Экономический кризис на всем протяжении минувшего года занимал умы россиян, по праву располагаясь на одном из приоритетных мест в зондажах общественного мнения, проводившихся различными демоскопическими службами. Что кризисные явления затронули тем или иным образом все население страны, видно из соотношения оценок состояния отечественной экономики, выявленных регулярным мониторингом: этот основной расклад с некоторыми небольшими колебаниями сохранялся в течение всего года. Так, положение дел в экономической сфере определяли как плохое в среднем до половины респондентов. На сопоставимый уровень выходил и показатель группы мнений, расценивающих экономическую ситуацию как удовлетворительную. И только маргинальные 2-5% наших соотечественников оказались не затронутыми тяготами экономического кризиса: для них состояние экономики оставалось практически неизменно хорошим.

Прогнозы динамики кризисной ситуации соотносились несколько иначе, но и они (на краткосрочную перспективу в ближайшие два-три месяца) являли собой отнюдь не радужную картину, разве что группа оптимистов – тех, кто всерьез надеялся на улучшение экономической конъюнктуры, – была больше чем в первом случае, фиксируясь на уровне примерно 10%. Число крайних пессимистов, живших в ожидании ухудшения и без того нелегкого положения в экономике, в течение года колебалось между половиной и третьей частью респондентов, сходная динамика обнаруживала себя и в группе умеренных пессимистов, уповавших на неизменность кризисной экономической ситуации.

Однако, пожалуй, наибольший интерес представляет собой более редкий для ведущих демоскопических служб долговременный прогноз относительно временных границ кризиса, который, по всей видимости, связывался с достаточно длительной перспективой. Так, например, по данным Фонда «Общественное мнение» на начало марта, респонденты, разделявшие мнение о кризисном состоянии российской экономики (таковых на тот момент насчитывалось 58%), ожидали окончания кризиса между зимой 2009-2010 гг. и 2012 г. (показатели этих ожиданий находились в пределах от 1 до 4%). Более пессимистические мнения завоевали на свою сторону большее число сторонников: что кризис закончится после 2012 г., были склонны считать 5% респондентов, но при этом совсем уже вызывающей точки зрения («кризис не закончится никогда») придерживались 6%. Этот общий пессимизм усугублял весьма красноречивое и, похоже, как нельзя правдоподобное наличие едва ли не четверти (23%) опрошенных, затруднившихся с определением даже весьма гипотетической даты окончания кризиса.

В массовом сознании продолжало доминировать твердое убеждение в том, что состояние экономики страны эквивалентно понятию кризис: на этой категоричной точке зрения настаивал, по результатам исследования Фонда «Общественное мнение» весной 2009 г., 61% опрошенных. Более умеренные и сбалансированные по своей словесной форме мнения, носители которых оперировали «политкорректными» понятиями «спад» или «снижение темпов роста», составили столь же стабильно относительное меньшинство: в первом случае таковых набиралось 19%, во втором – 7%. Стабильно маргинальный 1% мнений приходился на долю того ничтожного меньшинства, которое умудрялось усмотреть в отечественной экономике признаки роста

Естественно, что текущий экономический кризис осмысливался с точки зрения его соответствующих аналогов и прецедентов, уже имевших место в новейшей истории России. Действительно, для нынешних поколений россиян нынешние кризисные явления уже совсем не в диковинку: нашим соотечественникам, как хорошо известно, уже довелось пережить кризис начала 90-х и дефолт конца 90-х, что наложило свой отпечаток на общественный менталитет, породив, к примеру, согласно выводам аналитиков ВЦИОМ, так называемое кризисное сознание. Последнее проявляет себя по крайней мере двояко, в зависимости от того, о каких конкретно социальных группах идет речь.

Наименьшими адаптационными возможностями применительно к кризисной ситуации, как можно по праву констатировать, обладают самые молодые, которым не довелось пройти суровой школы предыдущих кризисов, и средний класс, сформировавшийся форсированными темпами и очень быстро обросший разного рода сомнительными мифами, которые сулили ему сколь блестящую, столь и неправдоподобную в условиях современной глобальной экономики будущность. У этих социальных групп наблюдается наибольший разрыв между необоснованно радужными ожиданиями и резким ухудшением реальности, что затрудняет им выстраивание адекватной жизненной стратегии.

              Большим иммунитетом по отношению к кризисным явлениям, наоборот, как выяснилось, обладают пенсионеры, бюджетники, рабочие – в принципе наиболее уязвимые социальные группы, которые и во времена стабильности были более привычны довольствоваться малым, а потому и сейчас, при всем ухудшении экономической конъюнктуры, оказываются в меньшей степени парализованы ее пагубными последствиями.

Все это уже сфера конкретных проявлений кризиса, более выразительно в отличие от несколько отвлеченных и абстрактных «макроэкономических» показателей его характеризующая. Разумеется, наиболее прямые и непосредственные последствия кризиса, затрагивающие значительную часть населения, давали о себе знать на рабочем месте, воскрешая в памяти кризисные ситуации начала и конца 90-х. Так, по данным Фонда «Общественное мнение», в частности, по-видимому, к середине марта своего максимума достигло число тех, кому довелось столкнуться со снижением заработной платы (как и в начале февраля, оно составило 27%), с задержками в ее выплате (22%), с увольнениями по сокращению штатов - 21% (это самый высокий показатель на начало 2009 г.).

При этом, однако, ареал сравнительного благополучия, то есть всех, кто сумел избежать последствий кризиса на своем рабочем месте, выглядел достаточно устойчиво, подвергаясь лишь незначительным колебаниям (в середине марта он достигал 37%). Как и прежде, наименее благоприятные условия стойко сохранялись для работников частных предприятий, перед которыми бюджетники все-таки имели некоторые преимущества.

В плане прогноза вероятных увольнений на ближайшие два-три месяца чуть снизилось число категоричных оптимистов, уверенных в том, что их рабочему месту ничто не угрожает (47%), а количество категоричных пессимистов, ожидавших потери работы, выросло с 16% до 17%. За те же два-три месяца не удалось бы найти новой работы уже 37% респондентов (против 32% неделей ранее), как они сами предполагали. Подубавилось уверенности найти новое рабочее место у самых уверенных на данный счет (с 43% до 37%).

Что ситуация на рабочем месте приобретала драматический оборот, следовало также из исследования «Левада-Центр»а, проведенного в начале последней декады марта. Впервые за двадцать лет подобных опросов на первое место в числе самых насущных задач в деятельности правительства вышла борьба с безработицей: приоритетную роль ей отводили 49 % опрошенных.

Усугубление экономической ситуации, продолжавшееся на протяжении года, навязывало населению России все более суровый режим жесткой экономии. По результатам исследования ВЦИОМ, добрая половина респондентов признавалась в том, что она вынуждена экономить на продуктах питания, 42% опрошенных приходилось урезать свою статью расходов на одежду и обувь, 24% ограничивали себя в приобретении медикаментов и в тратах на лечение, и только счастливые 12% могли позволить себе роскошь ни в чем не ограничивать своих потребностей.

Кризис затронул не только повседневную сферу потребления, вынуждая широкие слои населения сокращать, порой до крайнего минимума, свои самые насущные нужды: заметному «секвестру» подверглись и иные потребности, в том числе и элитарного уровня. Кризисные времена, как следует из данных опроса общественного мнения, проведенного холдингом «Ромир», отразились на культурном досуге граждан, принуждая их к существенным ограничениям в этой области. Только 24% (в мае 2008 г. их было 58%) респондентов смогли позволить себе посещение театров, концертов, музеев и выставок, лишая себя таким образом самых элементарных и вместе с тем наиболее добротных форм досуга.

Однако такое падение спроса характерно не только для этих разновидностей отдыха, традиционно почитаемых «элитными»: «новорусские» способы досугового времяпрепровождения – клубы, казино, боулинги, караоке-бары – также переживали далеко не лучшие времена, столкнувшись с резким сокращением своей клиентуры (с 55% в мае 2008 г. до 20% год спустя). И даже такое популярное средство досуга, как кинематограф, неумолимо теряло своих традиционно многочисленных поклонников (кинотеатры были удостоены посещением только 31% зрителей против 66% за год до этого).

Из групп риска, наиболее драматично переживающих социально-экономический кризис и его последствия, наибольший интерес представляют безработные, которым было посвящено специальное исследование, проведенное в первой половине июня Фондом «Общественное мнение». Действительно, большинство российских безработных – 55% – оценивали тогда свое материальное положение как плохое или очень плохое, 60% – говорили, что за последний год оно ухудшилось. Для сравнения: среди населения трудоспособного возраста в целом о скверном материальном положении упоминали 33%, о том, что оно стало хуже, – 45%. Однако когда речь заходила о завтрашнем дне, этот контраст исчезал.

Среди безработных доли оптимистов, ожидавших, что в ближайший год их материальное положение могло бы измениться к лучшему, и пессимистов, полагавших, что оно могло бы измениться к худшему, одинаковы: 21 и 20% соответственно (как и среди граждан трудоспособного возраста в целом: 19 и 18%).

В количественном отношении доля безработных среди взрослых россиян, не достигших пенси­онного возраста (мужчины 18–59 лет и женщины 18–54 лет), составляла на тот момент 13%: 3% – зарегистрированные, 10% – незарегистрированные. По возрастной структуре безработные почти не отличались от трудоспособного населения в целом (лишь доля 18–24-летних – чуть выше средней): 38% из них – моложе 30 лет, 22% – от 31 до 40 лет, 24% – от 41 до 50 лет, 17% – старше. Что касается гендерной структуры, то среди зарегистрированных безработных доля мужчин незначительно превышала соответствующий показатель для трудоспособного населения в целом (53% против 51%), тогда как среди незарегистрированных представители «сильного пола» преобладали ощутимо (61%).

Среди безработных был гораздо выше «удельный вес» сельских жителей, нежели среди трудоспособного населения в целом: 35% против 24% (доля горожан, соответственно, несколько меньше – это касалось как жителей столиц и иных мегаполисов, так и населения райцентров, поселков городского типа). Безработица меньше затронула высокообразованных россиян, чем граждан со сравнительно низким образовательным уровнем.

Примерно треть безработных сообщала об экономии на питании и непродовольственных товарах и каждый пятый – об обращении за помощью к близким. Немало, но считать на этом основании положение данной социальной группы критическим явно не следовало бы, тем более что доля экономящих и просящих о помощи среди всего трудоспособного населения лишь немногим меньше. Только немногим более трети незарегистрированных и половина зарегистрирован­ных безработных, по их словам, искали «основную работу».

Иначе говоря, половина тех, кто встал на биржу труда – то есть официально обратился за содействием в трудоустройстве, – по их собственному мнению, работу не искали. Объяснений, по мнению аналитиков Фонда «Общественное мнение», тут могло бы быть два: во-первых, некоторые шли на биржу исключительно ради пособия по безработице, не собираясь выходить на работу, ежели она появится; во-вторых, некоторые полагали, что зарегистрироваться – еще не значит реально искать работу, но никаких иных действий в этом направлении они не предпринимали. Так или иначе, очевидно, что примерно половина зарегистрированных безработных вовсе не стремилась обрести рабочее место.

В этой связи показательно, что, отвечая на вопрос о том, какие проблемы региона волнуют их более всего, «ситуацию с занятостью населения, с безработицей» упомянула как раз половина (48%) зарегистрирован­ных безработных (среди незарегистрированных – 44%, среди всего трудоспособного населения – 30%). И, кстати, никаких иных статистически значимых отличий в иерархии забот и тревог безработных – на фоне прочих граждан, не достигших пенсионного возраста – опрос не зафиксировал.

Как ни странно, прогнозы безработных относительно их собственного материального положения в скором будущем – как и их суждения о перспективах развития отечественной экономики – практически не отличались от суждений иных россиян трудоспособного возраста. Таким образом, говорить об особой депрессивности настроений безработных, об ощущении безнадеж­ности, страхе перед будущим – т. е. о социально-психологических состояниях, нередко предвещающих вспышки протестной активности, если верить полученным демоскопическим данным и аналитикам служб общественного мнения, явно не было оснований оснований.

Вместе с тем безработные заметно чаще прочих выражали недовольство ситуацией в своих регионах и демонстрировали протестные настроения (последнее особенно справедливо применительно к зарегистри­рованным безработным). Казалось бы, эти данные довольно определенно указывают на значительный протестный потенциал, сосредоточенный в среде безработных. Однако недовольство работой высших должностных лиц страны и регионов безработные демонстрировали лишь чуть чаще прочих: применительно к Д. Медве­деву такое недовольство выражали 20% безработных, применительно к В. Путину – 10%, к собственным губернаторам – 33% (по трудоспособному населению в целом эти показатели составляли соответствен­но 17%, 10% и 32%).

Итак, российские безработные, оказавшись, безусловно, в гораздо более тяжелом положении, чем их работающие сограждане, не склонны были ни видеть будущее (в частности, свое собственное) в более темном свете, чем последние, ни резко перестраивать свое экономическое поведение, ни с повышенной критично­стью оценивать деятельность властей.

По всему комплексу негативных показателей, ярко и красноречиво характеризовавших глубину экономического кризиса, в который оказалось ввергнутым общество, объективная ситуация не располагала к настроениям оптимистического свойства. Тем не менее демоскопические исследования различных служб уже к середине 2009 г. подтверждали как устойчивую тенденцию неизменное, хотя и медленное, снижение остроты общественного восприятия экономического кризиса.

Переживанию кризисных тягот и невзгод с меньшим драматизмом, по-видимому, способствовали перемены в информационной политике, как сознательно направляемые, так и стихийно избираемые средствами массовой информации, которые, повинуясь логике «кассово» выигрышных тем (а кризис именно к числу таковых, особенно поначалу, несомненно принадлежал), к тому времени уже во многом приближались к исчерпанию этого благодатного ресурса. Такое объяснение напрашивается с учетом сильной медийной зависимости и обусловленности общественного мнения в условиях любого, в том числе, разумеется, и нашего отечественного информационного общества. Иными словами, ослабление прессинга средств массовой информации, уже не столь активно, как прежде, муссировавших тему кризиса, сделало ее несколько менее актуальной для массовой аудитории, причем даже в тех случаях, когда к ней обращались первые лица государства.

Такая судьба постигла, например, мартовское интервью Д. Медведева, данное им Первому каналу телевидения и посвященное разъяснению антикризисных действий властей. При всей актуальности этой темы, все-таки получающей постоянную медийную подпитку, уровень неосведомленности о выступлении первого лица государства, как и месяц назад, оставался довольно высоким: впервые услышали об интервью только в момент опроса 49% респондентов (в феврале таковых насчитывалось 50%).

Из числа осведомленных выступление президента понравилось 58% опрошенных, причем рекорд этих положительных мнений был поставлен избирателями «Единой России» (71%), остальные партии набрали меньшее количество симпатизировавших, которое, однако, не обнаруживает слишком существенных различий между собой: на долю КПРФ приходилось 48%, ЛДПР – 43%, «Справедливой России» - 54%.

Протестные настроения

Как следует из приведенных данных, экономическим кризисом оказались затронутыми – за совсем малым исключением – практически все социальные слои, причем как заметно преуспевшие в «тучные» годы стабильности, так и оставшиеся на уровне весьма скромного материального достатка, так и ввергнутые в безнадежно нищенское существование. Кризис также опроверг ожидания и надежды тех аналитиков, что Россия сможет в силу остаточных автаркических свойств всего своего общественного уклада избежать, в отличие от остального мира, каких-либо кризисных потрясений, оказавшись на положении «оазиса» прежнего экономического благоденствия.

Согласно многим классическим представлениям, сформировавшимся в ходе длительного развития общественной мысли, кризис всегда сулит некие перемены, оборачивающиеся порой прямо-таки «тектоническими» сдвигами в обществе, его протекание сопряжено с разрушением старых общественных устоев, что в итоге, на выходе из кризисной ситуации сулит существенно новое качество политической жизни, а то и самого общественного уклада. Классические идеи и представления такого рода, неизменно прогнозирующие в ходе кризисных катаклизмов и при их исходе самые радикальные сценарии общественного развития и переустройства общества, имеют свое хождение прежде всего в пределах левой политической субкультуры. Нынешний кризис представляет собой в данном отношении значительный интерес с точки зрения своих последствий, слабо сообразующихся и соотносящихся с привычными классическими схемами и закономерностями общественного развития. Прежде всего общественная стабильность, потенциально или реально поставленная под угрозу кризисными катаклизмами, не обернулась возникновением вопроса о власти – основного, если исходить из классической теории радикальных общественных преобразований, утвердившейся в сфере левой политической субкультуры.

Иными словами, кризис, со всей неизбежностью генерирующий социальное недовольство, по идее должен был бы далеко не лучшим образом сказываться на рейтингах высших должностных лиц и по праву ассоциируемой с ними партии власти. Между тем рейтинги доверия и одобрения президента и премьера России в условиях кризиса оставались по-прежнему высокими, как то показывали, например, исследования «Левада-Центра». Так, в частности, в июле почти три четверти граждан России (72%) одобряли деятельность Дмитрия Медведева на высшем государственном посту, при этом 41% респондентов заявляли о доверии президенту. Работой Владимира Путина во главе правительства были довольны 78% граждан, доверяли же ему 53% респондентов.

В целом деятельность правительства в условиях кризиса одобряли, по состоянию на середину 2009 г., 55% россиян, причем этот уровень доверия к власти россиян за предшествующие три месяца оставался неизменно высоким. Иными словами, первые лица государства обладают сильно выраженным, каким-то почти мистическим иммунитетом, ослабить который не в состоянии даже столь беспрецедентный экономический кризис со всеми его известными тяжкими последствиями. Природа такой надежной защищенности заключается, по-видимому, в долговременной информационной политике, неизменно преподносящей каждый шаг первых лиц государства в сугубо позитивном ключе. Свою неизменную действенность здесь демонстрируют соответствующие политические технологии, обеспечивающие в результате их применения самую настоящую «возгонку» рейтингов политиков, дотоле не очень публичных, порой даже не очень известных, а то и просто до поры до времени предпочитающих подчеркнуто держаться в тени.

Не раз, таким образом, вокруг того или иного имени создавался ореол откровенно ажиотажной популярности, который характеризуется достаточно выраженным инерционным постоянством. Из этого практически каждый раз на протяжении года, при каждом демоскопическом зондаже вырисовывалась по преимуществу апологетическая картина отношений российской власти на самом верху ее иерархической пирамиды. Так, например, согласно данным ВЦИОМ на середину 2009 г., респонденты отмечали слаженную работу президента и премьера – самых высокорейтинговых отечественных политиков, – прогнозируя длительное существование союза «Медведев – Путин». На вопрос о том, кому на тот момент принадлежала реальная власть в стране, 21% опрошенных ответили, что президенту Дмитрию Медведеву, столько же респондентов сказали, что председателю правительства Владимиру Путину. Каждый четвертый участник опроса (25%) не представлял, однако, кто на самом деле управляет Россией.

При этом весьма показательным, проясняя в том числе и в первую очередь экономическое самочувствие общества,  представлялось весьма реалистичное мнение 17% граждан относительно наличия в стране альтернативных институтов власти и их носителей: они полагали, что главная правящая сила в стране - олигархи, богатые люди, бизнесмены. Прочие варианты были менее популярны и шли с большим отрывом: правительство (6%), политики, депутаты, чиновники (5%), бандиты (5%), партия «Единая Россия» (4%), народ (2%), банкиры и коррупционеры (по 1%), еще 1% были уверены, что реальной власти в России нет. Вместе с тем большинство россиян демонстрировало уверенность в том, что Д. Медведев и В. Путин эффективно руководят страной (в том числе 15% - очень эффективно, 49% - скорее эффективно). Этой точки зрения придерживались в основном сторонники "Единой России" (81%) и "Справедливой России" (73%), а также те, кто одобрял деятельность президента (80%) и председателя правительства (76%).

По данным опроса, среди тех, кто положительно оценивал деятельность президента, эффективным совместное руководство считали 23%, а вот среди тех, кто одобрял деятельность председателя правительства, таких вдвое меньше (12%). Секрет успеха совместного руководства Д. Медведева и В. Путина заключался главным образом в слаженной работе, командном духе (17%), в достигнутых реальных результатах (13%), росте уровня жизни населения (13%). Среди прочих аргументов - общее видение курса развития страны (9%), особое внимание социальной политике и эффективные антикризисные меры, благодаря которым кризис незаметен (по 8%). По 4% респондентов объясняли эффективность совместной работы Д. Медведева и В. Путина тем, что они идеально дополняют друг друга, сочетанием опыта и молодости, преемственностью политики, стабильностью и порядком в стране. По 3% полагали, что в паре легче руководить страной, что Д. Медведев и В. Путин вели правильную внешнюю политику, личными качествами лидеров и оперативным решением проблем. 23% граждан считали тандем Медведев-Путин неэффективным (18% - скорее неэффективным, 5% - очень неэффективным).

Негативные оценки давали, прежде всего, демократы и абсентеисты (по 50%), а также те, кто не одобрял деятельности Д. Медведева и В. Путина (по 65%). Те, кто оценивал работу тандема как неэффективную, аргументировали свое мнение в первую очередь снижением уровня жизни населения (18%), отсутствием положительной динамики в развитии страны (16%). 12% опрошенных полагали, что президент и премьер плохо борются с кризисом, 10% ссылались на рост инфляции, 8% - на высокий уровень безработицы, 6% - на коррупцию во власти, 5% - на неверный курс правительства, 3% - на задержки зарплаты. Между тем в 9% случаев респонденты полагали, что совместное руководство страной Медведева и Путина менее эффективно, чем единоличное руководство Путина.

Как показал опрос, чаще россияне склонялись ко мнению, что Д. Медведев и В. Путин работают как равноправные партнеры (48%). Доля таких респондентов была наиболее высока среди тех, кто одобрял деятельность президента (56%) и председателя правительства (53%), а также среди тех, кто оценивал их совместную работу как эффективную (59%). Вторым по популярности являлось убеждение, что Д.Медведев работает под руководством В.Путина (35%). Как правило, так думали те, кто не одобряет деятельность президента и председателя правительства (44% и 49% соответственно), а также россияне, уверенные в том, что работа тандема неэффективна (48%). 5% полагали, что главенствующая роль в этой паре принадлежит Д. Медведеву, а В. Путин работает под его началом. Наконец, 3% уверены, что взаимоотношения в этой паре основаны на конкуренции, борьбе за лидерство. Две трети россиян (63%) прочили союзу «Медведев – Путин» длительное существование. В основном это сторонники "Единой России" (74%) и те, кто уверен в их равноправии (76%). Только каждый десятый (11%) был уверен в непрочности этого тандема и прогнозировал его разрушение в связи с кризисом, причем в основном это сторонники ЛДПР (20%) и те, кто считал Д. Медведева и В. Путина конкурентами (54%). 22% затруднялись делать какие-либо предсказания.

На вопрос о том, кто являлся самым влиятельным политиком в России, россияне давали вполне однозначный ответ: 69% полагают, что это В. Путин, 21% приписывали этот статус Д. Медведеву. По мнению 3% опрошенных, самым влиятельным политическим деятелем России являлся лидер ЛДПР Владимир Жириновский, по 1% указывали лидера КПРФ Геннадия Зюганова, главу МИД Сергея Лаврова, мэра Москвы Юрия Лужкова, «олигархов». При этом 1% респондентов полагали, что таких нет, а 21% россиян затруднились назвать самого влиятельного политика нашей страны.

Между тем результаты мартовского исследования, проведенного «Левада-Центром» в Москве, выявили картину, несколько не типичную на общем фоне зондажей общественного мнения: согласно последним, кризисные явления в экономике со всеми их последствиями для широких слоев населения – ростом цен, сокращением заработной платы, потерей рабочего места или угрозой его потери, – как правило, слабо коррелируются с рейтингами ведущих политиков. Некоторый отход от этой устойчивой закономерности наблюдался по итогам московского исследования, давшего падение рейтинга Ю. Лужкова: достигнув своего исторического максимума в апреле 1998 г., когда число москвичей, выразивших доверие своему мэру, составило 86%, этот рейтинг неуклонно снижался в последующие годы.

Так, в 2003 г. деятельностью столичного градоначальника были довольны 63% горожан, в 2005-м - 54%, в 2007-м - 48%, в 2009-м – 41%. В свете приведенных данных обращает на себя внимание то, что речь идет об одном из политических долгожителей, харизма которого, похоже, не устояла перед лицом кризиса. Тем более, как можно понять из результатов исследования, из числа насущных проблем более всего москвичей на тот момент беспокоили резкий рост стоимости коммунальных платежей (55%),  высокие цены товаров первой необходимости (50%). Для сравнения: летом 2007 г. эти проблемы также беспокоили большую часть москвичей, но их доля была несколько ниже - 46% и 44% соответственно.

В марте 2009 г. 41% москвичей против 37% в прошлом году высказывали недовольство большим количеством в городе «выходцев из южных республик». Четверть жителей столицы (27%) беспокоил рост безработицы в мегаполисе, чуть меньше горожан (24%) говорили о росте числа наркоманов и алкоголиков (в 2007 г - 6% и 28% соответственно). Низкими заработками и плохим медицинским обслуживанием был недоволен каждый пятый москвич (по 20%), а о коррумпированности городских чиновников заявили 15% опрошенных. Немало нареканий в ходе опроса москвичи высказывали в адрес коммунальных служб столицы, милиции, по поводу работы общественного транспорта, состояния окружающей среды в городе, бездействия местных властей и др.

Тем не менее этот негативный «казус Лужкова» был скорее отклонением от общей демоскопической нормы, склонной буквально декретировать высокий авторитет власти. Аналогичным внушительным кредитом доверия в данном отношении, как можно сделать вывод по результатам исследования Фонда «Общественное мнение», проведенного в начале декабря, пользовалась и партия власти – «Единая Россия». И это несмотря на эффект выборов осени 2009 г. с их широким использованием административного ресурса, эффект, должный, казалось бы, далеко не лучшим образом сказаться на имидже и репутации этой правящей партии. На деле же число выражающих доверие «Единой России» приближалось едва ли не к половине респондентов (46%), к этой же группе большинства тяготели еще 23%, которые партии власти либо отчасти доверяли, либо отчасти не доверяли. И только примерно каждый пятый (22%) предпочитали занимать позиции недоверия.

На фоне такого рода апологетики по отношению к власти, которая неизменно следовала из результатов опросов общественного мнения, проводившихся различными демоскопическими службами, постановка вопроса о потенциале социального протеста должна была бы выглядеть заведомо непопулярной. Во всяком случае, практически все демоскопические службы в своих аналитических выкладках, сделанных по материалам соответствующих опросов, были склонны, как правило, минимизировать возможности возникновения протестных действий, всякий раз делая акцент на том, что они маловероятны.

Так, по данным исследования Фонда «Общественное мнение» в начале ноября, преобладавшими оказались мнения, отрицавшие наличие недовольства, протестных настроений, готовности людей участвовать в акциях протеста, причем как во взглядах со стороны на эту сторону дела (64%), так и при оценке личной точки зрения на данный счет (67%). Вместе с тем «протестантские» склонности, причем как чужие, так и свои собственные, отмечали соответственно 32% и 27% респондентов. Характерно, что о возрастании потенциала социального недовольства говорил почти каждый пятый опрошенный (22%). Тем не менее как возможная форма оппозиционного действия протест, если верить данным этого демоскопического исследования, оставался крайне непопулярным в обществе: 90% наших сограждан никогда не участвовали в подобных акциях, в то время как их участники составили всего 7%.

Потенциал протеста обнаруживал тенденцию к снижению, по-видимому, в том числе и вследствие роста оптимистических настроений, относящихся также к восприятию общей социально-экономической ситуации, - на это указывали результаты исследования Фонда «Общественное мнение», проведенного незадолго до осенних выборов 2009 г..

Участникам этого опроса был предъявлен список из 12 слов, характеризовавших эмоциональное состояние: с одной стороны – уныние, безразличие, раздражение, тревога, злость, растерянность, с другой – оптимизм, интерес к жизни, доброжелательность, спокойствие, радость, удовлетворенность. И было предложено выбрать три слова, отражавших их настроение. С марта текущего года, когда вопрос был задан впервые, доли респондентов, выбравших все позитивные характеристики, выросли, а доли выбравших все негативные (кроме безразличия) – сократились. Причем особенно сильно шла на убыль тревога: в марте это слово выбрали 38% опрошенных, в июне – 33%, сейчас – 28%. А рос более всего, если верить самооценкам респондентов, интерес к жизни: 27% – в марте, 34% – в июне, 36% – сейчас.

В еще более оптимистическом ключе были склонны толковать свои исследования социально-экономических настроений в обществе аналитики ВЦИОМ, основываясь, в частности, на данных опроса общественного мнения, проведенного опять-таки незадолго до октябрьских выборов. Согласно полученным ими данным, за минувшие полгода, то есть со времени предыдущей избирательной кампании, в России существенно уменьшилось число граждан, негативно оценивающих текущую экономическую ситуацию в стране, причем, как утверждается, тому способствовали летние месяцы, по окончании которых положение дел представляется нормальным почти каждому второму россиянину или 49% опрошенных. Значительно уменьшилось число респондентов, которые негативно воспринимают экономическую ситуацию - с 58% в марте до 35% в сентябре. В позитивном ракурсе ситуация видится лишь 8% респондентов.

При этом положительные оценки склонны были давать сельские жители (10%) и только 4% жителей Москвы и Санкт-Петербурга. Продолжает расти доля россиян, адаптировавшихся к переменам, связанным с кризисом - с 55% в июле до 59% в сентябре. Этот показатель наиболее высок в Москве и Санкт-Петербурге (76% против 56-58% в других населенных пунктах). И только 15% полагают, что к переменам не смогут приспособиться никогда - в основном это россияне, проживающие в малых городах (20%). В крупных городах-миллионниках с населением более 500 тыс., но не в Москве и Санкт-Петербурге кризис ощущается острее, что связано с деформацией и несбалансированностью развития в период быстрого экономического роста.

Проблема протестных действий и оценки состояния протестных настроений в известной мере воспринималась сквозь призму известного «казуса Пикалево», который стал одним из ярких информационных поводов последнего времени и которому было посвящено исследование ВЦИОМ. О событиях, произошедших в городе Пикалево, оказались информированы 41% россиян: 16% хорошо знали об этом, 25% «что-то слышали». Наибольшую информированность продемонстрировали жители Северо-Западного округа (41% хорошо знали о том, что произошло в этом городе), а также высокообразованные россияне (27%) и приверженцы взглядов демократических партий (50%). Между тем, 58%  россиян ничего не знали о событиях, произошедших в Пикалево. В основном это южане, сибиряки и жители Дальнего Востока (70-71%), а также малообразованные респонденты (76%) и сторонники «Единой России» (60%).

Чаще всего причину проблемы, возникшей в Пикалево, респонденты усматривали в тяжелой экономической ситуации (22%). 13% ссылались на отсутствие диверсификации, существование города за счет одного предприятия, 12% - на безответственность собственников предприятий, их стремление к выгоде. По 10% в качестве причин сложившейся ситуации указывали бездействие, невнимание со стороны местных властей и наплевательское отношение к людям. 7% видили источник возникшей в Пикалево проблемы в дроблении единого безотходного производственного комплекса на три самостоятельных предприятия, 6% - в воровстве руководителей завода, 5% - в непрофессионализме менеджеров. Реже всего случившееся объясняли неправильной политикой президента и правительства (3%) и приватизацией градообразующих предприятий (2%). 24% затруднялись назвать причины сложившейся ситуации.

Главными виновниками ситуации, сложившейся в Пикалево, респонденты посчитали администрацию города и владельцев заводов (по 20%). 17% были склонны возлагать ответственность за произошедшее на руководство предприятий, по 13% - на государство и правительство, 5% - на региональные власти. По 1% считали виновными Путина, президента, самих людей. Наконец, 19% не знали, кто несет ответственность за пикалевские события. 75% опрошенных считали действия жителей Пикалево (перекрытие федеральной трассы, блокирование здания администрации) вполне правомерными. Доля таких респондентов наиболее высока сред сибиряков (76%). 18% склонялись к мнению, что такие способы решения проблем неправомерны, в основном это жители Дальнего Востока (33%). Правомерными действия жителей города Пикалево, как правило, считали малообеспеченные респонденты (78%) и  сторонники КПРФ (81%). 

Каждый второй опрошенный (51%) уверен: разрешить ситуацию в Пикалево без вмешательства председателя правительства В. Путина было возможно (23% - «безусловно, да», 28% - «скорее да»). Такого мнения в основном придерживались жители Поволжья  и приверженцы взглядов «Справедливой России» (по 60%). В то же время, 46% считали, что силами местных властей и бизнесменов не удалось бы справиться с проблемой (29% - скорее нет, 17% - безусловно нет). Это мнение чаще встречалось среди жителей Северо-Западного округа (53%) и Дальнего Востока (52%), а также сторонников демократов (61%). Среди материально обеспеченных россиян доминировала точка зрения, согласно которой урегулирование ситуации в Пикалево было бы возможно и без вмешательства премьер-министра (60%), а малообеспеченные, напротив, уверены в том, что без участия В.Путина справиться с проблемой не удалось бы  (53%).

Россияне единодушно признали жителей Пикалево жертвами сложившейся ситуации и одобрили их действия (93%). Наибольшую поддержку пикалевцы получили от сибиряков (98%), москвичей и петербуржцев (95%). В несамостоятельности и иждивенчестве жителей Пикалево упрекнули только 3% опрошенных. Прежде всего, это жители Дальнего Востока (19%), селяне (4%), а также те, кто считает неправомерными действия пикалевцев (7%). По общему мнению, ситуация в Пикалево – не единичный случай, и подобных городов-банкротов много, а уникальность ситуации лишь в решительности местных жителей, обративших на себя внимание властей (92%). Доля таких респондентов выше среди сторонников ЛДПР (97%), такого же мнения придерживались все приверженцы демократов (100%). Солидарны с ними в наибольшей степени жители Северо-Западного и Приволжского округов (по 95%), а также все респонденты Сибири (100%). Лишь 3% уверены, что ситуация в Пикалево – уникальный случай.

Сектор политического мониторинга

Отдела по информационно-аналитической работе

и проведению выборных кампаний ЦК КПРФ