Погиб на дуэли из-за ссоры, спровоцированной не без тайных интриг жандармских чинов, одобряемых из Петербурга. В момент его гибели у горы Машук разразилась гроза.

ГИБЕЛЬ ВЕЛИКОГО ПОЭТА осталась в памяти народной незаживающей раной. «Вот кого жаль, что рано так умер! Какие силы были у этого человека! Что бы сделать он мог!.. Каждое слово его было словом человека, власть имеющего», — говорил Лев Толстой о Лермонтове.

Это предчувствие великого будущего, уже проявлявшего себя в гениальном юноше, было у многих его современников.

 «О, это будет русский поэт с Ивана Великого! — восклицал В.Г. Белинский. — Какая образность!.. Какая живописность, музыкальность, сила и крепость в каждом стихе!.. Дьявольский талант!.. Глубокий и могучий дух! Как верно он смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного!»

А Н.В. Гоголь увидел в Лермонтове «будущего великого живописца русского быта», заметив, что «никто еще не писал у нас такой правильной, прекрасной и благоуханной прозой».

«Он дал нам такие произведения, которые обнаруживали в нем громадные задатки для будущего… — утверждал И.И. Панаев. — И если бы не смерть, так рано прекратившая его деятельность, он, может быть, занял бы первое место в истории русской литературы».

«В нем выказывались с каждым днем новые залоги необыкновенной будущности, — говорил друг поэта В.А. Соллогуб, — чувство становилось глубже, форма яснее, пластичнее, язык самобытнее. Он рос по часам… В нем следует оплакивать не столько того, кого мы знаем, сколько того, кого мы могли бы знать».

По воспоминаниям Соллогуба, и сам Лермонтов верил в свою литературную будущность. Прощаясь с Соллогубом в 1841 году перед отъездом на Кавказ, поэт говорил: «Я чувствую, что во мне действительно есть талант. Я думаю серьезно посвятить себя литературе. Вернусь с Кавказа, выйду в отставку, и тогда давай вместе издавать журнал». Увы! С Кавказа он не вернулся…

Эту острую тему не мог не затронуть и выдающийся советский исследователь всего, что связано с Лермонтовым, — Ираклий Андроников:

«Вопрос о том, что сделал бы Лермонтов, проживи он хотя бы до возраста Пушкина, мешает иным оценить наследие Лермонтова. Он погиб накануне свершения новых поразительных замыслов, которые открыли бы новые грани его таланта. Писали о нем как о юноше, который собирался, но не успел сказать главного. Это неверно… В каждый момент гениальный поэт, обращаясь к читателю, вполне выражает себя. И стремление заглянуть в будущее, которое так жестоко было у него отнято, не умаляет великих достоинств того, что Лермонтов создал.

Вся его жизнь — это никогда не прекращавшийся труд, непрерывные поиски совершенства, стремление выразить в поэзии еще небывалое.

…Всё удивительно в этой громкой поэтической славе. И дерзкий вызов придворной знати, заключенный в последних строках «Смерти Поэта». И прозвучавший в них голос общественного протеста — впервые после двенадцатилетнего молчания, воцарившегося в стране после декабрьской катастрофы. И сочетание двух огромных литературных и политических событий — гибели Пушкина и выступления молодого поэта, еще никому не известного, но уже зрелого, которому суждено было стать преемником Пушкина в осиротевшей литературе…

Никто из поэтов не начинал так смело и вдохновенно, как Лермонтов. Ничья слава не бывала еще так внезапна. Вот он сказал слова правды о великом поэте, которого даже лично не знал. И уже обречен. И его ожидает та же судьба и такая же гибель… Немного знает наша история таких колоссальных трагедий, вытекающих одна из другой, и таких блистательных эстафет, являющих великие силы народа, способного послать одного гения на смену другому!»