НАЧНУ С ТОГО, что система управления «Бурана» действительно изготовлялась министерством общего машиностроения. Но при этом не надо забывать, что она была создана по техническим условиям, разработанным Г. Лозино-Лозинским. Нельзя забывать также и о том, что, кроме системы управления, на «Буране», как и на любом летательном аппарате, имеется весьма сложная силовая установка, состоящая из нескольких двигателей, шасси. Масса этого нестандартного бортового оборудования также разрабатывалась по техническим заданиям генерального конструктора Г. Лозино-Лозинского. Да-да, Глеб Евгеньевич был и официально, и фактически генеральным конструктором. И этого Игорь Волк не мог не знать!

Кстати, зачем журналисту и его собеседнику потребовалось ставить под сомнение статус Глеба Евгеньевича Лозино-Лозинского как генерального конструктора? Чтобы лукаво подбросить читателю мыслишку, что Советское государство не ценило его талант? Так ведь это совершенно не соответствует действительности. Он был награждён не только орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени. Доктор технических наук генерал-майор Г.Е. Лозино-Лозинский был лауреатом Ленинской и двух Сталинских премий, был удостоен звания Героя Социалистического Труда, награждён двумя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды.

Удивляет также «образное» (и одновременно искажающее действительность) высказывание И. Волка. Для неспециалиста, да просто для непосвящённого человека следующие слова космонавта Волка звучат прямо-таки сенсационно: «Шаттл» выводился на орбиту порохом. А мы выводили «Буран» пятью ракетами. То есть запустить «Шаттл» — рубль, а запустить «Буран» — миллион рублей. Есть разница?» Хотелось бы напомнить и Волку, и корреспонденту, что то, что космонавт назвал «порохом», представляло собою ускорители по 870 тонн твёрдого топлива каждый. При сгорании такого ускорителя выделялось огромное количество весьма опасных для озонного слоя Земли окислов азота. Что же касается «пяти ракет», то это — обычная связка, составляющая одну ракету «Энергия», в которой было использовано экологически чистое топливо, главным составляющим которого был обычный керосин.

Нельзя не отметить ещё одну особенность. Носитель, использовавшийся по программе «Спейс Шаттл», представлял собою единый блок с космическим челноком и поэтому, кроме выведения «Шаттла» на орбиту, не мог выводить в космос какие-либо другие полезные грузы. Ракета же «Энергия» является универсальным носителем, который может выводить (и многократно выводил) в космос не только «Буран», но и другие крупные объекты самого различного назначения.

Стоимость американского и советского носителей была примерно одинаковой. Но из-за использования американцами твёрдотопливных ускорителей при каждом запуске на диапазоне высот 15—50 километров ими уничтожалось около 10 миллионов тонн озона. А поскольку последнего в озонном слое Земли содержится всего около 3 миллиардов тонн, то достаточно было бы за один-два года (предположим гипотетически) совершить 300 полётов по программе «Спейс Шаттл» — и планета Земля могла бы остаться без защитного озонного слоя. А это могло бы привести к гибели на планете всей фауны и флоры из-за губительного воздействия на них ультрафиолетовых лучей. Об этом неоднократно писали учёные, и именно такого рода предупреждения в конечном итоге ускорили процесс свёртывания программы «Спейс Шаттл».

Не меньшее удивление вызывает и ответ И. Волка на вопрос корреспондента о том, сыграл ли «Буран» какую-либо роль в развитии космонавтики. Цитирую его слова: «Работая над «Бураном», мы подняли технологический уровень страны. Мы купили и ввезли в страну огромное количество нового оборудования. Кто уже помнит, какие вычислительные машины были в то время? Зато какие привезли! Если бы мы этого не сделали, у нас давно не было бы полётов в космос».

Хотелось бы напомнить И. Волку, что в то время у нас в СССР были уже вычислительные машины типа «Эльбрус» с быстродействием в несколько миллиардов операций в секунду. Именно на их основе в реальном масштабе времени функционировала наша система противокосмической и противоракетной обороны. Кстати, подобного не было ни в одной стране мира. Наши специалисты совершенно справедливо получили за создание этой системы Ленинскую премию.

Бортовые же вычислительные машины, установленные на «Буране», были совершеннее тех, которые использовались на «Шаттлах» как по быстродействию, так и по объёму оперативной памяти. Не случайно они в реальном масштабе времени обеспечили управление «Бураном» при его заходе на посадку и посадке на заданную взлётно-посадочную полосу в автоматическом режиме. Этого при полётах по программе «Спейс Шаттл» обеспечить было бы принципиально невозможно.

Наконец, удивляет и несколько озадачивает заявление И. Волка о том, что «сейчас они (американцы. — Г.Ш.) делают «Драгон». На этом наши полёты в космос могут закончиться. Я имею в виду полёты пилотируемые. Потому что, я так думаю, они просто не пустят нас на МКС, когда сами смогут туда летать».

Сказанное И. Волком базируется, по-видимому, на его представлении об американцах как о людях весьма наглых и бесцеремонных. Но при этом он почему-то забыл, что наших функциональных блоков в составе МКС не меньше американских. И не случайно при создании международной космической станции (МКС) на орбиту первыми были запущены наши блоки, поскольку они содержали энергетику и регенеративные системы жизнеобеспечения, которых не было у наших «партнёров». Без наших блоков МКС просто существовать не может как активно работающий комплекс. Нельзя забывать и того, что мы уже более десятка лет являемся единственной страной, обеспечивающей в интересах МКС все транспортные операции по доставке на станцию экипажей всех стран, а также всех необходимых грузов. Суммарная стоимость этих операций сопоставима со стоимостью всего комплекса международной космической станции, и с точки зрения международного права нашу страну выбросить из состава его владельцев весьма тяжело.

Нельзя не отметить, что в настоящее время наша программа выполнения пилотируемых космических полётов существенно скорректирована и для нас МКС не является главенствующей в этой программе.

В заключение хотелось бы отметить, что для обсуждения того, что хорошо и что плохо у «них» и у «нас», необходимо руководствоваться не эмоциями, а сведениями, взятыми из конкретных, причём достоверных документов.