– Леонид Иванович, очередная энергоавария – случайность или закономерность?

– Припомним несколько крупнейших энергоаварий последних лет: сентябрь 2007 года – Владивосток, ноябрь 2007-го – Петропавловск-Камчатский, январь 2008-го – Барнаул, февраль 2008-го – Астрахань, май 2008-го – Чечня, сентябрь 2008-го – Сочи, апрель 2009-го – Южно-Сахалинск. Каждый раз подачи электроэнергии лишались десятки, а то и сотни тысяч человек. Частные причины были разными. А общие всегда одни и те же – изношенность сетей и нехватка резервных мощностей электростанций.

Одно из самых слабых мест – подстанции, средний уровень износа – 65%. А наши генерирующие мощности – это на 90% советское наследство. Сейчас средний возраст оборудования электростанций – 30 лет. А к 2015 году, по оценке академика РАН Олега Фаворского, придется выводить из эксплуатации из-за износа оборудования 100 млн. кВт мощности – почти половину того, что имеем сегодня!

– В чем же причина, что не развивается электроэнергетика? Разве это не выгодный бизнес?

– В условиях российского капитализма выгодный бизнес – это донашивание, добивание советских производственных фондов с последующей продажей их на металлолом. А любые серьезные инвестиции «новым русским» предпринимателям уже невыгодны. Несмотря на глобальное потепление, мы по-прежнему самая холодная страна мира. И любое производство у нас при прочих равных условиях дороже, чем в Европе, США и новых индустриальных странах третьего мира. Между тем врастание в мировую капиталистическую экономику провозглашено у нас чуть ли не национальной идеей. А это исключает как строительство в России новых крупных заводов (не считая конвейеров для «отверточной» сборки), так и развитие агропрома. Все эти затратные мероприятия просто коммерчески невыгодны для капиталиста-инвестора. А раз нет резона обновлять промышленность и сельское хозяйство, то не нужны и новые электростанции.

Поэтому совершенно закономерно, что при социализме на территории РСФСР в 1970–1980-е строили ежегодно по 7–10 млн. кВт новых энергомощностей, а при капитализме – в среднем по 1,3 млн. кВт. Да и эти киловатты вводили, в основном используя советские заделы. Достроили Бурейскую ГЭС, начатую еще в 1976 году. Строят отдельные энергоблоки на промплощадках уже существующих станций. Ну и, собственно, все.
В общем, капитализм и масштабные инвестиции в российскую электроэнергетику несовместимы. Но есть у нынешнего инвестиционного кризиса и более частные причины – это дезинтеграционная реформа РАО ЕЭС.

– А ведь Чубайс говорил, что его реформа приведет к мощному росту инвестиций…

– На самом деле эта реформа по своим параметрам напоминала худшие приватизационные проекты 90-х годов. Какой инвестиционный «прорыв» случился после той приватизации, хорошо знают миллионы рабочих и инженеров, пристроившихся ныне торговцами на рынке, охранниками, «бомбилами».

Реформа РАО ЕЭС в общем сводится к тому, что частным компаниям были переданы порядка 108 млн. кВт генерирующих мощностей (в основном тепловых электростанций). Заметим, что сегодня ввод в строй новых мощностей обходится в 1,5–2 тысячи долларов за кВт. Таким образом, реальная стоимость этих активов составляет порядка 150–200 млрд. дол­ларов. Между тем затраты покупателей составили всего около 30 млрд. долларов. Таким образом, почти вся российская тепловая энергетика была распродана за сумму, составляющую всего не более одной пятой ее реальной стоимости. Но даже из этих денег в госбюджет не поступило ни рубля. Меньшая часть пошла на финансирование государственных энергокомпаний – Федеральной сетевой компании и ГидроОГК. Остальные деньги «инвесторы» заплатили фактически сами себе – эти средства были внесены на собственные счета новых частных энергокомпаний (ОГК и ТГК) с обязательством инвестировать их в новые энергомощности.

Применительно к жизни обычного человека эта схема означает примерно следующее. Представьте, что вам предлагают купить дом. За небольшую часть его рыночной стоимости. Но денег платить никому не надо! Надо просто поставить в доме сейф, положить в него определенную сумму и поклясться на эти деньги пристроить к дому еще одну комнату. Которая тоже будет ваша.

– Замечательные условия! А если я не сдержу свою клятву? Что мне будет?

– А в этом вся соль! Практически ничего не будет. Дом за вами останется. Придется отдать в виде штрафа всего 1/4 тех денег, что вы в сейф положили. То есть новые владельцы энергоактивов отвечают за невыполнение своих инвестиционных программ всего 25% от суммы этих программ. Да и попытка взыскания государством этих средств будет связана с многолетними судебными процессами.

А если и удастся что-то взыскать, это лишь слегка увеличит для частных инвесторов цену покупки энергоактивов. Но и после этого цена окажется много ниже реальной стоимости электростанций.

Вот, например, есть такая ТГК-1. Получила она 6,2 млн. кВт энергомощностей на северо-западе страны. Сочинили ей инвестиционную программу до 2015 года на 132 млрд. рублей. Если вдруг не выполнит – штраф 25%. А в расчете на 1 киловатт это будет 160 долларов. То есть всего 1/10 часть от нынешней стоимости постройки 1 кВт мощности. Таким образом, не выполнять свои инвестиционные обязательства, особенно в период кризиса и падения энергопотребления, коммерчески выгодно.
Именно это сегодня и происходит. По оценке Минэнерго, инвестпрограммы на этот год уже урезаны вдвое – с 6,7 до 3,6 млн. кВт. Причем частники обещают построить всего 1,6 млн. кВт.

А ведь чтобы не допустить резкого сокращения мощностей, нам надо сейчас строить даже не советские 7–10 млн. кВт в год, а гораздо больше – ведь в отрасли за годы капитализма накопился огромный инвестиционный долг.

Помпезный инвестиционный план Чубайса, названный ни много ни мало «ГОЭЛРО-2», разваливается на глазах. Но, думаю, выполнять его никто и не собирался.

К сожалению, это только начало. Я убежден, что, ссылаясь на кризис и отсутствие кредитных ресурсов, энергокомпании будут настаивать на почти полном свертывании инвестиционных программ. И «социально близкие» чиновники пойдут им навстречу. Если только радикально не изменить правила игры в отрасли.

– Помнится, инициаторы реформы РАО ЕЭС также обещали, что создание в монопольной отрасли конкурентной среды повернет вспять рост тарифов.

– С этим тоже все «нормально». То есть с точностью до наоборот. С января цены на электроэнергию в регионах России выросли на 20–27%. Для промышленности в 2009 году предел роста цен установлен в 19%. Однако манипуляции энергетиков с розничным ценообразованием привели к тому, что в ряде регионов у предприятий (особенно средних и малых) сумма платежей за электроэнергию выросла в два и более раз, в связи с чем они оказались на пороге банкротства.

А вот факт для контраста. Маленькая островная страна Кипр. Собственных энергоносителей нет вообще. Все завозится. Но вот уже больше года, как президентом избран коммунист Димитрис Христофиас. Так вот там тарифы на электроэнергию по сравнению с весной прошлого года снизились на 17%, и недавно правительство объявило о новом снижении на 3–4%.

Замечу, что указанный рост энерготарифов в России относится к регулируемой части рынка электроэнергии, которая пока составляет 70%. Но с 1 июля 2009 года эта доля упадет до 50%. А с 2011 года всю электроэнергию планируется продавать на свободном рынке. Кстати, к этому времени уже будет очень ощутим дефицит энергомощностей. Что тогда будет с ценами? Представьте себе, что всего несколько крупных купчиков торгуют воздухом в условиях, когда его не хватает на всех. Какая будет норма прибыли? То-то!

– Вы ведь говорили о кризисе электроэнергетики на майской встрече представителей КПРФ с президентом Медведевым…

– Я пытался донести мысль, что без масштабных инвестиций в электроэнергетику Россия из экономического кризиса не выйдет вообще. У нас порядка 85% доходов бюджета дают энергоемкие отрасли промышленности – ТЭК, черная и цветная металлургия, химия, цементная индустрия. Напомню прогноз академика Фаворского – выбытие к 2015 году половины энергомощностей. Ясно, что вернуться к докризисному уровню производства, имея лишь половину потребной электроэнергии, будет абсолютно невозможно. А если не восстановится производство – на улице останутся миллионы безработных, не наполнится бюджет, не будут обеспечены социальные гарантии.

Электроэнергия потребляется везде – во всех сферах экономики и в домашнем хозяйстве. Поэтому энергообеспеченность – довольно точная мера национального богатства. Производить в 2 раза меньше энергии – значит, жить вдвое беднее.

– Какие же меры борьбы с приближающимся энергетическим коллапсом вы предложили на встрече с президентом?

– Я обозначил нашу программу-максимум и программу-минимум. Программа-максимум – национализация отрасли и воссоздание единой энергосистемы в национальном масштабе. Рубить на части эту систему – это изобретать велосипед с квадратными колесами.

Ведь Единая энергосистема нашей страны – одна из наиболее выдающихся технических систем, созданных человечеством. В этой сфере мы, безусловно, были лучшими в мире. Благодаря чрезвычайно высокому оптимизационному эффекту огромной энергосистемы, мы имели гораздо меньший, чем на Западе, расход топлива на отпущенный кВт•час, больший уровень загрузки оборудования, высочайшую надежность (в СССР вообще не было системных энергокатастроф, время от времени потрясающих капстраны) и самую экономичную в холодном климате систему отопления крупных городов – теплофикацию. В общем, мы видим электроэнергетику единой, государственной и принципиально бесприбыльной отраслью, которая является инфраструктурной базой для развития всех других отраслей экономики.

Но, конечно, мы осознаем, что власть сегодня, мягко говоря, не разделяет этих наших взглядов. Иначе она не поддерживала бы дез­интеграционную реформу РАО ЕЭС. Однако я заметил президенту, что и при нынешней структуре отрасли федеральная власть обязана принять действенные меры для преодоления инвестиционного кризиса в электроэнергетике. Наша программа-минимум – сделать реальной ответственность за неисполнение частными энергокомпаниями своих инвестиционных обязательств. Эффективной мерой ответственности будет только возвращение государству энергоактивов тех компаний, которые провалили свои инвестиционные программы. Из этих энергоактивов может быть сформирована государственная тепловая генерирующая компания, подобная ГидроОГК, что объединяет сегодня большую часть гидроэлектростанций. Еще одна мера – перевод средств, выделенных энергокомпаниями на инвестиции, на специальные счета в госказначействе, с тем чтобы эти средства гарантированно были потрачены только на развитие производства.

Без этого все разговоры о выходе российской экономики из кризиса и ее дальнейшем развитии останутся только благими пожеланиями.

– Что же ответил президент?

– Президент Медведев признал, что ему тоже поступает информация о саботировании энергокомпаниями своих инвестиционных обязательств. Сказал, что ему интересна идея инвестиционных счетов, контролируемых государством. Будет ли что-то сделано? Здесь есть два момента. Первое – все решения по расчленению РАО ЕЭС были приняты до прихода Медведева на высший государственный пост, он не несет за них политической ответственности. Поэтому у него есть некоторая доля свободы в пересмотре этих решений. Второе – кризис вообще заставляет власть прислушиваться к экономической программе КПРФ. В конце встречи Медведев заметил, что согласен с 90% сказанного нами. Конечно, иллюзий быть не должно. Никакого инвестиционного прорыва в электроэнергетике при этой власти не будет. Но, возможно, Медведев все-таки примет некоторые меры, чтобы не войти в российскую историю как президент, при котором началась деэлектрификация страны.