«Истинная храбрость может явиться только от глубокойверы в правоту дела,которое защищаешь».

Пётр ШМИДТ.

Родился Пётр Шмидт 5 (17) февраля 1867 года в Одессе. (Здесь и далее – даты по старому стилю). В семье дворянина. Его отец – потомственный моряк, контр-адмирал Пётр Петрович Шмидт, дядя – герой обороны Севастополя, адмирал, сенатор Владимир Петрович Шмидт. По семейной традиции сын был отправлен на учебу в Санкт-Петербург в Морской кадетский корпус, где обучался с 1880 г. и закончил 29 сентября 1888 г. Товарищи по учебе звали его «магистр» – молодой Шмидт глубоко знал историю, математику, музыку, прекрасно владел английским и французским языками, хорошо рисовал. Казалось, его ждет блестящее карьерное будущее.

Но рос Пётр болезненным, ранимо тонким, нервным, возбудимым, что серьезнейшим образом сказалось на его морской карьере. Большие проблемы со здоровьем (и не только) не позволили ему нести полноценную морскую службу, и он трижды увольнялся в запас.

Первый раз это случилось 21 января 1888 года, когда он, прослужив полтора года в звании мичмана на Балтийский флоте, по болезни, а также из-за неподходящего климата отчисляется с получением полугодичного отпуска.

17 июля 1888 г. Шмидта переводят на Черноморский флот, в декабре – на эскадру Тихого океана. Но в связи с тем, что весной 1889 г. он попадает на лечение в Москву, сам просит уволить его. И 24 июня 1889 г. его действительно второй раз увольняют. Но совершенно по другой причине: «по принципу нарушения офицерского кодекса по вопросу женитьбы» (о чем ниже), в звании лейтенанта.

После этого Шмидт почти на 3 года уезжает в Париж, где увлекается полетами на воздушных шарах и осваивает профессию воздухоплавателя под псевдонимом Леон Аэр. Однако из-за больших финансовых затруднений 27 марта 1892 г. обращается с прось­бой о зачислении его вновь на военно-морскую службу. Благодаря ходатайству дяди адмирала Пётр немного послужил в Петербурге, а затем оказался на Дальнем Востоке, где в чине мичмана служит сначала на крейсере «Рюрик», а с 5 марта 1894 г. – в Сибирском флотском экипаже. 6 декабря 1895 г. производится в лейтенанты.

В январе 1897 г., когда он уже служил на канонерке «Бобр» на Тихом океане, а эскадра стояла в Нагасаки, у него случается столь острый приступ неврастенической болезни, что его немедленно возвращают во Владивосток. Здесь он недолго служит в береговых частях, но 24 сентября 1898 г. после конфликта с командующим эскадрой и по причине душевного расстройства его вторично увольняют в запас флота.

12 апреля 1904 г., с началом войны с Японией, Шмидт вновь призывается на военную службу и в составе эскадры отправляется на Дальний Восток. В пути, в Порт-Саиде, с ним случается острый почечный приступ, и его в третий раз списывают. После чего в январе 1905 г. он прибывает в Севастополь, где его назначают командиром маленького миноносца №253, базирующегося в Измаиле. 7 ноября 1905 г. Шмидт окончательно выходит в отставку в чине капитана 2-го ранга.

Примечательно: там, где служил Пётр Шмидт, он всегда был хорошим, даже очень хорошим капитаном. Заботливым, добрым, внимательным, человечным, отзывчивым. Дистанция между ним и матросами была столь близка, что иногда он даже играл им на виолончели. Матросы очень любили своего капитана почти родственной любовью, видели в нем дорогого товарища, он был их кумиром. Прощались, когда он покидал команду и судно, всегда тепло и сердечно, как с членом родной семьи. Со слезами и криками «ура!».

Но военная карьера тем не менее не задалась. Однако не по ней мы оцениваем Шмидта, считаем героем, и не с тем он навечно вошел в историю. В историю вообще часто входят только за один день, один час, одно дело или даже один поступок! И этот поступок у лейтенанта Шмидта – еще впереди.

Не сложилась у Шмидта и личная жизнь. В 1888 г. он, юный и романтичный, желая спасти молодую женщину, попавшую в непростую жизненную ситуацию, опасаясь, что она, плачущая, бросится в Фонтанку, не смог пройти мимо и пожалел ее. Это была Доминика Гавриловна Павлова – женщина легкого поведения, и Шмидт, как благородный человек, вознамерился ее, такую, спасти.

«Пошел в банк, у меня там было 12 тысяч, взял эти деньги и все отдал ей. На другой день, увидев, как много душевной грубости в ней, я понял, что отдать тут нужно не только деньги, а всего себя. Чтобы вытащить из трясины… создав ей обстановку, в которой она вместо людской грубости найдет одно внимание и уважение… решил жениться…» 

Наверное, не вина Шмидта, что женщина оказалась недостойной его высоких порывов и, фактически оставив его с родившимся в 1889 г. сыном Женей, до 1904 г. мытарила с разводом. Женя же все это время оставался с отцом.

А как он был способен любить, показывают его отношения с Зинаидой Ивановной Ризберг. Когда он, встретив ее 22 июля 1905 года в поезде на Дарницу, смог за 40 минут по­ездки полюбить женщину так, что каж­дое слово в его дальнейшей переписке с ней – это ода высочайшей, прекраснейшей любви!..

В январе 1905 г. лейтенант Шмидт – этот тонко чувствующий, душевно ранимый русский интеллигент, оказавшись в Севастополе, проникается доносящимися сюда веяниями начавшейся в России революции и с головой уходит в политику. Весной 1905 г. организует в Севастополе Союз офицеров – друзей народа, ведет антиправительственную пропаганду среди матросов и офицеров.

Его взгляды, как он называл, были взглядами «социалиста вне партий». Он входит в созданный Севастопольский Совет, но предпочитает «оставаться самостоятельным и не желающим принимать участие в… партийных вздорных распрях». С РСДРП Шмидт не соглашается за недостаточное внимание к требованиям крестьянства, эсеров осуждает за терроризм. Выступает за Учредительное собрание и даже полагает на этом этапе возможность конституционной монархии.

А к осени, когда в Севастополе начинаются митинги, выясняется, что этот субтильный интеллигент и талантливейший человек – еще и великолепный оратор, в буквальном смысле – трибун революции. Слушая его, люди плакали, вдохновлялись борьбой, брали для себя уроки того, как находить в себе силы и мужество отказываться выполнять преступные приказы властей, противостоять им.

Его первое выступление совпало с царским Манифестом 17 октября 1905 года о даровании «незыблемых основ гражданских свобод». В Севастополе о нем узнали 18 октября, и в тот же день в городе состоялся большой митинг. Пламенно выступив на нем, Шмидт поднял и повел за собой всю толпу народа, которая двинулась к городской тюрьме и окружила ее, требуя освобождения заключенных. Но в ответ из тюрьмы раздались ружейные залпы. Погибли 8 человек, были раненые.

20 октября на похоронах этих восьми Шмидт произносит речь, ставшую известной как «клятва Шмидта»: «Клянемся им  в том, что мы никогда не уступим ни одной пяди завоеванных нами человеческих прав… Клянемся им в том, что… всю душу, самую жизнь мы положим на сохранение нашей свободы… Клянемся им в том, что… мы всё отдадим на благо рабочего, неимущего люда!» Телеграф разнес имя этого офицера-революционера, и Петра Шмидта узнала Россия. А рабочие Севастополя после такой речи избрали его своим пожизненным депутатом.    

Но в этот же день Шмидт был арестован. Якобы за должностное воинское преступление. Ему инкриминируют некую растрату судовых средств миноносца №253 в размере 2500 рублей и отдают под суд. Несмотря на то, что от эмоционального напряжения и острого нервного истощения после митинга с ним опять случается припадок невралгии, он теряет сознание и с непрекращающимися головными болями попадает в госпиталь… Но 27 октября на митинге рабочие постановили требовать освобождения  Шмидта – их пожизненного депутата, и 3 ноября под их давлением Шмидта освобождают. «Я – пожизненный депутат севастопольских рабочих. Этим они хотели… подчеркнуть мне свое доверие на всю мою жизнь. Показать мне, что они знают, что я всю жизнь положу за интересы рабочих и никогда им не изменю до гроба… Меня преступное правительство может лишить всего: дворянства, чинов, состояния, но не во власти правительства лишить меня моего единственного звания отныне: пожизненного депутата рабочих».

Время уже вплотную приближает Шмидта к главному поступку его жизни, с которым он вошел в историю. 6 ноября, он уже на свободе, Шмидт пытается заявить свой первый митинг в звании пожизненного депутата. Но митинг ему категорически запрещают и, более того, 7 ноября 1905 г. увольняют со службы в звании капитана 2-го ранга. А 11 ноября начинается сильнейшее брожение на крейсере «Очаков», матросы которого ведут переговоры со Шмидтом. 14 ноября 1905 г. на  «Очакове» начинается восстание: командир крейсера съехал с корабля, офицеров матросы арестовали и посадили в кают-компанию. А вечером и в ночь на 15 нояб­ря начался захват судов в гавани. Была надежда, что восстание «Очакова» поддержат многие. Всю ночь все напряженно ждали, что покажет утро…

Шмидт не был организатором восстания. Не был даже его сторонником. Но он поехал на «Очаков» по настоятельным прось­бам матросов и решению Совета. И ранним утром 15 ноября поднялся на борт взбунтовавшегося корабля. В первых лучах рассвета все увидели, что, кроме небольшой, сгрудившейся вокруг «Очакова» группы номерных миноносцев 265, 268, 270 по 20 человек команды каждый, неисправного минного крейсера «Гридень» и трех контрминоносцев: «Свирепый» – 48 человек (но на нем офицеры вскоре восстановят порядок, загнав матросов в кубрики), «Зоркий» и «Завидный» – по 60 человек, рядом с крейсером больше никого нет. А против них в гавани – весь Черноморский флот.
И тем не менее ровно в 8, с выстрелом сигнальной пушки, над «Очаковом» и стоящими рядом с ним кораблями вздымаются Красные знамена революции! А на крейсере – и сигнальные флаги: КОМАНДУЮ ФЛОТОМ. ШМИДТ. Так лейтенант Шмидт совершил главный поступок своей жизни!  Именно он. Не отличавшийся здоровьем, тдушевно ранимый человек, но могучий духом и мужеством человечище. Прекрасно видевший и понимавший всю сложность и даже обреченность начатого дела… И все-таки принявший командование! И вдохновивший собой восстание!

И вот уже на «Свирепом» Шмидт обходит эскадру по гавани. Обращается к стоящим на палубах кораблей офицерам, матросам. Но везде в ответ крики, злые слова ругани. «Шкура… Подлец… Изменник»… Угрозы пристрелить. Удалось присоединить только учебное судно «Прут», тоже подняв там красный флаг и освободив заключенных матросов, поддержавших «Потёмкин». Но и здесь офицерам вскоре удалось восстановить порядок.

Шмидт отправляет телеграмму царю Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от Вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более Вашим министрам. Командующий флотом П.Шмидт». Но из Петербурга идет высочайший рескрипт: «Восстание подавить!» У Шмидта же после обхода эскадры начинается очередной приступ: все та же нервная дрожь с утратой сознания. И он уходит к себе в каюту.

А к 3 часам дня началось усмирение, и ему предлагают сдаться: «Против вас – сила», но он ответствует: «Не в силе бог, но в правде…» Тогда с 15 часов объявляют ультиматум, а через 20 минут командующий флотом адмирал Чухнин отдает приказ: флагманскому броненосцу «Ростислав» прямой наводкой открыть огонь по «Очакову». Тотчас же пронзительно завыли снаряды и началась кровавая бойня. Под страшное уханье артиллерийских разрывов на «Очакове» вспыхнул пожар, все заволокло черным дымом. И Шмидт отдает свой последний приказ: от этой бойни всем покинуть корабль! Люди кричали, сгорая заживо. Пылающими головешками бросались в воду. Многие гибли...

Для Шмидта же мысль о сыне, который всегда был с ним рядом, стала теперь главной… Где он, найти его!..  Нашел. Оба разделись, чтобы легче было плыть, если что... И вместе спрыгнули в находившуюся рядом баржу с углем. Затем их подобрал миноносец №270, но его подбили. Шмидта с сыном нашли на палубе, арестовали… А в 17:30 все было кончено. Бойня завершилась, взбунтовавшиеся суда сдались.

Севастопольское восстание было жестоко подавлено, многих его участников ждал суд. Но сам факт возможной казни героев-очаковцев, и прежде всего Шмидта, создал вокруг нее в России такую обстановку, что суд над ними приковал к себе пристальное внимание. Не только Россия, но и вся Европа следила за событиями в Севастополе и начавшимся там судебным процессом. Шмидта – единственного морского офицера-революционера – прогрессивная общественность нарекла героем, красным лейтенантом.

Сестра Анна с помощью партии кадетов привезла на суд лучших адвокатов – цвет России. Против смертной казни, правда весьма своеобразно, выступил даже премьер С.Витте, предлагая освидетельствовать Шмидта как душевнобольного... Когда же сестра Анна, желая спасти брату жизнь, попыталась освидетельствовать его как душевнобольного, Пётр сказал своим палачам: «Оставьте. Если ненормален я, то ненормальны все 130 миллионов в России».

Вину свою на суде не признал: «Я знаю, что столб, у которого встану я принять смерть, будет водружен на грани двух разных исторических эпох нашей родины! Сознание это дает мне силы, и я пойду к столбу, как на молитву… Позади, за спиной у меня, останутся народные страдания… а впереди я буду видеть молодую… обновленную… счастливую, свободную, Россию… Да, господа судьи, я выполнил долг свой! И если меня ждет казнь, то жизнь среди народа, которому изменил бы, была бы страшней самой смерти… На скамье подсудимых вся стомиллионная Россия!.. Ей вы выносите приговор». 

Десятерых суд оправдал, 37 че­ловек были отправлены на каторгу. А четверо – С.Частник, А.Гладков, Н.Антоненко и П.Шмидт – приговорены к смертной казни. Причем Шмидт – через повешение, с формулировкой в приговоре: «использовал восставшую силу для достижения своих личных целей». – Остальные – к расстрелу. 

Однако вынесенный Шмидту смертный приговор настолько всколыхнул революционную общественность России, что посланный на казнь палач в поезде был ранен студентом, а остальные – наотрез отказались браться за это дело, и виселицу пришлось заменить расстрелом. А на обер-палача адмирала Чухнина по приговору боевой организации эсеров были совершены два покушения: сначала 22 января 1906 г. неудавшееся – 23-летней дочерью генерала Екатериной Измайлович, когда сатрап был только ранен, а сопротивлявшуюся девушку при задержании избили и на месте застрелили. Но 28 июня 1906 г. на даче, в Голландии, Чухнин получил-таки свою кару от выстрела из ружья в упор боевиком Акимовым, которому удалось благополучно скрыться.

Самому Шмидту даже жандармы помогали организовать побег, но герой бежать отказался: «У капитана есть закон: никогда не покидать команду тонущего корабля».

Сестре Анне он писал: «Обо всем, что я сделал – не жалею. Считаю, что поступил так, как должен поступить каждый честный человек».

В завещании сыну Евгению подтверждал: «Лучше погибнуть, чем изменить долгу». 

С Зинаидой Ризберг прощался: «Голубка моя, родная… Счастлив, как никогда в жизни, потому что только теперь могу умереть с глубоким сознанием исполненного долга… Я думаю, что моя смертная казнь была бы полезней для народа, чем моя жизнь. Истинная храбрость может явиться только от глубокой веры в правоту дела, которое защищаешь». 

Наконец, в Завещании просит: «…чтобы тело мое было выдано для погребения севастопольским рабочим. Я – их депутат, званием этим горжусь, и они одни дали мне больше счастья, чем вся моя жизнь… Место для могилы взять на Севастопольском кладбище, рядом с братской могилой несчастных жертв, убитых в Севастополе в ночь с 18 на 19 октября у здания тюрьмы. На этом месте, где братская могила, я произнес клятву и остался ей верен, а потому хочу лежать там, где и клялся… Положить скалу, вырезать на ней мою клятву… На скале бросить якорь… и воткнуть в скалу флагшток с красным флагом…Я поднял знамя революции Русского флота, оставшись верным народу, и пусть этот флаг свободы развевается на моей могиле. Пожизненный депутат севастопольских рабочих П.Шмидт».
Лейтенант Шмидт ушел из жизни в 39 лет. И навеки остался в истории романтиком, знаменем и символом Свободы и Подвига Революции 1905 г.

Геннадий ТУРЕЦКИЙ