Эксперта по финансам спросили: в каких банках сегодня надёжнее хранить деньги? “В трёхлитровых”,— ответил он. Шутка, взятая из российских СМИ, отражает лишь одну грань финансово-экономического кризиса, сотрясающего планету. Причины его оценивают по-разному. Но истина всегда одна. И её ярко высветили события последнего времени. Они помогли лучше увидеть то, что старается скрыть правящая элита Запада и России,— глубинные корни кризиса, его природу.

“Опасный” прецедент

Официальные, как принято их называть, источники обычно умалчивают, что финансово-экономическое потрясение испытали не все страны. Избежала его и Белоруссия. Лихорадочных мер, вроде тех, что принимает российское руководство, чтобы спасти экономику, здесь не понадобилось. Предприятия и банки работают в обычном режиме. Забирать свои сбережения люди не бросились. Наоборот, сумма вкладов за “кризисные” месяцы возросла. С просьбой принять их деньги всё чаще стали обращаться иностранцы. Факт показательный и, конечно же, не случайный. Сохранность и полное возмещение вкладов, независимо от сумм и валют, в Белоруссии обеспечены государством. Дополнительной гарантией этого стал вышедший на днях декрет президента. 

Увеличились в последние месяцы и объёмы кредитования — оно полностью удовлетворяет экономику. А темпы прироста ВВП (с начала года — 10,7 процента) и производства промышленной продукции (13,1 процента) по-прежнему выше российских, соответственно, в полтора и два с лишним раза.

Контраст, как видим, разительный. Особенно если учесть, что российская экономика работает в лучших условиях, при более низких, чем для Белоруссии, ценах на газ, нефть, другие природные ресурсы — значит, она должна быть менее уязвима и надёжнее защищена от превратностей и ударов рынка. Но всё произошло, увы, с точностью до наоборот. 

В чём же причина? Ответ, в общем-то, известен: в разных концепциях, моделях экономического развития. И сейчас, во время кризиса, безжалостным скальпелем полоснувшего планету, особенно актуально прозвучали слова Александра Лукашенко на совместном заседании обеих палат парламента:

— Помните, я говорил о государственном регулировании, о том, что государство не должно и не может уходить ни из одной сфер жизнедеятельности общества, если оно в состоянии обеспечивать то или иное направление? Если не можешь — уходи…

В этом, собственно, суть белорусской модели, основой, стержнем которой изначально стал принцип государственного регулирования и сохранения в госсобственности базовых, валообразующих предприятий и земель сельскохозяйственного назначения. 

Основой же российской модели стал принцип свободного частнособственниче-ского предпринимательства. И все восемь лет, находясь на президентском посту, Владимир Путин требовал: “Активнее выводить государство из экономики!”, а команда его твердила: нет лучшего регулятора, чем рынок. 

Сейчас они дружно молчат об этом. Как и об атаках на Белоруссию, в которые бросались вместе с Западом. “Рецидив прошлого… Парк Юрского периода”,— клеймил “лукашенковскую республику” американский сенатор Маккейн. “Архаизм… Ископаемая экономика”,— вторили ему с экранов и газетных страниц “продвинутые” чиновники и депутаты. Хотя Белоруссия развивалась такими темпами, которые кремлёвским “реформаторам” и не снились,— в отдельные годы производство прирастало на 14—17 процентов.

Начался этот рост, впечатляющий и неожиданный, после того, как в разрушенную рыночниками экономику вернули государство: восстановили механизмы, рычаги и инструменты регулирования — российские “реформаторы” насмешливо называли их “антирыночным хламом” из “социалистического заповедника”. И с издёвкой писали, что из того же “социалистического заповедника” Лукашенко “вытаскивает” кадры для руководства экономикой. Тогда, в переломную пору, он назначил главой правительства Сергея Линга, возглавлявшего в советское время Госплан БССР, — уже само такое назначение было знаковым. Тогда же восстановили порушенное после советского времени планирование. 

Пятилетние планы социально-экономического развития, которые утверждались на съезде — Всебелорусском собрании, стали важнейшим государственным законом. И — основой успехов в народном хозяйстве. Это напугало не только российских “реформаторов”. Всполошился и Запад. 

Многие вспоминают сегодня, как распорядительный директор МВФ Мишель Камдессю, принимавший участие в Санкт-Петербургском экономическом форуме, попросил встречи с белорусским премьером — случай в истории небывалый. Главный мировой финансист хорошо понимал опасность прецедента и пытался заманить Белоруссию в либеральные рыночно-капиталистические сети.

Не удалось.

Россию же “реформаторы” затолкали в капитализм. По полной программе. Вместе с частной собственностью на средства производства, в том числе и землю, сделали частными банки, ввели финансовые биржи, торговлю ценными бумагами, ипотеку, риэлторские, брокерские конторы — словом, все механизмы, рычаги и инструменты капиталистической экономики. 

И что же? Белоруссия с её “антирыночным хламом из социалистического заповедника” не только добилась более высоких темпов развития, но и уберегла себя от экономического потрясения: к ней не пристала мировая зараза.

Именно это скрывают от народа российские “реформаторы”. 

“Финансовые пузыри” или “кислородные подушки”?

Скрывают, надо признать, изощрённо и хитро. “Белоруссия обратилась к России за кредитом!” — сообщили после встречи Лукашенко с Медведевым прорежимные СМИ, а официозный телеканал “Россия” в информационно-аналитической воскресной программе свёл к этому всю повестку встречи. И — ни слова о том, что обсуждались на ней важнейшие вопросы взаимодействия наших стран, о том, что Медведев вынужден был положительно оценить устойчивость белорусской экономики в дни глобального потрясения. Как и о том, что кредит не связан с мировым кризисом. Потребность в нём возникла по вине российского руководства, которое, грубо нарушив Союзный договор, в одностороннем порядке с начала прошлого года подняло для Белоруссии цены на газ и нефть. В подобных случаях международная практика предусматривает выдачу стране, поставленной в невыгодное положение, компенсационных кредитов в размерах, обеспечивающих адаптацию её хозяйства к новым условиям. О чём и договорились ещё в бытность Путина президентом. 

Но, слушая сообщения из “ящика”, телезрители, естественно, думали: ага, белорусская экономика пострадала от кризиса ещё больше, чем наша. 

Сказать правду и тем самым признать провал рыночно-капиталистической модели российские “реформаторы” и обслуживающие их СМИ, конечно же, не могли. Хотя о провале уже не просто какой-то модели, а всей рыночно-капиталистической системы в открытую говорили даже на Западе. И не где-нибудь, а в американском сенате прозвучал по сути приговор тем, кто строит экономику по её принципам: “Их погубила идеология. Они слепо верили в мудрость самого рынка. Мысль о том, что вмешательство государства пагубно, стала настоящей матрой (первоосновой.— О.С.). Все думали, что рынок никогда не допускает ошибок”. Это сказал во время допроса, устроенного бывшему главному финансисту, руководителю Федеральной резервной системы США Алану Гринспену, сенатор Генри Уэксмен.

Шило, которое старались утаить, выперло из капиталистического мешка. Даже упёртым сторонникам рыночной экономики стало ясно, что попытки объяснить причину кризиса ошибками ипотечных компаний и банков, раздававших в несметном числе кредиты без учёта рисков,— от лукавого. Подтвердил это, сам того не желая, и уходящий президент США Дж. Буш. На встрече “двадцатки” со свойственной ему косноязычностью объявил перед телекамерами: “Кризис не был вызван ошибками рыночной системы”. Хотел, в общем, поддержать зашатавшийся капиталистический строй, но, как заметили обозреватели, сказал правду: кризис действительно был вызван не ошибками рыночной системы, а самой системой. Тем, что составляет её основу,— частнособственническим интересом.

Прорыночники стараются это завуалировать: пустили в ход термин “экономический эгоизм”. Фактор, мол, субъективный. Удобным, обтекаемо-абстрактным термином стал пользоваться и нынешний кремлёвский глава Медведев. Но экономический эгоизм — лишь отражение и проявление сугубо конкретного объективного фактора — частнособственнического интереса, который является его естественным фундаментом. В сцепке с главной целью капитализма — погоней за прибылью он и стал адским зарядом, вызвавшим цепную реакцию глобального кризиса. Ипотечные агентства, банки, биржи, гнавшиеся за прибылью, ничего противоречащего рыночно-капиталистической системе не делали. Наоборот.

Банки выдавали массовые, дешёвые и легкодоступные кредиты и тем самым обеспечивали покупательский спрос, на котором держится экономика. Не будь умопомрачительной, в сотни миллиардов долларов, суммы, выданной ими по ипотечным обязательствам, миллионы американцев не могли бы приобретать жильё. Пришлось бы сворачивать ведущую отрасль — строительство. Без кредитов, которые получало население, уменьшились бы и объёмы продаж автомобилей, сложной бытовой техники, других товаров, благ и услуг. А это уже — коллапс всей экономики, катастрофа. Так что “финансовый пузырь” по сути своей — “кислородная подушка”, которой в США поддерживали жизнь капиталистической системы. 

Именно это больше всего скрывают её сторонники. Чтобы не открылась одна из самых больших тайн современной рыночно-капиталистической экономики — то, что сама по себе, без “кислородных подушек”, она развиваться уже не может и постоянно создаёт их с помощью своих механизмов и инструментов. Так странами “золотого миллиарда” была создана гигантская “кислородная подушка” за счёт ограбления “третьего мира”, его природных и трудовых ресурсов. Триллионы долларов, которые Запад, попросту говоря, прикарманил во второй половине прошлого века, помогли ему выползти из начинавшихся приступов кризиса, обеспечить развитие экономики и высокий уровень жизни.

Но даже такой, немыслимой по размерам, подпитки оказалось недостаточно: темпы экономического роста всё равно были в полтора раза ниже, чем у социалистических стран, развивавшихся за счёт собственных ресурсов, а к концу 80-х годов кризис снова стал охватывать всю систему капитализма. И только развал социалистического содружества “пятой колонной”, организованный под управлением Запада, спас мировой капитализм от коллапса. На Запад стали работать рынки, кладовые сырья и трудовые ресурсы бывших соцстран, где “реформаторы” разрушили экономику. И в его мошну потекли новые триллионы долларов.

Но и двух гигантских “кислородных подушек” уже не хватало. Потребовалась третья. Начали раздувать “финансовый пузырь”. 

За то, что его непомерному росту способствовал бывший босс американских финанси-стов Алан Гринспен, конгрессмены должны не терзать его на сенатской комиссии, а поставить памятник. Ведь он действовал в полном согласии с системой, спасавшейся от коллапса с помощью своих механизмов. Благодаря этому почти на два десятилетия удалось продлить активную жизнь хронически и неизлечимо больной капиталистической экономики, уже неспособной обходиться без “кислородных подушек”. 

Приступ рыночного кретинизма

Банкротство как американской модели капитализма, так и её разновидностей во многих странах заставляет внимательнее присмотреться к модели российской. О её полной несостоятельности говорили не только коммунисты. Многие вспоминают предупреждение, прозвучавшее из уст Джорджа Гэлбрейта. Видный учёный-экономист, лауреат Нобелевской премии назвал попытки российских “реформаторов” создать в экономике свободнорыночную среду психическим отклонением клинического характера. И что же? Для реформ они взяли, по рецепту Международного валютного фонда, самую либеральную, монетаристскую модель: по её свободнорыночной логике разрушили “неэффективное” советское производство, а рублёвую денежную массу под предлогом борьбы с инфляцией ужали до размеров втрое меньших, чем требовалось экономике. 

И всё пошло как по маслу. Новые хозяева-собственники бросились к западным кредиторам. Туда же, на Запад, погнали нефть, газ, металл, древесину. Полученные за несметные сырьевые богатства и по кредитам деньги использовали не для восстановления собственного производства, а на закупку того, что производил Запад. Опять же в полном согласии с монетаристской теорией: выгоднее покупать более дешёвое за кордоном. 

Опустошавший Россию механизм работы на западную экономику при правлении Путина усовершенствовали: сотни миллиардов долларов были загнаны в стабилизационный и резервный фонды и размещены в США. В трагические для страны времена, когда миллионы нищенствовали, народ вымирал и разрушенное производство оставалось на уровне двадцатилетней, а по многим важнейшим товарам — тридцати- и сорокалетней давности, эти фонды выдавались за “подушки безопасности” на случай непредвиденных обстоятельств. На самом деле это были очередные “кислородные подушки” для США. Для России же они стали подушками, удушающими её экономику, потому что отвлекали от неё колоссальные средства и укрепляли главного конкурента. 

В отличие от Лукашенко, который бросал всё возможное на развитие народного хозяйства и тем самым проявил себя государственником, Путин, наоборот, в главной — экономической — сфере проявил себя как самый типичный антигосударственник. Если бы деньги, которые шли на “кислородные подушки” для Запада, были направлены в экономику — на заводы, фабрики, строительные площадки, на модернизацию производства,— никакой финансовый кризис в мире не смог бы пошатнуть Россию. Сейчас же внешний корпоративный долг её больше стабилизационного фонда и даже золотовалютного запаса страны.  

Словом, поработали на экономику Запада, а потом за это же выплачивают ему долги. 

Хочешь не хочешь, а приходится согласиться с Гэлбрейтом: психическое отклонение клинического характера. Или, как выразился один из экономистов, приступ рыночного кретинизма, в результате которого оказываются и без стабилизационного фонда, и без самого надёжного фундамента государства — современной экономики.

Казалось бы, после всего этого обанкротившиеся кремлёвские “реформаторы” вместе со всей своей командой должны уйти в отставку или по крайней мере покаяться и отдать себя на суд народа. Но куда там! На “единороссовском” съезде они воздали себе, любимым, своему лидеру и его преемнику-президенту хвалу за “своевременно” вывезенные дяде Сэму деньги. И объявили, что этой “подушкой” спасли Россию. А уж меры, которые принимает для преодоления последствий кризиса высшая “двойка”, поддержали шквалом аплодисментов.

Да и как не поддержать, если главную помощь получает основная опора системы — частные банки и фирмы. Причём в качестве дара от государства — за счёт народа, значит. А если оно, государство, выделило, допустим, Россельхозбанку или Сбербанку кредит под восемь процентов на 11 лет, то те выдают его крестьянам аж под 18 процентов! И пусть не напоминают умники, что какой-то там Рузвельт во время кризиса заставил банкиров выдавать крестьянам беспроцентный кредит. И что сейчас даже в “эталонных” капиталистических странах усиливают плановые рычаги.

И только российское руководство, как чёрт ладана, боится любой меры, напоминающей о социализме, постоянно подтверждает стратегическую приверженность частнособственническому курсу, который, собственно, и стал основной причиной кризиса. Такая рыночная “упёртость” опасна не только для России, но и для тех, кто тесно с ней связан. В первую очередь — для Белоруссии. Кремлёвское руководство пытается навязать ей свою рыночно-капиталистическую модель. И уже появляются тревожные штрихи: ряд предприятий намечено приватизировать, больше свободы дано частнику. И в самых людных местах расклеена “завлекающая” реклама: “Хочешь больше зарабатывать — учись играть на бирже”. То, что рычаги управления, по справедливому замечанию Лукашенко, находятся в руках государства, успокаивает далеко не всех. Капитализм, занявший заметное место в экономике, начинает управлять государством. К чему это приводит, показал кризис, всех последствий которого никто предугадать не может.

Пока ясно одно: капитализм с его неизлечимыми язвами и проблемами цепляется за жизнь, тужится восстановить и укрепить свои позиции. Но звонок из самых его глубин не оставляет сомнения: у строя, разлагающего общество и паразитирующего на нем, развязывающего кровавые войны за очередную “кислородную подушку”, нет будущего. И путь у человечества один. Тот, о котором говорится в новой редакции Программы КПРФ: к обновлённому социализму, очищенному от ошибок и заблуждений прошлого.