«Коллеги» ему, мол, рассказали, что везде в мире эффективные дипломатические службы строятся на основе специального законодательства. Видимо, воспитанник юрфака ЛГУ до сих пор об этом не знал. Во всяком случае, проект этого закона несколько лет валялся в канцеляриях администрации президента и Минфина по причине того, что там не считали нужным его иметь. И в самом деле. Что это за особый закон для дипломатов и на кой он черт, коли правящий класс вполне может успешно торговать нефтью и газом, брать немереные деньги в долг за границей, транжирить государственную собственность и спекулировать иностранным барахлом на российском рынке безо всякой профессиональной дипломатии?! Противников и конкурентов у наших олигархов среди их иностранных коллег, как они думали, быть не могло. Надеялись зажить с ними единой дружной семьей. А воровать без присмотра со стороны государства куда сподручнее. Вот и старались довести дипломатическую службу, как, впрочем, и армию и разведку, поскорее до ручки. Причем немало преуспели в этом деле.

Сейчас жизнь заставляет спохватиться. Сколько Россия ни пятилась назад, сколько ни разбрасывалась своими землями и богатством, а «друзья» из цивилизованного клуба никак не унимаются. Того и гляди приступят с требованиями сделать наши ресурсы, да и саму Россию, объектом коллективной собственности «мирового сообщества». Такой вариант нынешних хозяев России наконец насторожил. Начинает набирать обороты патриотическая тема. Соответственно и закон о дипломатической службе, приобретший теперь форму закона «об особенностях» прохождения государственной гражданской службы в МИД России, имеет шансы быть принятым еще до конца этого года. Внесет его в Думу сам Д.А.Медведев, демонстрируя большую личную заботу о российских дипломатах.

Несомненно, что остатки дипломатической службы, еще сохранившиеся после погрома Ельцина и восьми «тощих» лет Путина, с благодарностью встретят такой закон. Только волшебных результатов от него ждать не следует. Потери кадров, падение квалификации и общее снижение качества работы дипломатической службы достигли такого уровня, что исправление положения займет годы. Критика, которую обрушил на МИД в закрытой части заседания Д.А.Медведев и которая, судя по рассказам особо доверенных газетчиков, вызвала немало злорадных комментариев среди присутствовавших на заседании кремлевских и белодомовских бюрократов, вполне заслуженно могла бы быть обращена в адрес самого российского руководства.

Прав, конечно, президент, когда говорит, что прибавили в МИДе зарплату, а особой отдачи пока не видно. Прав, когда говорит, что на дипломатической службе нельзя работать «от сих до сих», а надо трудиться без суббот и воскресений, прав, когда указывает на отсутствие согласованности в действиях наших ведомств в международных делах. Прав и когда на встрече с мидовской молодежью заявляет, что зарплата, сопоставимая с зарплатой дипломатов других ведущих стран, – это еще не все. Должно быть желание заниматься государственной службой, а оно, по Медведеву, возникает тогда, когда разделяешь идеологию государства. «Очень трудно обслуживать потребности государства, если служащему не нравится внешнеполитический курс и есть расхождения в наборе приоритетов».

Сюда можно было бы еще добавить, что трудно обслуживать потребности руководства, которое полагает, что управлять российской внешней политикой можно, почитав с утра Интернет, а затем выбросив в корзинку все те секретные документы, которые были положены ему на стол. Аудитория не сказала президенту об этом, но он может быть уверен, что она об этом подумала.

В целом же, похоже, дело идет к тому, что МИД в очередной раз «почистят», а впредь туда будут брать только тех, кому безоговорочно нравится внешнеполитический курс Кремля, т.е. крепких «единороссов». Разговор же об идеологии государства, который для этого заводит президент, не может не вызывать улыбку. Он, видимо, и сам затруднился бы объяснить, в чем состоит внешнеполитическая идеология нынешнего Российского государства. Скорее всего – в ее отсутствии.

Это с неизбежностью вытекает из высказываний Д.А.Медведева и той внешнеполитической концепции, которую сочиняли на протяжении последнего года под присмотром В.В.Путина и обнародовали перед приходом в МИД Д.А.Медведева. Мы опять услышали, что внешнюю политику надо вести в «деловом и деидеологизированном ключе»  и что «идеологическими инвестициями мы сыты по горло». Причем эти рассуждения вылились в конце концов в утверждения, будто наличие идеологии ведет лишь к поддержке «коррупционных режимов». Как бы не икнулись нам подобные смелые заявления во многих влиятельных государствах третьего мира, вставших после Второй мировой войны на ноги исключительно в результате бескорыстной поддержки Советского Союза. Как бы не напомнили нашему новому президенту в этой связи, сколь коррупционную власть он представляет сам.

Стоит вообще повнимательнее приглядеться к тому, как президент представляет себе состояние и перспективы этой «деидеологизированной» политики, безоговорочной поддержки которой он намерен требовать от российских дипломатов. Тут надо, прежде всего, сказать, что его выступление оставило в целом положительное впечатление у аудитории, поскольку содержало немало трезвых оценок и разумных предложений. Он заслуженно «проехался», например, по русофобской политике наших соседей – бывших союзных республик СССР, правда впрямую упомянуть прибалтов или украинцев так и не решился. Он дал резкую отповедь попыткам западных политиков в канун семидесятилетия начала Второй мировой войны переписывать историю и раскручивать тезис о некоей «цивилизаторской роли» фашистов и их прихвостней. Не менее решительно он возражал и против планов размещения элементов американской ПРО в Чехии и Польше. Грозил Западу «полным и окончательным развалом» ДОВСЕ в случае его попыток сохранить нынешний несправедливый контроль над вооружениями. Предупреждал США насчет того, что имеющиеся российско-американские договоренности в области стратегической стабильности не смогут сохраняться, если одна из сторон будет выборочно разрушать отдельные элементы этой стратегической конструкции. «Национальная безопасность не может держаться на честном слове!» – провозгласил он и, разумеется, встретил полное одобрение.

Но это были, так сказать, яркие пятна на фоне общего контекста его во многом внутренне противоречивой речи. Порой она больше напоминала выступление на ученом совете, нежели инструктивные указания «полевым командирам»  международных  дел.      А  иногда возникал даже недоуменный вопрос: неужели это выступление готовили профессионалы или в нем ощущается рука высокого руководителя, опыт которого в международных делах пока что достаточно ограниченный?

Центральной темой выступления президента, пожалуй, можно считать выдвинутую им в Берлине идею заключения нового договора о европейской безопасности и созыва с этой целью общеевропейского саммита. Эта идея мало кого «зажгла» до сих пор. Но президент счел «обнадеживающим» уже то, что первая реакция была «как минимум нейтральной». Для любого опытного дипломата ясно, что на самом деле это означает отрицательную реакцию. Но раз выдвинув подобный план, от него теперь уже трудно отступить. И совещание услышало, что президент «не ждет ни сиюминутной реакции, ни аплодисментов». Чего же он ждет? Оказывается, коллективной работы, поскольку сам настроен на творческий практический поиск конструктивных подходов и развязок, а от российских дипломатов ждет энергичного продвижения этой, мягко говоря, сырой идеи.

По сравнению с Берлином в новом выступлении президента прибавилось несколько аргументов в пользу заключения Договора о европейской безопасности. Во-первых, такой договор нужен, потому что «так и не создана современная система коллективной безопасности, которая была бы открыта для всех и обеспечивала равную безопасность для участников». Непонятно только, почему другая сторона должна быть заинтересована в такой схеме. В реальности она заинтересована как раз в ее отсутствии, сохранении нынешнего перевеса сил над Россией и использовании всех рычагов для последовательной изоляции, дискриминации и усиления эксплуатации нашего государства. Неужели в Кремле до сих пор не поняли этой простой истины, которая была известна еще российским монархам?!

Во-вторых, договор нужен якобы потому, что универсальные принципы, доставшиеся нам от предшествующего исторического периода, включая хельсинкский заключительный акт и документы совета Россия – НАТО, почему-то перестают «универсально применяться». Значит, полагает президент, надо посмотреть, насколько они адекватны новым условиям жизни или же подумать о чем-то принципиально новом для строительства современной европейской архитектуры – той архитектуры, которая «находилась бы в реалиях XXI века«. Требуются новые подходы, т.к. ресурс прежних подходов, мол, в значительной мере исчерпан.

То, что такие принципы, как нерушимость границ, неделимость безопасности и недопустимость обеспечения своей безопасности за счет безопасности других перестали универсально применяться, однако вовсе не столь уж удивительно. Надо только помнить, что случилось это после разрушения Советского Союза, когда Запад без опаски мог позволить себе открыто перейти в делах с нами к политике двойных стандартов. Берясь за пересмотр имеющихся договоренностей об этих принципах, российское руководство напрасно полагает, что нынешний обрубок великого Советского Союза и тысячелетней России, каковым является Российская Федерация, может добиться заключения с Западом какого-либо договора, улучшающего нынешнее положение. Если с Москвой и проведут какие-либо широкомасштабные переговоры, то только с одной целью – окончательно зацементировать результаты исторической катастрофы, случившиеся с Россией в 90-е годы, и забрать назад все то, что было обещано нам прежними договорами. С заключением нового договора Запад, конечно, не станет торопиться, пока не «оприходует» Украину, Грузию, Белоруссию, Молдавию и Среднюю Азию, обеспечив окончательную необратимость случившихся с нами трагических перемен.

Отсюда – его «нейтральное», а временами и вежливо заинтересованное отношение «к эпохальным» идеям создания очередной новой системы безопасности в Европе. Он будет, если будет создавать эту систему под себя и для себя, а не ради участия в столь любимых нами интеллектуальных упражнениях насчет создания «новой архитектуры» большой Европы без разделительных линий. Президент хочет в делах с Европой «взаимопроникновения» и согласованных «правил игры». Проникновение будет. Согласованных же правил игры – как не было, так и не будет до тех пор, пока Россия не будет в состоянии заставлять другую сторону соблюдать эти правила.

А до этого еще, ой, как далеко! Правда, читая речь г-на Медведева, может возникнуть впечатление весьма оптимистичной оценки развития международной обстановки и возможностей России. «В целом, наверное, самый трудный период нами пройден, – заявил президент, – теперь стоит задача раскрыть накопленный за последние годы потенциал в интересах России, ее внутреннего укрепления и международных позиций». Еще в более бодрых тонах президент начинал свое выступление: «Россия действительно окрепла и способна принимать на себя большую ответственность за решение проблем регионального и глобального масштаба… К нам уже не просто прислушиваются, а уже ожидают от нас каких-то решений». К числу несомненных «открытий» совещания в МИДе относится также наличие в современном мире какого-то «коллективного лидерства» ведущих государств». «Его механизмы (?) теперь должны развиваться, а само это лидерство быть по-настоящему представительным в географическом и цивилизационном отношениях. Именно это (что?) является основной современной демократической архитектурой международных отношений».

Не слишком ли торопимся? Где эта современная демократическая архитектура? Кому она померещилась? Кто слышал об отказе от претензий США на мировое лидерство? Ау, отзовитесь! Где тот накопленный за последние годы потенциал, который теперь можно раскрыть в интересах утверждения международных позиций России? Может быть, это безвозвратно осевшие в американских банках шальные нефтяные деньги? А может быть, это нынешний огромный внешний долг России Западу, который тщетно маскируют под приватные заимствования российских хозяйствующих субъектов? Утверждают, что России по плечу новые масштабные задачи во внешней политике, которые решили прописать в новой внешнеполитической концепции. Скажите, господа, а какие задачи из предыдущей концепции вам удалось выполнить? И где гарантии того, что новая концепция не потерпит ту же судьбу, что и старая? Скажите также, ответственность за решение каких глобальных и региональных проблем вы в реальности способны взять на себя?

Ответа на эти вопросы как не было раньше, так  нет и теперь. Не соответствуют действительности оценки, будто с окончанием «холодной войны» исчезли основания для блоковой политики и блоковой дисциплины. И та, и другая на деле здравствуют и процветают, как это имело место в течение всей человеческой истории. Надо быть слепым, чтобы не видеть этого. Нет и никакой «всеобщей идеи безопасности личности», которая якобы лежит в основе концепции безопасности государств. Есть совсем другая концепция – концепция защиты национальных интересов, обеспечение которых всеми средствами и является основой безопасности и стабильного развития государства, а также благополучия его граждан. Далее. Никогда международное право не могло заменить национальной и международной политики государства. Оно всегда было лишь инструментом в деле ее реализации, в том числе и в случаях использования силовых средств для достижения поставленных целей.

Президент призывал грамотно, а, если надо, то и агрессивно отстаивать наши национальные интересы. Как говорится – давно пора. Только это требование будет не просто выполнять после почти двух десятилетий уступок и отступлений, получивших нарицательное название «козыревщина». Все это время наши дипломатические кадры воспитывали и приучали к тому, что именно политика сдачи позиций и уступок отвечает истинным интересам цивилизованной рыночной России. Эти годы оставили глубокий след.

Назойливо повторяемый на президентском и министерском уровнях призыв отстаивать российские интересы, но только, ради Бога, без конфронтаций, производит странное впечатление. Можно ли представить себе, чтобы с подобными заявлениями когда-либо выступили США? Ведь это было бы равносильно их самокастрации как великой державы. Нет поэтому сомнений, как наша боязнь конфронтаций будет прочтена и у нас самих, и в стане наших геополитических конкурентов: Россия никогда не решится доводить дело до крайностей, а коли это так, то достаточно пригрозить русским конфронтацией, и они наверняка пойдут на попятную.

Недавно, кстати, это было со всей наглядностью подтверждено поведением Москвы в вопросе об Абхазии и Южной Осетии. Шумели, шумели насчет увязки косовского вопроса с вопросом о непризнанных республиках, а как до дела дошло, так тут же спрятались в кусты. Разумеется, исключительно в интересах избежания конфронтации и ради поддержания конструктивной обстановки в международных делах. Только кто в это поверит? Кто может подумать, что подобным способом он укрепил свой международный авторитет и предотвратил нарастание напряженности на южных границах России? Да  никто! И, видимо, не случайно в выступлении президента в МИДе об Абхазии и Южной Осетии стыдливо не было сказано ни слова. Не случайно, наверное, ничего не сказал он и об Украине и Крыме.

Как-то не очень получается после этого требовать самозабвенного или даже агрессивного отстаивания установок Кремля. Никакой опытный солдат не поднимется в атаку, если знает, что командир, отдающий приказы за его спиной, в любой момент будет готов пожертвовать им и сговориться с противником, лишь бы не слишком сердить этого противника. Во внешней политике, как, впрочем, и в других делах, касающихся коренных интересов безопасности, никогда нельзя заранее исключать «наихудшего сценария». Более того, надо быть готовым действовать и в условиях такого сценария. Тогда он, вероятнее всего, не наступит, а интересы страны удастся отстоять.

Конечно, по одежке надо протягивать ножки. А наша одежка пока достаточно коротка. Но тем не менее тот, кто заранее готов поднять вверх руки, столкнувшись с нажимом и наглостью противника, ни на какие существенные успехи претендовать не может. Пора поэтому заткнуть «неконфронтационный фонтан», которым без нужды и смысла балуются в нынешнем нашем руководстве. Лучший способ ведения дел – это когда противник наверняка не может знать, как далеко вы пойдете в борьбе за свои интересы. Это тем более важно для эффективности усилий России, которая, слава Богу, остается одной из ведущих ядерных и энергетических держав современного мира.