Состояние моего здоровья не позволило сразу откликнуться, поэтому пишу только сейчас. Не продолжить очень важную поднятую «Правдой» тему просто не могу.

Возмущают домыслы и клевета

Смею думать, что я лучше некоторых шолоховедов знал автора «Тихого Дона», так как родился и живу на Дону, в школу пошёл в станице Вёшенская, а окончил поблизости, в небольшом городке Миллерово, потом учился в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова. С весны 1941-го по весну 1975-го, когда серьёзно заболел писатель, почти ежегодно встречался с Михаилом Александровичем, а с мая 1949 года пишу и печатаю статьи о жизни и творчестве великого писателя-земляка в газетах и журналах России и других стран. С 1988 по 2008 год издал в Ростове-на-Дону семь своих книг о нём и близких ему по духу писателях. Кроме того, с благословения самого Шолохова и его наследников принимал участие в редактировании и написании предисловий и послесловий к изданиям «Судьбы человека» (Москва, 1981) и «Тихого Дона» (Ростов-на-Дону, 1998).

Меня, как почти всех здравомыслящих земляков Шолохова, возмущают появляющиеся время от времени беспардонные домыслы о «Тихом Доне» и злобная клевета на автора романа. Началось это в 1929 году и продолжается, к сожалению, до сих пор. Видимо, это началось ещё потому, что одним из первых 24-летнему писателю дал очень высокую оценку И.В. Сталин: «тов. Шолохов — знаменитый писатель нашего времени».

Ослеплённые ненавистью к Сталину, а позже ко всему советскому, эти «чудаки», как о них отзывался Шолохов, или чернят всё, что было в советскую эпоху, даже самое хорошее, или спекулируют на известной хрущёвской критике культа личности Сталина и негативных последствиях этого культа в жизни страны. Скажу сразу: Шолохов всегда выступал против этих негативных явлений, особенно против перегибов в годы сплошной коллективизации, арестов честных людей в 30-е годы, о чём говорят письма писателя к Сталину, а также вычеркнутые уже при Брежневе целые куски из неоконченного романа «Они сражались за Родину» в конце 50-х годов. Шолохов, конечно, помнил сказанные ему ранее Хрущёвым слова: «Ещё не пришло время писать об этой войне, да и о 1937 годе тоже». Но он писал, не мог не писать. Только перед смертью сжёг, видимо, неопубликованные главы романа о Великой Отечественной войне.

Но поговорим о новом, необычном издании «Тихого Дона», вышедшем в Харькове и подготовленном в течение нескольких лет в Москве директором издательства «Московский писатель» А.Ф. Стручковым вместе с дочерью писателя С.М. Шолоховой по черновой рукописи, которую Светлана Михайловна одна смогла прочитать, зная лучше других наследников почерк отца.

Сам факт появления этого издания представляет несомненный филологический и особенно историко-литературный интерес. Однако надо помнить, что это начальный, даже не первый канонический «авторский вариант», подписанный впервые 28 марта 1941 года М.А. Шолоховым совместно с редактором Ю.Б. Лукиным. Казалось тогда, что теперь редакторского вмешательства больше не будет. Но, к сожалению, всё резко изменилось в 1949 году, когда в 12-м томе Сочинений И.В. Сталина появилось письмо, в котором говорится, что «знаменитый писатель»… «допустил в своём «Тихом Доне» ряд грубейших ошибок». Тогда началось новое редакторское нашествие на текст романа. Автор как мог сопротивлялся, в 1956—1960 годах и в начале 80-х он кое-что поправил или восстановил при подготовке Собраний сочинений.

Сегодня стоит отметить работу редактора-составителя В. Васильева при подготовке текста и примечаний почти ко всем томам «Тихого Дона» в последнем, девятом Собрании сочинений (2001—2002). Он, например, вслед за Ю. Лукиным убрал из романа все текстологические вольности и неточности печального издания 1953 года под редакцией К. Потапова, а также то, что сам увидел в найденной рукописи первых двух книг романа и в новых изданиях «Тихого Дона» 90-х годов. Кроме того, поубавил то, что сам писатель считал «злоупотреблением «местными речениями», но при этом внимательно отнёсся к песенному стилю и высокому вкусу автора романа из жизни донских казаков, среди которых он прожил всю жизнь — почти 80 лет.

Редактор А. Стручков, знакомясь с первым, ещё черновым текстом романа, поспешил всю работу всех предыдущих редакторов «Тихого Дона» советского периода назвать варварством. Заметьте, не цензоров, а редакторов! При этом своеобразно прокомментировал два эпизода романа, оба из фронтовой жизни.

Первый — это разговор простого казака Чикамасова и казака-большевика Бунчука о Ленине. Он происходит накануне восстания в переполненном людьми товарном вагоне поезда, идущего с фронта в Петроград в 1917 году. Накурено, духота, вши водятся… Об этом и реплики казаков. А разговор-то между Бунчуком и Чикамасовым удивительно трогательный, с любовью к Ленину. Простой казак уверен, что вождь — из казаков, как Разин, Пугач, Ермак. Эти рассуждения, замечает Стручков, автор романа вставил между репликами о вшах: «Если бы это тогда разнюхали цензоры, Шолохову пришлось бы плохо… Шолохов — казак, и получается, что он ненавидел большевиков, ненавидел Ленина, поэтому и упомянул его в таком контексте».

Мне стыдно это читать! Во-первых, А. Стручкову пора знать, что Шолохов не был казаком, ибо ими не были его родители, а во-вторых, надо посоветовать редактору Стручкову научиться анализу литературного произведения, особенно реалистического.

Второй пример связан с эпизодом, когда белоказачий офицер Чернецов кричит своим кадетам перед боем с красногвардейцами: «Нагнём!» «После большевистской редактуры, — комментирует А. Стручков, — вышло безобидное «Начнём». Большевиков нельзя нагнуть?!» И этой опечаткой или рукописной ошибкой А. Стручков пытается доказать, будто автор романа ненавидел большевиков. На самом деле это А. Стручков сам или в угоду олигарху, младшему Черномырдину, заговорил о ненависти к большевикам.

Ещё один пример «варварства» советских редакторов Стручков нашёл и исправил в первом абзаце первого тома романа. В рукописи он прочитал: «… сырая изломистая кайма нацелованной волнами гальки…» И спешит прокомментировать: «В советском варианте кайма была почему-то «серой». В самом деле, почему? Скорее всего, это опечатка. Так думал и думаю я, первый, пожалуй, заметивший ещё в 1998 году в ксерокопии шолоховской рукописи «сырую» гальку и исправивший в ростовском издании «Тихого Дона» никем так долго не замеченную ошибку. Это заметил В. Васильев, позвонил мне и исправил опечатку в первом томе Собрания сочинений Шолохова (2001—2002), то есть задолго до А. Стручкова. В чём же тут стручковская заслуга, о которой сам он, без ложной скромности рекламируя себя, столько распространялся на телеканалах и в прессе?

Восприняв идею социальной справедливости

Конечно, издание «Тихого Дона», пусть и на деньги олигарха Черномырдина, по варианту найденной и купленной рукописи двух первых книг романа — дело неплохое, даже полезное, нужное для учёных, литературоведов и языковедов, для всех шолоховедов не только России. Но при этом надо помнить, что автор «Тихого Дона» всегда с большим вниманием и уважением, даже доверием относился к кропотливому труду и эстетическому вкусу редакторов его произведений, особенно к самому первому редактору «Тихого Дона» Е.Г. Левицкой и самому долголетнему Ю.Б. Лукину, журналисту-правдисту, кстати, моему другу, от которого у меня сохранилось много писем и открыток, у которого я не раз бывал дома в последние годы его жизни и с кем часто мы встречались в Вёшенской. Он начал редактировать Шолохова с «Поднятой целины» в 1932 году, а потом — «Тихий Дон» и другие произведения. Насколько Шолохов ценил редакторский вкус и труд этого человека, можно понять даже из такого факта: нобелевский лауреат взял Лукина в Швецию на торжества по поводу вручения премии, а потом пригласил его в поездку на лауреатские доллары в Японию, куда писатель отправился со всей семьёй…

Сегодня в разговоре о харьковском издании «Тихого Дона» всё чаще речь заходит о предисловии к книге за подписью Андрея Черномырдина (нынче главного «международного шолоховеда», сына покойного премьера России и нефтегазового магната) и его речи на представлении этого издания в Москве. Выступая, он дал всем нам понять, как нынешние хозяева страны относятся к великому роману русской и мировой литературы двух последних веков и к его автору, как они относятся к великой советской эпохе.

Я уверен, все эти «новые русские» толстосумы не знают хорошо биографию и творчество М.А. Шолохова, не читали внимательно его произведений и книг о нём, чтобы понять всю глубину внутреннего мира писателя в переломные годы России, революционные и послереволюционные. Юный Михаил был воспитан на хороших книгах русской народнической литературы, то есть правдоискателем по своей натуре. Поэтому нет ничего удивительного, что молодой писатель, автор «Донских рассказов», стал сторонником благородной идеи социальной справедливости, принял Октябрьскую революцию, ленинские идеи и лозунги Советской власти. Конечно, начавшаяся Гражданская война, особенно жестокая на казачьем Дону, стала трагической вехой. И в основном из-за политики Троцкого, оказавшегося в ту пору на юге России. Это он спровоцировал, а потом подавил Вёшенское восстание.

События Гражданской войны и этого восстания юный Шолохов видел своими глазами в станице Вёшенской и в близлежащих хуторах, поэтому он вскоре поставил точку в цикле донских рассказов и задумал написать большой роман о событиях на Верхнем Дону, чтобы объяснить всем людям России, а также Советской власти в центре и на местах то главное, в результате чего поднялись донские казаки… В центре романа Шолохов поставил Григория Мелехова — простого молодого парня, умного, талантливого, романтичного и одновременного трагичного в своей судьбе. Сегодня я вслед за старой большевичкой Е.Г. Левицкой, добрым другом молодого писателя, которой он посвятил позже «Судьбу человека», готов повторить её слова: в образе Григория Мелехова, в его метаниях и исканиях после революции очень много от исканий самого Михаила Шолохова.

Вот почему нам легко опровергнуть доводы тех «антишолоховедов», которые упрямо твердят, будто «Тихий Дон» мог написать только «белый», а не «красный». Но если бы Шолохов был «белым», то роман получился бы совсем другим: обличающим Октябрьскую революцию и Ленина, симпатии — только белогвардейцам, а ненависть — красногвардейцам, большевикам-ленинцам. Тогда «Тихий Дон» был бы не шолоховским романом, а чем-то вроде «Ледового похода», «От Двуглавого Орла к красному знамени» или «Красного колеса…»

Был и остался коммунистом

Коммунистом М. Шолохов стал, будучи молодым, в 1932 году, ему не исполнилось тогда и 30 лет, но он был уже автором двух первых книг «Тихого Дона», первой книги «Поднятой целины» и сборника «Донских рассказов», а скоро и статей в «Правде», с которой подружился на всю жизнь.

Но этот год был знаменателен не только для писателя Шолохова. В апреле 1932 года ЦК партии принял постановление «О перестройке литературно-художественных организаций», создаётся Союз советских писателей, а творческий метод в литературе получает название «социалистический реализм». Много лет спустя нобелевский лауреат М.А. Шолохов скажет: «Я горжусь тем, что эта премия присуждена писателю русскому, советскому… И реализм в целом, и реалистический роман опираются на художественный опыт великих мастеров прошлого. Но в своём развитии приобрели существенные, глубоко современные черты. Я говорю о реализме, несущем в себе идею обновления жизни, переделки её на благо человеку. Я говорю, разумеется, о таком реализме, который мы называем сейчас социалистический».

Шолохов всю жизнь, до последнего часа, оставался убеждённым коммунистом. Конечно, это не значит, что у него не было своих собственных взглядов на какие-то конкретные явления и события. Он был, как все великие люди, самодостаточным, самостоятельным во взглядах на текущую жизнь, в том числе на практику социалистического строительства. Я вспоминаю, как летом 1967 года в станице Вёшенской на встрече с молодыми писателями, советскими и зарубежными, он сказал: «Мы служим идее, а не лично себе». И тут же добавил, что агроному или врачу можно ошибиться, а вот писателю нельзя, ибо его ошибка может покалечить тысячи душ читателей, надеющихся получить ответ в книге писателя, которому однажды поверили.

Незадолго до смерти М.А. Шолохов в беседах с сыном Михаилом Михайловичем, кандидатом философских наук, говорил о вечных ценностях человеческой жизни, о судьбе любимой Родины — Советской страны. Сын записал эти беседы, а после смерти отца издал их книгой «Разговоры с отцом». Вот несколько строк из этой книги.

М.А. Шолохов о вере: «Веру у людей никто и никогда отнять не сможет. Человек без веры — не человек. Отними у него веру в Бога, он станет верить в царя, в законы, в вождя… Высокой только должна эта вера быть. Возвышенной. Плохо, страшно, когда предмет веры мельчится. Мелкая вера — мелкий человек. А высшие духовные ценности можно и в культ возвести. По мне, так и нужно. Должно».

Разговор Хрущёва на съезде партии о культе личности Сталина Шолохов считал, по меньшей мере, наивным. Однажды обронил фразу, ставшую вскоре широко известной: «Да, был культ, но была и личность». В другой раз сказал сыну: «А что ещё у нас могло после революции получиться? Вот скажем: «Вся власть Советам». А кого в Советы? Кто конкретно и над кем должен властвовать? Думаешь, кто-то знал ответ? «Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов» — вот и всё. Но это, милый мой, на плакатах хорошо. На стенку вешать да на митинги таскать. А ты с этим в хутор приди, к живым людям. Рабочие там, понятно, не водились. Крестьяне? Крестьяне — пожалуйста, сколько хочешь, все крестьяне. Кто же будет от них депутатом? Если их самих спросить? Да уж, конечно, не дед Щукарь. И не Макар с Размётновым, которые и семьи-то собственной сложить не могут, в собственных куренях порядка не наведут. И в хозяйстве они ни черта не смыслят, потому как и не имели его никогда. Казаки им так и скажут: «Какие же вы для нас советчики?» А яков лукичей и титков — нельзя. Советы и создавались, чтобы их как класс… Вот и оказались самыми подходящими «солдатские». Кто с оружием в руках завоевал эту власть, тот и властвовать… И вот расселись эти герои революции по руководящим креслам. И в первую же минуту у каждого из них в голове: а что же делать? Знаний-то фактически никаких. Только и оставили войны уменье одно — получать приказы и отдавать».

Самое примечательное на сегодняшний день в беседах Шолохова с сыном — это, конечно, его размышления о судьбе любимой Родины, России, тогда советской, а теперь вроде капиталистической и даже демократической, но …

Однажды отец вдруг спросил у Михаила: «Когда там, по вашим учебникам, Гражданская война закончилась?»

«В 20-м», — ответил сын.

Отец усмехнулся: «В 20-м? Нет, милый мой, она и сейчас ещё идёт. Средства только иные. И не думай, что скоро кончится. Скорее всего, если я что-нибудь смыслю, ещё и не кончившись по-настоящему, загорится вновь. И не за горами то время...»

Старшая дочь Шолохова Светлана Михайловна в 1995 году так прокомментировала слова отца: «Наш народ, построив новое, ещё не совершенное общество, принёс ради него такие неисчислимые жертвы, а затем, защищая это общество, ещё умножил их. Отец считал так: пусть это общество несовершенно, но если не разрушать то, что уже построено с таким трудом, а совершенствовать его, направлять силы и способности нашего талантливого народа на созидание новых материальных и духовных ценностей, умножать то богатство, которое нам досталось по наследству от отцов и дедов, и то, что ещё уцелело от страшных катастроф, можно многое изменить к лучшему, и тогда могут сохраниться государство и народ. Иначе произойдёт такое расслоение поколений, которое неизбежно приведёт к отрицанию всего и всех, к оплёвыванию собственной истории и святынь прошлого, а без прошлого народ не имеет будущего. Он просто превратится в «Иванов, не помнящих родства», в индифферентную массу, а ещё страшнее — в безликую, неуправляемую, несдерживаемую никакими моральными и нравственными нормами стихию… Можно по-разному воспринимать такую позицию, но иным он быть не мог. Тогда это был бы уже другой человек, другой писатель. (Тут хочется на секунду прервать Светлану Михайловну, добавив: тогда бы он не был коммунистом, членом ЦК КПСС, выдающимся советским писателем). Он не мог предать свою юность, отступиться от своих убеждений, от всего пережитого со своим народом…»

Горькие слова Шолохова о времени Гражданской войны, о разломе в жизни советского народа, определившем ныне его беды и страдания на многие годы, зовут народ к единству в борьбе с псевдодемократами за светлое будущее.

Заканчивая свои беглые заметки о боевой публицистической статье правдиста Виктора Кожемяко против тех, кто пытается сегодня, используя любой, даже благой случай, сделать великого советского писателя-коммуниста антисоветчиком, а его роман «Тихий Дон» с лёгкой руки завистника А. Солженицына превратить в некий полигон для упражнений над автором, я хочу повторить слова моего покойного друга, выдающегося советского писателя-земляка Анатолия Калинина: «Украсть «Тихий Дон» у Шолохова — всё равно, что украсть Победу у Жукова».

Поэтому скажем сегодня: «Слава маршалу-победителю Георгию Жукову! Слава гениальному советскому писателю-коммунисту Михаилу Шолохову!»