Недруги нашей страны в канун юбилея Победы вновь навязчиво внушают неосведомленным, что советское руководство «прозевало» начало войны, и это, дескать, предопределило огромные потери. Разберемся еще раз – был ли СССР готов к войне? Если отбросить детали, то вопрос о перспективах нашей страны сегодня встал прямо: модернизация либо смерть. Хотим мы того или нет, история здесь выходит на виток, очень схожий с тем, что имел место восемьдесят лет назад. Помните? «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». До начала Великой Отечественной оставалось ровно десять лет.

Других кадров не было

Вопрос об этом остро вставал и раньше. Так российская имперская элита (шире – российское образованное общество) потерпела катастрофическое поражение, когда отказалась от постепенных реформ Витте–Столыпина. Во время войны она организовала заговор против Верховного главнокомандующего Николая II и совершила Февральскую революцию, с чего начался распад империи. Гражданская же война – это спор Февраля с Октябрем за то, кто будет проводить модернизацию. А Октябрь – это не только большевики, но прежде всего 85 процентов населения страны, крестьяне, из которых только одна пятая часть были грамотными. Они получили землю (даже путем разрушения высококультурных помещичьих хозяйств) и в силу этого стали, несмотря ни на что, главной опорой новой власти.
После Гражданской войны крестьянская масса в связи с исчезновением угрозы реставрации прежних порядков утратила интерес к коммунистам и на их попытки втянуть ее в государственное строительство ответила восстаниями. НЭП временно примирил обе стороны. Но вскоре оказалось, что перед лицом тектонических сдвигов в мире 20 миллионов крестьянских хозяйств, в которых до 40 процентов пахали землю деревянной сохой, не могут обеспечить индустриальное развитие страны. Отсюда берет начало ускоренный процесс модернизации Советского Союза. Понятно, что кадры для этой модернизации пришлось рекрутировать из простонародных глубин. Однако призванные на промышленные стройки крестьяне не могли так быстро, как требовалось, приспособиться к дисциплине, технологическим нормам, социальным требованиям.

Свои проблемы возникли и с управленческими кадрами. В их рядах были и сторонники постепенных реформ в духе Столыпина, и энтузиасты мировой революции, и те, кто просто ставил личное благо выше модернизаций-мобилизаций.

Или вот, к примеру, докладная записка замнаркома тяжелой промышленности, начальника Главцветметзолота А.Серебровского наркому Г.Орджоникидзе об обследовании работы Калатинского и Красноуральского медных комбинатов, в ней говорится: «Надо на Калате расчистить всю головку, чем мы и занимаемся теперь. Эту атмосферу лжи, обмана, очковтирательства надо уничтожить. Сил нет от их вранья. Даже в журналах официальные записи работы неверны. Спекальная фабрика не работает, а по журналу она проводится и т. д.». Негодование Серебровского вполне понятно. Приводимые им многие примеры рисуют картину «явного и наглого мошенничества», которое необходимо «уничтожить», «подвернуть гайки покрепче, а то народ на местах распустился до безобразия». Заметим, что требование «подвернуть гайки» возникло не только у Серебровского. Во многом отсюда – и репрессии, явно чрезмерные. Но надо учитывать, сколь живо во многих было мироощущение Гражданской войны.

В испанском зеркале

Советская модернизация шла невиданными темпами. В январе 1934 года партийному съезду было доложено: «СССР преобразился в корне, сбросив с себя обличье отсталости и средневековья. Из страны аграрной он стал страной индустриальной. Из страны мелкого единоличного сельского хозяйства он стал страной коллективного крупного механизированного сельского хозяйства. Из страны темной, неграмотной и некультурной он стал, вернее, становится страной грамотной и культурной, покрытой громадной сетью высших, средних и низших школ, действующих на языках наций СССР.
Созданы новые отрасли производства: станкостроение, автомобильная промышленность, тракторная промышленность, химическая промышленность, моторостроение, самолетостроение, комбайностроение, производство мощных турбин и генераторов, качественных сталей, ферросплавов, синтетического каучука, азота, искусственного волокна и т. д., и т. п.». О внешних факторах, диктовавших характер и темпы модернизации в СССР, написано немало. Здесь стоит напомнить хотя бы об одном – гражданской войне в Испании. Какие выводы напрашивались из ее опыта и итогов? Первое. Фашизм, особенно германский, показал не только свою агрессивность, но и высокую оснащенность военной техникой, владение ею, организованность в современной войне моторов. Этих компонентов явно недоставало Красной Армии, принципы и командный состав которой были сформированы в свое время Л.Троцким для ведения войны, во-первых, против «контры», включая крестьянскую, во-вторых, чтобы «на штыках понести счастье и мир трудящемуся человечеству».

Второе. СССР при всем этом выступил единственной организованной силой, способной противостоять фашизму. Однако Англия и Франция больше опасались Сталина, то есть идей нового мира, чем Гитлера.

Третье. Неприятным сюрпризом для советского руководства стало то, что в составе пятой профашистской колонны, ударившей республиканской Испании в спину, оказались «свои»: сторонники троцкистской организации ПОУМ. Отсюда вопрос вполне закономерный: если завтра война, как поведет себя оппозиция внутри СССР? Где гарантия, что питомцы Л.Троцкого на командных высотах в РККА, имевшие счет к Сталину и сталинизму, не повторят «подвиг» царских генералов, сдавших в свое время царя и царизм? Допустим, что так, скажет иной читатель, но под этой маркой был репрессирован цвет РККА!
Да, репрессии были. Но здесь вопрос о качестве офицерского корпуса. Какой опыт войны мог получить комсостав, в том числе репрессированный, служивший после Гражданской войны в нашей полумиллионной армии с двумя десятками кадровых дивизий на двадцать военных округов? Лишь в 1935–1939 годах начался ее переход на кадровую основу. И только в 1939 году был принят закон о всеобщей воинской обязанности. Лишь к этому времени началось оснащение армии современной техникой. Но ее освоение личным составом требовало времени, которого было катастрофически мало.

В воздухе пахнет грозой

Во всем мире тем временем быстро росли военные расходы. В Германии в 1937–1938 годах они равнялись 67,6 процента, в Англии – 32,2, в США – 17,7, во Франции – 37,7. В СССР в 1938 году они составляли 23,2 млрд рублей при общем бюджете в 124 млрд, а в 1940 году – 56,8 млрд при общем бюджете 174,4 млрд. В 1941 году госбюджет составил 216,1 млрд, расходы на оборону – 70,9 млрд, то есть почти треть всех бюджетных расходов. Промышленность перешла на выпуск военной продукции. На полках магазинов стало гораздо меньше фотоаппаратов, часов, швейных машин, велосипедов. Авиационные двигатели, танки, истребители, бомбардировщики, эсминцы – вот что теперь становилось главным в производственных планах. Стремительно шла не только структурная перестройка экономики. Менялась и ее география. Наряду с укреплением традиционных промышленных центров: Ленинградского, Московского, Донецко-Запорожского, Уральского, между Волгой и Уралом создавалось «Второе Баку», строились гиганты индустрии в Сибири и на Дальнем Востоке. Там была создана вторая промышленная база. Современные экономисты подчеркивают, что «частным фирмам было бы не под силу построить такие дорогостоящие объекты за счет собственных средств». В 1937–1940 годах строительство новых и перепрофилирование старых заводов велось с учетом задачи создать предприятия-дублеры в машиностроении, нефтепереработке, химии. С 1939 года прекратилось новое строительство в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, Горьком, Свердловске. Предвидение проблем военного времени заставило форсированно развивать в каждом регионе производство продуктов питания и промышленных товаров народного потребления (мясо, молоко, мука, картофель, овощи, кондитерские изделия, бакалея, одежда, обувь, мебель, кирпич, известь и т. д.). Естественно, что при этом понижалась рентабельность производства и страдало качество продукции, но задачей той экономики было не повышение прибыльности, а удовлетворение насущных потребностей.

Из доклада помощника японского военного атташе в Москве капитана Коотани в декабре 1937 года: «...Наибольшего нашего внимания требует та работа по популяризации и обучению авиации, которая проводится Осоавиахимом. На съезде Советов в ноябре прошлого года начальник штаба ВВС Хринин заявил: «Германия заявляет, что имеет 70 тысяч летчиков. Если так, то мы    должны иметь 100 тысяч». Это было встречено бурными аплодисментами, и на следующий день со стороны рабочих одного ленинградского завода последовал призыв: «100 тысяч мало, подготовим 150 тысяч человек». Это перешло на практические рельсы, и в последнее время Россия готовит 150 тысяч летчиков. Это массовое обучение началось примерно с начала прошлого года, под руководством штаба ВВС через систему гражданских аэроклубов Осоавиахима. Такие клубы существуют повсюду. Еще в конце позапрошлого года их было 137, последний из них имеет примерно по 10 учебных самолетов и постоянно примерно по 20 учащихся. Замечаются преимущественно рабочие и крестьяне, которые при этом не бросают основной работы. Таким путем Осоавиахим к концу позапрошлого года подготовил 2850 летчиков, соответствующих пилотам 3-го класса.
Я преклоняюсь перед руководителями Советского Союза, которые обратили свои взоры на эту проблему».