Хлопок, или «белое золото», как его называют, в Узбекистане является одним из столпов, на которых держится экономика республики. Страна находится на шестом месте в мире по производству этой сельскохозяйственной культуры и на втором — по экспорту хлопкового волокна (40% стоимости всех вывозимых товаров), что приносит стране значительную валютную выручку.

Однако в последние годы доходы республики от экспорта «белого золота» значительно снизились. Во многом это связано с кампанией по бойкоту ткани, произведённой из узбекского хлопка. На сегодняшний день к ней присоединились около 130 крупных фирм по всему миру. Производители одежды объясняют свой отказ тем, что к сбору хлопка в Узбекистане якобы принудительно привлекается население, в том числе дети.

Наивно было бы, впрочем, полагать, что истинной причиной бойкота является забота о детях. Мы знаем сотни примеров, когда капиталисты ради прибыли закрывали глаза на куда более значительные нарушения прав человека. Направленная против узбекского хлопка кампания началась после резкого охлаждения отношений Ташкента с Западом в 2005 году. В ответ на жёсткое подавление беспорядков в Андижане США и Евросоюз призвали провести международное расследование, а после отказа Узбекистана содействовать ему ввели против республики санкции. В свою очередь Ташкент потребовал от Вашингтона вывести военную базу «Карши—Ханабад».

В последние годы отношения Узбекистана с Западом заметно улучшились, но выпускать из своих рук инструмент, позволяющий оказывать на Ташкент давление, в США не собираются. И если раньше с критикой узбекских властей в основном выступали западные неправительственные организации, вроде «Хьюман райтс уотч», то теперь к ним присоединились государственные структуры. В июне этого года был опубликован доклад госдепа США о торговле людьми и об использовании принудительного и детского труда. Узбекистан в данном документе был отнесён к третьей — низшей категории, куда включаются страны, не укладывающиеся, с точки зрения Вашингтона, в минимальные стандарты борьбы с принудительным и детским трудом. Этого достаточно для введения против государства санкций.

Ташкенту фактически был предъявлен ультиматум: либо он соглашается на приезд экспертов Международной организации труда для мониторинга сбора хлопка, либо в отношении республики вводятся санкции. Столкнувшись с неприкрытым давлением, узбекские власти вынуждены были пойти на уступки. В страну уже прибыли представители МОТ. Разделившись на восемь команд, они приступили к проверке названных в докладе американского госдепа нарушений. В частности, эксперты намерены посетить хлопковые поля во всех регионах Узбекистана, провести опрос жителей, а также установить контакты с профсоюзами и местными властями. По итогам поездки составят отчёт, на основе которого будет приниматься решение о дальнейших действиях.

Признавая явную политическую подоплёку этого давления, нельзя в то же время отрицать, что руководство Узбекистана само даёт повод для вмешательства. Хлопкоуборочная кампания, ежегодно проходящая в сентябре—октябре, без преувеличения, является общенародным делом. Несколько миллионов жителей выходят на поля, чтобы помочь хлопкоробам собрать урожай. Из одного только Ташкента в нынешнем году планируется привлечь 200 тысяч человек. Но эта практика, давно уже ставшая традицией, не лишена серьёзных недостатков. К уборке урожая «добровольно-принудительно» привлекаются работники бюджетных организаций — учителя, врачи, сотрудники министерств и ведомств, работники сферы обслуживания, а также студенты.

В результате нормальная жизнь в стране на полтора-два месяца замирает. Занятия в школах и вузах фактически не проводятся, в больницах переносятся плановые операции. При этом отказ от участия в сборе хлопка оборачивается либо крупным штрафом, либо увольнением с места работы и отчислением из учебного заведения. Тем самым, собственно, узаконивается социальное расслоение, поскольку те, кто имеет возможность, попросту откупаются от участия в уборке урожая.

До недавнего времени к уборочной кампании массово привлекались и школьники, так что первая четверть в школах Узбекистана существовала чисто номинально. В последние годы от этой практики стали отказываться, но в ряде районов республики детский труд используется до сих пор. Как правило, условия жизни и труда привлечённых к уборочной страде людей далеки от идеальных. Жизнь в антисанитарных условиях приводит к болезням и несчастным случаям. На днях правозащитники сообщили о смерти в Кашкадарьинской области от удара током 16-летней учащейся колледжа.

Но почему же власти страны используют малопроизводительный ручной труд? Да просто потому, что он дешёвый. Вкладываться же в развитие хлопкоуборочной техники новоявленные предприниматели не желают. В результате — очевидный регресс сельскохозяйственного производства в постсоветский период. В годы существования СССР ручной труд на хлопковых полях стремительно вытеснялся машинным. В Узбекистане массово производилась хлопкоуборочная техника.

Достаточно сказать, что Ташкентский тракторный завод ежегодно выпускал 7,5 тысячи хлопкоуборочных машин (данные на 1975 год). После развала Советского Союза производство техники практически было прекращено. В январе узбекские СМИ сообщили, что в текущем году Ташкентский тракторный завод планирует выпустить… 220 хлопкоуборочных машин. Для республики, где под посевы хлопчатника отведено почти 1,5 миллиона гектаров земли, это, конечно, капля в море. Вот и используют на полях низкозатратный и малоэффективный ручной труд, что не только вызывает недовольство населения, но и грозит Ташкенту геополитическими осложнениями.

Перед властями Узбекистана, таким образом, стоит задача не допустить введения санкций, одновременно не отказываясь от столь прибыльной отрасли экономики, как выращивание хлопка. Задача не такая трудная, как может показаться на первый взгляд. Стоит лишь внимательнее присмотреться к опыту советских лет.