И не говорите о "Мастере и Маргарите"

Бортко «бортанул» классика

Нет, я не стану повторять того, что слышал от друзей, подруг и в транспорте. Смотрел. С самого начала, честно. Как реклама велела. А уж если и постановщик Бортко сообщил, что это его лучшее произведение – что ж, тем более стоит глянуть. Первое что бросилось в глаза – нет, не поголовная старость актеров, «доигрывающих» все еще классику своего века – пустота.

Декорации, подчеркнуто скучная театральность. Не поскуплюсь и сравню сериал «Мастер и Маргарита» (коего названия он, пожалуй заслуживает, но с нижеследующей оговоркой) не с его современниками, как тараканы расползающимися и плодящимися на первых, на главных телеканалах, а с телеспектаклями конца 80-х, когда часто фон за актерами делали «врезанный», природу, дома...

Конца 80-х, конца Эпохи. Как раз того периода, что был для Бортко воистину расцветом. Но тогда-то у него выходило полноценное художественное кино: «Собачье сердце» уж на что вдохновенно снятая и сыгранная контра – но ведь красота, Фильмище, кто станет спорить? Часто пересматриваем, цитируем. Экранизация, стилизация – вполне достойная самого первоисточника. Я, кстати, бессловесно восторгающимся поклонником Булгакова не являюсь: «чукча» ведь не только читатель…

Закат и пустота. И даже у «контриков» кончается вдохновение: глянем на коллег-сопоколенников Бортко. Сравниваю «Мой друг Иван Лапшин» и «Хрусталев, в машину» Германа - минус последнему. Не за эстетскую «филинщину» - а за беспочвенность, за размазанную на весь фильм кухонную истерику «по всем репрессированным скорбящего», за которой эстетика-то быстро исчезает и прет с искренностью Новодворской политкорректная мораль Постэпохи. Сравнивал «Когда деревья были большими» и «Умирать не страшно» Кулиджанова – ну тут и говорить не о чем. Закат и пустота. Эпоха кончилась, а Постэпоха спряталась от реальности по ресторанам, где кутит хай-класс, буржуинство да менеджерство…

Господа-товарищи, которые «переосмыслимши» - и самим себе-то советского периода в подметки теперь не годятся. Вот разве что снять сериальчик, чтоб промеж реклам тиснуть на ТВ - на вставные новые челюсти чтоб да внучкам на тур в Турцию... Но – к делу. То есть к роману. Ведь экранизация-то лишь повод, начнешь к ней присматриваться пристально, так сразу же просвечивает, исчезает - и приходится саму первооснову критиковать.

Нет, я не гонюсь за лаврами Латунского… Все что можно было критического сказать о Булгакове в его же комедийно-театральном жанре – сказал неподражаемо искрометно и сжато его современник Маяковский в «Клопе»:

Профессор:… Что такое «буза»? (Ищет в словаре.) Буза… Буза… Буза… Бюрократизм, богоискательство, бублики, богема, Булгаков…

Классик бортанул Эпоху

Булгакова мы знали до политик. И уводил он нас из старших классов школ. К Садовой 302-бис, к Патриаршим… Самой темой: что не написал – додумывали, доглядывали. Подозревали, искали, выдумывали весною близость, одновременность собственных маргарит в районе Арбата, Остоженки… И только потом устанавливали точные дома-прототипы, уже в студенческую пору. Когда и в политический возраст вступали.

И после десятой перечитки любимого романа – который и в поезде, и на горячем паркете при раскрытом балконе, запивая Боржоми, в жару читали – обнаруживалась его подоплека. Политическая, мировоззренческая, экзистенциальная – ведь это «Реквием» Булгакова, о чем он знал, додиктовывая последние поправки жене уже будучи слепым и приговоренным врачами к скорой кончине от семейной (отцовской) болезни, склероза почек.

Сказать, что этой подоплеки у прекраснейшего романа о Москве и любви нет или что она вторична – солгать себе. А этого и Булгаков бы не одобрил: «Чтобы знали» были его последние слова. А что знали, что знаем мы о романе кроме своих как сирень пьянящих восхищений? Ведь роман – всегда поступок. И это был поступок, последний выстрел Булгакова вслед той Эпохе, которую он рано покидал (и где лучшим поэтом признавали вот таких маяковских, бездомных, не его), покидал как Воланд - неуютную, враждебную в самой своей основе сталинской, швондерской, пролетарской… Выстрел, от которого невозможно увернуться, в самое сердце.

Что требовалось от экранизаторов романа сегодня? Да сущая малость. Ведь действительность всё сделала за них – она вернула именно те времена и нравы, о которых, «зелено-абажурных» тосковал в романе Булгаков, прячась от строевых, маршевых, социалистических тридцатых и высмеивая их всевозможно из укрытия. Частная собственность легализовала воландовы балы – вон у нас под окнами в Эрмитаже кутят все эти новоявленные красавцы да фаворитки, и дополнительного измерения не требуется, треск салютов окрест...

Булгаков, как утверждал культуролог Флиер, написал первый постмодернистский роман. И «фишка» даже не в чередовании Ершалаима и Москвы. Она глубже: Булгаков, как это потом визуально делал Гринуэй, сделал вставку всего (как он думал навеки) почившего буржуазного великолепия с балами, голыми барышнями да подсвечниками - в самую что ни на есть сердцевину новой эпохи, в середину тридцатых. В светлых, белокаменных, индустриальных тридцатых высаживается – верно, верно, товарищ Берлиоз – именно интервент Воланд с его явно эмигрантским белогвардейским происхождением. Возможно, это в конец осатаневший Хлудов. Среди белых толстовок трудового народа чёрным затягивающим пятном разверзается в нехорошей квартире контр-эстетика. Контра, как и было сказано. Если кратко резюмировать политический смысл романа: Булгаков посылает всю молодую Советскую эпоху-современность к чёрту.

Даже в разговоре на Патриарших, когда Воланд дает отлуп незадачливым атеистам – чувствуется все так же интервенция. Ведь Берлиоз может и хочет ответить – ответить от имени всех советских людей этому чёрту-засланцу. Но несогласных автор убивает. Да-да, это вам не репрессии – даже вякнуть не дают. Сразу под трамвай. А колеблющихся, как Бездомный – унижая на каждом шагу перевоспитывают, чтобы не писали... Не писали как Маяковский… Думаю, вы и сами легко расшифруете дальше полит-посыл романа. Но ведь не в этом он одном. В том-то и бомбовость его.

Булгаков предвосхитил мечту советского интеллигента, живущего еще в эпоху существования денег, в эпоху недостроенного нечто под названием «развитой социализм». Осуществившаяся в романе мечта Мастера – не участвовать в этом коллективном социалистическом способе производства, в коммунальном быте, с этими дашами-машами в полосатых платьях. А выиграть много денег и сделаться любовником жены советского чиновника всей системе назло. Написав при этом богоискательский роман, который жене партийного рогоносца нравится больше светлого коммунистического будущего. Чем пахнет? Да нашим, родным времячком попахивает – стабилизацией, ядрить ея! Вот куда мосток Булгаков перекинул.  

Такой материал дал нашим киноделам М.Б. А они не удосужились его достойно проработать и снять Москву нынешней. Какие-то пустые улицы, где встречаются герои. Ни одного прохожего. Ну что это? Разве у Булгакова так? Братцы «контрики» - ну что, мне, коммунисту, вас учить что ли?

Почти как в компьютерной игре дворец в Ершалаиме. Пустота вопиет настолько ,что хочется выбежать своим компьютерным Марком-крысобоем и хлестать кнутом всех героев, чтобы живее всё делали, чтобы ветер дул ,чтоб пальмы (да-да, из романа-с!) шевелились… Нет, это телеспектакль – вот точнейший диагноз. Ни прибавить, ни убавить. Какой там сериал?! Вот «17 мгновений» – сериал.

Итак, Булгаков-то свёл счеты с нелюбимой действительностью – самым тонким, самым непобедимым способом: вписав в советскую действительность вполне антисоветскую любовь. Но используют ли это постановщики? Адюльтер Маргариты – то, о чем мечтал сам М.Б., встретив одноименный прототип (но об этом достаточно исследовано-написано, копирайт Независимой газеты). Весь его идеологический шик в том, что «муж-инженер» в романе обозначает мужа-военного, что посерьезнее. Реальная Маргарита не пожелала бросить советского красноармейского мужа ради писателя Булгакова. В романе Маргарита это делает мгновенно. Кстати, сравнение любви с убийцей – нехорошее. Вероятно, позднее – уже прощающегося с жизнью писателя. После неудачной попытки «Батума»…

Что ж сделать с этими москвичами с помощью дьявола? Гордые, советские, коммунистические, говорите? Так вот мы их в Варьете и разденем до самого антисоветского нутра!

Уточню: на дворе времена «Новой Москвы» (есть такой фильм 1938-го года, который не показывают по ТВ): строится метро, весь город дышит новизной, наступающей на старый особнячный мирок… И вот его-то и защищает Булгаков. В чем его мы сегодняшние понимаем более чем! Однако политической сути этой защиты данное обстоятельство не меняет: нынешние новые особняки, которые и вне Москвы уж никак ни мы, ни Булгаков защищать бы не стали – все эти фазенды подмосковные, вотчины буржуевы… Впрочем, за мастера тут не ручаюсь.

Итак, Новая Москва и новый советский человек – коллективист, преодолевший тяготение к частной собственности. Так как раз это и опровергает в Варьете Воланд: да те же вы самые, москвичи, с вашим квартирным вопросом и падкостью до заграничных мод! И, значит, этот самый нутряной капитализм – неизбежно реализуете через контрреволюцию рано или поздно. Накаркано верно.

Важно учесть, что всё это вмонтированное булгаковское антисоветское – происходит в то же время, что и, скажем, замечательный фильм «Подкидыш». Где и Москва нова, и москвичи, пусть даже немолодые – тоже новые, советские. А где-то рядом крадётся Бегемот или Коровьев и готовят свои пакости. Да, именно пакости – все эти хоровые надругательства. (Получается у меня в стиле Латунского?). В общем, с антисоветским посылом ясно. Теперь к самому щекотливому.

Воланд как интервент и НКВД как свита божья

Мало кем замеченный момент – когда, обратите внимание, дьявольская свита наиболее волнуется? При упоминании НКВД! И названивают в Варьете, отговаривают, и Варенуху избивают в туалете, посвящая в вампиры, и дальнейшая вакханалия – вся она ради того, чтобы НКВД ничего не узнал о происходящем. Тут у дьяволиады прослеживаются явно человеческие, слишком человеческие корни. Вполне в духе и психологии шпионов-интервентов. Но все проще. Булгаков знает о репрессиях в среде творческой  интеллигенции, знает, что ждет его брата-антисоветчика, и поэтому передается это чувство боязни-неприязни НКВД (как возмездия советской, народной, швондерской власти) и сатанинской силе. И здесь обнаруживается совершенно для М.Б. неожиданная подножка сюжетная, позиционная: если слуги дьявола адски боятся НКВД – то какую силу НКВД представляет в таком случае?!

В том-то и дело. Отдаленная история распятия, вписанная в противно-советскую коллективистскую Москву для Булгакова – как соломинка. Она утверждает альтернативную истину, альтернативные эпохе ценности ушедшей дореволюционности - утаскивает от действительности, которую между тем автор великолепно фоново отражает при полете Маргариты и в других эпизодах колдовства на фоне действительности. Действительность неуютна, недостаточна автору – потому и возникает вся эта фантасмагория.

Мечта интеллигента-Мастера – ключ к которой деньги, много денег… Адюльтер Маргариты – нарушение верности советскому мужу… Расправа над советскими чиновниками и едкая сатира на весь их род лиходейский… Думаю, именно за такие рефлексии был брошен под трамвай Берлиоз и подверглись погромам квартиры критиков в переулке за театром Вахтангова.     

Да, чтобы осудить и судить действительность – нужна сила сверхестественная. Ведь в области рационального, дискурсивного, доказуемого нет ничего, что бы изменило ход реальных событий 1930-х – иерархию всего этого Массолита, где М.Б., где Мастер оказался изгоем. Поэтому является каратель, является интервент, является дьявол. Но именно вследствие этого выясняется, что действительность-то божеская. А усатый суровый господь, отец народов, герой «Батума» с трубкой сидит ночи напролёт в Кремле – планируя дельнейшее продвижение к коммунизму накануне смерти писателя и грандиозной войны…

Братки-инвесторы бортанули Бортко?

Поневоле роман является документом эпохи, почти фотографическим – хоть и фундаментально ее встряхивает. Я бы хотел прочесть про историю не менее романтической любви в реальном советском контексте 1930-х – да нет такого романа. И со всеми внутренне-политическими «нет» я продолжаю чтить «Мастера» и написавшего его мастера. Художественное минует политические пороги, как горная неистовая река.

Однако все обрисованные достоинства романа – сумели ли вы воплотить в своем телеспектакле, бортковцы-братцы? Увы… Только пустоту. Пустынность той непонятной вами эпохи, что хоть и критически, но сочно показал в своей фантастике Булгаков - а точнее пустоту нынешней Постэпохи. Малобюджетная нищета? В чем же дело? Почему наше кино, которое в 1960-х и дальнейших дышало жизнью, превратилось в такое вот высушенное вакуумное «тьфу»?!

Поразительная особенность советских черно-белых фильмов: за сюжетом изобиловала жизнь, художественный фильм поневоле был и документальным, отражающим непрерывное развитие: строительство, жизнь той же Москвы – вспомните фильмы Марлена Хуциева, да просто их всех не перечесть! И вот на смену им пришли скучные, одномерные телеспектакли, декорации к которым уж лучше бы делали компьютерные – опять же инвесторам дешевле. (Вообще для меня загадка – как «отбивают» все рекламные затраты на такие блефовые киношки?) 

Маргарита-Ковальчук со своим большим ртом и хищным носом – скорее провинциальная актриса Покобатько, нежели муза Мастера. Говорит холодно, словно стесняется слов, говорит по-сериальному, пролётом, скороспело отделываясь от реплик. Уточню: она, конечно, выглядит изящно и в соответствии с нынешними представлениями о Маргарите - даже, возможно, с моими… Но вот реальная Маргарита, женщина булгаковских времен – коль скоро Бортко стилизацией занимается – вообще-то была полнее и вовсе не столь ведьмиста. Она была добренькая, такая милая аристократочка из киевской родной для М.Б. старины – судя по фотографиям.

Мастер удачный, как и Бездомный. Воланд-Басилашвили – состарившийся Бузыкин. Который на другом телеканале (а надо учитывать онлайн просмотра ТВ) в гостях у Виктюка славит частную собственность аки основу основ россиянского бытия и благоустройства – вот он приговор поколения шестидесятников, приговор себе самим! Выше Ельцина не прыгнут уже, ветхое позорище. Это именно тот ленивый реакционный Бузыкин, которому где нальют там и споёт – просто сжившийся с контрой и ей подпевающий. Увы, и это надо было учитывать – образы актеров, наиболее прочно срастающиеся с их собственными характерами, путешествуют далее по фильмам: и надо их надстраивать, а не экспериментировать с ненадежным материалом.

Вот Гафт в недоделанной (из-за контрреволюции 1991-го) кинопостановке все этого же романа, где Маргариту играла великолепная Анастасия Вертинская  – был Воланд. В нем все необходимое: и огонь в глазах и брюнетский уголёк и сила. А расплывающийся толстоляжкий седой Воланд в нынешней постановке – позор булгакопостановщику Бортко. Разве что голой Геллой позабавить современников да берияобразным чекистом в исполнении тоже поблекшего Гафта… Но опять же – дешевка капустника просвечивает. Причем тут Берия? Заглумились вы, господа – действительности и впрямь не замечаете (что молодежь за окнами скандирует? завершим реформы как? Сталин, Берия… вот так!) как Бортко ее сторонитесь - из кадра-то все в декорации пятитесь.

И самый главный недостаток – нет Москвы. Есть пустота каких-то случайных улиц. А ведь роман о Москве, за что Булгакову, здесь непревзойдённому, завидуют целые поколения писателей, включая автора данных строк (и не только данных – надеюсь, авторскую почву моего критиканства-окаянства рано или поздно познаете, Мой читатель!).

Встреча Мастера и Маргариты – словно в павильоне, никаких признаков действительности. Бортко, так сочно снявший в «Собачьем сердце» московские закоулки – здесь тоже отделывается вакуумом Постэпохи. Единственная попытка поговорить с реальностью – это дождь в саду Мастера. Коротенький, проходной, не успеваешь рассмотреть – нет простора величайшему роману о любви. Всё мелькает. Сериал, телеспектакль.

И вместо 302-бис – возникает нечто совершенно немосковское. Впрочем, определенный аппетит к стилизации чувствуется. Но на уровне телеспектакля. Не более того, как и все прочее. В 80-х такое произведение показывали один раз. Даже «Следствие ведут…» и то на фоне такой пустотности кажется реалистическим повествованием, там и деревья видны, и прохожие, и мой дом с Петровки...

В целом – нужно тут уже подвести черту. Взяв лучшее антисоветское произведение Советской эпохи нынешние «контрики» не сумели ничего на нем надстроить. Старые, немщные, они доигрывают любимые мотивы, не умея уже заставить прочих в них влюбиться. Как пересказ романа, как повод его прочитать – телеспектакль годится. Не более того. Два раза его никто не станет смотреть. И чего так трезвонили? Очередной липовый товар-«жизнедар»…