«В  ночь на 31 августа 1935 г. 30-летний забойщик шахты Центральная-Ирмино Алексей Стаханов за 5 часов 45 минут рабочего времени нарубил отбойным молотком при сменной норме в 7 тонн 102 тонны угля. Через 20 дней он установил новый рекорд, дав за смену 227 тонн угля. Так родилось стахановское движение – массовое движение рабочих и колхозников за лучшее использование техники и улучшение организации производства, приведшее к невиданному росту производительности труда, к решительному пересмотру устаревших норм».  
Семьдесят пять лет спустя команда в составе Н.Сванидзе, Л.Млечина, Г.Томчина, П.Кудюкина, Н.Соколова в передаче «Суд времени» сделала попытку перечеркнуть и навсегда похоронить массовое движение прошлого. Заявленная «непредсказуемость прошлого» в России, беспардонность телевидения по отношению к населению позволили этим людям объявить стахановское движение «советской кампанейщиной». Это было тем легче сделать, чем больше архивов, особенно на местах, было разорено и уничтожено, а из библиотек выброшено книг советской эпохи. Двадцатилетняя тотальная ненависть ко всему советскому и тотальная ложь все-таки не сумели полностью уничтожить фактические доказательства.  
1933 год. Уже работал первенец целлюлозно-бумажной промышленности Западного Урала Вишерский комбинат. Начал выдавать продукцию Березниковский химический комбинат. Сооружались Соликамский калийный и Камский бумажный комбинаты, Соликамский магниевый и Губахинский коксохимический заводы. В Перми готовился выдать первые двигатели моторостроительный гигант. В 1936 году вступила в строй действующих Закамская ТЭЦ, ряд других предприятий. Омолодились, пополнились новой техникой старые предприятия: Мотовилихинский завод, Пермский машиностроительный завод им. Ф.Э.Дзержинского, Лысьвенский металлургический. 
Это говорят документы. А вот смысл высказываний известного телеписателя Л.Млечина: сидели наверху 10 человек, ничего не понимали в промышленности. Ни один из них не имел высшего образования. Орджоникидзе закончил фельдшерскую школу и отдавал распоряжения: «Передвинуть низовых работников». Вот так, значит, они, ничего не понимая, и создали промышленность, которую шестьдесят годков спустя с удовольствием приватизировали ловкачи с высшим образованием и без оного. И не стало промышленности.  
О стахановском движении Н.Сванидзе, бессменно известнейший журналист, обязанный по роду своей общественной деятельности беречь историю России от фальсификации, выразился в том смысле, что стахановское движение было везде: у стоматологов, в КГБ. Между тем Стахановское движение – массовое движение рабочих и колхозников за лучшее использование техники и улучшение организации производства, приведшее к невиданному росту производительности труда, к решительному пересмотру устаревших норм. Не случайно оно возникло в процессе угледобычи – энергетической основы хозяйствования того времени (одна из глав цитируемого документа имеет название: «Даешь лес и уголь!») Востребованность стахановского движения подтверждается тем, что на местах похожие явления имели место до собственно стахановского движения. 
В 1933 г. на шахтах Кизеловского угольного бассейна лучшие производственники-комсомольцы, отлично освоив механизмы, повели за собой других. На шахте им. М.И.Калинина машинист тяжелой врубовой машины Серафим Овчинников, одним из первых сдав техминимум, обучил несколько молодых рабочих. За время работы на своей машине он не сделал ни одной поломки или аварии. Молодой машинист шахты им. В.И.Ленина Кузьма Сабельников установил мировой рекорд зарубки угля радиолаксом и давал 4 метра проходки вместо 2 по норме. 
Зачинателем стахановского движения в Прикамье стал молодой забойщик шахты им. М.С.Урицкого в Половинке Григорий Батуев. Он вырубил 82 тонны угля, дав свыше 10 норм, и это в условиях Кизеловского бассейна, значительно более сложных, чем в Донбассе.  
Со слов доцента Высшей школы экономики П.Кудюкина молодежь должна узнать об ударниках и стахановцах следующее: это было конвейерное производство, то, что Ленин называл пределом капиталистической эксплуатации. Стахановцы и ударники ставили рекорды производительности труда, к которым готовились все. Потом остальным повышали нормы. Повышалась аварийность. Это было резкое повышение уровня эксплуатации. Низшие руководители старались сбивать этот темп. Слава богу, стахановцев было мало.  
Тут не выдержал Иван Мохначук, профсоюзный шахтерский организатор. Он заметил, что тормозили движение те начальники, которые не умели должным образом наладить организацию труда. Он сопоставил достижения тех лет (186 тонн на рабочего) с нормативами сегодняшнего дня (1550 тонн на человека). «А собственникам все мало!» – сказал Мохначук. В таких случаях не ждите ответа. Никто не станет сравнивать сегодняшний день с положением дел при Советской власти и вам не позволит. Стандартный ответ: этот вопрос мы сегодня не обсуждаем. П.М.Кудюкин – антисоветчик со стажем. В 1982 году он был арестован за антисоветскую пропаганду, но вскоре был помилован. Является одним из создателей клуба «Демократическая перестройка» и общества «Мемориал». Был руководителем проекта Трудового кодекса (2001 г.), возможно, по которому «собственникам все мало», принимал участие в программе Грефа. Его мрачные взгляды на стахановцев понятны. А на самом деле было так. 
Проблема освоения новой техники на Урале была особенно острой. Нехватка квалифицированных рабочих, инженерно-технических работников не позволяла использовать технику на полную мощность. Часто происходили поломки механизмов. К станкам и аппаратам приходили молодые парни и девушки – вчерашние землекопы из строительных бригад, крестьяне, завербованные на производство. Комсомол первым включился в поход за овладение техникой. Широчайшее распространение получил общественно-технический экзамен. Первый экзамен провели комсомольцы Уралмаша в 1933 г. Для экзаменов выделялись лучшие инженерно-технические работники. Сдача экзамена проходила в присутствии всех рабочих цеха. Каждый узнавал, как работает его товарищ, и это помогало видеть свои собственные сильные и слабые стороны. Впереди оказывались те, кто лучше знает станок, искуснее и производительнее работает. На Пермском моторостроительном заводе было создано 23 технических кружка различных профилей и 21 кружок по подготовке к сдаче технического минимума. По-боевому работала ячейка Лысьвенского металлургического завода. Комсомольцы этого предприятия многое сделали для того, чтобы вывести завод из прорыва. На ведущих участках производства здесь работало 32 комсомольско-молодежные бригады и 2 смены. Лысьвенский завод с сентября 1933 г. стал систематически выполнять производственную программу, а мартеновский цех занял первое место во Всесоюзном конкурсе малых мартенов. Комсомольская ячейка аммиачного завода ввела в практику так называемые техпутевки. В них указывалась необходимая рабочим литература. В цехах этого предприятия комсомольцы-передовики шефствовали над новичками и отстающими.  
Из телевизора несется стон: «Приписки! Приписки!» Млечин в своей горестно-ехидной манере восклицает: «Статистика того времени!» Да сколько бы ни ввели в строй заводов, электростанций и шахт в советское время, все это будут «приписки». А вот отхватить эти «приписки» в собственность, да распродать содержимое складов, детсады, лагеря, да перевести денежки, включая фонд зарплаты, в офшор, сбежать, прикупив что-нибудь в Ницце или Испании, – это рынок, свобода, достойная жизнь.  
Вот как оценивает стахановское движение в своем итоговом слове «судья» Н.Сванидзе: «Это история про то, как пытались поднять производительность труда, не имея техники. Рекорд устанавливали за деньги; все идут, все хотят денег и славы, завидуют. Сталин рекорды поддерживает. Инженеры, директора противятся, их расстреливают».  
Ни одной фамилии пострадавших из-за стахановского движения директоров командой обвинителей приведено не было.  
А вот как производительность труда поднимали на самом деле. 
В 1933 г. по инициативе инженерно-технической секции Березниковского химкомбината в Березниках прошла техническая конференция, в работе которой принимали участие академики А.Н.Фрумкин и Н.С.Курнаков. Рекомендации, разработанные конференцией, были положены в основу дальнейшего развития комбината. Техническая библиотека Березниковского химкомбината была одной из лучших на Урале. Инженер производственно-технического отдела комсомолец А.Н.Афанасьев аккуратно просматривал все новинки и давал рекомендации кому и как их использовать. Ни одна ценная статья или книга не оставалась без внимания. Одним из первых стахановцев на Березниковском химкомбинате стал молодой рабочий-колонщик содового завода Иван Жемчужников. «Всех нас, – писал березниковским комсомольцам писатель-боец Николай Островский, – объединяет, вдохновляет и зовет к труду единая цель. И победа одного из бойцов великой нашей армии строителей социализма есть общая победа… Этого не знал старый проклятый мир. Героев рождала не только Гражданская война, но и наше великое сегодня».  
Вот как «передвигали низовых работников». 
На Пермском заводе им. В.И.Ленина в 1939 г. было получено от внедрения рационализаторских предложений и изобретений более 6 миллионов рублей. Одним из активных рационализаторов был молодой инженер Виктор Лебедев (позже, в 1968 г., ставший директором этого завода, Герой Социалистического Труда. – Е.В.).  
Г.И.Рудометова рассказывает о начале стахановского движения в Лысьве: «В то время я работала макальщицей в эмалировочном цехе. Мы соревновались не только за увеличение количества выпуска посуды и улучшение ее качества, но и за чистоту на рабочем месте и в цехе, высокую дисциплину. Когда донецкий шахтер Алексей Стаханов выступил инициатором новых, совершенных методов труда и движение охватило страну, я взяла обязательство перевыполнять норму в  
полтора раза, а фактически выполняла две нормы ежедневно. Так же работали и мои подруги. Мне одной из первых на заводе присвоили звание стахановки, и коллектив оказал огромное доверие, послав в Москву на Всесоюзный слет стахановцев». Заметим, что бывшая стахановка с уважением и признательностью вспоминает свой коллектив, который объединяли общие интересы. 
Нам говорят: ни бескорыстие, ни энтузиазм не имели никакого отношения к стахановскому движению. Стаханов знал о своем подвиге за сутки и спросил, сколько ему заплатят. Ну какая там низовая инициатива! Стаханов боялся, что его отмутузят обычные рабочие. Это делалось для того, чтобы снизить другим зарплату и спасти социалистический бюджет, заявил Н.Соколов. Стахановское движение было назначено для выявления врагов народа. В первую очередь это те, кто тормозил стахановское движение. Как же, как же! Демократическое движение, как известно, назначено для выявления милых друзей за рубежом, а стахановское – для поиска внутренних врагов. Слушая этого «свидетеля», нужно иметь в виду, что Н.П.Соколов, специалист по вопросам формирования общественного сознания, является автором доклада, сделанного на международной конференции, «Оправдание насилия в российских учебниках истории. Насилие и мифология российской модернизации». Отсюда понятно, что даже трудовой подвиг Стаханова должен оказаться насилием над остальными рабочими. И никакой низовой инициативы! Легкая неувязочка в том, каким образом, если не снизу, выйти на этот подвиг. Все-таки трудно представить, что стоит в шахте чумазый кагэбэшник за спиной (в шахтах все до одного чумазые) и грубо требует: «Эй, мужик, дай завтра рекорд!» А если мужик не тот и не сможет? Тогда – в кутузку. Люди редкостных трудовых подвигов, принципиального отрыва от старых показателей, быстро овладевающие новой техникой, действительно встречаются не на каждом шагу. 
Следующая неувязочка в том, что по всей стране в меру  
собственных сил и технических возможностей появились восхищенные подражатели: повышали дисциплину, следили за станком, старались выполнить и даже перевыполнить план, – глядишь, тоже стахановцы! На этот случай у Н.П.Соколова книга, в которой он является соавтором: «Выбирая свою историю». Отобрал нужные факты – выбрал свою историю! Н.П.Соколов часто выступает по радио «Свобода» и «Эхо Москвы». С 2009 г. он редактор отдела «Общество» журнала The New Times (Москва), главным редактором которого является Е.Альбац. Так что, по версии истории Н.П.Соколова, «полный альбац» получим и мы, и наши дети, и внукам достанется.  
Стахановцев громит Г.Томчин: если ребенок съест по-стахановски, у него будет заворот кишок. Система подгоняла всех людей под эти личности… Не так плохо, видимо, «подгоняла», если у нее получилось следующее. 
Лозунг «Овладеть техникой» стал главным и для сельской молодежи. Комсомолка 30-х годов М.С.Андрюкова вспоминает: «В ячейке Суксунской МТС было 7 человек. Решили собрать из старых деталей трактор. Вечерами, после работы, подбирали детали из выброшенных в лом частей, сваривали, заклепывали… Трактор был собран. Сколько было радости, когда наш комсомолец Александр Чернышов выехал сеять на этом тракторе. Ведь в те годы каждая машина была на счету. За восстановление трактора наша ячейка была награждена почетной грамотой».  
Колхозники сельхозартели «Урожай» Сивинского района с большой теплотой и уважением говорят о своей односельчанке Ульяне Филимоновне Миковой. В 1936 году, когда в селе Кизьве была создана машинно-тракторная станция, она приехала туда с партией первых 15 тракторов. Колонну стальных коней вышло встречать все село. Многие не верили, что девушка справится с трудной работой трактористки. А Ульяна не испугалась. Она принялась за обучение ребят тракторному делу и за короткий срок подготовила 5 трактористов.  
«Свежая идея» Г.Томчина состояла в том, что стахановщина срывала экономическую цепочку: пусть Стаханов выпустил 100 левых галош, а другой – только 90 правых… Однако дело было в том, что рекорды устанавливались там, где этого требовала жизнь. Стаханов не галоши на одну ногу ваял, а рубал уголек, которого стране не хватало; хитроумные томчины действительно не были в почете, а в организации производства принимали участие как специалисты высочайшего класса, так и заинтересованные рабочие. 
На Западном Урале впервые в стране было освоено производство феррованадия. Химический цех феррованадия был пущен в декабре 1935 года на Чусовском металлургическом заводе. Разработкой метода получения сплава занимались видные советские ученые – академик В.Э.Брицке и другие. Кадров на заводе не было. Рабочие, приходя в цех, не имели представления ни о ванадии, ни о его производстве. Первым делом на заводе была налажена техническая учеба основных кадров – аппаратчиков. В короткий срок они были подготовлены. Появились передовики, мастера своего дела. Михаил Драницын, отлично сдав техминимум, сам стал обучать других. Одним из передовых руководителей стал молодой специалист, начальник комсомольско-молодежной смены Рыжов. Для лучшего ведения технологического процесса был разработан стахановский план. Начать пришлось с личной культуры и гигиены: сделали душ, организовали раздевалку. Это помогло повысить и культуру самого производства. 
Унять Г.Томчина было невозможно. Он перебивал и выкрикивал, на факты отвечал выпадами, словно на базаре. Зарплата рабочих увеличилась. А купить на нее что? Мы выиграли войну. Мы выиграли людьми. Из трех танков два не двинулись с места. Что касается плана, мы его приписками делали! Образцы сдавали к празднику, в войска сдавали не ранее чем через год. Приписка за припиской, отставали чудовищно.  
Этот человек не о стахановцах говорит, он просто скандалит. Его трюк заключается в том, чтобы показать: страну намеренно не разрушали, не было этого; приписка за припиской, страна отставала и сама собой дошла до того положения, в котором находится сейчас. Кто такой Г.Томчин? Во всяком случае не танкист. Г.А.Томчин – окончил Ленинградский кораблестроительный институт и с 1972 по 1992 г. работал в КБ «Рубин», достигнув званий и должностей конструктора 1-й категории, и.о. начальника сектора, ведущего инженера. В 1992 г. он ринулся в разработку программ по приватизации, и карьера пошла значительно успешней. Он даже получил медаль «За заслуги перед Отечеством», но не тогда, когда сидел в конструкторском бюро, а в 1995 г., когда заседал в Госдуме. В конечном итоге Г.А.Томчин – президент Всероссийской ассоциации приватизируемых и частных предприятий и лидер санкт-петербургского отделения Союза правых сил. Понятно, к государственникам-стахановцам Г.Томчин не может питать симпатии.  
Что касается приписок: можно ли приписать лишнюю шахту, завод, количество выпущенной ими продукции, лишний танк или подводную лодку? Нет, это было невозможно ни в ранний, ни в поздний периоды Советской власти. А вот отсрочить время выпуска продукции, устраняя выявленные недоделки под каким-то предлогом, действительно было можно, этим приемом пользовались. На таких «приписках» и надорвался Г.Томчин. Тем не менее в советское время наш подводный флот был самым сильным в мире, а за двадцатилетнее царство демократии он пополнился аж двумя пока еще недостроенными АПЛ.  
Для всесоюзного движения четыре года – не такой маленький срок, а уж география просто обширная. 
Всеми признано, что в Москве в кратчайший срок выстроен лучший в мире метро (так в тексте – Е.В.). Американский инженер Джордж Морган пишет: «Зная все метрополитены мира и непосредственно участвуя в строительстве некоторых из них, я могу только подтвердить, что Московский Метрополитен – действительно лучший в мире». Подземный мир Москвы оказался небывало трудным. Вдохновенная, подлинно творческая, подлинно хозяйская работа 70-тысячного коллектива строителей – вот условие победы Московского Метрополитена. Коллектив строителей метро состоит из московских пролетариев, шахтеров, закаленных проходчиков Донбасса, из рабочих Урала, из курских, воронежских, орловских, тамбовских, украинских колхозников и большого коллектива московских комсомольцев и комсомолок. Комсомольские организации посылали сражаться под землю своих лучших сынов. Сначала тысяча комсомольцев, потом две тысячи, потом десять тысяч! Придя в шахту, в кессон, на щит, эти люди вносили в работу чудодейственный задор и темперамент, великую страсть и пламенную любовь советской молодости. Они – эти комсомольцы и комсомолки – рвались на самые горячие участки. Они требовали самой опасной и трудной работы. Ведущей фигурой на метро был проходчик. Все комсомольцы и комсомолки хотели быть проходчиками. Они вгрызались в землю с таким азартом, что диву давались старые тоннельщики. Когда бетонные работы стали центральной задачей стройки, комсомольцы ринулись на бетон, стали бетонщиками. Они всех заражали своим рвением и выручили из прорыва немало ответственных участков. Когда же тоннель был закончен и ведущей фигурой стал изолировщик и облицовщик, молодежь ринулась на изолировку и облицовку. Комсомол был там, где приходилось труднее всего.  
Невозможно из восьми десятков с лишним свидетельств героического творческого труда выбрать наиболее убедительные: все это личные истории, полные ярких подробностей, написанные живым образным языком. Вот из чьих рассказов складывалась эта книга: Д.И.Велигура, проходчик кессонной группы; Г.А.Шитов, десятник шахты №22 по тоннельным работам; М.К.Малашин, бригадир-проходчик шахты №22; И.А.Егорычев, бригадир-проходчик комсомольской бригады шахты №23-бис; Н.А.Лушник, бригадир-проходчик комсомольской бригады шахты №12; О.А.Орлова, откатчица шахты №12… И так далее. Все эти проходчики так и норовили пройти за смену больше нормы, насмехаясь над жизненными представлениями Г.Томчина: перевыполнение нормы – преступление перед экономикой. Экономика разбалтывается. Они работали слаженно, договариваясь со сменщиками и смежниками, а Г.Томчин три четверти века спустя смешил честной народ байками про несовпадение числа болтов и гаек. Насколько эти люди знали свое дело, видно из рассказа А.И.Холода, бригадира-проходчика шахты №7–8, «На метро я вырос» (здесь и далее все приводится в сокращении. – Е.В.): 
Однажды я работал ночью, сменился и уснул. Будят меня: «Холод, твой шурф затопило, беги скорее!» Прибежал, гляжу: звеньевой стоит по шею в воде. Вижу, что музыка довольно скверная. Я спустился вниз. А ниже была шахта №7, вода туда – рекой. Я побрел по колено в воде, прорубил марчеванку. Залез за нее с лампочкой на проводу. Гляжу: одна небольшая труба, дюйма в три, а поперек идет сорокадюймовая большая магистраль. Вода хлещет из нее вовсю, песку вымыло уже уйму, и образовалась пустота. Рядом был колодец. Я влез в него вместе с мастером Алексеевым и перекрыл трубку резиновой втулкой. Почему получилась авария? Когда мы делали проходку, нам говорили, что до сбойки 7-й и 8-й шахт 5,4 метра, а когда произошла авария, оказалось, что всего 70 сантиметров. Началась осадка грунта, грунт нажал на трубу, и она лопнула. Этого можно было избежать. Благодаря этой чертовой аварии я двое суток не выходил из шахты. После окончания шурфов мы перешли на разработку калотт. Сделал я сам небольшой чертежик и указал ребятам, где какая рама, насколько она должна стоять ниже другой и т.д. Благодаря этому дело у нас пошло довольно складно, хотя и тут не обошлось без заминок… 
На метро я вырос: все лучшее, что у меня сейчас есть, я приобрел на метро.  
На телепередаче раздается вскрик Млечина: «С инженерами надо было (промышленность) создавать!» Смотрите-ка, все знает человек о важной роли инженеров в государстве, что же власти об этом не скажет, только на прошлом отыгрывается? Прием в вузы на инженерные специальности сокращается в геометрической прогрессии. В нанотехнологии задействовано много больше коммерсантов и финансистов, чем инженеров, отчего нанопромышленность не разглядишь ни невооруженным глазом, ни в микроскоп.  
Проникновенные слова в адрес советских инженеров сказал замечательный писатель Юлиус Фучик («Краткая история московского метро», впервые опубликовано 1 мая в 1935 г. в чехословацкой газете «Руде право»): 
Дирекция Москваугля предложила господину Сигарту – конечно, за деньги – остановить подвижные пески в шахтах. Господин Сигарт послал инженера, и через несколько дней из Берлина пришел ответ: «Фирма не принимает вашего заказа – пласты слишком трудно укрепить. Фирма вам предлагает свои услуги в том случае, если будут лучшие условия почвы». Поэтому был вызван советский инженер Ржаницын, которому было поручено открыть немецкий секрет. О его задаче скоро узнали все советские специалисты, и под его руководством начала работать целая бригада, в которой все вместе использовали опыт каждого в отдельности. Причем это было сделано так хорошо, что благодаря открытию были успешно заморожены даже особенно трудные пласты, остановить которые не рискнула фирма «Сименс Бау-Унион». С каким приятным чувством вспоминали теперь строители господина Сигарта. Теперь они не должны были просить, чтобы он им помог. У них было свое изобретение, свое, советское, жидкое стекло, благодаря которому были остановлены самые опасные пески под Москвой.  
До 1935 г., когда строилась первая линия метро, стахановцев там не было, но были ударники, которые, как стахановцы, старались перевыполнить поставленные нормы: вынуть как можно больше грунта, скорее забетонировать, чтобы как можно быстрее пустить метро. В трудных условиях московского подземелья нередко возникали нештатные ситуации. И ударники, которые, по Кудюкину, вызывали повышение аварийности, резкое повышение уровня эксплуатации, первыми шли в опасное место, сознавая, что жертвуют собой. Рассказывает Я.Л.Яремчук, бригадир сквозной бригады шахты №9: 
Со мной произошел такой случай. Шли мы тремя штольнями, которые соединялись девятиметровой фурнелью. Если бы эта фурнель забилась, мы были бы отрезаны. И вот один раз она забилась. По правилам ее надо было пробивать сверху, но тогда пришлось бы работать недели две. Начальник участка согласился пробить ее снизу. Послал Шихудинова. Шихудинов пошел, промок весь. Кроме того, там сильно било током. Он ничего не мог сделать и вернулся. Тогда начальник участка поручил пробивку моей бригаде. Я послал одного из ребят, Шупова. Он заколебался. Тогда я решил пойти сам. Взял у десятника резиновую спецовку, чтобы меньше било током, и начал собираться. Шупову стало неловко, но я ему сказал: «Ты оставайся. У тебя двое детей. Убьет тебя, некому кормить их будет». И девчатам сказал шутливо: «Прощайте, может, не увидимся больше». Взял с собой парня и говорю ему: «Ты смотри, буду падать, тяни меня за ноги». Полез я, пробил метр – ничего, пробиваю второй, и вдруг сверху ухнула порода, свалила меня в нижнюю штольню и засыпала. Я только помню, как что-то ударило по голове.  
Очнулся я уже в больнице на вторые сутки. Оказалось, что у меня сломана нога в трех местах. Полтора месяца я пролежал в гипсе. Пришел домой и не узнал своей комнаты. Перед самой болезнью я женился. И вот, пока я был в больнице, мне отремонтировали комнату, купили мебель, привезли дрова. Жена сказала, что секретарь парткома сам привозил все, сам расставлял мебель. 
Я пошел на шахту.  
Несчастные случаи под землей происходят чаще, чем на поверхности. Работа под землей не только трудная, но и опасная. Поведение породы не всегда удается предусмотреть. В ноябре 1932 г. из Красной Армии в отряде комсомольцев-тысячников на шахту №22 Метростроя пришел Алексей Фец. 
А пошел на Метрострой потому, что сам себе дал задание: показать действительно ударные темпы на работе по постройке лучшего в мире метрополитена.  
В марте 1934 г. случилось несчастье. Перед взрывом породы стали снимать деревянное крепление около забоя. После того как оно было снято, сверху отвалился кусок породы. Проходчик А.Ф.Фец получил перелом позвоночника и стал инвалидом первой группы. Он не сдался. Его называли метростроевским Островским. Как у Николая Островского, у Алексея Феца был верный друг – его жена и помощница. Он написал книги для детей «Прошка будет героем» и «Петрусь Потупа». Мне хотелось бы достать эти книжки для своих внуков. 
Как можно быть не расположенным к этим людям – таким необычным, бросающимся навстречу жизни, прямо в водоворот трудностей, людям выдающейся силы, прежде всего силы духа? Как можно не восхищаться их мощью, золотыми руками, умением, ловкостью в работе? Как можно не склонить головы перед их подвигом? И чей жизненный опыт должен войти в копилку молодых, чьи лозунги они возьмут на вооружение – неужто нелепое хрюканье по поводу лишних левых галош или тошнотворную мизантропию убогих комплексов по отношению к сильным, смелым, широким натурам, способным выкладываться ради идеи, ради общества. Чтобы обвинять этих людей в стяжательстве, надо вовсе не иметь души. Недаром, ошеломленная небывалой подлостью – люди прекрасно работали, вопрос кажется бесспорным: что тут плохого? – одна из телезрительниц подавленно проговорила: «Живут за счет горения этих людей, и еще так поступать… Прямо какие-то черти хвостатые!»  
«Судья» Сванидзе следит за толерантностью высказываний. Он обязательно вмешается, если обнаружит недостаточное уважение в адрес других стран. Но стахановцы и ударники Советской страны от команды Сванидзе–Млечина не удостоились ни одного доброго слова. А вот чего удостоились от Г.Томчина: «От рекордов по прыжкам человек здоровее не стал. Чемпионат по добыче угля не говорит о развитии».  
Голоса из прошлого говорят о другом. Ольга Устинова, шахта №18 – 18-бис. «Воспитательная бригада»: 
Бригада у нас была очень спаянная, рабочие почти все были ударниками. Наша шахта первая стала сдавать технический экзамен по бетону. Ребята первое время не посещали кружков. Пришлось собирать их дома и вместе с ними заниматься. Преподаватель задавал нам сложные формулы. Но все же при большом старании мы техучебу сдали все на «отлично». Из бетонщиц нашей шахты стали организовывать женскую бригаду. Меня назначили бригадиром. Я приходила в комитет отказываться. Но пришлось идти на №18-бис. А со мной пошли двенадцать девушек – все как на подбор. Вскоре мы отняли переходящее знамя у лучшей бригады нашей шахты. Моя бригада считалась как бы воспитательной бригадой, и к нам постепенно стали вливать парней. Вот, скажем, Скородумов. Его выгнали из бригады проходчиков, потому что он очень плохо работал. По решению сменной комсомольской организации его перекинули в мою бригаду на перевоспитание. И через некоторое время Скородумов стал у меня ударником: ведь ему неудобно было стоять и смотреть, когда все ударно работали. Тем более – девчата.  
Еще была такая Балакина Маша. Ее выгнали за хулиганство. Она пришла ко мне со слезами: «Леля, возьми меня в свою бригаду». Над ней пришлось поработать и дома с ней много разговаривать. Мы жили в одном общежитии. И Маша тоже стала хорошо работать. После мы ее назначили даже звеньевой на поверхность.  
Моя бригада вся целиком перейдет на вторую очередь. Я буду работу совмещать с учебой. Хочу учиться на инженера.  
Еще одна прямо-таки показательная судьба, еще один выразительный рассказ. Е.Л.Лимончик, бригадир комсомольской бригады им. Кагановича, шахта №13–14:  
Если раньше я был беспризорник и вор, то теперь знатный человек на Метрострое. Я кандидат в члены Моссовета.  
Мне было три года, когда умерла мать. Через неделю умер отец. Меня взял к себе дядя, сапожник. Дядя мой был настоящий эксплуататор. Он заставлял меня работать, бил и не давал есть. Промучился я у него семь лет. Однажды вечером я украл у него хлеб. С этим хлебом я пришел к беспризорникам. Я объездил весь Советский Союз. Я уже начал понимать, что это не жизнь. А когда в деткомиссии две женщины поговорили со мной как следует, я решил бросить воровство, только просил, чтобы меня научили работать. Деткомиссия послала меня в Днепропетровск, в фабзавуч. Меня втянули в комсомол. Так я отошел от воровской жизни. Фабзавуч я окончил хорошо и получил аттестат.  
Я попал на метро в числе десяти тысяч комсомольцев. Пошел я с большой охотой. А меня поставили подметать двор. Я разыскал секретаря комсомольской ячейки и попросился в шахту… Я принял бригаду. Надо было нам проходить фурнели. Нам очень много помогали инженеры, особенно инженер Мосошвили. Он часто оставался на вторую смену, чтобы показать ребятам, как надо работать...  
Недавно ко мне приезжала из Одессы тетка. Она услыхала, что я работаю на шахте, и решила меня забрать. Ну, я ей дал денег, купил платье, дяде купил костюм, послал братишке разные вещи. А когда провожал ее на вокзал, не удержался и сказал: «Вы все считали меня вором и жуликом, из дому меня выгоняли. А теперь кем я стал? Видишь, что наша страна с людьми делает!» 
Эти выдержки доносят истинные голоса ударников социалистического строительства, показывают их роль и развитие личности в процессе созидания, отношение к работе и товарищам. Прекрасный и трудный мир, в котором жили эти люди, не имеет ничего общего с царством мизантропии, нарисованным командой Сванидзе – Млечина. С 1935 г. на Метрострое появляются стахановцы. Обратим внимание, с какой теплотой рассказывает об одной из стахановок С.Зуканянц, заслуженный строитель РСФСР, ветеран Метростроя («Первая девушка-кессонщица»):  
Я пишу о Софье Киене, охваченный порывом сердца.  
В 1933 г. Софья Киеня с путевкой комсомола пришла в коллектив метростроевцев. Кессонная группа шахты №23 работала на перегоне «Комсомольская» – «Красные ворота». Геология тяжелая – плывуны. Проходить их можно было только под сжатым воздухом – в кессоне. Соня писала: «Девушек не пускают в забой. Я твердо решила спуститься в забой, к кессонщикам. Врачи сказали: во всем мире не было и не будет девушек, работающих в кессоне. Нет, сказала я, будет! Мало ли чего не было до сих пор в мире. Скрепя сердце врачи дали мне разрешение на две недели. Но я осталась в забое до конца строительства. В кессоне меня встретили дружно. Благодарность за эту дружбу я сохранила на всю жизнь». В 1935 г. Софья Киеня – начальник смены шахты №82 на перегоне «Белорусская» – «Динамо». В числе первых ее смена включается в стахановское движение. Смена Киени устанавливает метростроевский рекорд – пять перегонных колец чугунной обделки в смену. Смена стала именоваться стахановской.  
В Софье Киене счастливо сочетались твердый характер, требовательность, шахтерская хватка и удивительная женственность, доброта, внешняя и душевная красота. Софья Киеня стала любимицей Метростроя, его гордостью.  
Ну и где же: «Приписки, приписки! Статистика того времени! Могли бы, кажется, господа, не входя в сопоставление заводов того и нашего времени и выпускаемой ими продукции, хотя бы прокатиться на метро. Грунт под Москвой и сейчас показывает свой характер. Как же они работали тогда, на том техническом уровне?! Какие это были подлинно свободные, гордые, смелые люди, спаянные в единый коллектив со своими единомышленниками и соратниками.  
Предвзятая трактовка событий без учета исторических обстоятельств – характерная особенность историков новейшей, «демократической», формации. 
Величайшей заслугой Советской власти было то, что она сумела высвободить внутреннюю человеческую энергию, разбудить творческий потенциал, культивировать творческое отношение даже к тяжелому физическому труду. Несчастье и проклятие власти нынешней в том, что труд не только не радует, но трудом нельзя даже заработать на достойную жизнь.  
Еще одной особенностью и достижением Советской власти того времени было то, что ей удалось привить политическим деятелям чувство ответственности за порученное дело, уважительное отношение к труду исполнителей – инженеров и рабочих. В результате тогда дела двигались, а сейчас они стоят, несмотря на статьи, послания и поручения. Не имевшие специального образования политические деятели столько времени и сил уделяли делу, которым занимались, настолько плотно входили в конкретные обстоятельства, работали с исполнителями, что становились на уровень определенной компетентности и вызывали уважение.  
Есть станция «Полежаевская». О человеке, чьим именем она названа, пишет С.Пономаренко, бывший главный редактор журнала «Метрострой»:  
Мне удалось общаться с этими людьми – подвижничества и самоотдачи, мужества и нравственной силы, широкой эрудиции и высокой меры ответственности, творческого горения и накала. Начальник Московского Метростроя Василий Дементьевич Полежаев запомнился в своей познавательной неутомимости, мудрой горняцкой интуиции, какой-то радостной открытости. Участник первой славной очереди строительства, он буквально излучал ее живые традиции. На лету подхватывал каждую свежую инженерную мысль и давал ей «зеленую улицу». Он был зорок на талантливых людей, выдвигая – никогда не задвигая их. Его чаще можно было видеть в спецовке и каске. С его именем были связаны понятия «московский способ» и рекордная проходка в песках, на нем держалась стратегия стройки. 
Ю.В.Полежаев, член-корреспондент РАН, пишет о своем отце: 
Он начинал проходчиком на строительстве станции «Охотный ряд». А дальше все, как в кинофильме «Добровольцы». Отец относился к исключительно порядочным людям. Мы не имели собственной дачи, личной машины, даже когда он стал начальником Метростроя. Праздниками в семье были пусковые дни.  
Эти люди с их государственными интересами, героическими трудовыми подвигами настолько не вписывались в сегодняшнюю жизнь с ее скудными идеалами «человека, удовлетворенного желудочно», настолько они были несовместимы с представлениями Н.Сванидзе, что он вопреки материальным фактам и реальным свидетельствам сначала утверждал: «Наши великие стройки – результат лагерного труда, – а потом буквально забился в истерике: – Не дай бог вернуться к песням тридцатых годов! В них правды столько, сколько в русских сказках – ни на грош! Вернемся в 37-й год, в лагеря! Да, это Сталин! Это все было тогда. В страшном сне! Чтобы все эти дети – и в 37-й год?»  
Каждый раз, когда Сванидзе начинает завывать про лагеря, я вспоминаю октябрьскую ночь 1993 года. Каким бестрепетным он был в момент появления на внезапно вспыхнувшем телеэкране! С какой угрожающей интонацией обещал устроить нам демократию, какую «они» посчитают нужной! Как многозначительно сообщил, что войска уже вступили в Москву! Увидеть бы еще раз эту передачу, да небось пленку давно уничтожили. И позже, когда танки давили людей гусеницами, а снаряды сжигали кабинеты вместе с людьми, не хватался за голову, не рыдал: «А жертвы! Люди были убиты!» Семнадцать лет спустя, когда народное мнение заклеймило расстрел парламента как небывалый позор, тот же Сванидзе пробовал людям навесить лапшу на уши, дескать, снаряды были холостыми – не вышло. Вслед за выстрелами из окон вырывалось пламя, внутри сейфы плавились. И вот этот человек назойливо изображает высшую справедливость, по любому поводу проливая крокодиловы слезы над невинно убиенными в сталинских лагерях. А невинными в лагерях были далеко не все.  
Комсомолец Иван Раксин из Сивинского района был выбран председателем артели «Красный пахарь». Надо было ликвидировать бандитизм. Иван попросил включить его в боевую группу. Оказавшись один против группы бандитов, он был зверски убит ими. Калистрат Чечкин из деревни Маркеты Еловского района был убит на собрании выстрелом из окна в спину. Были убиты Борис Овчинников из Калининского, Василий Хозяшев из Кудымкарского района.  
После войны в лагерях сидели полицаи, не сумевшие убежать с немцами. Тетушка моего мужа, оставшаяся на оккупированной территории, рассказывала о том, как после войны женщина из их поселка в райцентре на базаре увидела убийцу своих детей. Ее муж, еврей, эвакуировал заводское оборудование и уехал. Она с детьми осталась: больше поездов не было. Когда пришли немцы, к ней явились полицаи. Мужа не нашли, взялись за детей. Сначала застрелили девочку семи лет. Трехлетнего мальчика ранили, он плакал и говорил: «Дядя, больно, дядя, не надо», – пока его не убили. Выявленного мерзавца судили и отправили в лагеря. Торопливую реабилитацию во имя захвата власти Хрущёвым нужно пересмотреть, как и скоропалительную приватизацию. Сванидзе надрывается над лагерной темой, как над единственно заслуживающим внимания символом советского времени. Мне есть кого оплакивать как напрасную жертву репрессий, есть чьим судьбам глубоко сочувствовать. Но эти несчастья не могут быть мерой моей жизни, судьбы моих потомков и всей моей страны. И с какой стати Сванидзе, этот лицемер, будет требовать от меня покаяния? Я не верю, что Сванидзе любит русские сказки, я вообще не верю, что он любит Россию. Вымыслы Сванидзе–Млечина о стахановцах – то, о чем у Даля говорится: вздор на вздор помножь, чепухой подложь, и выйдет чушь. Как черт от ладана открещиваться от прекрасных песен тридцатых годов, рыдать над детьми тридцать седьмого… Кто сейчас уверен в будущем своих детей: что их удастся уберечь, вырастить, они получат соответствующее образование, найдут работу? Не это занимает Сванидзе – он размахивает лагерными костями, стараясь снести все живое, светлое, радостное, что было в прошлом и еще осталось в нашей жизни.  
Если с минимальным вниманием отнестись к измышлениям Сванидзе–Млечина, легко обнаружить некоторые словесные приемы. Такого рода прием был у Ельцина. Он повторял: «Я всенародно избранный», – и творил, что хотел. Расстреливал парламент, бражничал, безобразничал за границей и дома, «работал с документами» – все под нехитрую присказку, которая как бы гипнотизировала население. Сванидзе подсказал ее Ельцину или нет, только у Сванидзе своя постоянная присказка – это ГУЛАГ. Что бы где бы ни обсуждалось, Сванидзе вступает со своей темой: да, это ГУЛАГ, сталинские лагеря! – с различными вариациями: жизнерадостные песни напоминают о лагерях, промышленность создали не энтузиасты, а лагерники, если не верить Сванидзе, все будем в лагерях и т.д. У чрезмерного повторения есть свои недостатки: оно раздражает, тезис бледнеет. Но упор на ГУЛАГ как на ведущую черту нашего прошлого сильно вредит образу народа России за границей. Аналогичный пример – «русская мафия» в представлении иностранцев о русских. Если Сванидзе и ему подобных не остановить, «лагеря» будут той плеткой, которой заставят опускать голову даже наших внуков. В подробности никто вникать не будет. Наши президент с премьером уже поставили большое черное пятно виновности на собственном народе за чужой грех и все стараются угодить Польше, рассекречивают и высылают новые тома документов ради им одним понятной сиюминутной выгоды. Если судить по данным Wikileaks, шансов дождаться похвалы у наших властителей все равно нет.  
В свете приведенных документов как абсурд воспринимаются откровения Л.Млечина о телепередаче «Суд времени». У него она вызывает чувство горечи. Это результат того, что сделали с людьми при помощи сознательной фальсификации истории. Она искалечила людей, не только лишила знаний о том, что было, но и отняла у них способность сопоставлять факты, думать, критически анализировать. Мне горестно, что так мало за последние годы сделано для того, чтобы эту ситуацию изменить. Я слежу за тем, что происходит в науке, там за по- 
следние годы просто огромный прорыв. (То же мы слышали от Сванидзе: не надо демагогии! Я вас отсылаю к любому учебнику. В течение двух десятилетий соколовы–кудюкины пишут учебники, удобно выражающие их личную точку зрения на неудобные факты. Потом сванидзе–млечины убеждают доверчивых в истинности данной точки зрения на основании написанных учебников.) Хуже всего, продолжает огорчаться Млечин, когда у демагогов уже готов ответ, позиция телезрителей сформирована заранее, и они даже слушать ничего не хотят.  
Какое глубокое огорчение, какая блестящая речь! Тартюф мог бы позавидовать. Но мы-то до чего дожили! Помню, как случайная собеседница недоверчиво глядела на меня круглыми глазами: «По телевизору другое говорили…» А теперь поп-историки изощряются – и никакого эффекта. Дело в том, что их доводы в первую очередь не состоятельны, а во вторую – очевидно злобны. Подавляющее большинство населения страны уважает историю своего Отечества, чтит отцов, дедов и прадедов. Нам никогда не договориться с партией Сванидзе–Млечина с ее бездонной ненавистью к советскому периоду, она останется в безнадежном меньшинстве. Судя по голосованию в телепрограмме, это не только мое личное мнение.

     Елена ВИНОКУРОВА