Дед Иван стал плохо спать – слишком «перегрелся» черный ящик с его «Судом времени». Вообще-то этот суд над его поколением очумелые рыночники, либерал-лгуны, ведут уже 20 лет. А теперь словно вовсе с колес сорвались – чуют, наверное, что почва окончательно уходит из-под ног, и долбают, и долбают. А он, дед, ночью с ними мысленно спорит, словно заново листая всю свою жизнь и пытаясь отыскать в ней то неправедное, темное, ущербное, что ему как яркому представителю всех совков приписывают. И ведь время-то какое специально выбрали: перед самым Великим Октябрем, чтобы еще раз тень на него бросить и заодно на все советское поколение.
Утром дед Иван проснулся с больной взъерошенной головой и, как всегда, донимал разговорами свою жену Анну Петровну, готовящую завтрак:
– Нет, ты подумай, Ань, что они про нас с тобой несут: выходит, что мы с тобой и вся наша жизнь – какая-то антрокатастрофа! Вот удумали!
– Антропологическая, дед, – дополняет внучка, торопящаяся в институт.
– Ну все равно… Слово-то какое отковыряли. Тьфу!.. И не выговоришь!
– А у них все не выговаривается, все с чужого слизывают, а свое анафеме предают, – бросила Анна Петровна, накрывая на стол.
Проводив внучку, она вздохнула:
– А вообще мы с тобой, дед, и впрямь катастрофа: Ирина наша осиротела – мать ее этим летом схоронили, а отец… как их бросил, так и ни слуху ни духу. Ну как мы с тобой за внучкин институт-то будем платить? Из чего? И сестре моей помочь надо – совсем плоха, из села пишут: не сегодня завтра помрет. А там, знаешь, за одно место на кладбище 21 тысячу надо выложить…
– Ладно, Ань, как-нибудь выкрутимся, нам нынче не привыкать… Сестре я послал – с наших похоронных снял, хотя от них почти пшик остался, но что делать! Ну а Иринка говорит, что на вечернее пойдет и работать будет. Только вот где ее нынче, эту работу, сыскать?
…Вспомнил дед Иван про свою молодость и детство. Было их у матери три брата. Отец погиб на войне. Старший Пётр, еще война не окончилась, пошел в депо работать, стал слесарем. Правда, не повезло ему – глазок там потерял во время аварии. И все равно даже без глаза в вечерней школе учился. Средний брат Александр овладел шоферской профессией, рано семьей обзавелся и в подмосковном городе квартиру получил. А Иван после школы сразу же на московский металлургический завод «Серп и молот» учеником поступил, выучился на формовщика и вечерний техникум окончил, стал мастером, потом – начальником смены. Так полжизни здесь и проработал.
Когда они с Аней поженились (она в детсадике воспитателем была), им вручили ключи от новой квартиры. И скопленных премиальных на новую мебель хватило. И дочка Поля, которая вскоре родилась, ни в чем нужды не знала. Училась хорошо, после школы поступила в педагогический институт. И почти каждое лето уезжала вожатой в пионерлагеря. Получив диплом педагога, преподавала математику и физику в школе. А когда развалили Союз и страну погрузили в криминально-бандитский рынок, стал угасать и их металлургический завод, ведущий свою родословную еще от дореволюционного завода Гужона. Педагогов же тоже кинули в этот разбойный рынок, резко снизив зарплату. Не все в него сумели вписаться. Вот и дочкин муж, тоже педагог, пытался это сделать, открыть свое дело… да погорел, как и многие. Так он и исчез бесследно, бросив семью.
Теперь вот и Поля умерла – слишком запустила болезнь и не выдержала операции. Нынешний безжалостный чистоганный век все множит и множит человеческие жертвы, напропалую корежит судьбы людей, не желающих в него встраиваться, становиться волкодавами друг другу. И что бы ни пели об ущербности, неполноценности советской жизни наперсточные судьи-лакеи, даже и с учеными именами, большинство людей, и молодежь тоже, уже начали разбираться в истине. Об этом говорят итоги телезрительских голосований.
Вот объявили все его поколение инфантильным. Дед Иван даже в словарь заглянул для уточнения. А там сказано: обозначает это обладание свойствами детского возраста. Но ведь именно в его прошлом, в Советской стране, прежде всего создавались все условия для того, чтобы человек рано взрослел, получал профессию и становился на ноги. Эта азбучная истина была хорошо известна даже нашим недругам. Хотя многих, пожалуй, даже подавляющее большинство, с детством роднило то, что оставались они чистыми и совестливыми, открытыми и честными, на деньгах не зацикленными.
А вот сегодня больше ценятся хваткие, умные, циничные и наглые, а у власти стоят поистине «государственные младенцы» – так метко окрестил либералов-пустомель еще Салтыков-Щедрин. Они умышленно не хотят разглядеть жизни народа при подаренном ими «рыночном царстве». Как и их судьи млечины, злобины и иже с ними.
Свою жизнь дед Иван помнит еще с комсомольских лет. Днем он и товарищи стояли у станков, у горячего мартена, формовали и прокатывали металл, а вечером садились за парты, да еще отстающих подтягивали по тем или иным предметам, над рацпредложениями головы ломали и к ребятам из детдома находили время заглянуть, над которыми шефствовали, книжки им подбросить. А в выходной бежали в свой клуб на занятия в разных кружках, читали свои стихи и первые рассказы в литобъединении «Вальцовка». Ну как без четкой самоорганизации, собранности все это было успеть? Правда, были среди них и такие, кто и тогда самоорганизовывался только для личной выгоды, для них не существовало такого понятия: отдавать людям, не требуя ничего взамен. Как-то знакомый разоткровенничался: оказывается, всю смену он гнал детали, зная, что они с дефектом – конструктор ошибся. Все они пошли в брак, а он подал жалобу на РКК, чтобы ему оплатили эту работу. Иван его тогда сильно отбрил: «Да как ты мог? Ты бы их отставил, другими занялся, а потом сам дорабатывал бы эти детали до штампа, а ты рвачом оказался и бракоделом». – «На кой мне надо их даром-то дорабатывать… Вот если бы заплатили…» – услышал он в ответ. Таких Иван не терпел: как заметит подобный «сдвиг» в мозгах, обязательно поставит на место. И в коллективе копеечников – хватов и рвачей – не любили, осуждали их, песочили на собраниях. Такие шага без рубля не сделают.
Зато сегодня их время: нет никаких тебе общественных долгов, можно стричь валюту только в личный карман любыми доступными способами. Для добывания ее они ловко самоорганизуются в теневые дельца и преступные группировки – целые грабительские кланы сверху донизу. Сколько же таких «даровитых» хватов ныне по всей Руси развилось! Самоорганизуются, чтобы грабить наработанное предшествующими поколениями, обманывать народ, банкротить заводы и фабрики, распродавать земли и леса, колхозно-совхозную собственность и отстреливать каждого, кто этому сопротивляется.
Криминальных и преступных самоорганизаций стало в разы больше, чем построенных промышленных и культурно-бытовых объектов. Судьям-шельмователям все это даже сквозь самое мощное увеличительное стекло не разглядеть. А вот на всей советской экономике, на великой цивилизации они, не глядя, ставят черное клеймо. Рывками, видите ли, проходили модернизация и индустриализация. И это плохо. А сегодня делают рывки в свой собственный карман, модернизируя только приемы грабежей. Рвут-вырывают друг у друга из рук все наработанное поколениями – то, что создавалось так ненавистным им «неоправданным героизмом» совков. Они очень жалеют этого совка и советскую совковость – как подыграл им с экрана известный артист, которую он якобы очень не любил. Жалеют за обреченность его на этот героизм и коллективизм.
Совок же этот, даже работая на надрыве в те годы, в их жалости не нуждался, потому что лучше них, «сверхученых и образованных судей», понимал смысл своего труда, во имя чего он совершает этот надрыв. А если бы такое понимание к нему не пришло, «как Феликс Эдмундович, сердце отдать временам на разрыв», страна не поднялась бы тогда до статуса крупной мировой державы, не победила бы фашизм, осталась бы в числе малоразвитых латифундий Запада.
В такую вот яму ее и посадили псевдореформаторы сегодня, окутав с ног до головы долгами западных кредиторов. А судьи-гонорарщики, их назначенцы, словно футбольным мячиком, играют своим прошлым, пиная его ногами и все советские пятилетки с маху объявляя преступными.
Вот такие индивидуумы-судилы сегодня даже полет в космос Юрия Гагарина, которым восхищался весь мир, оценивают весьма прохладно:
«Все равно, мол, полетели бы даже без ваших революций!» Русский человек смекалист во все времена. Смекалист-то, да. Да только не будь рывков в индустриализации, не было бы спустя лишь 16 лет после окончания войны и нашего рывка в космос.
Дед Иван хорошо помнит, какой это был всплеск удивления и гордости, когда по радио услышали: «Человек в космосе! Первый в мире корабль «Восток» вышел на орбиту!» По пролетам его цеха, словно радостный вихрь пронесся тогда. И как приятно было членам его первой на «Серпе и молоте» бригаде коммунистического труда узнать, что первый в мире летчик-космонавт, совершивший этот подвиг, был их сверстником, имел такую же, как они, профессию литейщика-формовщика. И вот тогда их бригада предложила считать бывшего формовщика-литейщика 6-го разряда, первого в мире космонавта Юрия Гагарина почетным рабочим участка, занести его в список коллектива. И работать решили так, как если бы на участке прибавился одиннадцатый.
В обязательстве записали: «К открытию XXII съезда КПСС дать дополнительно к заданию 120 тонн литья». Так и работали. И на следующий же день, когда бригадир принял задание, выяснилось, что конус формовщики изготовили на целую смену раньше графика. В тот день они отправили на обрубное отделение 1300кг металла сверх задания.
В том судилище над советским человеком, которое в самый канун Октября устроили слуги либерал-реформистов над такими, как он, дед Иван, вновь повторили давно затрепанный пасквиль, что учили искать, мол, в мире совка только врагов. Да не их учили искать везде и всюду, а со школьной скамьи учили постигать азбучную истину – давать отпор злу, в каком бы качестве оно ни проявлялось. Может, оттого так долго – больше полувека после окончания войны – и мир сохранялся, что поджигателей войны на планете в число своих друзей не заносили, как и тех, кто нещадно угнетал людей и умел «золотого тельца» дорастить до быка, настригая в свой карман колоссальные барыши от прибавочной стоимости их труда. Ну а насчет «железного занавеса»…
Не мешал он дружить со всеми, кто боролся за мир, за лучшую жизнь для трудящихся. Дружба эта прорывалась через все кордоны и замки и, как бумеранг, возвращалась к нам добром и взаимопониманием. И скреплялась она нашими общими стройками во всем мире.
Ветераны завода «Серп и молот», старожилы, хранят в памяти такую историю. В начале 30-х годов в Советский Союз приехала из Германии группа рабочих-спортсменов. В те годы в их стране свирепствовал экономический кризис, росла безработица. Поэтому в нашу страну, которую уже начали признавать во всем мире, они ехали с большим волнением. Но еще больше разволновались, когда увидели все своими глазами. Во время встречи с металлургами немецкие гости попросили разрешить им просто так, бесплатно, поработать несколько дней на пользу социализма. Их просьбу уважили. В группе были рабочие разных профессий: металлурги, деревообработчики, строители, металлисты. Они стали одной бригадой, которой руководил коммунист Тео Каутс. Заводу надо было в те дни в срочном порядке ввести в строй мощный магнитный кран. Немецкой бригаде поручили заложить фундамент под его опору. Делала это она с большим энтузиазмом. Ведь впервые в жизни их труд был свободным. И работали они не на хозяина-капиталиста, а на своего брата-рабочего. Это была первая в их жизни «красная суббота», продолжающаяся несколько дней. А потом на митинге говорили о пролетарской солидарности и пели «Интернационал». Немецким рабочим было присвоено звание ударников.
А в 70-е годы, в канун Всесоюзного ленинского субботника, Тео Каутс прислал письмо рабочим завода: «Я знаю, скоро вы выйдете на традиционный коммунистический субботник, успехов вам! Трудящиеся ГДР вместе с вами!»
Нет сегодня ГДР. Ее разрушили, как и СССР, с помощью новоявленных либерал-рыночников, оголтелых буржуазных лакеев Запада, которые и теперь берут на себя право вершить суды истории, шельмуя и оплевывая все, что было и остается свято и дорого человеку, считающему и поныне себя советским. Но придет время, и та же история вынесет свой суд ее ортодоксальным переписчикам и фальсификаторам, апологетам буржуазной морали. Хочется верить, что оно не за горами.

А.ЗАСИМОВА.
г. Пушкино,
Московская область.