Как бы кто ни был пристрастен в оценках отечественной прозы, но не вычеркнуть из истории мировой литературы сам по себе факт присуждения Нобелевской премии Бунину, Пастернаку, Шолохову и Солженицыну. Для властных структур что это значит? По-моему, непреложно одно — формальное равенство!

Но как на деле? День в день — ровно через месяц по кончине Солженицына — пошла директива в «органы, осуществляющие управление в сфере образования». Названа «О методических рекомендациях по расширению изучения творческого наследия А.И. Солженицына». Это 10 страниц убористого шрифта.

Вспомнилась старинная пословица: «Не будь тороплив — будь памятлив». И в самом деле, разве филологическая наука уже завершила изучение творчества этого писателя и выработала единую оценку? «Должно пройти испытание временем…» — разве устарел этот выверенный веками педагогический принцип разумного консерватизма?

Шолохов. Четверть века после кончины великого писателя ведут изучение его наследия Институт мировой литературы и Институт русской литературы, а также Московский государственный гуманитарный университет имени Шолохова, объединив сотни исследователей.

Какие же главные рекомендации «по Солженицыну» подлежат внедрению в умы школьников?

Первая: «Большинство «сквозных» тем русской литературы второй половины ХХ века предполагают рассмотрение произведений А.И. Солженицына». Большинство? Вот же какая инвентаризация спустя всего-то 30 дней после кончины писателя — даже до завершения издания полного собрания сочинений. Однако же как забыть, что пока только Пушкин удостоен чести титуловаться: «наше всё!»

Вторая: «Публицистические произведения А.И. Солженицына позволяют говорить о нём не только как о писателе, но и как об одном из философов нашего времени». Но разве не факт, что эта публицистика нередко не без оснований оспаривается деятелями политики и культуры, зачастую — подчеркну! — противопоставных идеологических лагерей.

Вот обжигающий пример. Одна из тем такой его публицистики — это многолетние попытки сбросить классика Шолохова с корабля современности, обвинив его в плагиате. Но в тех самых «Рекомендациях» ни звука о том, что это сугубый вымысел! С опровержениями выступали даже соратники Солженицына. «Доказательств в принципе нет» — таков, например, вердикт Н. Струве, эмигранта первой волны и издателя подготовленной Солженицыным книжицы антишолоховского содержания. Эмигрант третьей волны Владимир Максимов: «Как юрист по образованию, не могу признать, что он мне доказал, будто это не Шолохов». Или известный публицист-антисоветчик Г. Солсбери (США): «При всех наших идеологических расхождениях я искренне считаю Шолохова поистине великим писателем». (Более подробно эта тема изложена в моей книге «Шолохов», изданной в серии ЖЗЛ).

Особенность «Рекомендаций», о которых идёт речь,— безапелляционность восхвалений Солженицына. Напрашивается диагноз: «диабетная» апологетика в чистом виде. И это при том, что даже творчество Льва Толстого нельзя втискивать в прокрустово ложе однозначных толкований.

Все средства оказались хороши для авторов «Рекомендаций», чтобы в несовместимом с педагогикой раже возвести Сол-женицына в сан творца номер один. Три раздела в этом документе: изучение творчества А.И. Солженицына в курсе литературы; на уроках русского языка и развития речи; в курсе отечественной истории и историко-культурного наследия.

Для «эффективного изучения наследия» (так в тексте) быть отныне и «эвристическим беседам», и урокам-дискуссиям, и семинарам, и «круглым столам», и «интерактивным занятиям», и «ролевым играм», и «внеклассному чтению», и освоению «ресурсов сети Интернета»… И темы-то каковы! К примеру: «Вписать «Матрёнин двор» в контекст культуры: А.С. Пушкин, Н.А. Некрасов, Ф.М. Достоевский, Н.В. Гоголь, И.С. Тургенев» (оставим на совести авторов «Рекомендаций» безграмотный хронологический ранжир).

Политиканство недопустимо!

Что же отныне надо читать школяру из Солженицына? И все основные повести, и «Архипелаг ГУЛАГ», и 18 малых рассказов, и публицистику (всю — чохом?), и вдобавок нобелевскую речь. Удостоены ли таких забот, к примеру, Бунин и Шолохов? Нет! Хуже того, свершено настоящее святотатство: некоторые учебники не рекомендуют даже читать «Тихий Дон». Дожили!..

Я далёк от мысли требовать равного — с аптекарской точностью — числа часов для всех «нобелевцев». Но допустима ли политиканская цензура? Допустимо ли из тех же явно политиканских соображений превозносить одного автора над всеми другими? Убеждён: это — недопустимо!

Но, оказывается, одной «Рекомендации» было мало. В октябре минувшего года стало известно, что вдова Солженицына издала сокращённый для школы «Архипелаг ГУЛАГ» — в одной книге. «Сконденсированное», как выразилась она, издание. Зачем же конденсация? Чтобы облегчить школярам чтение, иначе не осилят. Помнится, в своё время вдове подсказывали: дескать, пусть изучают «Архипелаг» в каких-то профильных школах. Нет, она непреклонна: «Во всех!»

Высшую школу тоже ввергают в насильственную «солженизацию». Вдруг читаю об акте вручения «литературно одаренным студентам» десяти стипендий имени Солженицына. Ладно бы, если от общественности или мецената. Но как же в министерстве не подумали, что нельзя выделять одного лауреата, игнорируя других?

Итак, министерство дало команду «расширять изучение творческого наследия А.И. Солженицына». Но ведь это происходит одновременно с сокращением изучения литературы в целом. Почти вдвое! И отсюда вытекают вопросы к г-ну министру А.А. Фурсенко:

— Каково отныне будет поклассное соотношение (в учебных часах) изучения творчества и жизнеописания этого писателя с изучением творчества и жизнеописания других писателей?

— За счёт изъятия чего и без того в урезанной учебной программе произойдёт наращивание солженицынских «часов»?

Эти вопросы я министру направил. Ответ пришёл за подписью чиновницы Е. Низиенко. Но здесь ни слова (!) на моё первое вопрошание. Второй же вопрос вызвал ответ, но лишь такой, чтобы уйти от ответа: «Педагоги самостоятельно выбирают программы и методики обучения, используют различные рекомендации и дополнительные материалы с учетом интересов и запросов обучающихся, уровня их подготовленности». Ну и декларация! Однако справедлива поговорка: «Как ни шей, а швы наружу».

Самостоятельность учителя... Многие ли из них рискнут противопоставить себя рекомендациям главноначальствующего министерства? По Солженицыну есть «Рекомендации» — но ведь нет по Шолохову. Каково же учителю в такой ситуации? Где искать подсказку? Во влиятельных федеральных газетах частенько идут полосы, целиком отданные Солженицыну и Бродскому. Память же Шолохова обделена этими газетами даже в прошлом юбилейном для него году. Издана биография Солженицына пера Л. Сараскиной. В ней Шолохов преподан исключительно в неправедно хулительном ключе. Но на книгу обрушились цунами захвальных рецензий, потом премия с восхвалительными откликами. Новые же книги о Шолохове этими СМИ просто замалчиваются.

В 1999-м мне, сопредседателю Шолоховского комитета, довелось проводить конференцию видных шолоховедов, педагогов и издателей с участием работников Министерства образования и науки. В итоге приняли рекомендацию: считать обязательным текстуальное изучение творчества М.А. Шолохова во всех классах среднего и старшего звеньев средней школы при должном увеличении учебных часов, отводимых для монографического изучения творчества в 11-м классе, а также внедрение в школьную практику новых спецкурсов и факультативов. Рекомендовали издать учебное пособие «Творчество М.А. Шолохова в школе».

Как откликнулось министерство? Через полгода появился приказ (№ 56 от 30.06.99) с приложением «Обязательный минимум содержания среднего (полного) общего образования». В разделе «Филология» под грифом «обзорное изучение» шла более чем странная рекомендация: «Тихий Дон» или «Поднятая целина».

Жду ответа из министерства

Литература в школе… Мало того, что её всё меньше. Усугубляет беду то, что внедряется методика изучения не литературы, а тенденциозного литературоведения. А ещё — пренебрежительное отношение к умению писать сочинения, воспитанию любви к чтению, к культуре чтения. Об этом я написал большой очерк «Методика антилитературы. Размышления писателя о школьных учебниках и позиции министра», опубликованный в журнале «Наш современник» (№ 8 за 2009 год). Мне думалось, поставленные в нём проблемы обязательно привлекут внимание Министерства образования и будут там обсуждены. Нет, ничего подобного не произошло! Вот чем я закончил тогда свои размышлениия: «Сегодня гуманитарное образование не обеспечивает иммунитет от ТВ-бацилл духовной и культурной убогости, сексомании, пошлости и равнодушной аполитичности, помноженной на гражданственный «пофигизм». Осталось без внимания министерства даже предложение подготовить представительное совещание, чтобы сформировать программу вывода гуманитарного образования из серьёзнейшего кризиса. С участием, естественно, лучших педагогов (и учёных, и практиков), чинов министерства, причём не только образования, но и других, имеющих отношение к молодёжи, деятелей творческих союзов, родительской общественности, политиков разных направлений и обязательно работников СМИ, в первую очередь ТВ.

Очень трудно, а точнее — просто невозможно было дождаться внятного ответа от этого министерства на самые злободневные, самые волнующие многих вопросы. Быть ли ответу на сей раз?