Это весьма необычная и малоизвестная  история…

     «Ракета Щёлкина» — не правда ли, звучит странно? И какое отношение знаменитый конструктор и ученый имеет к ракетной и космической технике? Неужели ему не хватает атомных и водородных бомб?

     Но  не будем торопиться с выводами, потому что в науке и технике  случаются истории поистине удивительные, подчас даже невероятные. Одна из них связана с именами Щёлкина и Сергея Павловича Королёва.

     Кирилл  Иванович Щёлкин — один из главных  персонажей «Атомного проекта СССР». Он был первым заместителем Главного конструктора и научного руководителя создания оружия Ю.Б. Харитона. Вместе с ним, И.В. Курчатовым, Я.Б. Зельдовичем он получал Звезды Героя, Сталинские премии и всё остальное, что к ним прилагалось.

     Всего 12 человек в стране знали обо  всех аспектах создания ядерного оружия. Первым был Сталин, вторым — Берия, далее — Курчатов, Харитон, несколько министров и, наконец, Щёлкин. Кирилла Ивановича привлек к проекту Курчатов. Оказалось, что в стране лишь один человек — заведующий лабораторией в институте, которым руководил академик Н.Н. Семёнов, всё знал о «внутренних механизмах взрыва». В 1932 году он был принят в институт лаборантом, а через шесть лет ученый совет, присуждая ему ученую степень, констатировал: «Работа К.И. Щёлкина является крупным шагом вперед в науке о горении и показывает, что диссертант не только обнаружил высокую квалификацию в области горения и большое экспериментальное мастерство, но и, выдвинув оригинальную и весьма обоснованную новую теорию возникновения детонации, показал себя сформировавшимся самостоятельным ученым».

     Его докторская диссертация открыла  путь для создания мощных реактивных и ракетных двигателей, а также  оказалась необходимой для разработки ядерного оружия.

     Но  между кандидатской и докторской диссертациями пролегла война.

     Кирилл  Щёлкин ушел на фронт добровольцем. Он отказался от «брони». Воевал под Курском, потом защищал Москву. Кандидат наук был рядовым во взводе разведки. Но уже в начале 1942 года Щёлкин был отозван в свой институт, который находился в Казани. Авиации необходимы реактивные двигатели, и без специалиста по теории горения и детонации обойтись было нельзя.

     Как только «Атомный проект» начал набирать обороты, выяснилось, что без Щёлкина  создать бомбу не удастся. И заведующий лабораторией института сразу стал первым заместителем Главного конструктора.

     Курчатов  с великим уважением относился  к боевому прошлому своего товарища. Иногда шутил: «Наше дело солдатское, сказал генералу «кругом» — он и  побежал». Поистине, в «Атомном проекте» они были маршалами.

     Жаль, что «ракетные дела» Щёлкина  чаще всего остаются «безымянными» — на его работы не принято было ссылаться. Да и к чему считаться с человеком, у которого в пропуске было записано, что он является «агентом по снабжению Волжского речного пароходства»?! Правда, по такому пропуску можно было пройти везде — даже в ЦК партии и на Лубянку. Но об этом знали только его хозяин и несколько «посвященных», чего, впрочем, было вполне достаточно, чтобы молниеносно решать любые вопросы по «снабжению Волжского пароходства» или «Приволжской конторы», как официально именовался тогда Арзамас-16.

     Для ракетчиков работы Щёлкина оставались безымянными. Всё-таки это огорчало ученого. Его сын свидетельствует: «Я никогда не слышал от отца никаких  претензий к разработчикам реактивных и ракетных двигателей, которые, пользуясь результатами его научных исследований, очень редко делали ссылки на его работы. Только однажды, уже в начале 60-х годов, был такой эпизод. Целый день отец сосредоточенно о чем-то размышлял, прогуливаясь, не садясь за письменный стол, что было необычно. Наконец он обратился ко мне: «Сделал исключительно красивую работу. Знаю, она очень нужна разработчикам ракетных двигателей. Они никогда до этого не додумаются. Рука не поднимается публиковать ее. Опять используют, и не сошлются на автора». Это был единственный случай, когда прорвалась, видимо, накопившаяся за многие годы обида…»

     К сожалению, даже С.П. Королёву не удалось  сообщить о «ракетном» авторстве  Щёлкина.

     А знакомство двух великих конструкторов  началось с конфликта.

     Щёлкин  еще при создании первого образца атомной бомбы поставил перед своими сотрудниками необычайно сложную задачу, сформулировав ее предельно просто: «При любой ситуации, при любом отказе любого узла система управления подрывом должна сработать!» Была придумана так называемая двухканальная система управления. По требованию Щёлкина испытатели на стендах включали ее миллион раз — и не единого отказа!

     Королёв и Щёлкин вместе работали над созданием  ракетно-ядерного оружия, способного достигать  территории США. На ракету Королёва устанавливалась водородная боеголовка. Но Кирилл Иванович узнал, что система управления ракеты одноканальная, и тут же заявил Сергею Павловичу: «Я заряд на твою ракету не поставлю, пока не сделаешь систему управления двухканальной, как у заряда. Твоя ракета не обеспечивает ни безопасности, ни надежности».

     Королёв «разбушевался»: мол, не дело атомщиков  учить ракетчиков! Его «гнев» объясним: он обещал Н.С. Хрущёву сделать ракету в этом году, а теперь сроки приходилось  передвигать минимум на полгода.

     Конечно же, Щёлкин настоял на своем — на него ничьи эмоции не действовали…

     Он  рассказывал сыну:

     «И  знаешь, как Королёв благодарил меня потом. Он был поражен, что ракеты стали летать не только надежнее, чем  ожидалось, но и точнее. Оказывается, всегда работал именно тот из двух каналов управления, который точнее нацеливал ракету. И главное, рассказывал Королёв, что американцы в то время до этого недопёрли. Их ракеты стали чаще падать, чем королёвские…»

     Сергей  Павлович многое заимствовал у атомщиков. В частности, методы подготовки к  испытаниям, то есть пускам, систему  контроля за полетом, основы надежности «изделий» и так далее. Как  только академик С.П. Королёв узнал, что существует парашют, на котором  опускается гигантская водородная бомба, он понял, что его аппаратам теперь есть на чем возвращаться из космоса.

     Сначала атомщики помогли создать мощную ракету, способную не только доставлять термоядерные боеголовки до Америки, но и поднимать на околоземные орбиты спутники. А теперь те же атомщики подсказывают, что парашютные системы способны погасить те огромные скорости и перегрузки, которые нужны для мягкой посадки корабля с человеком на борту.

     Бомба была поистине гигантских размеров: два  метра в диаметре, около восьми метров в длину и весом почти 25 тонн. Несложные подсчеты показали, что площадь основного парашюта должна быть не менее 1.600 кв. метров. Подобных парашютов не существовало в мире. Плюс к этому, прежде чем выйдет основной парашют, должны сработать тормозные, иначе основной купол разорвется на мелкие кусочки — слишком велики динамические нагрузки.

     Сначала конструкторы решили «разделить» основной парашют на четыре. Казалось, что  такая система легче справится  с задачей. Был сделан макет бомбы. В корпус был залит бетон, и испытания начались.

     Одна  неудача следовала за другой. Купола не выдерживали — рвались.

     Потом вернулись к одному куполу. Но вновь  — неудача…

     К.И. Щёлкин решил помочь своим коллегам: он провел динамические расчеты систем и предложил свою конструкцию: в нескольких ячейках купола ткань вырезалась, и нагрузки сразу же резко снижались — парашютная система обеспечивала надежный спуск авиабомбы.

     А С.П. Королёв решил использовать ее для посадки космических кораблей! Так что «Восток» с Юрием Гагариным спускался на парашютной системе, в создании которой принял участие и Щёлкин.

     Каждому дважды Герою, а тем более —  трижды Герою положено на родине устанавливать  бюст. Это делалось всегда помпезно, с широким размахом. Но два человека долгие годы были лишены такой привилегии — И.В. Сталин и К.И. Щёлкин.

     Бюст  Кирилла Ивановича всё-таки был  открыт в Тбилиси в 1982 году. По какому-то совпадению в это же время был  установлен бюст И.В. Сталина в Гори. Получилось так, что их имена оказались  вместе в одном Постановлении Совета Министров СССР.

     После ухода на пенсию К.И. Щёлкин встречался с С.П. Королёвым только на общих  собраниях Академии наук СССР. Сергей Павлович, естественно, не подозревал, что Кирилл Иванович давно уже  не у дел, на пенсии, а тот не имел права ему говорить об этом. Убежден, знай Королёв истинное положение дел, обязательно привлек бы Щёлкина в свое КБ — он не раз говорил, что «наши машины Щёлкин знает лучше многих ракетчиков».

     В этом году исполняется 100 лет со дня  рождения Кирилла Ивановича Щёлкина. На этот раз юбилей решили отметить в Тбилиси «по-своему»: по распоряжению грузинского президента бюст К.И. Щёлкина снят и… отправлен на какой-то склад. Объяснений не последовало — просто в Грузии уничтожается любая память о русских, которыми республика по праву еще совсем недавно гордилась.

     Юбилей  К.И. Щёлкина будет отмечаться в  Уральском ядерном центре в мае. Руководство и сотрудники Центра мечтают о том, чтобы бюст великого ученого и конструктора был установлен в Снежинске — городе, который  он создал.

Старт в будущее

     Каждая  минута этого дня высвечена воспоминаниями тысяч людей, которые были на Байконуре, встречали Юрия Гагарина в приволжских  степях, следили за его полетом  на наземных измерительных пунктах. Каждое его слово известно, ни один шаг до старта и после возвращения из космоса не выпал из памяти участников и свидетелей космического подвига.

     О 12 апреля 1961 года написаны книги, сняты  фильмы. Рядом с Гагариным всегда Королёв, и иначе не может быть.

     Этот  день (пожалуй, он был единственным) в полной мере раскрыл характеры обоих — Королёва и Гагарина. Он показал: история человечества не случайно соединила их судьбы.

     Гагарин собран, сдержан. Он отрешился от самого себя. Юрий Алексеевич прекрасно понимает, как беспокоятся за него и волнуются  все, кто провожает его к ракете, поднимается вместе на лифте к кораблю. Они пытаются успокаивать его, но на самом деле — сами нуждаются в тех самых словах, что произносят. И Гагарин каждым словом, жестом показывает им: «Всё будет хорошо!» Он снимает напряжение, и, следя за ним, люди становятся увереннее в себе.

     А из остающихся на Земле лишь Королёв  ничем не выдает своего волнения. Он подчеркнуто спокоен, деловит. Гагарин  остается в корабле один.

     Через несколько минут раздалось знаменитое «Поехали!», и на наблюдательном пункте прогремели аплодисменты, хотя никаких оснований для ликования еще не было: ракета только начинала подъем, и всё могло произойти. Но люди, прекрасно понимающие, насколько еще бесконечно далеко до космоса, не смогли сдержаться...

     На  связи с Гагариным был Королёв.

     Много раз я прослушивал запись радиопереговоров. Ни до старта, ни во время вывода на орбиту — ни разу Королёв не выдал  своего волнения. Казалось, он не испытывает никаких эмоций.

     Они оба — Гагарин и Королёв  — были спокойны. Но есть киносъемка. Сергей Павлович у микрофона. Он ведет переговоры с бортом корабля. И мы видим его лицо... Этот человек на экране мало похож на привычного Королёва. Волнуется он бесконечно!

     А ведь съемка проходила позже, уже  после возвращения Гагарина. Кинематографисты попросили Сергея Павловича повторить всё, что он говорил во время старта. И Королёв вновь пережил те, гагаринские, минуты. Теперь уже не сдерживая себя...

     Апрельское  утро 1961 года окончательно и на века соединило судьбы не только Сергея Павловича Королёва и Юрия Алексеевича Гагарина, но и всех их соратников, рабочих и академиков, инженеров и конструкторов. Всем им суждено было войти в историю нашей цивилизации вместе. Это и есть Эпоха Гагарина, которая отражает вечный подвиг народа.

     Со  дня старта первого человека в космос прошло пятьдесят лет.

     Как это было недавно и как это  уже давно!