Во вторник, на этой неделе, в Госдуме был день сказочников. Вообще-то их пришло много – вся правительственная ложа была забита. Но рассказывал только один – главный. Премьер-министр Путин.
На сей раз он выглядел усталым, нездоровым и не очень оптимистичным. От того облика «крутого чекиста», который в пику дряхлому Ельцину раскручивался еще 10 лет назад, почти ничего не осталось. Выступление частенько прерывалось аплодисментами, но делалось это как-то механически и в основном «единороссами». Да и сказки были монотонными, сюжеты в них ожидаемыми и финал – наперекор традиции – вовсе счастливым не выглядел.

Все основные слабые места «отчета» были раскритикованы тут же, в зале заседаний Госдумы. В выступлениях и вопросах коммунистов – последовательно и конкретно (это не только личное мнение автора, это были вынуждены признать – с разной, правда, степенью – журналисты и комментаторы новостных выпусков федеральных телеканалов), в выступлениях и вопросах «эсеров» – несколько примиренчески и отрывочно.

То, что говорил Жириновский, вообще никакого отношения к теме и жанру отчета не имело. Он почему-то обвинил во всех московских бедах столичного мэра (не последнего человека в иерархии «ЕР») и коммунистов (причем не московских, а ЦК). Потом обозвал «коммунистом» депутата Кулика, на что тот искренне обиделся, так как он минимум последние 12 лет колеблется вместе с линией совершенно других партий. То, о чем говорили «единороссы», можно, наверное, не упоминать – и так понятно.
Повторяться на вопросах, которые сразу стали объектом критики депутатов, наверное, не стоит. Заострим внимание на тех моментах, которые остались за рамками обсуждения в силу специфичности, неочевидности или просто потому, что не были раскрыты достаточно полно и понятно.

Когда министр финансов Кудрин, а вслед за ним куршевельский трудоголик Прохоров заговорили о необходимости сокращения численности персонала и упрощении процедуры увольнения работников, кто-то, возможно, ожидал гневной отповеди со стороны наших правителей. Вышло наоборот. Путин недвусмысленно дал понять, что это консолидированная (правительства и олигархов) точка зрения. Дословно было сказано следующее: «Но сокращения могут быть связаны и с техническим перевооружением производств, с необходимостью повышать производительность труда. В этом случае бессмысленно бороться за неэффективные рабочие места…» Честно говоря, не припомню ни одного случая, чтобы наши олигархи проводили масштабное техническое перевооружение. А вот что касается выявления и сокращения неэффективных рабочих мест, то им, наверное, нет равных в мире. И производительность труда при этом легко повысить. Если просто уволить каждого четвертого, а его обязанности разделить на оставшихся (при той же зар­плате), то рост производительности труда сразу составит 25 процентов.
Обещания организовать широкомасштабную переквалификацию и переобучение как-то никого не убеждают. Путин сам же назвал две цифры: количество официально безработных у нас 6,7 млн чел., а на борьбу с безработицей выделяется 40,5 млрд чел. То есть по 7 тыс. руб. на каждого.

К этой же проблеме впрямую примыкает вопрос судьбы моногородов. Возможно, во мне слишком сильны пережитки советского образования, но как ни пытаюсь, никак не могу отыскать экономический смысл в предлагаемых правительством и продвигаемых «единороссами» мерах – расселить эти города, городки и поселки. Ну не понимаю я, зачем надо бросать сформировавшиеся населенные пункты со своими коммунальными сетями и прочей инженерной инфраструктурой, со своими детскими садами, школами, клубами и библиотеками, везти их жителей за тридевять земель, поселять в бараках и общагах, да к тому же нередко заставлять заниматься не своим делом, вместо того чтобы просто организовать новые производства или реанимировать и модернизировать старые. Как ни считаю, как ни прикидываю, второй вариант все равно выходит дешевле. Если попробовать проникнуться феодальной психологией, то, может быть, что-то получится. Работник, оторванный от семьи и жилья, согласится на любые начальные условия и на любое их дальнейшее ужесточение (вроде как вывезти рабочих с оккупированных территорий в метрополию). Для работодателя такая ситуация более чем привлекательна. Но чтобы так же могли думать наши президенты и высшие представители «партии власти» (!), в голове не укладывается.

Не мог премьер обойти вниманием и свои заслуги в деле поддержки пенсионеров. При этом, естественно, предпочел умолчать о том, что все пенсионные добавки и прибавки транзитом перекочевали в карманы руководства жилищно-коммунальных спрутов и топ-менеджмента естественных монополий. Зато опять ввернул про то, что на выплату пенсий в 2010 году будет потрачено более 4 трлн руб. Может быть, у меня что-то не то с арифметикой, может быть, мы по разным программам учились. Но никак не возьму в толк, как можно потратить даже просто 4 трлн руб. на выплату пенсий, если в стране 38 млн пенсионеров, средний размер пенсии вышел на 8 тыс. руб. только в апреле, а больше до декабря никаких прибавок не ожидается. Может быть, у кого-то из читателей получится, как у Минфина и премьера?
Про то, что пенсионеры перестали получать меньше прожиточного минимума, тоже, наверное, можно было бы не говорить. Поостеречься. На местах-то пенсионеры уже поняли, что красивый по форме показатель, по существу, ничего нового в их жизнь почти не привнес. Кто-то утратил право на получение пособий и компенсаций (так как перестал считаться малообеспеченным),  кто-то вылетел из очереди на жилье и т.д. Самое время вспомнить ленинское «страшно далеки они от народа».

Некоторые цифры, озвучиваемые премьером, невольно заставляли обращаться к первоисточнику, грубо говоря, перепроверять. Вот сказал он о том, что продолжительность жизни увеличилась до 69 лет, а по данным Росстата, – всего до 68. Разница может показаться незначительной, но даже по опти­мистичному прогнозу того же Росстата, рубеж 69 лет мы можем преодолеть не раньше 2012 года (по пессимистичному – и в 2030-м не преодолеем). Между прочим, вторая цифра – 64,5 года в 1995 году – соответствует
данным Росстата. Только там же есть и другие данные. Например, в 1964–1965 гг. средняя продолжительность жизни составляла 69,6 года. А вот в 2003 году (последний год первого путинского срока) тот же показатель составлял 64,85 года…

Весьма показательным был путинский рассказ о мерах, предпринятых после катастрофы на СШ ГЭС. Он ограничился только заверениями в том, что «железо» скоро будет восстановлено, а о пострадавших государство позаботится. И здесь почему-то вспомнилось одно из выступлений того же премьера сразу после крушения самолета с польским президентом. Путин тогда очень проникновенно и жестко раздавал команды по транспортировке и размещению родственников погибших. Но это технические вопросы. Это уровень коменданта общежития, максимум – завхоза учреждения, в которое приезжает начальство, а никак не уровень первого министра. То же и в отношении энергетики. Наверное, о необходимости материальной и иной поддержки пострадавших на ГЭС надо было упомянуть. Но должность-то обязывает к другому. Надо коренные причины установить, наказать виновных (не стрелочников, а идеологов), озвучить комплексные меры по выводу всей энергетики из современного состояния, грозящего катастрофами. Народ это несоответствие видит  и все чаще и чаще начинает задаваться вопросом о соответствии чиновников занимаемой должности, в том числе и самых высокопоставленных.

Еще острее воспринимались откровения по поводу антикризисных мер, вызвавших больше всего вопросов, – помощи банковскому сектору. По словам Путина, на счетах в коммерческих банках было размещено всего 687 млрд руб. (хотя в прошлом году назывались суммы значительно большие). Премьер поспешил успокоить депутатов и общество, что вся указанная сумма (ну или почти вся) уже возвращена в бюджет, и присовокупил: «…при этом казна на этом еще и прилично заработала: доход бюджета от размещения и возврата составил 19,2 млрд руб…» Кажется, и сам не понял, и никто из экономических советников не подсказал – если с вложенных средств получаешь три процента при официальной инфляции восемь процентов, то говорить надо не о прибыли, а об убытке. Из последующих путинских высказываний можно было заключить, что те банки, которые получили столь желанную помощь, получили только процентов за кредиты около 20, не считая гешефта по валютным спекуляциям.
Кстати, остался неосвещенным и другой вопрос: куда делось более 200 млрд ненаших рублей из золотовалютных резервов? Когда их тратили, звучали другие сказки – на поддержание мягкой девальвации и курса рубля (от обвала). Сейчас процесс пошел в обратную сторону, рубль отыграл почти две трети того («мягкого») падения. А резервы не восстановились! Зато на сопоставимую величину выросло суммарное богатство самых равноудаленных миллионеров. Что там, наверху, думают, что народ закона Ломоносова–Лавуазье не знает?

Еще один прокол Путин допустил при ответе на вопрос: зачем нужно доводить внутренние цены на энергоносители до уровня мировых? Премьер ответил, как ему, скорее всего, казалось убедительно, аргументированно и доходчиво. Если в России цены будут дешевле, то наступит общий дефицит – все вывезут. Кто вывезет? Вопрос-то подразумевал цены на энергоносители. А здесь у нас вполне вроде бы успешная компания Газпром, считающаяся государственной, и несколько нефтяных компаний, среди которых тоже есть и государственные, и просто с государственным участием. Представляется естественным, что государство должно иметь рычаги и возможности для того, чтобы эти естественные монополии сначала удовлетворяли потребности отечественных потребителей, а уж на экспорт – то что останется. То есть, по существу, Путин признался, что правительство не контролирует так называемые государственные организации. И это самое невинное предположение.

Одновременно вспоминается другой вопрос, связанный с участием президента и премьера в деятельности того же Газпрома. Если посчитать количество рабочих дней в году, которое наши дуумвиры тратят на согласование условий коммерческих договоров на поставку и транспортировку газа, то получится примерно месяц у каждого. Вот и вопрос: насколько правомерна выплата им денежного содержания за счет бюджета за те дни, когда они работают на интересы коммерческой структуры, выполняют обязанности, не предусмотренные ни Конституцией РФ, ни соответствующими федеральными законами? И второй вопрос: за что получают сумасшедшие бонусы многочисленные менеджеры Газпрома, если всю основную работу (в том числе по поиску и сопровождению наиболее выгодных контрактов) за них выполняют президент страны, премьер правительства и федеральные министры?

Теперь о наименее понятных, но от того не менее тревожных положениях отчета правительства.
Путин довольно подробно остановился на необходимости кардинального повышения эффективности бюджетных расходов. Пообещал, что в ближайшее время правительство утвердит программу повышения эффективности бюджетных расходов. Предстоит реформа бюджета и модернизация государственных финансов. Прямой критики этих идей не последовало. Скорее всего, потому, что конкретно критиковать пока нечего – прог­рамма только будет разрабатываться.

Хотя все всё поняли правильно. Та часть премьерского послания, которая была посвящена реформе бюджетной системы, по существу представляла собой поддержку законопроекта о совершенствовании правового положения государственных (муниципальных) учреждений. Законопроект критикуется со всех сторон, второе его слушание в Госдуме неоднократно переносилось и (по случайному, наверное, совпадению) произошло ровно через сутки после путинского «отчета». Единственное пожелание премьера – продлить переходный период до июля 2012 года (вероятно, чтобы это было уже после президентских выборов) – «единороссы» с радостью выполнили. А на безобидное и в общем-то вполне обоснованное предложение депутата от КПРФ Смолина перенести второе слушание на осень не отреагировали. Более того, сразу после голосования (во время которого, кстати, «ЕР» осталась в полном одиночестве, хотя в конституционном большинстве) «единороссы», представлявшие и продвигавшие закон, суетливо и многословно предложили провести третье чтение уже в пятницу – через два дня.

Многочисленные критики законопроекта уже по косточкам разобрали наиболее очевидные последствия его реализации. Это прежде всего резкое сокращение количества и качества бесплатных услуг, оказываемых учреждениями населению. Это плохо завуалированный следующий этап приватизации государственной и муниципальной собственности – имущество, переданное учреждениям на правах оперативного управления, фактически может быть использовано ими в целях обогащения руководства обновленных хозяйствующих субъектов.

Есть вопросы и по главной концепции законопроекта, которой предполагается, что будет некоторый перечень обязательных услуг, которые учреждение должно будет оказывать бесплатно. То же, что сверх этого перечня – за плату. Ясно, что учреждения будут заинтересованы в увеличении удельного веса платных услуг в ущерб бесплатным. Поэтому и опасения здесь вполне обоснованы. Новая схема предполагает возможность ликвидации тех учреждений, которые, по мнению вышестоящих чиновников, окажутся неэффективными, например, в силу небольшого количества потенциальных потребителей соответствующих видов услуг.

Правда, здесь может появиться и другой, не такой уж независимый аспект, коррупционная составляющая которого просто очевидна. Объем госзаказа будет определять вышестоящий чиновник, техника корректировки этого объема (в меньшую сторону) будет прорабатываться и уточняться еще долго. Вот вам и готовая схема – сначала в течение нескольких лет объем заказа серьезно завышается, суммы излишне перечисленных бюджетных средств не возвращаются, а потом учреждение спокойно банкротится и его имущество переходит в новые руки.

Но, по моему мнению, есть во всем происходящем и другая, узко специфическая сторона, обусловленная особенностями нормативного регулирования бюджетного учета. Ее анализ невозможен без специальной терминологии, поэтому заранее приношу извинения перед читателями, если в следующих нескольких абзацах что-то покажется непонятным.

Дело в том, что в последние пять лет идет перманентная реформа бюджетного учета. В течение этого периода только инструкция по бюджетному учету переписывалась трижды, в каждую редакцию инструкции вносились многочисленные изменения (в инструкцию, действующую с прошлого года, серьезные коррективы вносились уже дважды). Если учесть, что при переходе с прежних правил учета была радикально пересмотрена структура бюджетных расходов, а трехзначные
номера счетов бюджетного учета заменены 26-значными, нетрудно догадаться, что сейчас в этой сфере происходит.

Причины столь радикального перехода чиновники Минфина России аргументированно объяснить не потрудились. Но не скрывали, что за основу для российских инструкций был взят международный (МВФ) стандарт «Руководство по статистике государственных финансов». Гармонизация отечественных и международных стандартов учета – дело, наверное, неплохое (особенно, если учитывать постоянные мантры высокопоставленных чиновников о том, что мы уже в мировой экономике). Да вот незадача – там, у них, этот стандарт применяется и для некоммерческих организаций, и для фирм (АО) с государственным участием, и для унитарных предприятий. У нас же сфера действия инструкции ограничена только бюджетными учреждениями. Что же касается, например, РАО, то они ведут учет и составляют отчетность по правилам, установленным для коммерческих организаций. Более того, отчетность составляется по двум стандартам: РСБУ – для внутреннего потребления и МСФО – для зарубежных    поль­зователей. При этом, например, финансовые результаты, определенные по разным стандартам, могут различаться диаметрально: по РСБУ убыток (для минимизации налогообложения), по МСФО – прибыль (для привлечения инвестиций). Разумеется, в подобных условиях ни одна из естественных монополий не заинтересована в переходе на правила бюджетного учета. Но ведь и МВФ на таком переходе не настаивает.

А с переходом бюджетных учреждений (казенных предприятий и автономных учреждений), похоже, наоборот, торопит. Сильно настораживает то, что при разработке инструкции и плана счетов бюджетного учета из упомянутого выше руководства практически полностью перенесены все коды (номера) отдельных видов бюджетных расходов. На практике это означает, что любой западный специалист в области статистики финансов, получив доступ к отчетности наших учреждений, может получить всю информацию о структуре расходов, а следовательно, и об особенностях функционирования того или иного учреждения, даже не зная русского языка. При определенных условиях без дополнительных затрат и перекладки данных может быть организовано внешнее управление всеми финансовыми потоками России.
Повторюсь, это только предположение. Никаких конкретных аргументов в его пользу у меня нет. Но у меня нет и ни одного аргумента, который бы работал против этой версии.

А после прослушивания выступления Путина подозрения только усилились. Он слишком много времени посвятил проблеме оптимизации именно бюджетного процесса, организации его таким образом, чтобы максимизировать отраслевую принадлежность финансовых потоков по кодам бюджетной классификации. Например, школьная медицина будет финансироваться через Минздрав, школьная библиотека – через Минкульт и т.д. То есть, по существу, предлагается привести правовое положение учреждений и так называемых публично-правовых образований в соответствие с правилами бюджетного учета.

Теперь остановимся на другой, более понятной, но не менее тревожной проблеме. Путин много и торжественно говорил о грядущей реформе здравоохранения (хотя, похоже, у широких народных масс выработался условный рефлекс – вздрагивать каждый раз, когда речь заходит о реформе). Особенно впечатлила забота о пенсионерах, каждому из которых предполагается ежегодно зачислять на индивидуальный счет аж по одной тысяче рублей для оплаты медицинских услуг. Дело, конечно, выгодное и перспективное – если после выхода на пенсию прожить сто лет и ни разу не заболеть за это время, так сто тысяч заработать можно.

А если серьезно, то и здесь есть повод для самых мрачных предчувствий. Концепция реформы (модернизации) здравоохранения пока вроде не обнародована. В интернете гуляет один законопроект на эту тему, но даже те, кто его сочинил и выложил, признают, что речь вести можно только о самом черновом варианте. Настораживает то, что и в словах премьера, и в том самом законопроекте говорится почти исключительно о застрахованных лицах, то есть о тех, за кого работодатель уплачивает страховые взносы. Пенсионеры к таковым не относятся. Так что, весьма вероятно, будет реализована следующая схема: законодательно будет все-таки установлен обязательный перечень медицинских услуг, предоставляемых бесплатно. Но только в конкретных медицинских учреждениях, за которыми будут закрепляться те же пенсионеры. При необходимости получения иных услуг, а также в тех случаях, когда данное медицинское учреждение какие-то обязательные услуги оказывать не сможет, придется доплачивать. Так вот: как бы та обещанная Путиным «тысяча в год» не оказалась единственной заботой государства о тех, кто заболеет. Да и в отношении работающих категорий модернизированная медицина может оказаться весьма подлой. Помимо обязательных страховых взносов предполагается возможность уплаты добровольных. А это значит, что работники, занятые в наиболее успешных (в том числе и по воле чиновничества) конторах и организациях, смогут получать намного более квалифицированную и качественную помощь по сравнению с менее удачливыми соотечественниками.

Разумеется, в рамках газетной статьи невозможно сколько-нибудь подробно остановиться на всех тревожных моментах отчета правительства. Я постарался обратить внимание читателей только на те, которые на первый взгляд не видны. Что же до общего впечатления – сказки не получилось. Получился мрачный прогноз, облеченный в бравурные формулировки. Надеюсь, власти знают, что делают. А если это так, то, наверно, должны сознавать, что делают они революцию. Сами и готовят. Собст­венными руками. Это для того, чтобы потом обид не было…

В.Р. ЗАХАРЬИН.