Его адепты хорошо это понимают и сознательно используют такое средство оттягивания момента неизбежной гибели режима, как негласное содействие оппортунизму, который скрывается под видом «неортодоксального марксизма». Данный вид оппортунизма не нов. В 70-е годы ХХ века он получил известность под названием еврокоммунизма.

Нынешние российские «неортодоксальные коммунисты» — те же еврокоммунисты, но с некоторым своеобразием, что связано с особенностями политической жизни современной России. Они спешно окапываются в левом движении, чтобы вести идеологическую войну против КПРФ.

Ленинское пророчество

О еврокоммунизме в КПСС последних двадцати лет её существования (70—80-е годы ХХ века) умалчивалось, а если и говорилось, то отрывочно, вскользь. Ради мнимого единства мирового коммунистического движения советское партийное руководство предпочитало не портить отношений с компартиями Италии, Франции, Испании — ведущими левыми партиями Западной Европы, где еврокоммунизм расцвёл буйным цветом. Но его критика была весьма осторожной. Руководство КПСС, увы, далёкое от вопросов марксистско-ленинской теории, не готово было к полемике с идеологами еврокоммунизма, да и не желало этой полемики, полагая, что худой мир лучше ссоры. Но то, что допустимо в политике, никак недопустимо в идеологии. Здесь невозможны компромиссы.

Расплата за идеологическую гуттаперчивость не заставила себя долго ждать. Метастазы еврокоммунизма проникли и в советскую партийную элиту, что явилось одной из главных причин предательства с её стороны идеалов и принципов великой ленинской партии и Советской власти.

Чтобы разоблачить классовую, враждебную коммунистической идеологии природу еврокоммунизма, представить его как новейшую форму оппортунизма ХХ века, обратимся к ленинскому труду «Империализм, как высшая стадия капитализма». В нём Ленин, можно сказать, пророчески предвидел возможность открытого и полного перехода оппортунистов на буржуазные идеологические позиции без какой-либо маскировки.

Читаем: «Получение монопольно-высокой прибыли капиталистами одной из многих отраслей промышленности, одной из многих стран и т.п. даёт им экономическую возможность подкупать отдельные прослойки рабочих, а временно и довольно значительное меньшинство их, привлекая их на сторону буржуазии данной отрасли или данной нации против всех остальных. И усиленный антагонизм империалистских наций из-за раздела мира усиливает это стремление. Так создаётся связь империализма с оппортунизмом».

И как вывод: «Борьба с империализмом, если она не связана неразрывно с борьбой против оппортунизма, есть пустая и лживая фраза». Так оно и произошло в семидесятые годы минувшего столетия в мировом коммунистическом движении. Монопольные сверхприбыли образовавшихся после Второй мировой войны транснациональных корпораций позволяли им подкупать значительную часть рабочего класса уже не одной из многих стран, а целого ряда развитых капиталистических стран Запада. Они и вошли в привилегированное меньшинство буржуазного мира — «золотой миллиард».

В каждой из стран «золотого миллиарда» формировалось общество потребления, в котором высококвалифицированным, высокооплачиваемым пролетариям открылась перспектива их трансформации в «средний класс». К нему стали относить, наряду со средними буржуа и элитарной интеллигенцией, социальную прослойку рабочей аристократии и профбюрократии. Причём зачисление в «средний класс» разнородных социальных групп происходило не по их отношению к средствам производства (важнейший признак классообразования), а по их доходам. Социальный миф о «среднем классе» потребовался транснациональному капиталу для размывания классового сознания и самосознания рабочих, разрушения их психологии солидарности со всеми людьми наёмного труда. Иначе говоря, миф этот (сегодня он развенчивается под ударами мирового кризиса) потребовался для раскола рабочего класса, для порождения в нём неверия в силу пролетарского интернационализма: к чему классовая солидарность в борьбе с капиталом, когда сам капитал становится социально ориентированным, откликается на нужды рабочих и представляет им возможность без классовых битв подняться на ступеньку выше на лестнице социального благополучия — перейти в «средний класс»?!

Именно этот класс в обществе «всеобщего благоденствия» (обществе потребления) был объявлен социальным клеем, скрепляющим работодателей и их наёмных работников в единое целое. Не классовую борьбу, а социальное партнёрство нёс в себе пресловутый «средний класс», названный гарантом социального мира и социальной стабильности. Это не могло не действовать разлагающе на пролетарское сознание, давало чувство ложного достоинства рабочему, не устоявшему перед искушением быть отнесённым к социально престижному обывательскому сословию. На самом деле он уподоблялся породистой собаке, которую сытно кормили, обеспечив ей комфортное проживание в обмен на безусловное послушание её хозяину.

Мифологизированный «средний класс», усердно выращиваемый устроителями «золотого миллиарда», явился социальной базой нового оппортунизма с модной тогда, во второй половине прошлого века, еврокоммунистической наклейкой. Это сейчас мировой финансово-экономический кризис превращает в прах либеральные иллюзии еврокоммунистов, связанные с их упованием на историческую миссию «среднего класса» и возможность социального партнёрства в буржуазном обществе. А тогда…

Что побудило стратегов мирового империализма обратить пристальное внимание на еврокоммунизм и длительное время ухаживать за ним? Чтобы ответить на данный вопрос, обратимся к истокам названного идейного течения в мировом коммунистическом движении.

Предотвращённая опасность

Еврокоммунизм зародился и оформился в качестве новой стратегии борьбы за социализм в Коммунистической партии Италии, заключившей в 70-е годы минувшего века «исторический пакт» (договор) с либерально-буржуазными политическими силами. С этого пакта и берёт своё начало еврокоммунизм.

Правда, если вглядеться в историческую даль, то можно разглядеть опасность его возможного (но, к счастью, несостоявшегося) злокачественного образования намного раньше — в период создания Народного фронта во Франции (1934—1936 годы). То было время реальной угрозы установления фашистской диктатуры в стране Великой французской революции и Парижской коммуны. Именно тогда французские коммунисты предложили народу Франции политику единого рабочего и антифашистского Народного фронта. В её основе лежала ленинская идея о том, что в борьбе за общедемократические цели рабочий класс может и должен объединить вокруг себя самые широкие слои населения.

Народный фронт, в создании которого ведущая роль была у Французской коммунистической партии (ФКП), объединил в антифашистском движении различные группы — от пролетариата до леворадикальной либеральной буржуазии (партия радикалов).

14 июля 1935 года, в решающий день борьбы с силами реакции, на полумиллионной демонстрации в Париже во главе колонны шли М. Торез (вождь французских коммунистов), Л. Блюм (лидер социалистов) и Э. Даладье (лидер радикалов). Народный фронт показал силу общенационального единства в сопротивлении фашизму. «Мы примирили трёхцветный флаг наших предков с красным флагом наших надежд», — заявил М. Торез. Выборы в Национальное собрание Франции в мае 1936 года принесли победу партиям Народного фронта, что стало высшей точкой его успеха. Было образовано правительство Народного фронта во главе с Л. Блюмом. Что же дальше? Начались колебания либеральных радикалов, и дал о себе знать оппортунизм социалистов, что в конечном итоге привело к отступлению правительства Блюма перед фашизмом, прежде всего во внешней политике: оно отказалось от помощи республиканской Испании, чем по существу подыграло Франко и Гитлеру.

Когда же во главе правительства встал Э. Даладье (коммунисты вначале голосовали за него), то фактически новый кабинет перестал быть правительством Народного фронта. Против трудящихся принимались чрезвычайные меры: подавлялись забастовки, была отменена 40-часовая рабочая неделя, завоёванная ранее Народным фронтом.

В сентябре 1938 года в Мюнхене Даладье подписал печально знаменитое соглашение с фашистской Германией. Тем самым был реализован лозунг французских реакционеров: «Лучше Гитлер, чем Народный фронт».

Соглашение с либералами и социалистами, что всегда шли в фарватере либералов, оказалось чревато предательством со стороны тех и других. Не сохрани коммунисты Франции своей идеологической и политической независимости, их партия ушла бы в небытие. Но в тот момент ФКП ни на йоту не поступилась своей независимостью и потому сыграла ведущую роль в движении сопротивления фашизму в годы войны.

История одного ренегатства

На соглашении с либерально-буржуазными силами подорвала себя Коммунистическая партия Италии. Упомянутый выше «исторический пакт» стоил ей жизни. Как и почему это произошло? Попытаемся в сжатом виде представить историю падения партии итальянских коммунистов в бездну еврокоммунизма.

Это была (увы, её уже нет) легендарная партия, сыгравшая выдающуюся роль в борьбе с фашизмом. Генеральный секретарь Итальянской компартии (ИКП) Пальмиро Тольятти долгие годы находился в «узком руководстве» Коминтерна и прослыл вполне ортодоксальным марксистом-ленинцем в мировом коммунистическом движении. Однако именно он положил начало в этом движении идейному течению «неортодоксального марксизма», которое позже, после его смерти, получило название еврокоммунизма. В русле этого течения и произошла трансформация коммунистической идеологии в либерально-буржуазную: язык ключевых научных категорий марксизма-ленинизма (о государстве, обществе, демократии, о их классовой сущности) уступил в ИКП место языку теоретических понятий буржуазного либерализма.

Путь слева направо давно получил название пресловутого «третьего пути». Его и предложил П. Тольятти итальянским коммунистам: двигаться к социализму не через революционное преобразование буржуазного общества, а через усовершенствование либерально-буржуазной демократии на основе существующей республиканской конституции, расширения политических и индивидуальных свобод. Генсек ИКП разработал и вынес на общественное обсуждение проект формирования демократического режима нового типа («государство прогрессивной демократии»), в котором государственный строй был бы открыт для эволюционных изменений в сторону социализма. Но в чём заключались гарантии этих изменений? Данный вопрос ни Тольятти, ни его единомышленники перед собой не ставили.

Проект итальянских коммунистов был отвергнут правыми реакционными силами. Под их давлением в 1947 году коммунисты и социалисты изгоняются из правительства. Возникла опасность реванша правых сил, угроза существованию той либерально-буржуазной демократии, что была до установления диктатуры Муссолини. В этих условиях коммунисты, в первую очередь Тольятти, пришли к выводу, что решение вопроса о том, быть или не быть ИКП, зависит от сохранения либерально-буржуазного государства. Защита «государства прогрессивной демократии» превратилась у них в защиту либерального (читайте: буржуазного) государства.

Логическим завершением этого политического сдвига вправо явилась идея «исторического компромисса» коммунистов с либералами, то есть с буржуазной политической системой. Эта идея, хотя и без употребления самого термина «исторический компромисс», по сути своей была заявлена Тольятти на VII съезде ИКП 3 апреля 1951 года. «Мы предлагаем, — говорил он, — новую линию поведения во всех областях правительственной деятельности. Мы предлагаем её не только в интересах рабочего класса, но и в интересах всех граждан… Сознавая серьёзность и неотложность для итальянского народа задачи спасения мира, мы, являясь крупнейшей партией оппозиции нынешнему правительству итальянской буржуазии, готовы отказаться от нашей оппозиции как в парламенте, так и в стране в пользу правительства, которое радикально изменит внешнюю политику Италии».

Отказ от оппозиции в парламенте и стране означал не что иное, как отказ от классовой борьбы и подмену её борьбой за мир во всём мире — пафосно, но и только. Э. Берлингуэр — преемник П. Тольятти на посту генерального секретаря ИКП — прямо заявлял, что в ядерную эпоху борьбу за мир нельзя сводить только к борьбе с империализмом, что именно в эту эпоху спасение человечества от ядерной катастрофы первично по отношению к классовой борьбе. О последней ещё говорилось, но она уже не велась итальянскими коммунистами. Их прежняя тактика временных компромиссов с политическими противниками (теми же социалистами) по частным вопросам вышла за границы своей применимости, превратилась в стратегию долговременного союза пролетарской партии с буржуазными. Могла ли при данной стратегии ИКП оставаться пролетарской партией? Конечно же нет. Процесс её перерождения в буржуазную партию парламентского типа вёл итальянских коммунистов к краху. Он произошёл не сразу, не вдруг.

Рабочий класс шёл за ИКП в шестидесятые — семидесятые годы, но его доверие к ней заметно убывало по мере того, как партия сворачивала свою работу в массах (на производстве, на улице), превращая борьбу за депутатские мандаты в основу основ своей деятельности. Её традиционные лозунги о защите прав трудящихся перехватывались социалистами, имевшими большие, нежели коммунисты, финансовые возможности для ведения широкомасштабной и динамичной пропаганды и агитации.

Избиратели ИКП, долгие годы отдававшие ей 30% голосов на выборах, чем дальше, тем больше переставали видеть различия между коммунистами и представителями буржуазных партий. В итоге голосовавшие за ИКП либо постепенно меняли свои политические предпочтения, либо вообще переставали ходить на выборы. Получалось так: чем больше ИКП становилась чисто парламентской партией, тем меньше она собирала голосов.

Не помогла итальянским коммунистам и спекулятивная логика, к которой они прибегали, чтобы удержать массы. Превратившись в горячих защитников либеральной демократии, они стали доказывать, что в европейском гражданском обществе демократические свободы не могут рассматриваться как буржуазные, поскольку-де за них боролся рабочий класс, а стало быть, он теперь их главный защитник. Однако известно: можно долго обманывать массы, но в конце концов они прозревают и мстят за обман.

Начиная с 1956 года определилась, наряду с пресмыкательством перед либералами и либерал-социалистами, ещё одна сторона оппортунизма ИКП — агрессивный антисоветизм. Хрущёвский доклад о культе личности Сталина, представленный ХХ съезду КПСС вне его повестки, вызвал шок у итальянских коммунистов, равно как и всех коммунистов Западной Европы. У руководства европейских коммунистических партий, в отличие от руководства Компартии Китая, не обнаружилось способно-сти увидеть вульгарно-примитивную оценку Хрущёвым деятельности великого советского вождя. Антисталинская истерия охватила не только западные буржуазные партии, но и коммунистические, европейские в первую очередь.

Антисоветизм европейских коммунистов (не всех, но большинства) проистекал не только из принятого на веру хрущёвского доклада, но прежде всего из их приверженности ценностям западной демократии (многопартийность, парламентская система, разделение властей, индивидуальные свободы). Они смотрели на советскую демократию, советский социализм сквозь призму западноевропейского либерального общества и отвергали их, отказывали им в цивилизованности. Смотрели не как коммунисты — марксисты-ленинцы, обязанные учитывать национально-исторические особенности Советской России, а как еврокоммунисты, заболевшие европоцентризмом, убеждённые в превосходстве западной цивилизации над остальными цивилизациями мира. Увидеть ценности советской цивилизации они были не в состоянии.

К тому же еврокоммунисты распрощались с ленинизмом (первым об этом заявил Каррильо — генеральный секретарь Компартии Испании). Ленинское учение о партии нового типа с её принципом демократического централизма не отвечало их устремлению построить партию, так сказать, подлинно демократическую, со свободой фракций. Никак не могло устроить еврокоммунистов и ленинское учение о социалистической революции. Отказ от Ленина, его теоретического наследия был неизбежен. «Освобождение» марксизма от ленинизма — вот что прежде всего было положено в основу «неортодоксального марксизма».

Еврокоммунизм нанёс громадный урон мировому коммунистическому движению, но, несмотря на жестокие последствия (идеологический хаос, политическую проституцию), вызванные распространением этой новой формы оппортунизма в европейских компартиях (Итальянской, Французской и Испанской в первую очередь), международное коммунистическое движение идёт к своему возрождению. Что же касается судьбы Итальянской компартии, то она трагична, но закономерна: ИКП в 1991 году прекратила своё существование. Такова расплата за ренегатство.

От тактики к стратегии соглашательства

Мировая империалистическая интеллектуальная элита не обошла своим вниманием еврокоммунизм. Он был для неё как нельзя кстати в плане подрыва рабочего и коммунистического движения на Западе, в странах «золотого миллиарда». Еврокоммунизму был дан «зелёный свет». Его идеологи получили возможность беспрепятственного распространения своих взглядов. Все средства массовой информации были к их услугам. Э. Берлингуэр в Италии, С. Каррильо в Испании на телевидении, радио и в печати напоминали о себе ничуть не реже, чем лидеры крупных буржуазных партий. Стратеги «холодной войны» изыскивали возможность для проникновения еврокоммунистических взглядов и в партийную элиту КПСС. Как теперь уже известно, Горбачёв неуклонно восходил на партийный олимп под неослабным вниманием Запада.

Нет никакой случайности в том, что основные постулаты еврокоммунизма в горбачёвскую перестройку слетали с уст генсека ЦК КПСС и его собратьев по ренегатству: «Больше демократии — больше социализма», «Демократическому социализму — нет альтернативы» и т.п. И «новое мышление» Горбачёва, суть которого так хорошо известна тем, кто имел представление о еврокоммунистической концепции предпочтения борьбы с ядерной угрозой борьбе с империализмом («Все мы плывём в одной лодке»), — оно тоже плоть от плоти еврокоммунизма. Но, увы, мало кто из советских коммунистов знал о новой форме оппортунизма. В расчёте на неискушённых знанием проблем идеологической борьбы новейшего времени Горбачёв и Ко создавали идеологический мираж нового пути к социализму через демократизацию всего и вся, минуя «классовую конфронтацию» (любимое выражение еврокоммунистов) с Западом. Этот мираж загипнотизировал поначалу многих. Когда он исчез, было уже поздно: Ельцин пришёл к власти.

Вирус еврокоммунизма, проникнув в Россию, остался в ней. В идеологическом хаосе, царящем в массовом сознании, он соседствует с вирусом новоявленного троцкизма, псевдореволюционного анархизма и ставшего модным разномастного национализма. Как говорится, в одиночку вирус еврокоммунизма не гуляет. В том и состоит его российское своеобразие, что он живёт и размножается в идеологическом гибриде, но даёт о себе знать постоянно. С реставрацией капитализма в России реставрировался и оппортунизм.

Вот один из многих тому примеров, связанный с предложением либералов Болотной площади создать координационный совет для организации совместных действий всех противостоящих правящему режиму сил — от либералов до националистов.

8 сентября сего года в Москве проходил Второй форум левых сил, где обсуждалось это предложение либералов. Мнения высказывались противоречивые: от «никаких соглашений с либералами» до «а почему бы не попробовать».

Примечательна аргументация тех, кто был «за» или «не против».

Удальцов — лидер «Левого фронта» убеждал участников форума: «Люди симпатизируют левым силам, а отнюдь не Немцову с Касьяновым. То, что мы пока стоим с ними на одной трибуне, — это тактический ход. Сегодня уберём самозванцев и жуликов, а завтра поведём курс на борьбу за социалистическую революцию».

Что касается курса на социалистическую революцию, то, если говорить всерьёз, нужно задаться вопросами: за нынешними левыми, чрезвычайно идейно и политически мозаичными, идёт ли рабочий класс и вызрела ли революционная ситуация? Ответов на данные вопросы на форуме не было, поскольку они и не ставились. О лишении власти самозванцев и о соцреволюции круто сказано, но за крутыми фразами, кроме архиреволюционного настроя их авторов да доверившейся им нетерпеливой молодёжной группы, ничего больше нет. Когда это так, либералам нетрудно втянуть лидеров молодых левых в политическую массовку, выгодную им, либералам, что и происходит на наших глазах. Происходит соглашение по факту. Благородный мотив (переиграть противника, с которым вступил в союз) массовым сознанием не принимается, поскольку оно об этом и не знает. Зато фиксируется факт: договор заключён.

Далеко не все итальянские и испанские коммунисты желали «исторического компромисса» с либералами, но партийные вожди давили на них своим авторитетом, своей изощрённой спекулятивной логикой. И компромисс состоялся. Наивно думать, что либералы дадут переиграть себя тактически, они отнюдь не дураки. Наивно думать, что тот из левых, кто ратует за соглашение с ними, этого не понимает. Либералам до зарезу необходим союз с левыми: без него им не овладеть массами. И кто идёт на этот союз, пусть временный, тактический, с оговорками, тот вольно или невольно помогает либералам осуществить их стратегический замысел: на волне массовых протестных выступлений добиться замены одной властвующей либерально-буржуазной когорты на другую.

Есть и в КПРФ люди, заражённые вирусом еврокоммунизма. Один из них — член ЦК КПРФ В. Улас. В интервью корреспонденту редакции сайта «Коммунисты Столицы» он, касаясь возможного участия левых в надпартийном координационном совете, высказался следующим образом: «Яблоком раздора сегодня стала альтернатива, предложенная разными выступающими: участвовать или не участвовать в выборах в надпартийные организационные структуры, где большинство имеют либералы. Этот вопрос вызвал множество споров. Я убеждён, что однозначного универсального ответа здесь быть не может. При решении таких важных вопросов необходимо исходить из конкретных обстоятельств. Укрепляет ли это ваши позиции сегодня? Даёт ли это вам дополнительные возможности для распространения своих позиций или иные перспективы? Определённые компромиссы с точки зрения тактики неизбежны. Главное — сохранить идеологическую стойкость и чёткое понимание того, чего вы хотите в итоге добиться».

Типичное рассуждение колеблющегося, склонного качнуться в сторону соглашательства: «однозначного ответа здесь быть не может», надо всё рассчитать, в том числе и «дополнительные возможности». Стало быть, вхождение в координационный совет, «где большинство имеют либералы», не исключается. Правда, при этом надо «сохранить идеологическую стойкость». Но что эта стойкость будет означать при большинстве либералов? Неприятие предлагаемых ими решений по кардинальным вопросам координации действий оппозиции? Зачем тогда входить в их совет? Да, в их совет, ведь они имеют там большинство. И что это за левое движение, не способное обойтись без либералов? Хороши были бы большевики, если бы, скажем, в период Корниловского мятежа в одном совете заседали Керенский и Ленин, так сказать, для координации действий против генерала-диктатора. А нынешняя ситуация и того абсурднее: одни либералы воюют с другими из-за того, кому быть у власти, и зовут левых: помогите! Неужто Улас этого не понимает?.. Вряд ли, ведь ещё в бытность первым секретарём Московского горкома КПРФ он выступал за проведение совместных с либеральным силами политических акций.

Соглашатели из левых любят прикрываться Лениным. «В чём вы нас обвиняете? — говорят они. — В том, что мы следуем Ленину. Ведь это он признавал, что вся история большевизма есть история компромиссов с другими, и в том числе буржуазными, партиями. Ведь это он писал о большевиках: «они систематически отстаивали союз рабочего класса с крестьянством против либеральной буржуазии и царизма». И читайте, читайте далее: «...никогда не отказываясь в то же время от поддержки буржуазии против царизма».

Вот именно, господа соглашатели: против царизма, против режима отжившей феодальной самодержавной власти. Против него были и большевики, и буржуазные либералы, что и являлось основанием для компромисса между ними. Посягают ли на основы существующего либерально-олигархического режима Немцов, Касьянов, Кудрин? Никоим образом. Это их режим. Им бы только власть заполучить — они будут охранять его ничуть не хуже, чем Путин с Медведевым.

Вхождение левых в какой-либо союз с либералами (предлагаемый ими координационный совет — это одна из форм союза) будет служить стратегии перехвата власти одной буржуазной группировкой у другой. Иными словами, будет служить стратегии межклановой олигархической войны.

Но для Уласа это не столь очевидно…

Идущие слева направо

Вирус еврокоммунизма объединил исключённых из КПРФ за подрыв её единства. В июле этого года они сошлись в Москве на конференцию, учредившую «Межрегиональное объединение коммунистов» (МОК). Его сопредседатели — Лакеев, Фёдоров, Юрчик.

С каким идейным багажом пришли во вновь созданную организацию именующие себя истинными коммунистами-антизюгановцами? Багаж невелик. Его содержимое составляют яростные обвинения КПРФ, в первую очередь её руководства и лично Зюганова, во всевозможных грехах: в сговоре с правящим режимом, в отступлении от марксизма и даже… в национал-социализме. Обвинения до боли знакомы: так еврокоммунисты в своё время обрушивали поток приговорных слов на Сталина и КПСС.

Ни одной сколь-нибудь оригинальной идеи идеологи МОК не высказали. Правда, на пути к объединению «истые и истинные коммунисты» позволили себе некоторые идеологические пассажи, заслуживающие внимания.

В 2009 году на сайте «КомПитер», редакция которого специализировалась на разносной критике КПРФ, был опубликован программный документ «Наш манифест». Он представлял собой проект демократизации КПРФ и, конечно же, её идеологического обновления. В ряду «демократических» новаций предлагалось «сформировать независимый от ЦК и ЦКРК партийный Суд чести, на котором бы рассматривались наиболее острые внутрипартийные конфликты». Вот так. Задумали кого осудить — ЦК и ЦКРК нам не указ. Они — органы формальной демократии. А Суд чести — это демократия совестливая, честная. И ни слова в «Манифесте» о демократическом централизме. Вместо него — свобода партийной совести! По сути дела предлагалось создать партийную инквизицию, орган жрецов нравственности. Но как это неортодоксально! Новое слово в ленинской концепции партийного строительства!

Но самым примечательным было следующее положение «Манифеста», определяющее отношение КПРФ к власти: «Для проведения подлинно коммунистической политики необходимо чётко определять границы возможных компромиссов КПРФ с олигархически-чиновничьим режимом в федеральном центре и регионах».

Что тут скажешь… Даже Берлингуэр с Каррильо вот так откровенно и цинично о соглашении с крупным капиталом не высказывались. Еврокоммунизм в неглиже, да и только! Но опять же, как неортодоксально — Марксу не снилась такая смелость мысли!

Особой прямотой суждений о взаимной выгоде в отношениях «подлинных коммунистов» и власти отличается Семён Борзенко, входящий в руководство МОК, он же его «теоретик». В 2011 году сей «теоретик», размышляя о создании новой партии в противовес КПРФ, с размаху грохнул: «Не исключено, что придётся торговаться с режимом по поводу регистрации этой партии, а может быть, к тому времени режим и сам будет заинтересован в том, чтобы такая партия появилась». Как в воду глядел? Нет, просто знал, что к чему.

Межрегиональное объединение, о котором идёт речь, обогатилось профессиональным идеологом с вступлением в его ряды Бориса Кагарлицкого — директора Института проблем глобализации и социальных движений. Его приход в МОК не случаен. Еврокоммуни-стическая «левизна» организаторов альтернативной КПРФ партии (её создание — вопрос времени) — вот что привлекло в МОК искушённого в политике Кагарлицкого. Он давно опекает левое движение в России, давно следит за процессом внутренней жизни КПРФ и играет не последнюю роль в формировании оппозиции Зюганову. Вступил он в МОК не для того, чтобы быть рядовым членом этой организации. Для Лакеева, Фёдорова, Борзенко он — идеологический гуру.

В научной и публицистической деятельности Кагарлицкого очевидны основные черты еврокоммунизма. Прежде всего — это резко отрицательное отношение к Сталину, сталинскому периоду в советской истории. В статье Кагарлицкого «Компромисс», размещённой в интернет-сети, можно прочесть: «Ленин постоянно подчёркивал разницу между… вынужденным компромиссом и сговором, заключаемым, например, ради раздела добычи (напрашивается сравнение Брестского мира с последующим пактом Сталина с Гитлером)». В той же статье, рассуждая о компромиссах в политике и касаясь событий августа 1968 года в Чехословакии, автор пишет: «Отсутствие чёткой концепции компромисса подвело в 1968 году и лидеров «пражской весны», которые после вторжения советских войск в августе 1968 года на протяжении нескольких месяцев оккупации пытались сохранить власть ценой уступок Москве, но не смогли ни удовлетворить её, ни консолидировать собственные позиции. Вместо «избегания худшего» политика компромиссов, проводившаяся лидерами «пражской весны» после вторжения, привела к эрозии их политических позиций и последующему установлению неосталинского режима, крах которого в свою очередь открыл путь для реставрации капитализма».

Данная оценка августовских событий — калька с их оценки апостолами еврокоммунизма (тем же Э. Берлингуэром).

Очевидна у Кагарлицкого и такая черта еврокоммунизма, как европоцентризм. Из признания европейской политической культуры в качестве высшей, эталонной проистекает снобистский взгляд Кагарлицкого на КПРФ. Её своеобразие как партии не только пролетарского интернационализма, но и патриотизма он не понял и понимать не желает. Его характеристики КПРФ оскорбительны и вульгарны, граничат с площадной бранью. Судите сами, уважаемый читатель: «Ближайшим аналогом КПРФ в Европе являются не сохранившиеся по сей день коммунистические партии, а Национальный фронт Ле Пена во Франции и прочие ультраправые организации», «КПРФ — это партия с идеологией «Союза русского народа», «Союза Михаила Архангела», черносотенная партия». Главная причина этих мещанских суждений — русский вопрос в Программе КПРФ, который вызывает бешеный страх и ненависть.

Высокомерие Кагарлицкого не раз подводило его. Не раз действительность посрамляла его «научные» прогнозы в отношении нашей партии. Оставим без комментариев его предсказания: «Парламентские выборы 2007 года… могут оказаться для КПРФ последними», «Падает избирательный уровень партии. Он падает и может упасть к 2011 году ниже уровня проходимости».

«Неортодоксальные коммунисты», так назовём их, намеревающиеся создать альтернативную КПРФ партию (себя они видят неомарксистами), на самом деле суть старые «левые». Их прародители — российские меньшевики. Они же еврокоммунисты сегодня. Идущие слева направо с необыкновенной лёгкостью рассуждают о классовой борьбе, о революции и… голосуют за буржуазный бюджет, став членами коммунистической фракции в региональном парламенте. Они готовы на сближение с буржуазными либералами. Выставляя себя тонкими знатоками политической тактики, идут на выборы от «Справедливой России»… И ведут подрывную работу против КПРФ в угоду власти. Словом, делают то, что делали оппортунисты со времён Бернштейна — Каутского.

Заразившиеся вирусом меньшевизма-еврокоммунизма неизлечимы. Не допустить его проникновения и развития в организме партии можно, только ведя непрерывную борьбу в ней с малейшими проявлениями соглашательства, какой бы архилевой фразой оно ни прикрывалось.