Именно при В. Логинове о промысле «Объединение Гжель» узнал весь мир, он стал «визитной карточкой» Советского государства. Пришли иные времена. Те, кто за последние десятилетия привык не созидать, а «присваивать и делить», жиреть на бедах страны, уже добрались и до символов культуры государства. Перевернём же несколько страниц из полной событиями, свершениями жизни В.М. Логинова. Вот что рассказывал он сам.

Начало перемен

Здание с вывеской «Гжельский гончарный завод» больше походило на барак. На дворе — вторая половина шестидесятых годов ХХ века. Участок, где шло приготовление гончарной массы — с земляным полом. Подготовленные смеси носили вёдрами, в формы заливали черпаками. В углу стояло наследство древних кустарей — старинный, «дедовской технологии» горн. Обжиг тогда вёлся на «глазок», но кружки, чашки, тарелки вполне выходили качественными. В росписи ещё робко использовалась знаменитая впоследствии мазковая роспись, которая после творческих поисков стала отличительной чертой промысла. С широким мазком, с переходами его от звучного синего цвета к размытому, голубому рисунку. От чёткого очертания орнамента — к слиянию его с белым фоном.

Гжельский гончарный завод — как полигон проверки на прочность выпускника Московского энергетического института Виктора Логинова. Начались усовершенствования в технологиях, социальной инфраструктуре. Даже при выпуске цветочных горшков, которые привычно штамповали, формовали и точили сотнями. Первые изменения появились в технологии выпуска фарфоровых игрушек в деревне Коломино. Всего-то требовалось получить и проложить большого сечения алюминиевые провода. Потребовался автокран. Виктор Михайлович добился встречи с заместителем председателя Совмина РСФСР Евдокией Фёдоровной Карповой. Пригласил побывать в Гжели. И вот она на производстве, в деревне Бахтеево. А надо сказать, что алюминиевый провод в те годы строго фондировался, краны распределялись только по разнарядке. Но выхода иного не было.

Нашёл две полированные доски от шкафа. Соорудил что-то вроде стола, разместил на нём лучшее: вазу и чайный набор Александра Федотова, сахарницу Татьяны Дунашовой, чайник с короной Людмилы Азаровой. На земляной пол в помещении, именуемом складом, исхитрились насыпать гравий. Всё, что выпускали, выставили. Приехала Карпова, смотрит. Спрашивает: «Сколько стоит эта красота?» А я в ответ: «Сколько бы дали?» «Ну я бы за пятьдесят рублей приобрела». — «А у нас это стоит не дороже 27 рублей». — «Почему так дёшево?» — «Если цена более высокая, то могут не купить. Да и повышать её невыгодно. Налог с оборота мешает развитию».

Походили по цехам. Она без устали восхищалась продукцией. Держался-держался и всё же высказал две «заветные» просьбы. В первую очередь заменить алюминиевый провод, что даст возможность увеличить электрическую мощность. Мол, на производстве в деревне Коломино сможем тогда в больших объёмах выпускать детскую фарфоровую игрушку. Для детской программы уже имели образцы курочек, цыплят, разного зверья. Был и фарфоровый игрушечный чайный сервиз, что успешно реализовался в торговле. Зампред правительства РСФСР дала «добро» на выделение 16-тонного крана.

Ордена по заслугам

Гжель по праву оказалась в роли флагмана среди художественных промыслов. Показала пример того, как можно и нужно развиваться. Полностью осваивались средства, выделенные на реализацию принятых в семидесятые годы двадцатого века решений партийных органов, правительства о поддержке народных художественных промыслов. И построили столько всего, что сами удивлялись. Знали: каждая вложенная копейка обернётся золотым рублем. Создали даже своё строительное управление. За восьмидесятые годы смогли реконструировать гончарно-майоликовые производства в Фенино, в селе Гжель. Новые корпуса возвели в деревнях Бахтеево и Турыгино. Хозспособ в одной упряжке с профессионалами-строителями сделал своё дело. Закладывали фундаменты, собирали каркасы, внутреннее обустройство, монтаж оборудования доводили сами работники промысла. «Кто бы выложил мрамором вестибюль основного производственного здания?» — вспоминаю эпопею с приведением в «божеский вид» холла, которому и нынешние посетители при входе удивляются. Дальше — больше.

Каждому начальнику затем приходилось объяснять, «почему не бетонные полы, а мраморные плиты, импортная сантехника. Терпеливо объяснял, что по проекту должна быть туннельная печь на мазуте. А на промысле её заменили камерными печами на газе, внедрили иные новшества. Возникли свободные средства. Куда их, как не на мрамор для облицовки стен и импортную плитку! По зарубежным странам много поездил. Посмотрел, какие новшества используются в керамическом производстве. Как их «хозяева» обустраивают внешний вид своих цехов, чтобы покупателю через оформление предприятия показать историю, традиции и культуру. Всё лучшее спешил у себя внедрять. И первое, что посчитал необходимым сделать, — установить камерные газовые печи. Дым, гарь дремучую, оставшуюся с давних времён, пора забывать. Чтобы не было так, как старожилы сообщали: «Гжельцы под влиянием промыслов слабогруды, узки в плечах, малосильны». Заработанные деньги всегда шли на развитие, в «социалку». Сторицей возвратились Советскому государству вложения в промысел. Трудом художников, мастеров, всего коллектива. Гжельцы приобрели мировое признание, многие стали лауреатами Государственных премий СССР, а объединение было награждено орденом Дружбы народов.

Азбука мазка

Весомым словом в народном искусстве, определившим развитие художественного промысла, стала так называемая азбука мазка. Народный художник СССР Людмила Азарова ввела в роспись сюжеты на различные бытовые темы и надписи. Плеяда заслуженных художников России Зинаида Окулова, Татьяна Дунашова, Ираида Хазова, Александр Федотов унаследовали от народного гончарства сосуды, украшенные всегда сочными и яркими рисунками.

Образовалось производственное «Объединение «Гжель». Головным предприятием определили Турыгинский завод художественной керамики. Вошли в объединение также Гжельский гончарный завод и Жировский фарфоровый завод. В 1975 году вышло долгожданное для всех предприятий народного искусства постановление ЦК КПСС, Совета Министров СССР, а затем и правительства РСФСР о развитии народных художественных промыслов.

В 1983 году в деревне Турыгино был сдан в эксплуатацию комплекс по производству фарфоровых изделий. В СССР внедрены новые технологии, и поэтому художники впервые смогли реализовать самые дерзновенные замыслы. И по размерам изделий, и по сложным формам, и по уникальной росписи. То, что ранее считалось невозможным, стало явью. Впервые появилась фирменная красочная упаковка, «а-ля гжель». Несёшь изделие из магазина и сразу видно, что это — настоящая гжель!

Ныне действующий российский закон о народных художественных промыслах предписывает: «Сохранение, возрождение и развитие народных художественных промыслов — важная государственная задача». Но кто будет исследовать и возрождать, когда отрасль с 1993 года осталась беспризорной, закрыт специализированный научно-исследовательский институт. Ни в одном профильном министерстве и ведомстве нет лиц, ответственных за исполнение законодательства о народных художественных промыслах!

Летучие отряды

Размах производства в советские годы убеждал: пора самим готовить квалифицированные кадры.

И вот уже тридцать лет назад начали создаваться первые «летучие отряды» мастеров-художников, живописцев в детских садах, школах. Именно отсюда, с низшей ступени, выстраивалась цепочка по воспитанию будущих мастеров-художников. Создали четырёхзвенную систему воспитания будущего народного мастера. В семи детских садах, пяти средних школах, художественной школе. Стержнем воспитания стал Учебно-культурный научно-производственный центр «Гжель». А его базой — Гжельский художественно-промышленный колледж и Гжельский государственный художественно-промышленный институт, предприятия «Объединение Гжель».

Круги чиновничьего ада

Этапной стала выставка «Искусство Гжели» в Праге в июле 1988 года. И началось что-то невообразимое. Настоящее паломничество. Приезжали из зарубежных посольств и торгпредств, аккредитованных в нашей стране. Спешили торговые люди. На экспорте продукции народных художественных промыслов государство миллионы «твёрдой» валюты зарабатывало. Работники экспорта приезжали на промысел, набирали в чемоданы мелкую лепнину, скульптурки, посуду. Всё это сразу разбиралось покупателями, не избалованными русскими сувенирами. Искусство Гжели узнали в США, Греции, Испании, Японии. Вся планета Земля радушно открыла свои объятия для самобытной красоты нашего национального искусства. Как было не гордиться за свою страну?

Постепенно всему учились, в том числе и международной торговле. Открыли фирменные магазины в Лондоне, Берлине. В начале девяностых годов в Вене возник культурный центр «Гжель».

Попробуй сейчас пройти для решения простейшей проблемы, пусть и с вполне обоснованными бумагами, «круги чиновничьего ада». Денег не хватит всех «заинтересованных» обеспечить взятками. В советское время традиционными народными художественными промыслами в стране считались 243 предприятия. Они обладали всем возможным для своего сохранения и развития. Чувствовали наши мастера-художники всенародную любовь к самобытному искусству. Если обращались в правительство, там всегда понимали: люди преследуют не частные интересы, а заботятся о прославлении российской культуры, Родины.

Звучит гордо!

Испокон века Гжель опиралась на своеобразные устои, жили в узком, незыблемом кругу. С семидесятых годов ХХ столетия многое изменилось. С рождением нового в народном искусстве, на его высших проявлениях воспитывался, обретал свои самые лучшие качества Человек, о котором говорили, что это звучит гордо.

Стало привычным, я бы даже сказал, обыденным для большинства жителей гжельских поселений общение с выдающимися представителями культуры. Не один год проводится фестиваль «Синяя птица Гжели». Радует он своей добротой, открытиями, творческими подарками.

В восьмидесятые годы минувшего ХХ века возникла мысль о расширении возможностей использования слова «гжель», то есть о том, что сегодня называют «брендом». Пришло время, и над колыбелью русской керамики пролетел, покачивая крыльями, самолёт «Гжель», созданный конструкторами ОКБ имени В.М. Мясищева. Полезным оказался и пожарным, и санитарным службам.

Жажда наживы покоя не даёт

Памятник истории и культуры санаторий «Коняшино», выставленный сейчас на торги, с его 35 гектарами земли фактически входил в социально-бытовую инфраструктуру художественного промысла «гжели». Я многие годы знал журналиста и поэта Николая Симакова. Родом он как раз из Коняшина. Жил здесь, рос, воспитывался. Десятилетиями вёл историографию санатория, прослеживал жизненные пути тех, кто в нём работал, продвигал передовые методики лечения. Николай стал сотрудником газеты «Правда», и я помню в труднейшие для художественного промысла девяностые годы минувшего века его слова поддержки в одной из статей: «Когда В.М. Логинов только начинал путь в Гжели, на него обрушились недобрые силы, пытались подрезать крылья богатырю. И тогда к нему на помощь пришла газета «Правда», поддержала добрым словом и своим авторитетом».

Печальный итог

Самый разгар рабочего дня. На подъезде к ЗАО «Объединение Гжель» — праздношатающаяся молодёжь с пивными бутылками. В глубине, рядом с жилым домом, у контейнера с бытовыми отходами деловито роются пожилые люди. Привычный образ рыночных деяний «реформаторов». ЗАО «Объединение Гжель» — теперь только вывеска. Спрос на фарфор упал, перспективы предприятия туманны. «Энтузиазм» правоохранительных органов затихает, недосуг им наблюдать за разграблением промысла. Уже задаются новыми владельцами вопросы о ценности музейной коллекции, что собиралась многие десятилетия: «А сколько это богатство стоит?» Много было шума о заказе для владимирского ресторана в гжельском стиле. Художники, сделав всю работу, в результате остались с носом. Со страхом работники думают о будущем. Из котельной вывезено оборудование, а также печи, обеспечивавшие качество керамики.

Промысел загублен, но память о человеке, отдавшем всего себя его становлению и развитию, жива. Увы, только память...