Реставрация идеологии графа Уварова

Что такое Русский мир? Первое упоминание о нём можно найти в древнерусском письменном источнике — «Слове на обновление Десятинной церкви». Появилось «Слово» во второй половине XI века, в правление киевского князя Изяслава Ярославича — старшего сына Ярослава Мудрого. В нём под Русским миром понималась Русь.

До XIX века понятие «Русский мир» не встречалось среди обиходных понятий общественной жизни России. Не использовалось оно и Русской православной церковью. Запустил его в общественный оборот граф Уваров — министр просвещения в царствование Николая I. Под Русским миром он понимал мир православного русского народа, и не только. Вспомним, что в эту пору, к середине XIX века, усилилось геополитическое противостояние России и ведущих буржуазных стран Европы — Англии и Франции. Завершилось оно Крымской войной 1856 года. В то же время в самой России крайне обострился и ждал своего решения крестьянский вопрос. Вопрос, в первую очередь, об освобождении крестьян от крепостной зависимости и о наделении их землёй. Недовольство крепостных достигло крайнего предела и могло завершиться социальной грозой. По крестьянскому вопросу назревал опасный для устоев самодержавия раскол русского общества. Именно поэтому Уваров — автор знаменитой триады — «Православие, самодержавие, народность» — обращается к понятию «Русский мир» как к объединительному, дабы остановить раскол, отвести угрозу социального взрыва. Такова была цель охранительной идеологии графа.

Нечто подобное мы наблюдаем и сегодня: явно обозначившееся геополитическое противоборство России и объединённого Запада во главе с США и углубляющийся кризис политической и социально-экономической либерально-буржуазной системы, олицетворяемой Путиным — Медведевым (вопреки ожиданиям наивных патриотов, их тандем не распался). И на этот раз власть эксплуатирует дорогой сердцу русского человека образ — понятие Русского мира как спасительный для неё. В 2001 году Путин, выступая на I Всемирном конгрессе соотечественников, проживающих за рубежом, акцентировал внимание только на широком, геополитическом, смысле этого образа: «понятие «Русский мир» испокон века выходило далеко за географические рамки России и даже далеко за границы русского этноса». А каково положение русского этноса, русского народа, его трудящегося большинства? Этот вопрос не ставился и никогда не будет поставлен нынешней властью.

В советское время понятие «Русский мир» использовалось в эмигрантской среде и лишь в приложении к русскому зарубежью, к сообществу русских эмигрантов и их потомков. Там оно воспринималось как категория социально-культурная, объединяющая всех русских по культуре, вне зависимости от их принадлежности к миру богатых или к миру бедных. Именно такой — бесклассовый — смысл Русского мира, выравнивающий всех в условиях социального неравенства — социальной несправедливости, проповедуется сегодня в России. Проповедуется мир гармонии (торжества всеобщей любви, братства, справедливости, правды, сострадания ближнему и т.п.) при кричащей социальной дисгармонии — непримиримых противоречиях между миром труда и миром капитала.

Два мира — в одном Отечестве

Два мира в одном — это и есть реальный Русский мир в условиях капитализма. Таким он был и в помещичье-крепостнической России. Даже во время Отечественной войны 1812 года он не стал другим. Дубина народной войны, о которой писал Л. Толстой, заставила Наполеона бежать из России. Но она же заставила Александра I, дворянство и купечество отдать свои силы на алтарь Отечества. Об этом графически чётко сказано Пушкиным в сожжённой им главе «Евгения Онегина»:

Гроза двенадцатого года

Настала — кто тут нам помог?

Остервенение народа…

Русское общество простило Александру I позор Тильзита и другие его прегрешения за его непреклонную волю не заключать мира с Наполеоном, а вести войну до победного конца. «Остервенение народа» не давало ему иной возможности. Достойно чести повело себя и служилое русское дворянство — офицеры и генералы Русской армии. Есть немало свидетельств и о денежных пожертвованиях дворян в 1812 году. Но, как писал академик Е.В. Тарле в своей знаменитой монографии «Наполеон», «в большинстве случаев нельзя принимать за чистую монету все эти помещичьи заявления о пожертвованиях».

И он представил доказательства такого «верноподданнического пожертвования», под видом которого скрывалась корысть — «приобрести себе сугубое вознаграждение». По утверждению маститого историка, немало было и примеров того, как в 1812 году «воровавшие интендантские чиновники и грабившие казну помещики находили себе в Петербурге стойкого покровителя в лице Аракчеева».

А было ли единым в патриотическом порыве российское купечество, от которого пошёл торговый капитал? Московское купечество пожертвовало на оборону страны 10 миллионов рублей — сумму по тому времени огромную. «Но, — писал Тарле, — если часть купечества очень много потеряла от великого разорения, созданного нашествием, то другая часть много выиграла». «Многие купеческие фирмы «жить пошли после француза», — заключает историк. И он объясняет, почему это произошло: «Справедливые нарекания посыпались в 1812 г. на купечество за громадный и внезапный рост цен на товары вообще и на предметы первой необходимости в частности». По этому поводу Тарле приводит стихи, «всегда и всеми авторами цитируемые» в дни войны и по её окончании: «Лишь с Англией разрыв коммерции открылся, то внутренний наш враг на прибыль и пустился. Враги же есть все те бесстыдные глупцы, грабители людей, бесчестные купцы».

Здесь напрашивается сравнение нашествия на Россию объединённой Европы в 1812 году с нынешним её нашествием в виде экономических санкций и информационной интервенции. Войны ещё нет, но угроза её очевидна: под Луганском и Донецком бьют по Новороссии прямой наводкой, чтобы попасть в Россию. Санкции объединённого Запада — США и ЕС — начало агрессии против нас. На кого падёт их тяжесть, нетрудно догадаться. Оказавшись под санкциями, крупнейшие частные, государственные компании и банки уже бросились к государству за помощью, и нет сомнений в том, что они её получат, как то было в 2008 году. А эксплуатируемое ими и неприкосновенным иностранным капиталом (ничто ему не грозит) трудящееся большинство получит уже начавшийся рост цен на товары первой необходимости и услуги ЖКХ да словоблудие власти о непременном подъёме отечественного производства. И в это время наши пламенные патриоты с приплясом поют свою песнь о едином Русском мире…

Что до внутреннего врага — крупного капитала и его доверенных (спекулянтов-перекупщиков), то, как и в 1812 году, он своей выгоды от санкционного давления на Россию не упустит. Не един Русский мир, далеко не един. Классовая межа его разделила.

Увы, иллюзия единых духовно-нравственных ценностей для имущих капитал и власть и ничего не имущих, кроме своей рабочей силы, существует ещё в сознании многих. Данная иллюзия становится тем сильнее, чем ощутимее давление либералов-западников на национальное сознание, на оскорблённое чувство национальной гордости. Мнимое национальное единство принимается за спасительное перед угрозой исчезновения русской культуры — насилия над русским языком, глумления над исторической памятью, традициями русского народа. А всё это происходит в России вот уже четверть века. Призыв ко всем людям русской культуры объединиться в Русском мире, чтобы остановить нашествие либерального космополитизма, кажется ещё немалому числу патриотов столь понятным, столь необходимым, что у них возникает уверенность: вот объединимся мы — русские по духу, без разделения на имущих и неимущих, и духовное единство даст нам, наконец, и единство социальное.

Суровая действительность классового антагонистического общества отрезвляет в конечном итоге способных мыслить критически: оказывается, русская, российская культура, это общее национальное достояние, принадлежит далеко не всем — одним доступно всё её наследство, другим вход в её храм — не по карману. И те, и другие говорят на одном языке, но вкладывают различный смысл в одни и те же слова-понятия. Об этом ещё в начале минувшего века, в 1913 году, сказано Сталиным: «Нельзя серьёзно говорить о «культурной общности» нации, когда хозяева и рабочие одной и той же нации перестают понимать друг друга». Классовый антагонизм делит одну русскую культуру на две: культуру буржуазную, что может быть национальной по форме, и культуру пролетарскую, впитавшую в себя культуру советскую, истинно русскую.

Удары по советской культуре как по русской

Да, советская культура явилась выражением расцвета русской классической культуры, наиболее полным выражением её гуманистического и интернационального (всемирного) характера. Русская культура литературоцентрична: художественное слово лежит в её основе. Оно питает все виды искусства: музыку, живопись, зодчество, театр, кино и др. Русская классическая литература — одна из великих литератур человечества — глубоко антибуржуазна. Она бичевала власть денег, начиная с Пушкина, возгласившего: «Наш век — торгаш». Она преисполнена веры в человека, лаконичным выражением которой стало утверждение

М. Горького: «Человек — это звучит гордо!» Советская литература и искусство возникли на этическом и эстетическом фундаменте русской художественной классики. Не случайно все её великие произведения издавались массовым тиражом в советскую эпоху, а их изучение в школе было обязательным. Не случайно в современной буржуазной России русская классика оттеснена на задворки школьного образования, почти исчезла из театрального репертуара и весьма редко появляется на кино- и телеэкране. А если и появляется, то, как правило, в таком изуродованном виде, что может только вызвать её отторжение массовым зрителем.

Советская система школьного и вузовского образования вобрала в себя непреходящие ценности русской школы: гуманистическую направленность обучения, формирование творческого критического мышления, коллективный поиск истины. И в то же время она освободила школу от муштры и зубрёжки. Получившая всемирное признание, советская школа была капитализмом уничтожена. Образование в нынешней России утратило развивающий и воспитательный характер, стало утилитарным, американизированным — попало в кабалу тестирования с введением ЕГЭ.

Самое ужасное состоит в том, что система образования оказалась в прямой зависимости от содержимого кошелька родителей обучаемого: есть у них капитал — к услугам их отпрыска институт и магистратура, нет капитала — детям пролетариев ничего не остаётся, кроме как становиться пролетариями. Вот вам и единый Русский мир: кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево. Школа стала классовым учреждением, как и всё в государственном устройстве капиталистической России.

Удары по советской культуре — удары по русской культуре. Имеющий зрение не может не видеть этого. Отчуждение реставрированного буржуазного государства от отечественной культуры никак не случайно. Этому государству чуждо вечное стремление человека-труженика и человека-созидателя к социальной правде и справедливости, что, вопреки всем запретам, всегда находило отражение в реалистической русской литературе и искусстве, что было главным в советской культуре — национальной по форме, социалистической по содержанию. Рыночные реформаторы культуры изгнали из неё социалистическое содержание и насытили её содержанием буржуазным. И что же получилось? «Массовая культура» шоу-бизнеса, да просто «попса», и космополитический постмодернизм. И ничего национального, русского.

К отчуждению культуры от человека труда, к его забвению в духовной жизни постсоветской России приложила руку не только либеральная, но и квазипатриотическая интеллигенция. Та, что поднимает на щит русскую тему как тему обеления монархической России и очернения России Советской. Она с жаром пропагандирует идеи славянофильства, в коем, безусловно, есть ценное для нас, и с порога отвергает идейное наследие революционных демократов: Белинского, Герцена, Чернышевского, Добролюбова. Они объявлены западниками, якобы чуждыми Русскому миру, потому лишь, что обличали крепостническое самодержавие, чего не делали славянофилы. Да, Белинский, например, вскрывал пороки власти, но он же утверждал: «Нам, русским, нечего сомневаться в нашем политическом и государственном значении; из всех славянских племён только мы сложились в крепкое и могучее государство и как до Петра Великого, так и после него, до настоящей минуты, выдержали с честью не одно суровое испытание судьбы, не раз были на краю гибели и всегда успевали спасаться от неё и потом являться в новой и большей силе и крепости. В народе, чуждом внутреннего развития, не может быть этой крепости, этой силы. Да, в нас есть национальная жизнь, мы призваны сказать миру своё слово, свою мысль».

Квазипатриоты, умилённо воздыхающие по дореволюционной России (благодать в ней была, благодать!), как будто бы ничегошеньки не знают о патриотизме революционных демократов. Понятно почему: от них дорога ведёт к большевикам, к Ленину, к Советам. А это непереносимо ни для либералов, ни для квазипатриотов. Здесь они смыкаются. Смыкаются на классовой, буржуазной основе.

Ленинизм в судьбе России

Прежде чем продолжать разговор о Русском мире как категории социально-культурной, позволим себе некоторое отступление.

В работе Ленина «Что делать?» в сжатом виде представлены предпосылки русской социал-демократии. «Пусть читатель вспомнит, — писал Ленин, — о таких предшественниках русской социал-демократии, как Герцен, Белинский, Чернышевский и блестящая плеяда революционеров 70-х годов, пусть подумает о том всемирном значении, которое приобретает теперь русская литература». Почва для восприятия марксизма в России была подготовлена выдающимися представителями русской культуры, в ряду которых мы можем вспомнить имена не только русских революционных мыслителей, но и русских литературных гениев. Вполне естественно, что венцом развития социальной, политической, философской мысли в России явился ленинизм. Сталин называл его высшим достижением русской культуры. «Ленинизм, — писал он, — есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции. Точнее: ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности».

Какое отношение имеет теория и — подчеркнём — практика диктатуры пролетариата к Русскому миру? Прямое, если определить этот мир как российское общество, разделённое на классы, и классово неоднородное сообщество людей, живущих за пределами России и исповедующих русскую культуру, не мыслящих себя вне связи с русским народом, его прошлым, настоящим и будущим. Таким Русский мир, если принять эту дефиницию и попытаться раскрыть её социальный смысл, был до Октябрьской революции 1917 года. Таким он является и сейчас. Русского мира вообще, вне его классового содержания, не существует. Как нечто возвышенное, оторванное от объективной реальности, он может быть в религиозном сознании, но его мы не касаемся в нашей статье, поскольку речь ведём о реальном Русском мире.

Вернёмся к диктатуре пролетариата. Став явью в форме Советской власти, она впервые в отечественной истории вывела трудящийся класс — так Энгельс называл пролетариат — на роль ведущего класса русской нации и иных наций России. Советская власть уничтожила не только политическую, экономическую, но и культурную, духовную диктатуру буржуазии и создала условия для созидания единой, классово не разделённой культуры, превратила русскую культуру в основу культуры советской, социалистической. Тем самым пролетарская диктатура преобразовала Русский мир в Советский мир, в котором русский народ, став социалистической нацией, стал ядром и ведущей силой новой исторической общности — советского народа.

Доказывая, почему именно пролетариат способен установить свою диктатуру и революционно перестроить общество, Ленин даёт трудящемуся классу политическую, моральную и культурную характеристику. Она не цитировалась в партийной печати, за редким исключением, с 1961 года, после «отмены», с подачи Хрущёва, диктатуры пролетариата в СССР XXII съездом КПСС. А характеристика эта чрезвычайно актуальна сегодня. Приведём её полностью:

«Только тот из угнетённых классов способен своей диктатурой уничтожить классы, который обучен, объединён, воспитан, закалён десятилетиями стачечной и политической борьбы с капиталом, — только тот класс, который усвоил себе всю городскую, промышленную, крупнокапиталистическую культуру, имеет решимость и способность отстоять её, сохранить и развить дальше все её завоевания, сделать их доступными всему народу, всем трудящимся, — только тот класс, который сумеет вынести все тяжести, испытания, невзгоды, великие жертвы, неизбежно возлагаемые историей на того, кто рвёт с прошлым и смело пробивает себе дорогу к новому будущему, — только тот класс, в котором лучшие люди полны ненависти и презрения ко всему мещанскому и филистерскому, к этим качествам, которые так процветают в мелкой буржуазии, у мелких служащих, у «интеллигенции», — только тот класс, который «проделал закаляющую школу труда и умеет внушать уважение к своей трудоспособности всякому трудящемуся, всякому честному человеку».

Не слишком ли идеальна ленинская характеристика пролетариата? Отвечал ли ей в полной мере русский пролетариат, возглавлявший народную революцию в октябре 1917 года? В главном отвечал: был закалён годами политической борьбы с капиталом, вынес все испытания и жертвы революции 1905 года, прошёл закаляющую школу труда. Ему ещё предстояло отстоять завоевания промышленной, крупнокапиталистической культуры (культуры технической, культуры организации крупномасштабного сложного производства и т.д.), что будет сделано им в годы социалистической индустриализации. Ему ещё предстоит — и он это сделает! — преодолеть страшную силу частнособственнической привычки «каждый сам за себя»; дать пример сознательной дисциплины, этой, по Ленину, новой формы товарищеской связи; пройти через горнило братоубийственной Гражданской войны; ковать победу 1945 года; восстанавливать страну в полные лишений послевоенные годы; обеспечить штурм космоса, взлёт советской науки, военный паритет с США — самой мощной капиталистической державой.

Либерально-буржуазный национализм в патриотической обёртке

Ленин дал характеристику пролетариата на долгий исторический период: каким он должен быть не только к моменту установления своей диктатуры, но и в эпоху её осуществления, вплоть до построения общества без классов — коммунистического общества. По Марксу и Энгельсу, с установлением своего политического господства — своей диктатуры — пролетариату надлежит «подняться до положения национального класса, конституироваться как нация». Это означает, что он должен лишить буржуазию названного положения, не только уничтожив её власть, но и порвав идейно с идеологией буржуазного национализма, выдаваемого капиталом за народный патриотизм.

Технологию буржуазного паразитирования на патриотическом чувстве трудящихся убедительно раскрыл Сталин в своей работе «Марксизм и национальный вопрос» (1913 г.). В ней он показал, как коварно это делает местная буржуазия, теснимая капиталом угнетающей нации: «Она апеллирует к «родным низам» и начинает кричать об «отечестве», выдавая своё собственное дело за дело общенародное. Она вербует себе армию из «соотечественников» в интересах «родины». И «низы» не всегда остаются безучастными к призывам, собираясь вокруг её знамени».

Похожую картину мы видим сегодня: российская олигархическая и бюрократическая буржуазия, оказавшаяся под сильнейшим давлением капитала империалистических (угнетающих) наций Запада во главе с США, устами своего доверенного — президента Путина — оглашает массам идею национального единства перед угрозой нашествия Евроамерики на Россию. И массы откликаются — трагедия юго-восточной Украины к этому обязывает. А в это время продолжается обанкротившийся либеральный социально-экономический курс внутренней политики, что вверг страну в рыночную бездну. Чтобы собрать «родные низы» под знаменем национального согласия — сегодня под знаменем либерально-буржуазного национализма, как нельзя кстати оказалась идея Русского мира: все мы, так сказать, люди одной культурной общности, плывём в одной лодке; нам нечего делить, когда Родина в опасности…

И бьют в барабаны ура-патриоты: Путин — спаситель Отечества, отец нации! Под крики обличения «пятой колонны» — всяких там макаревичей и других мелких агентов имперского Запада — идёт усиление этой «колонны» в правительстве и Центробанке. Либералы укрепляют свои позиции: заморозили создание национальной платёжной системы, отложив её проект на годы и обусловив его реализацию подчинением нашей валютной системы американскому Федеральному резервному банку. Стоит ли продолжать?..

А что народ? Народ нищает под аккомпанемент патриотической и антиамериканской риторики. Мало того, что растут цены, растут долги граждан перед банками, а их вклады уменьшаются. Население превращается из кредитора банковской системы в её должника. А тут ещё на простых смертных повесили капитальный ремонт их жилья… Но зато у нас есть Русский мир, в котором мы все равны и едины!

КПРФ — партия пролетарского большинства

Губительные для страны последствия либерального насилия над ней убедительно представлены лидером КПРФ Г.А. Зюгановым в опубликованной в «Правде» статье «Выборы — ответственность каждого гражданина России» (12 августа с.г.). Обращает на себя внимание один из её жёстких выводов: «Социально-экономическая система, насильно навязанная России, привела к ослаблению страны на всех направлениях. Именно поэтому США и Европа позволили себе столь агрессивное поведение по отношению к нам». В статье проведена чёткая демаркационная линия между поддержкой КПРФ действий президента РФ по укреплению обороноспособности страны, восстановлению исторической справедливости — воссоединения Севастополя и Крыма с Россией — и решительным неприятием внутренней политики власти. В отношении этой политики партия была и остаётся непримиримой оппозицией. Она отвергает идею национального согласия при сохранении либерального курса.

Отечество действительно в опасности — угроза ему со стороны США и Европы нарастает, что может привести к третьей мировой войне. Нарастает и обнищание трудящихся масс. Призывы объединить все силы Русского мира в условиях обострения противоречия между эксплуататорским меньшинством и эксплуатируемым пролетарским большинством есть не что иное, как спекуляция на народном патриотизме, стремление власти выдать классовый интерес крупного капитала (прибыль и только прибыль, несмотря ни на что!) за общенациональный интерес, прикрытие патриотической риторикой всё того же либерального курса. Разве российские олигархи лучше украинских?

КПРФ — партия трудящегося пролетарского большинства, о чём недвусмысленно сказано в статье её лидера: «Для нас трудовой народ — это те, кто производит и творит, а не эксплуатирует, не паразитирует на чужом творчестве, на чужих идеях, на том, что производят другие». Сегодня, когда вот уж как четверть века в подведомственных власти СМИ наложено табу на рабочую тему, на понятия «пролетариат», «эксплуатация человека человеком», есть смысл напомнить их научное определение. Что такое пролетариат? Энгельс так отвечал на данный вопрос: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путём продажи своего труда, а не живёт за счёт прибыли с какого-нибудь капитала». По данному определению к классу пролетариев относится не только самая большая социальная группа наёмных промышленных рабочих, но и такие социальные группы, как наёмные работники системы транспорта, торговли, образования и здравоохранения, сектора досуга, информационных технологий и телекоммуникаций, служащие банков и др. Громадное эксплуатируемое большинство России.

Вот он, Русский мир трудящегося класса! Его же склоняют к Русскому миру на буржуазный лад. Увы, социальные группы пролетариев ещё не объединены общим классовым интересом, а потому не едины в борьбе за свои права. Этим пользуется буржуазная власть, проводя политику «разделяй и властвуй». Она же внедряет в массовое сознание миф о «среднем классе», якобы призванном сыграть ведущую роль в обществе социального партнёрства, и всячески культивирует идеал такого общества. Для этого вполне пригодна и идея Русского мира. Культивируется и общество мещанского потребления: мещанство разъедает пролетарскую среду. В среде пролетариев умственного труда имеет хождение теория информационного общества, согласно которой капитализм отомрёт-де сам собой, ибо не производство, а университет вскоре станет основой общественного развития. Соответственно, отомрёт и пролетариат.

К тому же многие эксплуатируемые не осознают своей принадлежности к пролетариату, что чрезвычайно затрудняет выработку у них пролетарского классового сознания. Его привнесение в среду тех, кто «добывает средства к жизни исключительно путём продажи своего труда» капиталу, — задача задач КПРФ. Дело это невероятно трудное. Оно потребует многих лет упорной работы партии. Но другого пути нет: либо трудящиеся массы будут пребывать, как сейчас, в идеологическом затмении — под идейным гнётом капитала, либо они освободятся от него.