Участники митингов, составлявшие многотысячную массу, явились жертвой очередной политической мистификации. Война между двумя лагерями разгорелась нешуточная. Но это война не против правящего режима, а за то, в чьих руках он окажется: в руках либералов или державников. Одни с надрывом кричат о демократии вообще, другие — о сохранении российской государственности вообще. Однако ни те, ни другие не ставят вопрос: в интересах какого класса будет установлена «новая» демократия и гарантирована государственная целостность России?

Охранители олигархической демократии

Сколько бы ни противились этому либералы и державники, но ответ на поставленный выше вопрос лежит в сфере классовых отношений в российском обществе. Всё более обостряются классовые противоречия между пролетариями (рабочими, инженерно-техническими работниками, преподавателями вузов, служащими НИИ, учителями, медработниками), полупролетариями (трудящимися сферы малого бизнеса) и олигархическим капиталом, с обслуживающим его интересы классом буржуазной бюрократии, с примыкающей к нему большей частью среднего бизнеса. Ситуация в стране становится критической и может выйти из-под контроля власти, когда верхи не смогут управлять по-старому. Это сознают не только устроители, но и адепты олигархического режима — как либералы, так и державники. Первые видят спасительный вариант в его «демократизации по-американски», с полным и безоговорочным подчинением диктату США. Вторые пытаются притушить тлеющий пока ещё огонь социального гнева обострением вопроса об угрозе государственной целостности России. И те, и другие фокусируют всё внимание российского общества на Путине, как будто на нём свет клином сошёлся, что выгодно обеим сторонам. Выгодно потому, что разыгрываемая битва «против» Путина и «за» Путина лучшим образом прикрывает назревшее противоречие между трудом и капиталом, отвлекает от него. Ни в одном лагере (ни у либералов, ни у державников) вы не услышите ни слова о необходимости решительной борьбы с олигархическим капиталом, об объявлении войны ему и его власти.

В битве слов, а не идей (их нет ни у тех, ни у других) используется старый приём буржуазии: говорить о свободе, равенстве и братстве, о любви к Отечеству вообще. Вспомним, когда во времена Великой французской революции (1789—1794 гг.) буржуазия шла к власти, она привлекла к себе массы лозунгами свободы, равенства и братства. Речь велась буржуазными трибунами о свободе и равенстве вообще, так сказать, для всех и каждого. Французский пролетарий как гражданин объявлялся братом французскому буржуа-гражданину. Но как только с властью феодалов и её временной реставрацией было покончено, французский пролетариат кровью расплатился за свою доверчивость в революции 1848 года, в героические и трагические дни Парижской Коммуны (1871 г.).

Тот же приём сокрытия классовой природы демократии использовался и американской буржуазией в период и по окончании гражданской войны (1861—1865 гг.) между капиталистическим Севером и плантаторским Югом. Капитал США утверждал тогда свою власть под лозунгом свободы и прав человека и гражданина. И тогда речь шла о свободе вообще и правах вообще, вне зависимости от классовой принадлежности. Воспевался идеал «чистой демократии». Это было выгодно буржуазии, как выгодно и сейчас, во все времена, ибо внушение идеала всеобщей «чистой демократии» препятствует осознанию сути капиталистической демократии. Этот идеал прививался массам, когда буржуазия играла роль восходящего прогрессивного класса (боролась против средневековья и за образование национального государства) и способна была выдвигать из своей среды выдающихся деятелей национального масштаба. Людей культуры, чести и личной честности, готовых к самопожертвованию во имя провозглашаемых ими идеалов (Робеспьер во Франции; Линкольн в США).

Сопоставимы ли с ними Горбачёв и Ельцин, Гайдар и Чубайс, не говоря уж о Немцове, Касьянове, Путине, Медведеве? Вопрос риторический. Прогрессивная роль буржуазии осталась в архиве истории. Однако пропаганда демократии вообще, вне классового её содержания, и поныне ведётся в капиталистическом мире. В ней находят свой удел буржуазные либералы (у нас это всё те же немцовы — касьяновы, сванидзе — млечины, парфёновы — акунины) и их адепты в западной социал-демократии (в России их роль пародийно исполняет донельзя профанирующий интеллигентность Миронов).

Это о них сказано в своё время Лениным, но как будто к сегодняшнему дню: «Либералу естественно говорить о «демократии» вообще», «Чистая демократия есть лживая фраза либерала». Ленин беспощадно бичевал либералов от буржуазии за их «демократическое» словоблудие. «Если не издеваться над здравым смыслом и над историей, — писал он, — то ясно, что нельзя говорить о «чистой демократии», пока существуют различные классы, а можно говорить только о классовой демократии». Он же заметил, что «молчание об этом есть подлость». Помнить бы данный урок советским коммуни-стам, не случилось бы беды.

Увы, в КПСС с конца 60-х годов прошлого века было предано забвению ленинское предупреждение. И подлость свершилась. «Больше демократии — больше социализма», — всюду провозглашал Горбачёв. Что значит больше демократии? И, главное, какой, в чьих классовых интересах? Данные вопросы не только не обсуждались, но и не ставились. Вспомним, как с идеалом «чистой демократии» наша интеллигенция, в большинстве своём, двинулась за верховодами перестройки вообще, без классовых ориентиров. Как это ни горько признать, лишь меньшая часть советских интеллигентов не обольстилась «демократическими» переменами. Вползание в буржуазную демократию под видом советской (завуалированные идеи буржуазного либерализма пропагандировались в государственных и партийных СМИ задолго до памятных выборов 1989 года) предшествовало реставрации капитализма в экономике страны.

Трубадуры «чистой демократии» на Болотной площади отнюдь не намерены осуществить в России вторую перестройку, в чём нет для них нужды: к устройству олигархического режима они свою руку приложили, и он их полностью устраивает. Им нужно сменить часовых, стоящих на страже этого режима, — не больше. Их речи о демократии вообще — классический приём либералов в мистификации борьбы за власть народа. Неискушённая в политике молодёжь (а её на Болотной площади было немало) вряд ли скоро разгадает их подлость, поскольку не задаётся вопросом: а почему либералы молчат об олигархиче-ском капитале — ни слова о нём?

Молчат и будут молчать, потому как за их вообще демократией таится олигархическая демократия, а если брать шире — демократия по-американски, демократия транснационального капитала с его центром в США. Её проявления мы имели возможность видеть в трагедии Югославии, Ирака, Афганистана, Ливии. Следующие её жертвы — Сирия, Иран. Российские олигархи на посылках у демократии по-американски. Так оно и есть. Хоть кто-нибудь из трубадуров этой демократии на Болотной площади хотя бы для виду возмутился, когда в октябре 1993 года убивали уже израненную, но ешё живую советскую демократию? Никто из них и думать не думал тогда об этом (не думает и сейчас), потому что демократии по-американски нужно было это убийство.

Сегодня старый Иуда — либерал Горбачёв призывает Путина отказаться от претензий на президентскую власть отнюдь не потому, что последний не отвечает стандартам демократии, установленным в Вашингтоне, а потому, что пытается по этим же стандартам получить со своим олигархически-чиновничьим окружением новую прибыль от власти-собственности. Путин готов, как и его ставленник Медведев, сдать Россию Западу, но, в отличие от него, не сразу, а с затяжкой во времени. А это уже ослушание, за которое наказывают, и, бывает, наказывают жестоко. «Инициатива» Горбачёва — «чёрная метка» Путину: ужо тебе…

Защитники путинской государственности

Но молчат об олигархическом капитале и его демократии и державники, взывавшие на Поклонной горе к честным выборам. В выступлении ни одного из них ни слова не проскочило о требовании Зюганова национализировать олигархическую собственность. Разве это требование не отвечает критериям почвенности, важнейшим из которых является социальная справедливость? Вы, державники-почвенники, говорили (полагаем искренне) о защите государственной целостности России. Прекрасно! Содействуют ли укреплению этой целостности нефтегазовая олигархическая монополия, уничтожение Единой энергосистемы с расчленением её на частные владения, ликвидация государственной гражданской авиации с дроблением её частным крупным капиталом, угроза того же в отношении железнодорожного транспорта страны? Что же вы молчите об этом? Таким образом, молчанием обходите факт разрушения государственной целостности в годы путинского правления Россией. Вы поддерживаете Путина с оговорками (надо бы поприжать олигархов, обуздать коррупцию), но поддерживаете.

Если противостоящие вам либералы только и делают, что разглагольствуют о демократии вообще, то вы, державники-почвенники, ничем от них не отличаетесь. Вы с пафосом говорите о русской государственности вообще, вне её классовой природы в данный конкретно-исторический период. Что такое государственность, как не правительство, суд, прокуратура, армия, другие институты государственной власти? Интересам какого класса и как они служат? Вот вопрос вопросов, но вы его не ставите. Более того, вы отождествляете Путина с русской государственностью. Выступавший на митинге на Поклонной горе Александр Проханов прямо заявил: они (либералы-«оранжисты») метят и стреляют не в Путина, а в русскую государственность, ешё хрупкую, не вполне сформировавшуюся. Стало быть, мы имеем слабое правительство во главе с Путиным, слабую армию, слабые суды, прокуратуру? То же самое, выходит, нужно сказать и о государственных системах образования и здравоохранения, и об органах правопорядка — милиции-полиции, и об иных институтах государственности?

Можно ли назвать правительство Путина слабым? Никак нет. Оно твёрдо и неуклонно проводило либерально-буржуазный социально-экономический и политический курс. Результаты всем хорошо известны. Приводить убийственные для России статистические данные излишне, равно как и комментировать их. Именно это правительство довело до состояния разрухи и одичания армию, системы образования и здравоохранения. А вот что касается судов и прокуратуры, то их слабыми не назовёшь — процветающая в них коррупция никак не мешает им твёрдо стоять на страже интересов олигархического капитала, власть имущих. Эту же задачу, и столь же успешно, решала и решает полиция (с не меньшей коррумпированностью в ней, чем в судах и в прокуратуре). Такова она, с позволения сказать, русская государственность сегодня. Такую её (русскую ли?) вы защищаете, господа-товарищи державники. Демократию олигархического капитала, на страже которой стоит Путин. Он чётко заявил в своей статье по вопросам экономического развития России: итоги приватизации пересмотру не подлежат. Главный её итог — формирование олигархической собственности. Вы не согласны? Оспаривайте у всех на виду.

Говорить о государственности вообще — значит ничего не сказать, а только затемнить суть столь важного вопроса. Прояснить её невозможно без раскрытия классовой природы государства и государственности. «Ох уж этот ваш классовый подход… Нет в нём живой жизни — почвенности», — всякий раз упрекают нас патриоты-государственники, убеждённые в том, что мы, коммунисты, из-за своей классовости государственниками никак быть не можем. У нас нет почвенности? Была и есть. Размышляя о силе стихийного народного движения, Ленин замечал, что «стихийность движения есть признак его глубины в массах, прочности его корней, его неустрашимости, это несомненно». И делал вывод: «Почвенность пролетарской революции, беспочвенность буржуазной контрреволюции — вот что с точки зрения стихийности движения показывают факты». Без почвенности Октябрьской революции 1917 года («Фабрики — рабочим! Земля — крестьянам! Власть — Советам!») никогда бы не победила Советская власть. Без почвенности не была бы создана великая Советская держава — СССР.

Неразрывное (диалектическое) единство классовых и национальных интересов, тщательный учёт национально-исторического своеобразия России в её социалистическом преобразовании — вот что лежало в основе ленинского и сталинского классового подхода в определении политики Советского государства. Благодаря этой политике в советском обществе был реализован главный принцип социальной справедливости: каждому по труду. Сохранён и получил развитие присущий для России коллективный образ жизни — советский. Это ли не почвенность? Она входила в классовый подход как один из его главных и неотъемлемых элементов. Да, имел место и другой, сугубо социологизированный классовый подход, лишённый чего-либо национального, диалектики живой жизни, в которой классовое и национальное слиты воедино в сознании человека. Таков был классовый подход у Троцкого — карикатурный, узколобый, схематичный. В политической практике он привёл к немалым бедам. По логике троцкистского подхода нельзя было подписывать Брестский мир с империалистической Германией. Нельзя было заключать и пакт о ненападении между СССР и гитлеровским рейхом.

Коммунисты, для коих марксизм-ленинизм — не мёртвая схема, не предмет слепой веры, не возводят классовый подход в абсолют, не считают его универсальным методом познания во всех сферах человеческой жизни. Не подлежат классовой оценке язык, формы культуры, литературный стиль — они носят национальный характер. Не может быть оценён с классовой точки зрения талант учёного и художника, процесс их творчества (другое дело — направленность таланта, его целевое использование). Невозможен классовый анализ и высшего чувства духовной жизни — чувства любви мужчины и женщины, любви матери и отца к своим детям. А поддаются ли классовому объяснению любовь к Родине, патриотизм генералов и офицеров царской армии, не желавших поначалу служить большевикам, но принявших, по просьбе Ленина, в феврале 1918 года командование отрядами Красной Гвардии под Нарвой и Псковом, чтобы остановить наступление немецких войск? Возможен ли классовый анализ подвижнической патриотической деятельности русских купцов — Третьякова, Щукина, Мамонтова, Морозова, — сыгравших выдающуюся роль в развитии отечественной культуры? Ревнителей мерить классовой меркой то, что ею не измеряется, мы найдем в Советской России 20-х годов минувшего века. Как забыть ультрареволюционных пролеткультовцев, отрицавших классическую русскую литературу за то, что она создана дворянами: «Долой Пушкина с корабля современности!»

Но есть сфера деятельности, где классовый подход абсолютно необходим. Это сфера политической, государственной деятельности. Политика есть область отношений классов, наций, их отношений прежде всего по поводу устройства государственной власти. Это область, в которой определяется судьба народа и народов. Каждый политик национального масштаба отражает и защищает интересы того или иного класса, но обязан, если это ответственный политик, учитывать интересы всех классов общества. Без учёта всех интересов не может быть реальной политики. Классовый подход — объективная необходимость для политического и государственного деятеля при любом социальном строе.

Сталин и Рузвельт — два политика мирового масштаба, представлявшие противоположные социальные системы (социализм и капитализм), дали пример искусства в использовании классового подхода в своей государственной деятельности. Первый в интересах трудящихся СССР добился эпохальных успехов, вершиной которых стала Победа 1945 года. Второй в интересах класса капиталистов предотвратил социальную революцию в США, поставив под государственный контроль капиталистический рынок, умерив аппетиты монополистов и пойдя на установление гарантированного социального минимума для рабочих («Новый курс» Рузвельта).

Имел ли реальную возможность Путин пойти по пути Рузвельта в годы его правления страной? Имел. За последние двенадцать лет государство получило от экспорта энергоресурсов от 55 до 60 триллионов рублей. Страна с нетерпением ждала капитальных вложений в производство. Решись Путин на это, его поддержало бы громадное большинство. Но он пошёл по пути создания режима наибольшего благоприятствования олигархическому капиталу и социальных подачек беднеющему населению страны. Разрыв в доходах богатых и бедных достиг катастрофических размеров. Таков путинский классовый подход к социально-экономической политике. И что же наши державники-почвенники, государственники? Они всё осознают, признают, соглашаются с тем, что страну довели до ручки, и… поддерживают Путина. Он-де спас целостность России в начале двухтысячных годов. Это ешё вопрос: её ли он спасал или действовал в силу инстинкта самосохранения олигархической власти?

«Красный» державник Кургинян, блефующий, что будет голосовать за Зюганова, привёл доверившихся ему молодых (и не только молодых) людей на Поклонную гору митинговать за честные выборы. А митинг-то пошёл в поддержку Путина. В поддержку того, чья партия итоги выборов регулярно фальсифицирует. Кургинян клянётся: он этого не хотел, так случилось помимо его воли, даже вопреки ей. Ой ли?! Коль не так всё пошло, взял бы да ушёл. Нет, остался и довёл задуманное до конца. Примечательна высказанная Кургиняном мысль: объединимся сейчас перед «оранжевой» угрозой, а потом разберёмся. И это говорит маститый политолог, отлично знающий, что вопрос о власти решается сейчас. От того, как он будет решён сейчас, зависят все «потом».

На Поклонной горе, под маркой борьбы за честные выборы, решался вопрос о передаче монопольной президентской власти в руки Путину. Как ни крути, а наши державники сделали свой выбор в пользу олигархической путинской государственности. Это их классовый выбор. И сколько бы Кургинян ни говорил, с пафосом и без, что он убеждённый сторонник красного проекта и СССР-2, он тоже этот выбор сделал. В пользу олигархической власти.

Есть реальная возможность вернуть страну на путь восстановления и укрепления отечественной государственности в интересах трудящегося большинства. Она представлена в Предвыборной программе кандидата на пост президента России Геннадия Зюганова. Кто всерьёз думает о действительно демократической и державной России, тот поддержит программу лидера КПРФ, отдав 4 марта ему свой голос. Что же касается либералов и державников, то разница между ними не столь велика, как кажется на первый взгляд. Она в словах. Начинают своё дело они с разных концов, с разными лозунгами. Но сходятся в одной точке — в устройстве государственной власти как власти капиталистической. Одни выступают за её «демократическую» модернизацию, другие — за её «державную» стабильность. Но и те, и другие выступают за сбережение существующей власти и её режима, сколько бы ни кричали о сбережении народа. Они, в конце концов, сойдутся. Да уже сходятся. Где либерал Кириенко? В правительстве президента — премьера. Где державник Рогозин? Там же. Одна им есть альтернатива — устройство государственной власти как власти трудящихся. За это и бьётся Зюганов — наш кандидат в президенты.