По поводу одной телепередачи и объявленной моды на патриотизм

Журналистов "Правды" уже около двадцати лет на телевидение почти не приглашают. Вот почему так удивил меня апрельский звонок с предложением принять участие в передаче Первого канала. Да еще в какой! "Пусть говорят", где суетится бойкий Андрей Малахов,— это же одна из самых "жёлтых" программ, не брезгующая ничем в погоне за пресловутым рейтингом. И что мне в ней делать?

Наверное, предвидя такую мою реакцию, звонившая сразу стала уверять, что на этот раз передача будет совершенно особенная. Ведь она посвящается Дню Победы, и название у нее — "Страна героев".

— Один из сюжетов будет связан с Зоей Космодемьянской, а нам стало известно, что вы писали о ней,— пояснила сотрудница программы интерес, проявленный ко мне.

Когда я услышал это, намерение немедленно и категорически отказаться сменилось колебаниями. Начиная с "перестроечных" лет святое имя национальной героини много раз подвергалось всяческим надругательствам, в том числе и на Первом телеканале. Правда, за последние три-четыре года клеветники вроде бы поутихли, но неизвестно, как обернётся сейчас. Кто же тогда защитит Зою?

Короче говоря, согласился приехать на съемку.

Первые ряды в павильоне заполнили в основном ветераны, и я рад был увидеть Клавдию Васильевну Сукачёву, которая осенью 1941 года одновременно с Зоей Космодемьянской пришла в часть особого назначения 9903.

Но насторожили кадры, заранее снятые, судя по всему, для предстоящей передачи. Их, пока мы ждали начала малаховского шоу, время от времени высвечивали на двух боковых экранах. Чаще всего повторялся кадр, где Зоя под виселицей (известная фотография, снятая немецким офицером) и тут же — улыбающийся Сталин. Понятно, что в жизни улыбка сталинская никакого отношения к сцене казни комсомолки не имела, однако соединены были два этих изображения в данном случае, конечно же, не случайно. Символически зловещий получился монтаж, и увиделось мне в нём нечто вроде эпиграфа ко всей затее.

К сожалению, я не ошибся.

Уже по ходу первого выступления — бывшего жителя подмосковной деревни Петрищево, который мальчишкой видел казнь Зои, Малахов счел нужным его спросить: а правда, что одна местная жительница "стала тогда на сторону немцев"?

И отсюда, как говорится, пошло поехало. Клавдия Васильевна потом делилась воспоминаниями, какой была в отряде будущая прославленная героиня, но акцент, перемещенный на другое, продолжал нагнетаться. Показали на экране троих нынешних жителей Петрищева, которым был задан вопрос: как вы относитесь к тому, что Зоя поджигала в деревне дома? Они не одобрили. Про то, что в домах этих были немцы,— ни слова. Ни они, ни Малахов.

А когда дошла очередь до меня и я начал отвечать на вопрос, почему именно Зоя стала своего рода символом партизанской борьбы, ведущий поспешил прервать: но как, дескать, вы воспринимаете высказывания людей из Петрищева, которые только что прозвучали?

— Найти трёх таких в деревне можно,— отвечаю.— Тем более не из тех, кто пережил войну, кто, может быть, и приехал-то сюда гораздо позднее. Вы же специально искали.

— Почему специально?

— Да потому, что я в Петрищеве был не раз и знаю мнение многих других жителей. Иное мнение!

— Но ведь господин Сталин не готовился к войне,— утратив профессиональное спокойствие, в сильном раздражении бухнул Малахов.

— Во-первых, не господин, а товарищ Сталин. Во-вторых, готовился, да еще как! Спросите об этом присутствующих ветеранов. И, в-третьих, хватит уже проводить лживые параллели: Сталин—Гитлер, коммунисты — фашисты, нацистская Германия — Советский Союз!

Всё это, признаюсь, я не говорил, а кричал. Оставаться в уравновешенном состоянии было невозможно. И тут ведущий — в пику мне! — "выложил" свой козырь. С торжествующей интонацией он сообщил, что в зале сидит племянник Зои Космодемьянской.

— Вы считаете, образ вашей тёти заслуживает такого пристального внимания? — спросил Малахов человека средних лет, находившегося аккурат за мной — значит, специально так разместили.

Полностью путаную его речь воспроизвести не берусь, ибо диктофона со мной не было. Воспроизведу дословно то, что осталось после монтажа в передаче, которая вышла в эфир вечером 8 мая.

— Первое,— сказал человек по имени Святослав Чуриков,— это не моя родная тётя, а двоюродная. Второе — это была цепь подвигов народа. Причем народа, зачастую не принимающего решения по стратегическим операциям, а подвиг солдат, рядовых офицеров. Это цепь подвигов, и этими подвигами была выиграна война. И слава им, и вечная память тем, кто погиб, отдал жизнь за нашу страну.

Конечно, слава и вечная память! Но вы заметили, что прямого ответа на заданный вопрос здесь нет? Его не было и в полном тексте довольно длинного рассуждения. Но понять можно было так: никакого особого внимания Зоя, конечно, не заслуживает. А главная мысль раскрывалась в факте, который двоюродный племянник постарался по-своему "обыграть". Напомнив известный кадр кинохроники — абсолютно деморализованный Гитлер обходит строй подростков в военной форме, когда советские войска уже близки к Берлину, этот самый Чуриков и провёл свою параллель: не так ли посылали на смерть Зою? Кто посылал — понятно. Недаром же Сталин улыбался в другом, только что показанном кинокадре...

Словом, Зоя Космодемьянская — жертва сталинизма, тоталитаризма, Советской власти. И не одна она, а, как вытекало из следующего выступления, вся молодежь, пошедшая на войну. Следующей выступавшей стала известная в советское время теледиктор Анна Шатилова, и ей-то было доверено произнести основную концепцию передачи. Какую? А вот, пожалуйста: "Да, мы, конечно, страна героев, но лучше бы мы ею не были. Лучше бы просто жили, трудились, отдыхали, любили..." Я был потрясён. Ну да, лучше бы.

Однако ведь произошло 22 июня 1941 года! Не выдержал: — Что вы говорите? Вы, советский теледиктор!..

Но она продолжала своё.

Сразу скажу: в упомянутой передаче, вышедшей 8 мая, многое было опущено. Снимали больше четырех часов, а осталось на 50 минут, да еще с рекламой. Приведу слова Анны Шатиловой так, как они прозвучали с экрана: — Да, наш народ героический. Девушки, парни, которые действительно неподготовленные пошли и потом попадали в пекло, в окружение, в плен и погибали. Просто сущность нашего человека. Мы поставлены были в такие условия... Мы всё время ведь чествуем — и 9 мая, и ветеранов. Я очень много встречаюсь с ветеранами, веду концерты, веду встречи с ними. И вы знаете, как это грустно! Наши люди, с орденами, они вынуждены были терпеть такие трудности. Миллионы погибли. Это чудовищно. Я думаю, вы поняли меня. Может быть, я как-то сумбурно...

Поняли, поняли! Всё было построено так, что это не Гитлер, а Сталин виноват в гибели миллионов наших людей во время войны. В том, что наша страна, увы, стала страной героев. В том, что юная Зоя Космодемьянская была повешена.

Сидевший неподалеку от меня ветеран возмущенно сказал: — Да всех этих малаховых и шатиловых не было бы в живых, если бы не Сталин и не такие, как Зоя!

Клавдия Васильевна Сукачёва глотала таблетки и шептала, держа меня за руку: — Только бы выдержать...

А до этого она с болью говорила: — Вы заметили, что Малахов всем дает высказываться, не прерывая? Кроме вас и меня. Я видела, как он перекосился, заметив мой значок.

На пиджаке у нее был значок члена КПРФ.

Передача, как я уже сказал, вышла в сильно урезанном и перемонтированном виде.

Можно даже сказать, в сильно приглаженном. Кто-то "сверху", видимо, решил, что не стоит накалять страсти в канун праздника. Нынче ведь объявлена мода на патриотизм.

Не знаю, обратили вы внимание или нет, но в ночь после мартовских президентских выборов собравшиеся в основных телестудиях "законодатели политических мод" именно так и говорили: патриотизм теперь в моде. Говорили телемонстры Сванидзе и Владимир Соловьёв, заказные политологи Никонов и Марков... Несть им числа.

Представить только: патриот Сванидзе! Или того хлеще: русский националист Дмитрий Медведев!

Ну, конечно, патриотизм у них специфический. С обязательной антисоветской подкладкой.

Собственно, появление военной темы в передаче "Пусть говорят" — тоже дань "моде". А следом на Первом канале пошло 8 мая "Поле чудес", и Якубович пафосно приветствовал здесь кадетов, заявив, что все вопросы сегодня будут о войне и Победе.

Что ж, пристроиться к моде можно. К любой. И те, кто еще вчера называл патриотизм последним прибежищем негодяев, всячески оскорбляя "эту страну" и "этот народ", сегодня пытаются говорить о чём-то по-другому, натягивают на себя иную одежку.

Но только одежку! Суть их не меняется, на уме и на душе — то же, что было. В этом убедили меня и съёмки телепередачи под названием "Страна героев".