Наконец-то в Московском Художественном академическом театре имени М. Горького среди работ, предъявленных новоназначенным его руководством, впервые появился спектакль, доставивший определённое удовлетворение давним поклонникам великого театра. Не всем? Пожалуй. Но многим.
Режиссёр Сергей Пускепалис взялся за «Последний срок» Валентина Распутина. Уже январское известие об этом вызвало смешанные чувства — интерес и тревогу. Большая ответственность: что же получится?
Вот и в оценке результата, безусловно, сказывается особая, повышенная требовательность зрителей к тому, что им предлагается с легендарной сцены.
Начало всему в любом театральном коллективе — выбор драматургического материала. И с чем мы столкнулись здесь? «Фирменный» Ингмар Бергман, подвергнутый переделке до неузнаваемости в постановке А. Кончаловским «Сцен из супружеской жизни», а тем более «Последний герой» некоего Ивана Крепостного — что это такое? Даже смешно сопоставлять с «Царём Фёдором Иоанновичем» А.К. Толстого или «Чайкой» А.П. Чехова, которыми начинался в своё время театр Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко.
Несравнимо далеки первые заявки Боякова и от пьес, образовавших прочную основу репертуара МХАТ при Татьяне Дорониной. Совсем иное дело — «Последний срок» одного из любимейших писателей Татьяны Васильевны. Не случайно «Прощание с Матёрой» вошло в число спектаклей, открывавших руководимый ею театр. А затем последовали «Деньги для Марии», остающиеся в мхатовском репертуаре и сейчас…
Да, Валентин Распутин — это уже классика! И повесть «Последний срок» — классика литературы, ставшая и классикой театра после ряда замечательных постановок. Среди самых первых был спектакль, поставленный на сцене МХАТ имени М. Горького ещё до его раздела — в 1977 году, а инсценировку для него написал сам Валентин Григорьевич.
Кстати, лет за пять до ухода писателя мне повезло стать свидетелем знаменательного события. Вдова режиссёра МХАТ Владимира Богомолова, ставившего «Последний срок», нашла в архиве мужа рукопись той инсценировки и другие материалы, относящиеся к работе над спектаклем. И она, Марина Тимофеевна (к счастью, жива до сих пор!), пригласила меня к себе вместе с Валентином Григорьевичем. Тогда как раз вышло из печати наиболее полное собрание моих бесед с ним, а Марина Тимофеевна, как оказалось, многолетняя постоянная подписчица «Правды», откуда и узнала про эту книгу…
Незабываемый получился вечер. Перебирая пожелтевшие от времени листы, Валентин Григорьевич вспоминал много интересного о совместной работе с Владимиром Николаевичем Богомоловым. Это ведь была первая «деловая» встреча писателя с театром, потому особенно запомнилась ему.
А «Последний срок», насколько я понял, по-особому был Распутину дорог. Это чувствовалось каждый раз, когда мы вместе смотрели спектакли по этой пронзительной повести — и в Иркутске, и в Москве. Помню, как глубоко взволновал его спектакль, показанный выпускниками Щепкинского училища при Малом театре в постановке талантливого педагога Ольги Николаевны Соломиной. Он говорил:
— Они же совсем молодые, а чувствуют всё как надо.
…Когда закончился новый спектакль по Распутину во МХАТ, ко мне подошёл один знакомый из зрителей и сказал:
— Там, в первом ряду, Нина Гуляева плачет.
О, Нина Ивановна Гуляева — первая исполнительница главной роли — старухи Анны в том самом спектакле Владимира Богомолова, ныне народная артистка России! За ту работу ей была присуждена Государственная премия РСФСР имени К.С. Станиславского.
— Вам понравился спектакль? — спросил я её уже на следующий день по телефону.
— Очень. Столько поднялось в душе! Мы ведь тогда, в 1977-м, работали при непосредственном участии самого Валентина Григорьевича.
Договорились: как только предоставится возможность, побеседуем подробнее. И в «Правде» решено этот спектакль всесторонне обсудить. А пока — несколько откликов от зрителей из нашей почты.
Виктор КОЖЕМЯКО, обозреватель «Правды».
Равняться на классику
Продолжаю следить за тем, что происходит в МХАТ им. М. Горького после неправомерной «отставки» Т.В. Дорониной. И вот первый спектакль, который меня обрадовал, — это «Последний срок» по известной и очень сильной повести Валентина Григорьевича Распутина.
Прямо скажу: если сравнивать этот спектакль и две предыдущие постановки на сцене МХАТ («Сцены из супружеской жизни» и «Последний герой»), то получается — как небо и земля. Там у меня было или полное равнодушие, или крайнее раздражение и возмущение, а тут произошла встреча с настоящим искусством, доходящим до глубин души.
Убедилась ещё раз, как важен в театре добротный литературный текст. Распутин по-своему продолжил классическую линию русской словесности, за что низкий поклон ему.
Но и актёры, выращенные Татьяной Васильевной Дорониной, на должной высоте. Режиссёру Сергею Пускепалису было с кем работать. Мне особенно понравилась Елена Коробейникова, которую вообще очень люблю. А здесь у неё ведь задача труднейшая! Она молодая по возрасту, а играет старую женщину при смерти. И как проникновенно, душевно играет! Честное слово, до слёз…
Колоритен дуэт двух подруг — Анны и Миронихи, роль которой исполняет в спектакле новая для МХАТ артистка Надежда Маркина. Пара с Е. Коробейниковой, надо сказать, весьма удачная. Мне хочется отметить и других актёров, благодаря которым оживают на сцене распутинские герои. Это очень сочный Сергей Габриэлян и сдержанный Сергей Галкин, Ирина Фадина и Андрей Зайков, Наталья Моргунова и Мария Янко… Спасибо за интересное музыкальное сопровождение с участием Таисии Краснопевцевой.
Вот этот спектакль, в отличие от двух выше названных, вписывается в мхатовские традиции. Но по каким направлениям театр дальше пойдёт? Пока, к сожалению, трудно сказать. Моё главное пожелание: равняйтесь на классику — на Распутина и Доронину! Без верности их духу, их урокам истинный МХАТ невозможно себе представить.
Мария СОТНИКОВА,
библиограф.
Это всё же не кто-нибудь, а Валентин Распутин
Посмотрела ещё одну премьеру, представленную в любимом МХАТ им. М. Горького при новом руководстве. Это спектакль «Последний срок». Я уже писала, что «переформатирование» МХАТ продолжается. Правда, этот спектакль получился значительно лучше, чем два предыдущих. Но в этом, по-моему, заслуга больше автора повести и инсценировки по ней В.Г. Распутина, а не режиссёра С.В. Пускепалиса.
В традициях МХАТ вводить зрителя в спектакль сразу. Открывается занавес. И все декорации, а также звуки — до мельчайших подробностей! — погружают зрителя в атмосферу пьесы. Ведь недаром МХАТ одним из первых стал делать декорации специально к каждому спектаклю, а не использовать из того, что собралось ранее. И эта традиция живёт уже 120 лет!
Что мы видим в новой постановке? Трёхплановые декорации сразу. Слева — комната и кровать, где лежит умирающая старуха Анна; в центре — стол и шкаф для посуды, наверное, это кухня; справа — поленница, изображающая баню. Куда хочешь, туда и «погружайся».
Но вот что безусловно хорошо в моём восприятии, так это шатёр из лоскутных покрывал над сценой. Такие покрывала шили в каждом деревенском доме из остатков яркой ткани. Ими накрывали сундуки, лавки, полы в горнице, и изба делалась по-особому красивой и уютной.
Конечно, хозяйка этого дома тоже шила такие покрывала. И в конце спектакля, когда старуха умирает, шатёр символически рушится, покрывала падают вниз, умирая вместе с ней. Они уже никому не нужны! Уходят традиции — подрывают люди свои корни.
Когда закрылся занавес, восторженная журналистка упрашивала зрителей поделиться впечатлениями. Молодой человек пытался выяснить, при чём тут «срок» и кому его должны были дать. Женщины восхищались правдой жизни: «Все мужики спились, а дети бросают родителей». Многие старательно обходили журналистку: видимо, им нечего было сказать...
И никто из отвечавших, увы, не увидел, не услышал главного, что хотел нам сказать Валентин Распутин: человек должен знать и беречь свои корни! Ведь там — наше начало, эти корни заменить ничем нельзя, ни модными париками, ни вельветовыми костюмами, что носят напоказ приехавшие сын и дочь старухи Анны.
Почему же зрители не поняли этого? А потому, что спектакль, по моему убеждению, ставился наспех, а значит — недостаточно отрепетирован. У Пускепалиса не было времени влюбиться в актёров нового для него театра. Ведь складывалось, похоже, как? Утром репетиция в «Табакерке», вечером — здесь (или наоборот). Актёры же — люди ведомые.
Вот и получилось, что понять, о чём говорят со сцены, бывает трудно. Варвара (артистка Н. Моргунова) и Люся (артистка И. Фадина), постоянно захлёбываясь в слезах, прикрывая рот рукой, проговаривают текст невнятно; старуха Анна (талантливая Е. Коробейникова), изображая отсутствие зубов и старость, усиленно шепелявит и тоже «глотает» многие слова, забывая, что её должны слышать и понимать зрители.
Спасибо, что ввели актрису Екатерину Ливанову специально на роль «От автора». Благодаря ей слышим удивительный язык Распутина с его красками, звуками, оттенками. Хотя тоже хочется пожелать, особенно местами, большей внятности и чёткости.
В коллективе МХАТ всегда текст отрабатывали до каждого слова, до каждой интонации. А традиции надо сохранять. И то, что делается, скажем, в «Табакерке», может совсем не подходить для сцены МХАТ. По-моему, это — бесспорная истина, в которой мы за последние месяцы всё более утверждаемся.
Нельзя в театре спешить, полагая, что потом додумается, доиграется. Нельзя стремиться к тому, чтобы разрушить прежнее, а уж потом построить новое.
Нет, не построите. Без корней дерево жить не может, погибнет неизбежно.
Жаль, что С. Пускепалис не нашёл помощников, консультантов среди НАСТОЯЩИХ мхатовцев. Как много могла бы подсказать и посоветовать Татьяна Васильевна Доронина! Спектакль, я уверена, получился бы точнее и глубже, существенно интересней.
Марта ДМИТРИЕВА,
педагог.
Автор обязывает держать высоту
Валентин Распутин — сибирский Маркес, превращающий свой мир в миф. Это очень важно понимать режиссёру, прежде чем браться за такой материал. Нужно пройти по лезвию бритвы, не утяжелив постановку, но и не уйдя в лубок. Образцовым с точки зрения выражения авторской мысли считается спектакль Иркутского академического драматического театра им. Н.П. Охлопкова в инсценировке самого Валентина Распутина и постановке Геннадия Шапошникова, который вот уже 11 лет идёт там с успехом на Камерной сцене.
Пускепалис взялся за дело основательно (за что молодец), стремясь создать сценический эпос. Но вот тут есть один нюанс. «Спектакль поставлен по инсценировке, написанной в 1970-е годы самим Распутиным, с небольшими добавлениями из текста повести» (с сайта МХАТ им. М. Горького).
Ах, если бы не эти «небольшие добавления»... И не только они. Впрочем, обо всём по порядку.
Из программки спектакля. Говорит художник-постановщик Э. Гизатуллин: «Так случилось, что желание поставить спектакль по замечательному, проникновенному произведению Валентина Распутина появилось пятна-дцать лет назад, когда мы с Сергеем Пускепалисом трудились в Магнитогорском драматическом театре. Прочитав «Последний срок», мне захотелось сделать что-то очень-очень тёплое, всеми узнаваемое, из чего неохота выходить. И тогда возникла идея поместить героев в гигантское лоскутное одеяло. Приоткрывая лоскутки, мы наблюдаем за жизнью того или иного персонажа. И вот сейчас, когда появилась такая счастливая возможность, мы ещё раз пересмотрели вариант оформления и пришли к выводу, что оно актуально по сей день. <...> За свет отвечает наш друг и коллега Айвар Салихов, художник из Большого театра. Свет будет уместным, почти незаметным. Я не хочу, чтобы зритель говорил отдельно о свете, отдельно о костюмах, отдельно о декорациях».
Пятнадцать лет готовое решение Пускепалиса — Гизатуллина ждало своего счастливого сценографического воплощения? Ладно, пусть так. Но ведь это всё-таки… вторичное решение. Великий Джорджо Стрелер любил ткани, устремлённые вверх, пронзающие небо. В нашем случае это — деревенские коврики. При всём уважении к Магнитогорскому театру надо признать: сцена МХАТ им. М. Горького — это не площадка для воплощения «готовых» решений, придуманных для других театров: масштабы не те.
Так или иначе спектакль у Пускепалиса получился. Но получился он не цельный, и это по ряду причин. В том числе из-за пространства, точнее — из-за неумения заполнить такое громадное сценическое пространство. Не загромоздить, как мы видим в данном случае, а наполнить его в соответствии с энергетикой автора. Сейчас же оно заставлено до третьего плана, который, увы, не работает на все сто. Стог сена, например, просто стоит, как и в «Русском романе» Карбаускиса, и никто не знает — зачем.
Последствия? Решённое таким образом пространство спектакля — внимание! — «вампирит» основную локацию, где лежит старуха Анна. Мне там, где должен быть центр внимания, не хватает жизненного присутствия, в то время как остальная часть сцены работает впустую, перетягивая на себя «пространственное одеяло» постановки.
Справа — баня, где пьют мужики, раздеваясь до трусов и маек-«алкоголичек». Это вообще отдельная тема. Хорошо хоть не в белых ватниках, как в спектакле Ярославского театра им. Ф. Волкова, объясняющего нам «всё про эту страну» якобы языком Распутина. С ума что ли сошли? Ведь от трусов до ватников один шаг, и лишь благодаря мастерству актёров МХАТ он не был сделан. Актёры, надо отдать им должное, в основном заслуживают зрительской похвалы «Браво!». Елена Коробейникова, любимица Татьяны Дорониной, в главной роли старухи Анны; Надежда Маркина (роль Миронихи — очень по-распутински органичная актёрская работа); Сергей Габриэлян, Андрей Зайков, Ирина Фадина...
К сожалению, за счёт добавлений в распутинскую инсценировку местами получилось несколько затянуто. К тому же слышимость оставляла желать лучшего, терялась связь с происходящим на сцене. Я сидел в десятом ряду, но и до меня далеко не все слова долетали. Странно, при Татьяне Васильевне Дорониной такого не было, а ведь с момента её смещения прошло не так уж много времени.
Отмечу также следующее: имя новопоставленного художественного руководителя МХАТ им. М. Горького — Эдуарда Боякова красуется теперь в списке руководства театра НАД именем Татьяны Васильевны Дорониной, президента театра. Как говорится, без комментариев…
Во втором акте был один особенно хороший момент, когда сквозь синий полумрак звучал распутинский текст. Не было видно плохого грима на лице достаточно молодой для роли старухи актрисы Елены Коробейниковой, чувствовался автор — Валентин Распутин, и это пробивало. Реально. Не должен в спектакле Распутин полностью замещаться на околошукшинских «чудиков», а то и вовсе на евдокимовского мужика, у которого, как известно, «рожа красная». Режиссёром Пускепалисом зачем-то тащилась «комедь» в ущерб сверхтрагичности, глубокой серьёзности Распутина. Было видно, что актёры сами не очень-то в такое верят, играют некую деревенскую чёрную комедию в духе Игоря Муренко (при всём к нему уважении).
Хотя, конечно, этот спектакль однозначно и значительно лучше предыдущей премьеры команды Э. Боякова — «Последнего героя». Даже, я бы сказал, несравненно лучше! И это, разумеется, в первую очередь уже потому, что В. Распутин несравним с И. Крепостным. Боюсь представить, что бы вышло, если бы С. Пускепалис ставил «Последнего героя», как бы это отразилось на его репутации…
Невольно создаётся впечатление, что дилетанты пришли во МХАТ и пыжатся, учатся, тренируются. Почему же это происходит именно на сцене великого МХАТ им. М. Горького?
Первую премьеру, представленную новым руководителем театра, — «Сцены из супружеской жизни» в постановке А. Кончаловского — я не видел. Но слышал многочисленные отзывы, которые сводятся примерно к одному: «Пошловатая антреприза». Если же зайти на сайт МХАТ или почитать публикации в официальной группе театра в «Фейсбуке», то взору предстанут сплошные победы и творческие успехи. При том, что критику новое, «прогрессивное» руководство театра страшно не любит.
Не знаю, как вам, дорогой читатель, а по мне что-то не то происходит в последнее время в стенах МХАТ им. М. Горького. По риторике нового руководства, эдаких «трубадуров турбогенераторов», по Андрею Вознесенскому, — всё вроде бы правильно, чинно всё, благолепно, а на деле… Нет, не то, не туда. Перефразируя того же Вознесенского, скажу: «Все прогрессы в театре — реакционны, если рушится театр как живой организм». Особенно недопустимо обходиться так с театром, имеющим поистине великие традиции.
Павел КАРТАШЁВ,
театральный режиссёр,
поэт, критик,
руководитель Самарского
художественного театра.