В связи с этим в статье упомянуты народничество, меньшевизм, анархизм, бундовцы, эсеры, троцкисты, которые вели «ожесточённую борьбу с коммунистами за рабочий класс». В целом это справедливо, но с оговорками. Народники отрицали неизбежность капитализма в России и роль рабочего класса в общественном развитии. Анархисты, бундовцы, эсеры были гораздо более озабочены своим местом в среде мелкой буржуазии города и деревни, нежели влиянием на рабочий класс.

Вместе с тем автор считает, что «пытаться перемещать старые мелкобуржуазные движения в эпоху перестройки сомнительно». Однако факты свидетельствуют, что эти древние предрассудки продолжали жить и в годы хрущёвских манипуляций, и брежневского «застоя», и горбачёвской «перестройки». Об этом свидетельствует слишком доверчивое восприятие партией и народом доклада Хрущёва «О культе личности», сделанного на XX съезде КПСС, а также горбачёвских буржуазных «общечеловеческих ценностей».

Более того, пережитки мелкобуржуазности в сознании народа после смерти И.В. Сталина, к несчастью, фактически культивировались нашей пропагандой. И одной из главных причин сравнительно лёгкого перехода от социализма к капитализму явились провалы в массово-политической работе с трудящимися, которые были и глубокими и многочисленными. Так, доклад Н.С. Хрущёва «О культе личности» на XX съезде КПСС дезориентировал коммунистов, советскую общественность и широкие массы трудящихся, распространяя неверие в высокие идеалы коммунизма, в справедливость нашего дела. Посеянные им плевелы долгие годы держали многих из них в своём плену. Или возьмём утверждение Н.С. Хрущёва о том, что мы создадим материально-техническую базу коммунизма, как только догоним Америку. Фактически в течение трёх с половиной десятилетий после смерти И.В. Сталина в сознание народа внедрялась мысль, будто США — это некий маяк, на который чуть ли не во всём следует ориентироваться, создавая новое общество.

Совершенно антинаучным был и «великий замысел» Н.С. Хрущёва перейти от фактически существовавшего тогда раннего социализма в течение двадцати лет (1960—1980) к коммунистическому обществу. Его авантюристическая «задумка», будучи абсолютно нереальной, вносила сумбур в сознание трудящихся масс, подрывала доверие народа к социалистическому строю и Коммунистической партии. Будучи практически неосуществимой, идея «скороспелого коммунизма» помогала диссидентам и антикоммунистам бороться против социализма. Фактически же данная утопия молчаливо отвергалась и коммунистами, и большинством населения.

Это было не что иное, как дискредитация социализма в глазах советского народа и мировой общественности. Так в партии внедрялось и культивировалось двоемыслие. Трудящихся пытались убедить в том, во что не верили не только рядовые агитаторы, но и сами организаторы пропаганды.

Н.С. Хрущёв, малокомпетентный в теории марксизма-ленинизма, объявил на весь мир о полной и окончательной победе социализма в СССР. Этот далёкий от жизни постулат сеял настроения шапкозакидательства и безответственности в рядах партии и народа, ориентировал на отказ от бдительности в идеологической и политической борьбе.

«Теоретические построения», предлагающие волюнтаристски перешагнуть через целый этап исторического развития, изначально опасны и вредны. Они порождают многие неурядицы, не позволяют давать истинно научное объяснение ряду социальных процессов. Бытовавшие во времена Л.И. Брежнева утверждения о построении в СССР «развитого социализма» превращали саму идею социализма в мыльный идеологический пузырь, не пользовавшийся доверием масс.

Возникало множество вопросов, на которые не было удовлетворительных ответов. Почему зрелое социалистическое общество обладает менее совершенными производительными силами, нежели наиболее развитые капиталистические страны? Почему продукция лёгкой промышленности хуже качеством, чем на Западе? Почему жизненный уровень населения СССР ниже, чем в Европе и США? Само существование этих вопросов – свидетельство того, что народ видел в концепции «зрелого социализма» идеологему, оторванную от его реального бытия.

Наша пропаганда, к сожалению, долгие годы во многом косвенно несла людям мысль о преимуществах капитализма перед социализмом, вместо того чтобы доказывать обратное. М. Чемоданов не уделяет достаточного внимания этому явному провалу КПСС в идеологическом воспитании масс. А между тем протест шахтёров несомненно сыграл недобрую роль в событиях горбачёвской «перестройки» и буржуазных ельцинских «реформ». Профессор недооценивает фактор сознания в социалистическом обществе. Однако социалистическое строительство требует, чтобы сознание трудящихся масс постоянно обогащалось, наполнялось глубоким социалистическим содержанием.

Автор статьи заявляет: «Как только в перестраивавшейся России был поставлен вопрос о приватизации и рыночных свободах, процесс создания мелкобуржуазной среды «пошёл». Он прав, хотя не замечает того, что к 80-м годам прошлого столетия процесс развития мелкобуржуазной среды был подготовлен идеологически хрущёвской и брежневской эпохой. Он исключает из своего анализа идеологическую составляющую общественно-политического и социально-экономического процесса, с чем никак невозможно согласиться. К тому же профессор обходит молчанием и то обстоятельство, что приватизация происходила не сама по себе, что её проводили буржуазное правительство Б.Н. Ельцина и его последователи при мощной поддержке западных спецслужб.

Не могу пройти и мимо размышлений профессора М. Чемоданова о роли горняков Кузбасса в трагических для страны событиях рубежа 80—90-х годов. Автор справедливо отмечает, что в годы «перестройки» шахтёрские политические забастовки имели двоякий характер. С одной стороны, они были вызваны низким уровнем социального благоустройства горняцких городов и посёлков. С другой — провоцировались и направлялись внешними, в основном заокеанскими, империалистическими силами.

Первая сторона дела автором раскрыта широко. Тут и невыполнение Советской властью многочисленных постановлений об улучшении социальных и экологических условий жизни горняков, и «уход КПСС» в горбачёвские времена «от интересов рабочего класса». Профессор напоминает об отказе шахтёров от отмены всесоюзной однодневной стачки и об их требовании повышения оплаты труда и введения отраслевого хозрасчёта и полной самоокупаемости предприятий. Я к этому от себя добавлю и категорическое настояние «убрать парткомы» из шахт и шахтоуправлений Гораздо меньше повезло второй причинной составляющей шахтёрских забастовок. К сожалению, о провокационной, разрушительной роли внешних сил и влияний сказано лишь бегло и вскользь. Отмечено лишь, что народился канал мелкобуржуазных веяний в сообществе горняков.

Мне представляется, что такое «распределение» содержательного материала мешает объективному анализу тех событий и действовавших в них сил. Профессор объявляет фактический захват власти на местах забасткомами сначала «безусловной диктатурой пролетариата», а затем уточняет: «зачатками диктатуры пролетариата на местном уровне». Но ни эта «диктатура», ни её «зачатки», к сожалению, не способствовали сохранению Советской власти и Советского Союза. Напротив, они справедливо воспринимались тружениками СССР как движение разрушительное, антикоммунистическое. В конечном счёте, шахтёрские забастовки способствовали приходу к власти злейших врагов рабочего класса во главе с Б.Н. Ельциным и его политическим кланом. Автор прав, говоря, что подавляющее большинство шахтёров не знало о предательских планах и действиях Горбачёва и Ельцина. Но их лидеры-то знали и ведали. А все финансовые и иные каналы связей с Западом могли действовать только через лидеров.

Чтобы поставить окончательную точку в данном вопросе, необходим тщательнейший и объективный анализ всех идеологических, политических и финансовых связей тех, кто стоял за спинами горняков, с российской контрреволюцией, с агентами влияния США и Западной Европы. Имели ли место такие связи? И если имели, то в чём и как они выражались? Какое оказывали воздействие на настроения и поведение горняцкой массы? К сожалению, подобный вопрос автором не ставится.

И вообще, стоит ли так восторгаться действиями забасткомов в конкретных условиях разрушительной «перестройки»? Можно не сомневаться, что империалистический Запад был готов поддержать любое подобие «местной диктатуры пролетариата», если она подрывала Советскую власть и способствовала разрушению СССР.

Весьма сомнительны и некоторые экономические требования, выдвигавшиеся бастовавшими тогда шахтёрами. Например, требование введения отраслевого и местного хозрасчёта. В годы «перестройки» внутренние разрушители Советского Союза с подачи западных «советников» выдвигали требование полного хозрасчёта для крупных отраслей и регионов СССР. Но реализация таких идей означала бы разрушение единой экономической системы СССР, её разделение на относительно мелкие территориальные анклавы с преобладанием местных интересов перед общегосударственными. Я уж не говорю о том, что существовавшая в то время система оптовых и розничных цен не была приспособлена к территориальному хозрасчёту. Экономический и политический смысл подобных требований означал полное разрушение хозяйственных связей между предприятиями. Экономика страны была бы приведена к коллапсу. В результате свержение Советской власти стало бы делом беспроблемным.

Тот же самый итог ожидал бы страну и при введении отраслевого хозрасчёта, предполагавшего «полную самостоятельность» отраслей и отраслевых министерств. Это была бы мина «отраслевого эгоизма», с которым не справился бы никакой Госплан. В то же время судьба социалистического Отечества оказывалась бы под большим вопросом.

Автор статьи полагает, что горняки простодушно исходили «из своих специфических, отраслевых условий производства». Но разрушители СССР как раз и рассчитывали на такое простодушие и отраслевой эгоизм. Вот и получилось, что хотя, как утверждают многие исследователи, шахтёры «не хотели переходить к капитализму», но они своими забастовками и во многом «простодушными» требованиями способствовали такому переходу.

Не могу не согласиться со следующим бесспорным утверждением профессора М. Чемоданова: «Надо отказаться от абстрактных рассуждений о полной деморализации рабочего класса». Но столь же вредно и приукрашивание его поведения, оправдание его ошибок и заблуждений. Всесторонний, не ангажированный анализ рассматриваемых событий позволит создать подлинную историческую картину происходившего в 90-х годах прошлого века и происходящего ныне. Никакая иная картина не годится для реальной оценки потенциала рабочего класса как в прошлом, так и в будущем.