам придется прибавить еще порядка 15 миллионов. Выходит, не права официальная статистика: реально не имеющих работы в России больше, чем в той же Испании или Греции. Возразите, дескать масштабы разные? Правильно. Но и в относительных показателях (по отношению к общему числу трудоспособного населения) наши порядка 30 процентов реальной безработицы — это больше испанских и греческих 22—25. И чуть ли не в четыре раза больше уровня безработицы, например, в США.

Кстати, МОТ обращает внимание еще и на то, что количество так называемых самозанятых в России составляет порядка 25 процентов трудоспособного населения. Причем оно растет. По данным МОТ получается, что их абсолютное число — на минуточку — около 18 миллионов человек. Это индивидуальные предприниматели, люди творческих профессий, фрилансеры, те, кто продает выращенную на приусадебных участках или в индивидуальных фермерских хозяйствах продукцию на рынке, разного рода сезонные рабочие, частные строительные бригады, домработницы, прочие работники теневого сектора экономики и, наконец, откровенный криминал. Каждый четвертый трудоспособный россиянин не работает ни на государство, ни на частных работодателей.

В правительстве уверены, что новая волна кризиса до российского рынка труда не докатится. А если что и случится, у государства достаточно ресурсов для того, чтобы не допустить коллапса. «По сравнению с 2008 годом у нас есть законодательная рамка, чтобы очень быстро развернуть пакет антикризисных мер», — говорит Максим Топилин. «Рамка» действительно есть. Существует даже закон «О занятости населения в Российской Федерации», принятый еще в далеком 1991-м. Однако сами граждане, как показывают опросы, не слишком верят, что государство в состоянии помочь им найти достойную работу.

Помощь утопающим

Согласно опросам ВЦИОМ, проведенным, правда, еще в марте прошлого года, в проблемах безработицы россияне склонны винить именно государство, а не мировой кризис. Об этом тогда заявили 68 процентов опрошенных. А вот работодателей клеймили только 15 процентов. И вряд ли за год этот расклад изменился существенным образом. Не верят наши сограждане и в эффективность работы госслужб занятости. Тем более что с 1 января этого года их финансирование из ведения федерального центра было передано на уровень регионов. Правительство оставило за собой только выплату пособий по безработице и разных видов материальной помощи. Размер пособия сегодня не превышает 4900 рублей в месяц.

«Как правило, в эти службы обращаются только те, кто отчаялся найти работу самостоятельно. Это либо инвалиды, либо матери с малолетними детьми на иждивении, либо лица с недостаточной подготовкой. То есть те, кого работодатели не хотят брать по причинам, никак не связанным с квалификацией соискателей», — поясняет Евгений Гонтмахер.

Большинство вакансий в базах данных трудовых бирж — это рабочие профессии, на которые действительно существует дефицит. Но при этом понятно, что работа сварщика или фрезеровщика требует соответствующих навыков и квалификации. Остальные — это низкооплачиваемый и неквалифицированный труд, на который соглашаются только те, кто находится в совсем отчаянном положении. Может сложиться впечатление, что в России существует острый дефицит именно на рабочие профессии. Однако это лишь половина правды.

Проблема в том, что службы занятости предлагают только те вакансии, о наличии которых им сообщают работодатели. А делают это далеко не все и нерегулярно. «Такая структура предложений в службах занятости не соответствует структуре самой экономики, где сфера услуг становится все более доминирующей», — считает ведущий научный сотрудник Центра трудовых исследований Высшей школы экономики Нина Вишневская.

Но вернемся к данным Росстата. Так вот, показатель, демонстрирующий падение безработицы на десять процентов с хвостиком в течение месяца, как признают сами статистики, основан именно на данных из служб занятости. По мнению экспертов, это могло произойти вследствие случайного совпадения факторов. Например, из-за увеличения сезонной занятости — на сельхозработах или в коммунальной сфере. В конце концов, на ситуации могла сказаться и естественная убыль трудоспособного населения. И понятно, что к реальной безработице эти цифры никакого отношения не имеют.

Иными словами, точных данных о том, сколько в России людей, не имеющих постоянной работы, у правительства нет. Как нет и данных о том, в каких отраслях существует переизбыток рабочей силы, а в каких — ее дефицит. Есть, правда, информация Росстата о том, в каких регионах безработица выше средней по стране. Известно, скажем, что наиболее депрессивным в этом смысле является Северный Кавказ. Но этого явно недостаточно.

С аналогичными проблемами сталкиваются не только в России. Американцы, например, уже в 1990-е годы сделали серьезные выводы: статистические службы ввели подсчет так называемой расширенной безработицы. Там к цифре, полученной по методике МОТ, добавляют также «лиц, которые в настоящий момент не работают и не ищут работу, но дают понять, что желают и могут работать и искали работу в последние 12 месяцев». Острые дискуссии о необходимости изменить методику подсчета людей, не имеющих постоянного источника дохода, сегодня ведутся в Германии, во Франции и в других странах.

В России тоже задумались наконец о необходимости создания хотя бы единой базы данных о безработных, объединив в нее информацию всех существующих служб занятости. Правда, эта работа, как пояснили «Итогам» в Минтруда, началась недавно, и сроки ее окончания пока не определены.

Зато опрошенные «Итогами» эксперты прогнозируют, что в случае обострения ситуации в экономике в первую очередь будут высвобождаться рабочие руки в таких отраслях, как машиностроение, пищевая и химическая промышленность, туристический бизнес, банковская сфера. И если сейчас средний срок поиска работы в России превышает 7 месяцев, то в дальнейшем будет еще хуже. Ведь уволенными в первую очередь окажутся не те, кто занят в производстве товаров и услуг, а менеджеры среднего и низшего звена. И существующая «законодательная рамка» вряд ли сможет предложить им взамен что-то иное, кроме мест, занимаемых сегодня трудовыми мигрантами из-за рубежа.