1. Глобальный финансово-экономический кризис

 Глобальный мировой финансово-экономический кризис в 2012 году, разумеется, никуда не делся, поскольку ничего не делалось и не делается для устранения породивших его причин, а все усилия направляются на лечение симптомов и, прежде всего, на попытку компенсировать «естественные» для капиталистического кризиса дефляционные процессы искусственной инфляцией, создаваемой вбросом всё новых объёмов денежных знаков. Считается, что увеличение объёмов денежной массы должно поддержать спрос и, через повышение платёжеспособного спроса запустить новый рост производства товаров и услуг. Если отвлечься от деталей и запутывающих суть дела специальных терминов, в этом и только в этом состоит вся идея т.н. «количественных смягчений». Но природу таким дешёвым трюком не обманешь: будучи лишён возможности бежать из производственного сектора в денежные знаки, капитал в условиях кризиса бежит в самое старое, надёжное и проверенное средство накопления – в золото. В результате золото, выведенное уж было из категории денег в категорию инвестиционных товаров, стремительно ремонетизируется вновь, возвращая себе свой исконный статус настоящего эквивалента стоимости. При этом, если считать не по виртуальному искусственному доллару и другим валютам, а по ремонетизирующемуся золоту, кризис приобретает нормальный дефляционный характер. В пересчёте на золото товары и услуги не дорожают, а дешевеют, и на одну и ту же унцию завтра можно купить больше, чем вчера. Соответственно, положить капитал в кубышку (в золоте) оказывается и надёжнее, и выгоднее, чем вкладывать в производство. Цикл обратной связи замыкается, кризис сам себя разгоняет.

В 2012 году, правда, как уже было отмечено выше, рост цен на золото остановился, и их движения носили колебательный, а не поступательный характер. Однако очевидно, что факторы, вызвавшие десятилетний непрерывный восходящий тренд, не изменились. Следовательно, логично предположить, что прежняя тенденция восстановится, и золото продолжит свой рост. Кстати, временная остановка роста цен не остановила и даже не затормозила отмечавшихся нами ранее тенденций ремонетизации золота. Ещё в предыдущем 2011 году в американском штате Юта был принят «Акт о законных платежных средствах от 2011 года» (Legal Tender Act of 2011), согласно которому отчеканенные американским Монетным двором золотые и серебряные инвестиционные монеты, так называемые American Gold Eagle (весом от 0,1 до 1 унции и номиналом от $5 до $50) и American Silver Eagle (весом от в 1 унцию и номиналом в $1) могут приниматься для оплаты по реальной стоимости содержащегося в них драгоценного металла, то есть примерно по $ 1,5 тыс. за унцию золота и по $ 38 за унцию серебра. Они признаются законным платежным средством и не могут быть объектом налогообложения некоторых налогов, действующих на территории штата. В частности, операции с монетами будут освобождены от взимаемых на уровне штата налога на увеличение рыночной стоимости капитала (capital gains tax) и налога с продаж. Аналогичные федеральные налоги будет взиматься, как и прежде. Значение этого акта поистине революционно: внутри самих США американский доллар, эмитируемый ФРС, тем самым утрачивает монопольный статус национальной валюты. Аналогичные законопроекты обсуждались и в других штатах – Миннесоте, Айдахо и Джорджии.

Более того, в 2012 году обозначился новый важный тренд в этом процессе: был запущен процесс репатриации золотых запасов. Германия занимает второе место в мире после США по объёму золотых запасов, её запасы оцениваются в 3 396 тонн. Однако до последнего времени лишь 31 % немецкого золота хранился в Германии, остальные 69% хранились в зарубежных хранилищах: около 45% – в США, около 13% – в Великобритании и около 11% – во Франции. С января 2012 года вопрос о репатриации германского золота обсуждался в Бундестаге. Счётная палата ФРГ настойчиво рекомендовала Бундесбанку провести разовую полную инвентаризацию золотого запаса, основная часть которого хранится в США, а затем ежегодно устраивать выборочные проверки. Бундесбанк ответил отказом на том основании, что подобные мероприятия в отношениях между Центробанками не практикуются. Стоит отметить, что и в самих США вопрос о проверке золотых запасов американского казначейства является крайне болезненным и непрозрачным, порождая массу панических слухов и конспирологических теорий относительно того, что в Форт-Ноксе уже вообще не осталось золота. В Германии же отказ Бундесбанка Счётной палате сразу вызвал скандал. Бюджетный комитет Бундестага (германского парламента) официально затребовал у Счётной палаты её запрос в Бундесбанк, который она направила туда в начале года. Вместе с ним в Бундестаг должны были быть направлено также ответ Бундесбанка и собственное заключение Счётной палаты. Несмотря на сопротивление и самого Бундесбанка и, тем более, ФРС США общественное мнение и требования депутатов на протяжении всего 2012 года сделали своё дело. В начале наступившего 2013 года Бундесбанк объявил о репатриации всех 374 тонн золота, лежащих в Центробанке Франции, а также 300 тонн золота из 1500, хранящихся в США. Депозит в Лондоне, где хранится около 400 тонн немецкого золота, решено не уменьшать до 2020 г. Теперь предстоит узнать, будет ли это решение реализовано, то есть вернёт ли ФРС США Германии хотя бы затребованную часть её золотого запаса (невольно напрашиваются аналогии с решением Шарля де Голля в 1965 году предъявить США к оплате золотом накопленные Францией доллары и с тем, к чему это привело). В любом случае действия Германии неизбежно приведут к возникновению и у других стран стремления держать своё золото на своей территории, и это нанесёт новый болезненный удар по возможностям транснациональных структур манипулировать заменяющими реальное золото ценными бумагами, расписками и иными виртуальными эквивалентами.

Коррекция же цен на золото 2012 года наиболее логично объясняется тем же, чем и любая коррекция – тем, что в предыдущий период произошёл «перегрев» или «перехлёст», забегание вперёд по отношению к некой объективной логике процесса. А это, в свою очередь, тесно связано с изменением эмоционального восприятия тех же самых событий и явлений. Если в 2010 и в 2011 году информация о бюджетном дефиците и угрозе суверенного дефолта Греции и некоторых других стран Южной Европы (Италия, Испания, Португалия) вызывали панику, то в 2012 году они стали восприниматься как своего рода мыльная опера. В течение 2012 сообщения о возможном дефолте Греции и её выхода из еврозоны поступали неоднократно, но рынки к этим сообщениям успели привыкнуть и не реагировали уже на них так остро. Другой пример: угроза «фискального обрыва» 1 января 2013 года на фоне пресловутой «неспособности республиканцев и демократов договориться». Если в 2011 году вполне сопоставимая угроза технического дефолта из-за достижения установленного лимита госдолга как раз и привела к панике, породившей рекордную цену тройской унции золота в $ 1902,8, то на угрозу «фискального обрыва» рынки отреагировали лишь вялым повышением примерно на $ 30. Никто уже не верит всерьёз в катастрофу (и, кстати, зря), рассчитывая, по имеющемуся опыту на то, что «дотянут до последнего, а потом всё равно договорятся». В равной степени и в Европе все уже верят в то, что обвального дефолта не будет, что всё равно в итоге будет выделена помощь, и бремя этой помощи будет возложено на всех и, в особенности, на наиболее сильных – прежде всего, конечно, на Германию. В результате вместо разового падения будет предсказуемое и поступательное плавное погружение в болото. На самом деле не факт, что оно так будет на самом деле, но коллективное сознание теперь ориентируется на такой вариант. Это, в общем, известный эффект, достигнутый мальчиком, много раз кричавшим «Волки! Волки!». Когда и в самом деле пришли волки, его крикам уже никто не поверил.

Одним словом, накал страстей угас, поскольку они перешли в формат бесконечно повторяющегося телесериала. И общество, и политики, и финансовые спекулянты привыкают к тому, что глобальный кризис – это не острая ситуация, а длящееся состояние. При этом «демократическое» устройство политической системы ведёт к тому, что главной задачей всех органов власти становится не разрешение ситуации по существу (которое неизбежно будет очень болезненным и уж точно не принесёт популярности), а бесконечное затягивание по принципу «пусть прорвёт, но не во время моего срока». Абсурдность ситуации может быть проиллюстрирована аналогией с больницей: как если бы каждая очередная смена врачей избиралась больными из их же числа и, боясь ответственности, откладывала бы все операции, включая срочные, надеясь, что расхлёбывать придётся следующей бригаде. В результате болезнь в лучшем случае вместо лечения загоняется вглубь, в хроническое состояние, а в худшем – просто грозит привести к гибели пациента (мировой финансовой системы).

С другой стороны, не стоит и преувеличивать масштабы катастрофичности положения США и ЕС, проецируя на них нашу собственную предапокалиптическую ситуацию. В отличие от российских либералов гайдаровско-чубайсовского разлива, западные элиты имели в своё время достаточно здравого смысла, чтобы вопреки своей же собственной монетаристской идеологии, дотационно поддерживать целые отрасли и, прежде всего, своё отечественное сельское хозяйство. Зачастую оно годами работало не просто с нулевой, а с отрицательной прибылью, поддерживаемое за счёт бюджета. В результате даже полный финансовый апокалипсис не приведёт к абсолютной гуманитарной катастрофе. Когда в стране в принципе есть картошка и хлеб (а они и у Европы, и у Америки есть), накормить население можно. Даже если для этого придётся на некоторое время ввести чрезвычайное положение и полностью внеэкономическое распределение. Ради этого, собственно, своё отечественное, национальное хозяйство они и поддерживали против всех рыночных законов себе в убыток за счёт бюджета.

В тесной связи с темой продовольственной безопасности находится и вопрос энергетической безопасности стран «мировой метрополии». В этом отношении стоит остановиться на теме «нефте-газового изобилия», которая активно муссировалась в американских и других западных СМИ. Суть дело состоит в своего рода технологической революции, делающей рентабельной добычу углеводородов из нетрадиционных источников (сланцевые нефть и газ, а также метан из угольных пластов). Американские аналитики утверждают, что «сланцевая революция» позволит, во-первых, США если не полностью, то в значительной мере обеспечить свои потребности в углеводородных энергоносителях за счёт внутренних источников и соседней Канады, и, тем самым, сократить или даже вовсе ликвидировать свою зависимость от нефтедобывающих стран и их политических режимов. Это может иметь важные последствия для американской политики в зоне Персидского залива и на Ближнем Востоке в целом (у США резко снижается заинтересованность в делах региона, в том числе в поддержке режимов в Саудовской Аравии, Катаре и др., в защите Израиля и, соответственно, в победе над Сирией и Ираном). Во-вторых, прогнозируется, что та же «сланцевая революция» резко снизит цены на нефть и природный газ и, тем самым, опрокинет политические режимы стран, специализирующихся на их добыче. В частности, аналитик Стив Левин в статье «Эра нефтяного изобилия: встречайте победителей и проигравших наступающего века достатка» предсказывает, что «сланцевая революция» резко усилит США, даст определённые преимущества «новым нефтяным государствам», таким как Кипр, Эфиопия, Французская Гвиана, Израиль (на самом деле, как раз его перспективы в свете «сланцевой революции» более чем сомнительны), Кения, Мозамбик, Сьерра Леоне, Сомали, Танзания и Уганда. В выигрыше также может по мнению Левина оказаться Китай, инвестирующий в разработку нефтяные месторождения США и Канады. А вот дестабилизированы «нефтяным изобилием» будут режимы Уго Чавеса в Венесуэле, Гурбангулы Бердымухамедова в Туркмении, Теодора Нгуемы в Экваториальной Гвинее, Али Хаменеи в Иране и, конечно, Владимира Путина в Российской Федерации. Сложно сказать, в какой пропорции в данных прогнозах сочетаются научный прогноз и информационно-пропагандистский проект, но, во всяком случае, как минимум некая доля истины в этих прогнозах может быть. Если цены на нефть пока держатся на высоком уровне, то мировые цены на природный газ действительно резко упали, причём не вследствие спекуляции на информационной кампании, а именно вследствие резкого повышения его добычи. Вряд ли стоит ожидать в этой связи революционных изменений, так как пока добыча углеводородов из нетрадиционных источников всё ещё существенно дороже по себестоимости, чем из традиционных. К тому же помимо Европы и США (которые теоретически могли бы в результате данных технологических изменений обеспечить себе энергетическую самодостаточность), в любом случае остаётся мощный импортёр углеводородов в лице Китая, на который, в частности, могут быть перенаправлены российские (да и ближневосточные)  потоки. Тем не менее, вполне возможно, что определённое влияние на мировую экономическую и политическую обстановку этот фактор окажет.

Впрочем, по итогам 2012 года лидерами капиталоёмкости оставалась по-прежнему сфера IT, а не сырьедобычи, даже с учётом «сланцевого бума». Лидером стала американская компания Apple Inc., капитализация которой в конце февраля 2012 года впервые превысила отметку в $ 500 млрд., в апреле достигла $ 600 млрд., а на максимуме доросла до $ 660 млрд., после чего несколько снизилась. Помимо Apple, лишь пять американских компаний достигали капитализации выше $ 500 млрд. – Microsoft, ExxonMobil, Intel, Cisco Systems и General Electric, и из них только ExxonMobil относится к числу сырьедобывающих.

2. США и Канада

 В США главным итогом года стала победа Барака Хусейна Обамы над Уиллардом Миттом Ромни на очередных президентских выборах. В предыдущих обзорах мы уже отмечали, что противостояние демократов и республиканцев в США в настоящее время отражает борьбу двух парадигм, двух исторических стадий развития капитализма – старого американского империализма и нового сетевого глобализма. В сфере внешней политики Ромни представляет классический типаж американского империалиста и милитариста, стремящегося к гегемонии США как государства над совокупностью всех остальных государств мира. Обама является ставленником иных сил, для который и сами США – всего лишь инструмент и не более того. Их идеал – всемирная сетевая власть банков и корпораций и постепенное упразднение не только покоряемых государств, но и самих США. В этом плане, вне сомнения, Ромни (хотя и будучи откровенным русофобом и, как уже отмечено, сторонником агрессивной экспансии американского империализма) представлял всё же меньшее зло и для России, и для всего мира, нежели глобалист Обама.

Противостояние Обамы и Ромни на выборах имело также ещё два измерения – социальное и расово-этническое. В социальном плане Ромни представлял т.н. «правоцентристское» направление близкое к европейским партиям, входящим в ЕНП, а Обама – «левоцентристское», близкое к западноевропейским социал-демократам. Как известно, основная суть различий между «системными правыми» и «системными левыми» состоит в том, что «правые» выступают за снижение налогового бремени на производство и на доходы частных граждан за счёт сокращения бюджетных расходов, то есть различных пособий и дармовых выплат «бедным и нуждающимся». Левые, напротив, выступают за увеличение социальных расходов ценой увеличения налогов. Иными словами, правые выражают в большей степени интересы богатых, а левые – интересы бедных. Здесь, однако, необходимо вновь заострить внимание на том моменте, который неоднократно нами подчёркивался, и который определяет изменение качественного социального содержания этих понятий. Дело в том, что в первой половине XX века основное социальное противостояние в обществе проходило, в точном соответствии с марксистским учением, между владельцами производств и промышленными рабочими. Поскольку основа всей капиталистической системы состоит в изъятии и присвоении у наёмного работника владельцем средств производства значительной части произведённой трудом работника прибавочной стоимости, перераспределение доходов путём налогообложения и социальных выплат означало возвращение части прибавочной стоимости тем, кто её создал. То есть за формулой «богатые против бедных» крылось содержание «богатые ростовщики против бедных труженников», поскольку присвоение владельцем производства прибавочной стоимости, создаваемой работником, по природе своей есть ростовщический процент – капитал, получаемый на капитал за счёт привлечения чужого труда. Таким образом, по большому счёту в классической ситуации правые выражали интересы буржуазии (нахлебников, паразитов), а левые – интересы пролетариата (производителей, тружеников). Совершенно иная ситуация сложилась в конце XX – начале XXI века, когда. С одной стороны, основным способом присвоения прибавочной стоимости стала не производственная эксплуатация, а узаконенное банковское мошенничество в форме т.н. «операций с частичным покрытием», прямое ростовщичество («потребительское кредитование») и приближающийся к 100% чистый сеньораж от частной эмиссии необеспеченных фиатных (фидуциарных) денег. С другой стороны, стремительно и многократно выросло количество «профессиональных» безработных, то есть лиц, воспринимающих статус безработного не как временное болезненное нарушение своего права на труд, а как желательную норму своего бытия. В результате возникла совершенно новая расстановка социально-классовых сил. Теперь промышленная (производственная) буржуазия (работодатели) и наёмные работники оказались, несмотря на сохранение между ними определённых противоречий, в одной лодке и на одной стороне баррикады. Вторую же сторону представляет непроизводственная банковско-финансовая олигархия, опирающаяся на массы неработающих и не желающих работать люмпенов – паразитов-иждевенцев. В этих условиях противостояние «правых» и «левых» приобрело принципиально в странах мировой метрополии (США и Западная Европа, а также отчасти Канада и Австралия) новый смысл, поскольку теперь основным выгодополучателем от увеличения социальных расходов являются уже не наёмные рабочие, а армия иждивенцев, всё более нагло требующих обеспечения своего паразитического существования. При этом донором для плодящейся армии паразитов оказываются не только предприниматели, но и наёмные работники физического и умственного труда. Именно в этом состоит секрет кажущегося парадокса – роста электоральных успехов «правых» относительно «левых» в условиях кризиса в Западной Европе (но не в Восточной, где пока в большинстве стран за исключением разве что Венгрии сохраняется исходная расстановка сил и «левые» в большей степени выражают интересы трудящихся, а «правые» – интерсы капитала).

Однако в США, которые благодаря финансовой афёре распространения долларовой пирамиды на весь мир, раньше других получили возможность подсадить на нетрудовые доходы не только элиты, но и широкие массы, именно это нетрудовое богатство создало предпосылки для катастрофы. Количество социальных паразитов и иждевенцев, имеющих право голоса, превысило количество налогоплательщиков. На «одного с сошкой» оказалось пока пусть не семеро, но уже более одного «с ложкой». Неспроста Митт Ромни во время выборов назвал избирателей Обамы людьми, «не способными обеспечить себя и живущими за счёт государства». Действительно, выборы показали во всей полноте трагедию американского общества, к которой его закономерно привёл финансовый паразитизм на всём остальном мире – количество голосующих нахлебликов превысило количество работающих граждан, платящих налоги. В результате нахлебники стали диктовать свои правила тем, на чьей шее они сидят и от чьих трудов кормятся. Впрочем, разумеется, не стоит принимать систему избирательной «демократии» за чистую монету. Реальная власть, конечно, принадлежит не тем или иным массам, а небольшим влиятельным элитам, манипулирующим этими массами. Однако и с учётом этой существенной поправки мы не увидим в сложившейся ситуации ничего обнадёживающего, т.к. за спиной масс получателей халявного вэлфера стоят транснациональные финансовые элиты, ведущие борьбу против института национальной государственности как такового и сознательно разлагающие гражданское общество. В том числе, и американское.

Ещё один важный аспект, отражённый выборами в США – это изменение этнического баланса. До сих пор, прежний национально-культурный субъект, создавший США как государство и страну – белые англо-саксонские протестанты (WASP) – считался национальным большинством, а негры, латиносы и другие представленные в США расово-этнические группы – меньшинствами. Однако на последних выборах произошла совершенно чёткая расово-этническая дифференциация. На основании результатов экзит-полов были получены приблизительные данные по голосованию каждой из расово-этнических групп (белые, негры, латиносы, азиаты и т.д.), причём свою принадлежность к группе определял сам голосовавший. Эти данные показали, что если бы к участию в выборах допускались бы только белые люди, то Митт Ромни с разгромным счётом победил бы Барака Обаму в подавляющем большинстве штатов и в целом по США набрал бы около 59% голосов. Таким образом, в расово-этническом смысле исход выборов в пользу Барака Хусейна Обамы II решила совокупность множащихся представителей меньшинств, противостоящих сокращающимся носителям американской национально-культурной идентичности. В социальном смысле – совокупность иждевенцев, живущих за счёт налогов, выплачиваемых трудящимися, возобладавших над самими трудящимися. В демографическом смысле – преимущественно женщины и молодёжь, а не состоявшиеся мужчины. В смысле разделяемых ценностей – сторонники легализации «однополых браков», абортов и прочих содомских мерзостей, победившие носителей религиозных (пусть и в извращённом протестантском духе) норм и ценностей. Это, без сомнения, не просто катастрофа, а преддверие гибели американской нации и американского общества и возникновения на его руинах своего рода «нового Вавилона».

В конце 2012 – первых числах 2013 года, когда Обама 21 декабря выставил кандидатом на пост Госсекретаря США Джона Форбса Керри (вместо Хиллари Клинтон), а 7 января выдвинул на пост министра обороны Чака Хэйгела (вместо Леона Эдварда Панетты) многие аналитики сочли это признаком серьёзного позитивного изменения во внешней политике США и, прежде всего, свидетельством отказа от дальнейшей эскалации в отношении с Ираном и Сирией. Известный экономист и аналитик Михаил Хазин отметил также как чрезвычайно важную «кадровую революцию» отстранение лиц, тесно связанных с компанией Goldman Sach, от управления американской финансовой системой. Однако, очевидно, об этих переменах и их значении будет смысл говорить не в данном обзоре, а в обзоре за следующий, то есть наступивший 2013 год.

Стоит отметить также, что в первой половине 2012 года в США ещё продолжалось движение «Захвати Уолл-стрит». 17 марта 2012 года демонстранты пытались отметить шестимесячный юбилей движения снова заняв Зукотти-парк. Однако вскоре протестующие были разогнаны полицией, около 70 участников – задержаны. Как и всякое активистское протестное движение, не имеющее ни внутренней организационной структуры, ни программы действий, ни лидеров, движение по существу не имело смысла. Оно заявило целый ряд требований, но не имело никакой программы их реализации и никаких рычагов для давления на власть с целью удовлетворения этих требований. В итоге движение выдохлось и угасло, как и следовало ожидать, не достигнув ничего, кроме создания на некоторое время праздной шумихи в прессе и в обществе.

Диаметрально противоположный пример продемонстрировало протестное движение в Квибеке – франкоязычной провинции Канады. С 2010 года либеральное правительство провинции стало увеличивать плату за высшее образование. В 2010 году плата поднялась на 4,5%, в 2011 году – ещё на 4,3%. В марте 2011 года правительство Квебека объявило о планируемом увеличении платы за образование сразу на 80% (в среднем с $2168 до $3793). С февраля 2012 года начали нарастать студенческие протесты. 22 марта 2012 студенты начали бессрочную акцию протеста, включающую регулярное проведение пикетов и шествий. В конце апреля 2012 года полиция разогнала очередной митинг с применением слезоточивого газа, после этого ситуация лишь ещё более накалилась. Министр образования Квибека Лин Бошамп попыталась провести переговоры с представителями двух студенческих ассоциаций, при этом исключив из переговорного процесс наиболее радикальный студенческий союз. Однако представители приглашённых организаций отказались участвовать в переговорах на таких условиях. Спустя некоторое время под давлением усиливающихся студенческих акций протеста Лин Бошамп была вынуждена подать в отставку. 17 мая правительство приняло «билль № 78», резко ужесточающий требования к проведению митингов. Но новый закон привёл лишь к тому, что бессрочная акция протеста стала проводиться каждый вечер. Полиция применила для разгона молодежи перцовые баллончики и слезоточивый газ. В ответ студенческие союзы призвали жителей Монреаля выйти на массовую демонстрацию. Население провинции массово поддержало студентов, и в мае 2012 года прошла крупномасштабная демонстрация. В Монреале по данным организаторов в акции приняло участие около 250 тысяч человек. Начавшись как мирное шествие студентов и поддерживающих их граждан, акция после попытки полиции перекрыть улицы и вытеснить протестующих из центра города, переросла в ожесточённые столкновения с полицией с применением камней и других подручных средств. Для того, чтобы получить мандат на подавление протестов, правящая в Квибеке Либеральная партия во главе с премьер-министром Шаретом пошла на проведение досрочных выборов в парламент провинции, которые состоялись 4 сентября 2012 года. Однако, поскольку антисоциальные реформы затронули интересы не только студентов, но и практически всех основных групп населения, выборы вместо мандата на подавление протестных акций принесли либералами полный разгром. В результате либеральное правительство, пытавшееся повысить плату за образование, пало, и к власти в провинции пришла «Социал-демократическая Квебекская партия».

Сравнивая этот успех с полным провалом американской кампании «Захвати Уолл-стритт» (Occupy Wall Street) и аналогичных кампаний в Европе (например, «движения возмущенных» в Испании) можно сделать достаточно простые и очевидные выводы. Успех акций протеста возможен в том случае, если 1) у протестующих есть чёткие, ясные и разделяемые всеми участниками конкретные цели, а не просто накопленное по различным поводам неудовольствие; 2) руководство протестом берёт на себя структурированная организация (в квибекском случае это были студенческие союзы), способная выработать стратегию и тактику действий, выдвинуть требования, определить шаги по их достижению и вести переговоры; напротив, даже очень большая, но организационно неструктурированная, атомизированная толпа не может самостоятельно добиться никакого положительного результата; 3) протестующие решительны и не довольствуются теми рамками, в которых протесты дозволяет власть, иными словами, если протестующие своими действиями готовы и способны нарушить управляемость ситуацией со стороны правительства; и, наконец, 4) протестующие имеют поддержку широких масс и выступают их авангардом, а не представляют замкнутого сообщества, чуждого по своим интересам остальному обществу.

3. Западная Европа

 Для Западной Европы 2012 год был достаточно беден на заметные политические события. В плане выборов едва ли ни единственным значимым итогом года стало поражение Николя Саркози на прошедших президентских выборах во Франции. Саркози представлял собой весьма противоречивую политическую фигуру. С одной стороны, следует отдать ему должное как человеку, решительно и резко отстаивавшему национально-государственный суверенитет Франции перед лицом надгосударственной евробюрократии, а также одному из первых или даже первому из статусных европейских политиков, кто смело и решительно выступил против диктатуры идеологии «политкорректности» и мультикультурализма, тем самым задав принципиально новый идеологический вектор. С другой стороны, он же выступил активным проводником антисоциальных реформ, оправдываемых ссылками на мировой кризис – в том числе, увеличения пенсионного возраста. Он же втянул Францию в качестве одного из главных участников в агрессию против Ливии, дестабилизировав подбрюшье Европы и резко увеличив приток беженцев-мигрантов из этой страны. По-видимому, именно антисоциальные реформы и военная кампания и стоили ему президентского поста.

Первый тур президентских выборов прошёл 22 апреля, а второй – 6 мая 2012 года. В первом туре участвовало в общей сложности 10 кандидатов: Франсуа Олланд от «Социалистической партии» (занял первое место, получив 10 273 480 голосов или 28,63%), действующий президент Николя Саркози от правоцентристского «Союза за народное движение» (второе место, 9 754 316 голосов или 27,18%), Марин Ле Пен (дочь Жана-Мари Ле Пена) от «Национального фронта» (третье место, 6 421 802 голосов или 17,90%), Жан-Люк Меланшон от «Левого фронта» (четвёртое место, 3 985 089 голосов или 11,10%), Франсуа Байру от центристского «Демократического движения» (пятое место, 3 275 395 голосов или 9,13%), Ева Жоли от движения «Европа Экология – «Зелёные»» (828 381 голосов или 2,31%), Николя Дюпон-Эньян от движения «Вставай, республика» (644 043 голосов или 1,79%), Филипп Путу от троцкистской «Новой антикапиталистической партии» (411 182 голосов или 1,15%), Натали Арто от ещё одного троцкистского течения «Рабочая борьба» (202 561 голосов или 0,56%) и Жак Шеминад от движения «Солидарность и прогресс» (89 552 голосов или 0,25%). Явка избирателей в первом туре составила 80,46%, что хотя и хуже на 3 %, чем на предыдущих выборах, на всё же является очень высоким показателем гражданской активности и интереса избирателей к выборам.

По-прежнему, в числе лидеров оказались две крупнейшие системные партии Франции – правоцентристы и «социалисты». При этом на этот раз «социалисты» несколько улучшили свой результат, а правоцентристы – ухудшили по сравнению с предыдущими выборами. Это несколько противоречит общей европейской тенденции, отмечавшейся нами по итогам 2010 и 2011 года, однако не имеет принципиального значения. «Национальный фронт», хотя и не прошёл на этот раз во второй тур, но продолжил поступательно наращивать и улучшать свои позиции, достигнув нового рекорда поддержки за свою историю (17,90%; для сравнения на предыдущих выборах даже сам Жан-Мари Ле Пен в первом туре получил лишь 16,86%). Этот результат свидетельствует о том, что национально-патриотическая тема в сочетании со взвешенной социальной программой продолжает набирать популярность и становится всё более востребованной несмотря на демонизацию со стороны СМИ и политического официоза. «Левый фронт» был образован в 2008 году в качестве коалиции сначала четырёх («Французская коммунистическая партия», «Коммунистическая партия Реюньона», «Левая партия» и «Унитарные левые» – часть прежней «Революционной коммунистической лиги», отказавшаяся входить в «Новую антикапиталистическую партию»), а к настоящему времени – девяти левых партий (к четырём перечисленным присоединились «Альтернативы», «Федерация за социальную и экологическую альтернативу», «Республика и социализм», «Конвергенция и альтернатива» и ходжаистская «Коммунистическая партия рабочих Франции»). Результат «Левого фронта» в 2012 году оказался заметно лучше, чем результаты входящих в него партий на прошлых выборах. Центрист Франсуа Байру ухудшил свой результат по сравнению с предыдущими выборами в 2 раза. Остальные кандидаты получили несущественный результат, причём троцкисты ещё и ухудшили его по сравнению с предыдущими выборами. Таким образом, подтверждается ключевая тенденция, отмечавшаяся нами в прошлые годы: радикальные националисты и радикальные левые усиливают своё влияние, постепенно тесня право- и левоцентристские партии и отбирая у них ещё недавно устойчивую монополию на представительство в ветвях власти. Во втором туре Жоли, Меланшон, Байру и Путу призвали поддержать кандидатуру Олланда, Марин Ле Пен не поддержала ни одного из кандидатов. По итогам второго тура Франсуа Олланд набрал 18 000 668 голосов или 51,64%, а Николя Саркози – 16 860 685 голосов или 48,36%.

Спустя месяц, во Франции прошли также выборы в 14-oe Национальное собрание Пятой республики. Первый тур состоялся 10 июня, второй – 17 июня. Выборы во Франции проходят не по партийным спискам, а по округам, что резко усиливает доминирующую в данный момент политическую силу и ослабляет остальные. Из 577 мест «Социалистическая партия» получила 280, другие левые, входящие в коалицию «Президентское большинство» – 22 место. 17 мест достались партии «Европа Экология –  «Зелёные»» и ещё 12% – «Радикальной партии левых».Таким образом, левое президентское большинство получило 331 парламетское место. «Союз за народное движение» получил 194 места, прочие правые – ещё 15 мест, «Новый центр» – 12 мест, «Радикальная партия» – 6 мест и «Центристский альянс» – 2 места. Таким образом, коалиция правых в общей сложности получила 229 мест. Не вошедшие ни в одну из коалиций партии получили: Левый фронт – 10 мест, «Национальный фронт» – 2 места, «Демократическое движение» – 2 места. Ещё 2 места достались регионалистам и сепаратистам и 1 место – независимому от перечисленных партий депутату, характеризуемому как «крайне-правый».

Таким образом, «социалисты» вместе со своими союзниками по «левой коалиции» получили в 2012 году и президентское кресло, и полное доминирование в Национальном собрании. Столь решительная победа обязывает к выполнению предвыборных популистских обязательств. Какие же шаги предприняли французские т.н. «социалисты» после своей победы?

Во-первых, резко снизился темп высылки из страны нелегальных мигрантов, заданный при президенте Саркози и министре внутренних дел в его кабинете Клоде Геане. Во-вторых, «социалисты» в правительстве и в Национальном собрании (парламенте) выступили с инициативой узаконить т.н. «однополые браки», то есть не только юридически приравнять сожительство педерастов к нормальным семейным отношениям, но и разрешить извращенческим парам усыновлять и «воспитывать» детей – это было одним из предвыборных обещаний Франсуа Олланда, на которое граждане, увлечённые популистской демагогией, видимо, просто не обратили тогда внимания. Стоит отдать должное французам, в отличие от многих стран Европы, где содомия давно стала восприниматься в качестве нормы повседневной жизни, во Франции инициатива «социалистов» вызвала мощные и массовые акции протеста. 17 ноября 2012 года в рамках общенационального дня протеста против разрешения т.н. «однополых браков» многотысячные митинги и демонстрации сторонников традиционных семейных ценностей прошли одновременно во множестве городов Франции. В Париже марш протеста стартовал на площади Данфер-Рошро на юге города и завершился у церкви Дома Инвалидов, где находится гробница Наполеона I Бонапарта, даровавшего стране действующий поныне Гражданский кодекс, регламентирующий, в частности, семейное право. По данным полиции участие в парижском марше приняли до 70 000 человек. Характерно при этом, что марш 17 ноября в Париже был общегражданским, сторонники националистических, консервативных и традиционалистских партий и движений, а также духовенство и прихожане католической церкви не были его основными участниками (они провели собственную отдельную демонстрацию на следующий день – в воскресенье 18 ноября). В марше 17 ноября спектр участников оказался самым широким – от присоединившихся траниционалистов до, как ни странно, даже некоторых движений, «защищающих права сексуальных меньшинств», которые, тем не менее, сочли, что приравнивать давно уже легализованное во Франции гомосексуальное сожительство к нормальной семье с правом усыновлять и воспитывать детей – это уже перебор. В тот же день аналогичные акции прошли и во многих других городах, в том числе в Лионе, где общественным организациям поддержку оказало католическое и мусульманское духовенство и на улицы вышли около 22 000 человек, в Нанте и Ренне, где с протестом вышли по несколько тысяч человек. В Марселе, где на улицы вышли около 8 000 защитников традиционной семьи, и в Тулузе произошли столкновения протестующих граждан с извращенцами, попытавшимися сорвать проведение акций протеста. В общей сложности в общенациональном дне протеста против разрешения т.н. «однополых браков» приняли участие более ста тысяч, по данным самих организаторов – почти 200 000, а согласно некоторым оценкам в СМИ – даже «сотни тысяч» французов. Будет ли соответствующий закон принят – решится лишь в наступившем 2013 году. Однако даже по итогам 2012 года можно сказать, что пришедшие к власти на волне недовольства избирателей антисоциальной политикой и военной авантюрой Саркози «социалисты» уже изрядно растратили предоставленный им кредит доверия. А в условиях утраты массового доверия как к Саркози, так и к окарикатурившим самих себя «социалистам», есть шанс, что существенно усилит свои позиции наиболее конструктивная сила французского политикума, соединяющая социальную программу, национальный патриотизм и традиционные ценности – «Национальный фронт».

Наконец, в-третьих, французские «левые» обещали решить проблему дефицита бюджета за счёт повышения налога на богатых граждан. И действительно, по инициативе правительства и при поддержке парламента в 2012 году был принят закон, вводящий на два года чрезвычайный 75% налог на доходы граждан, превышающие 1 миллион евро в год. Также «налог на крупные состояния» был увеличен на 75-100% по сравнению с ранее действовавшим, введён чрезвычайный 75% налог на специальные пенсии топ-менеджеров и др. Такие меры вызвали у состоятельных французов столь сильное возмущение и неприятие, что некоторые из них, такие как миллиардер Бернар Арно и актёр Жерар Депардьё решили отказаться от французского гражданства и перебраться на жительство в Бельгию. Жерара Депардьё, правда, переманил Владимир Путин, соблазнив его предоставлением российского паспорта, и создав, тем самым, громкий информационно-пропагандистский повод. Также сообщалось о планах некоторых богатых французов эмигрировать в Великобританию. Таким образом, в ответ на принятие популистского закона началось бегство из страны как самих состоятельных граждан, так и их капиталов.

Однако «Союз за народное движение» оспорил новый закон в Конституционном суде, и 29 декабря 2012 года Конституционный суд (или «Конституционный совет») отменил его, а вместе с ним и новый закон, увеличивающий налог на крупные состояния. Введённый социалистами чрезвычайный налог на специальные пенсии топ-менеджеров не был отменён полностью, но был снижен с 75% до 68%. При этом самое интересное, что министр экономики Пьер Московиси заявил, что коррективы, внесенные в бюджет Конституционным советом, не нарушат бюджетного равновесия, так как из-за судебного решения казна недополучит налогов лишь на 500 млн. евро при общем объёме поступлений в 300 миллиардов. Иными словами, он признал, что вся инициатива «социалистов» по введению откровенно грабительских налогов не имела вообще никакого экономического значения и реальной необходимости, а была в чистом виде политическим пиаром, адресованным злорадно-зависливому паразитарному люмпенству (по принципу «чтоб богатые тоже плакали») – основному электорату буржуазных «социалистов». Около месяца шли разговоры о том, что правительство попытается переформулировать новые законы и принять их в новой, не вызывающей у суда претензий редакции, но к концу января 2013 года президент Франсуа Олланд и правительство окончательно отказались от этих намерений. В итоге дешёвый пиар т.н. «социалистов» вообще ничего не дал Франции полезного, а обошёлся весьма недёшево: привёл к бегству капитала из страны и создал ей в долгосрочной перспективе самую негативную репутацию в отношении инвестиций и их надёжности. Таким образом, продемонстрированный французскими «социалистами» пример уравнительной шариковщины («отнять и поделить») является наглядным примером того, с какой стороны точно не следует браться за построение социализма.

Примером того же рода можно считать заявления, сделанные в Дании в июле 2012 года представителями т.н. «Красно-зелёного союза» («Enhedslisten») Пером Клаузеном и Катрин Тофт Миккельсен. Клаузен, в частности, заявил, что в ближайшие 20 лет в Дании в результате экономического коллапса грянет социалистическая революция. По его словам «революция примет форму больших забастовок. За неё не будут голосовать. Однако, в исходной точке революция будет ненасильственной». При этом «революция будет означать, что большинство банков станут государственными, биржи будут закрыты, хозяевами компаний станут рабочие, а армия будет распущена». Катрин Тофт Миккельсен, также входящая в руководство «Красно-зелёного альянса», добавила к этому, что её партия, в случае получения 90 мест в парламенте (сейчас партия располагает только 12-ю мандатами), в законодательном порядке отменит армию и полицию, а также частную собственность на средства производства. Она также заявила, что каждый должен зарабатывать одну и ту же сумму денег, независимо от должности и отрасли. Понятно, что заявления о планах по роспуску полиции (!) и уравнивании зарплат независимо от образования, квалификации, должности, характера и производительности труда сделало т.н. «левых» в Дании карикатурой и пугалом для всех вменяемых граждан, а также привело их к изоляции в парламенте. Если до этих неумных заявлений правящая коалиция (Социал-демократическая партия, Социально-либеральная партия и Социалистическая народная партия) сотрудничала с «Красно-зелёной коалицией», то после скандала она предпочла полностью отмежеваться от карикатурных леваков троцкистско-полпотовского толка и договариваться с либеральной оппозицией.

Очередные президентские выборы прошли в 2012 году в Финляндии. В 2012 году истёк второй шестилетний срок президентства Тарьи Халонен, и она не могла по действующим в стране законам баллотироваться в третий раз. Своих кандидатов в президенты выставили восемь представленных в финском парламенте партий. 22 января 2012 года состоялся первый тур президентских выборов, в котором приняли участие 3 059 850 избирателей, то есть явка составила 72,7%. Голоса распределились следующим образом. Первое место занял Саули Вяйнямё Нийнистё, выдвинутый право-консервативной «Национальной коалицией» (Kansallinen Kokoomus, Kok) – 1 131 127 (37,0%) голосов. На вторую позицию вышел Пекка Олави Хаависто от «Зелёного союза» (Vihreä liitto) – 573 872 (18,8%) голосов. На третьем месте Пааво Матти Вяюрюнен от «Финляндского центра» (Suomen Keskusta, Kesk) – 536 731 (17,5%) голосов. Четвёртое место получил Тимо Юхани Сойни, лидер партии «Истинные финны» (Perussuomalaiset), сочетающей социальные требования, защиту традиционных ценностей и национального суверенитета – 287 405 (9,4%) голосов. На пятом месте Пааво Тапио Липпонен, выдвинутый «Социал-демократической партией Финляндии» (Suomen Sosialidemokraattinen Puolue, SDP) – 205 020 (6,7%) голосов. На шестом месте Пааво Эркки Архинмяки, лидер «Левого союза» (Vasemmistoliitto) – 167 359 (5,5%) голосов. Седьмое место у Эвы Риты Катарины Биодэ, выдвинутой «Шведской народной партией» (Svenska folkpartiet, SFP или Ruotsalainen kansanpuolue, RKP) – 82 581 (2,7%) голосов. И, наконец, на последнем восьмом месте оказалась Сари Мириам Эссайя, выдвинутая партией «Христианские демократы» (Kristillisdemokraatit) – 75 755 (2,5%).

При оценке итогов первого тура президентских выборов следует учесть, что в течение нескольких десятилетий вплоть до 2011 года политическая система Финляндии стабильно и устойчиво воспроизводила лидерство трёх партий – «Социал-демократической партии Финляндии», «Национальной коалиции» и «Финляндского центра», которые попеременно сменяли друг друга в качестве единоличного либо чаще коалиционного большинства в парламенте, и представители которых становились президентами. При этом начиная с 1982 и до 2012 года социал-демократами были все три сменявших друг друга президента (Мауно Хенрик Койвисто, Мартти Ойва Калеви Ахтисаари и Тарья Каарина Халонен). Остальные партии были миноритарными и не имели существенного влияния. В 2011 году устойчивое лидерство трёх системных центристских партий закончилось: оттеснив «Финляндский центр», на третье место, причём с минимальным отрывом от двух первых лидирующих партий, вышли «Истинные финны». С учётом этого стоит отметить, во-первых, что выборы 2012 года уже в первом туре стали просто катастрофическим и беспрецедентным провалом для финских социал-демократов, вылетевших с традиционных первых позиций на пятую. Их провал обернулся, с одной стороны, внушительным успехом правоцентристов из «Национальной коалиции», а, с другой стороны, успехом «Зелёного союза», занявшего прежде безраздельно принадлежавшую социал-демократам «левоцентристскую» нишу. «Истинные финны» не смогли повторить на президентских выборах свой феноменальный успех 2011 года и выйти во второй тур, но по сравнению с предыдущей фактически трёхпартийной системой, в которой они были миноритарной, почти внесистемной партии, в первом туре президентских выборов они добились вполне достойного результата. В этой связи стоит отметить, что, согласно проведённому опросу-голосованию, среди уже имеющей избирательные права учащейся молодёжи Тимо Сойни занял второе место, набрав 20,3%. Это свидетельствует о том, что «Истинные финны» имеют хороший потенциал для дальнейшего роста по мере смены поколений и получения избирательных прав тем молодым поколением, которое сейчас ещё не достигло совершеннолетия.

Во второй тур президентских выборов вышло два кандидата – Саули Нийнистё и Пекка Хаависто. В отличие от большинства предыдущих выборов, в которых различие между номинальными «правыми» и номинальными «левыми» практически стёрлось и исчезло, в данном случае выборы имели существенное значение если не с точки зрения различия фундаментальных социально-экономических и политических программ, то, по меньшей мере, с точки зрения культурной идентичности. Если состоятельный юрист Нийнистё является вполне традиционным представителем финской политической элиты, в 2006 году уже выходившим во второй тур президентских выборов, то выход Хаависто во второй тур сам по себе является скандалом. Хаависто – 54-летний открытый содомит, сожительствующий с 34-летним мигрантом из Эквадора; не имеет высшего образования (недоучившийся студент-«активист»), что, впрочем, не мешает ему читать в университетах лекции «по экологии»; не служил в армии (что для Финляндии, в отличие от России, явление нечастое и существенно влияющее на репутацию) и не является членом церкви; разумеется, защитник этнических и прочих меньшинств и сторонник открытой миграционной политики; кумир для всевозможных контркультурщиков и деятелей дегенеративного «современного искусства». Надо отдать должное финнам, во втором туре 5 февраля 2012 года Саули Нийнистё выиграл с почти двукратным перевесом, набрав 1 800 400 (62,6%) против 1 076 957 (37,4%) у Пекки Хаависто. Это рекордный уровень поддержки для президентских выборов, чаще всего во втором туре президентских выборов разрыв между кандидатами оказывается невелик. Явка избирателей во втором туре составила 68,8%, причём наблюдатели отмечали большое количество бюллетеней, в которых стоял либо прочерк или не был отмечен ни один из кандидатов. Возможно, это связано с тем, что оба вышедших во второй тур кандидата, во-первых, являются сторонниками евроинтеграции (соответственно, сторонники выхода из ЕС и зоны евро после выбывания из гонки Пааво Вяюрюнена и Тимо Сойни не имели «своего» кандидата), а, во-вторых, оба имеют максимальную поддержку на юге страны, но не слишком популярны в северных и западных областях.

Победа Саули Нийнистё хорошо вписывается в отмеченную нами по итогам 2010 и 2011 годов тенденцию поражения социал-демократов и прихода во власть право-консерваторов. Впрочем, вряд ли следует ожидать, что попадание в президентское кресло консерватора (кандидат от «Национальной коалиции» стал президентом Финляндии впервые) приведёт к существенным изменениям политической линии. Вероятнее всего, от консерватора и прагматика Нийнистё не следует ожидать ни резких изменений в социально-экономической политике, ни резких поворотов во внешнеполитическом курсе. Финляндия является одной из наиболее благополучных и наименее затронутых кризисом стран Евросоюза. Это значит, что вряд ли даже «правый» президент и даже при лидерстве «правых» в парламенте предпримет какие-либо радикальные шаги по сокращению социальных расходов бюджета и наступление на социальные гарантии граждан. Скорее всего, медленное ползучее разрушение системы «государства всеобщего благополучия» (т.н. «скандинавского социализма») будет идти примерно теми же темпами, какими оно шло и при социал-демократах. В плане внешней политики Нийнистё является сторонником евроинтеграции и сближения или даже вступления Финляндии в НАТО, однако эта идея не пользуется популярностью у подавляющего большинства населения, и вряд ли Нийнистё, будучи трезвым прагматиком, станет её активно продавливать. В целом итоги президентских выборов в определённой мере, являются упущенным шансом на позитивные перемены, которые стали бы возможны в случае, если бы «Истинные финны» (наиболее перспективная и конструктивная сила в финском политикуме) смогли развить свой успех. С другой стороны, катастрофический сценарий, связанный с угрозой победы Хаависто, тоже не реализовался (причём, с большим «запасом прочности»), что, вне всякого сомнения, является позитивным итогом прошедшего года для данной страны. В результате реализовался наиболее инерционный сценарий, не предвещающий Финляндии существенных перемен ни позитивного, ни негативного плана.

Помимо президентских, в Финляндии в 2012 году прошли (в октябре) также муниципальные выборы (выборы в советы местных коммун), которые во многом повторили итог прошлогодних парламентских. Первое место заняла «Национальная коалиция» (21,9% от числа проголосовавших), второе – «Социал-демократическая партия Финляндии» (19,6% – худший результат для этой партии за несколько десятилетий), третье место – «Финский центр» (18,7%). Однако наиболее успешными выборы стали для «Истинных финнов», занявших четвёртое место (12,3%), поскольку по сравнению с прошлыми муниципальными выборами только они смогли улучшить свой результат почти вдвое и получили 1200 мест в муниципальных советах, т.е. на 752 места больше, чем в прежнем составе.

 В Нидерландах 12 сентября 2012 года прошли досрочные выборы в нижнюю палату Генеральных штатов (Палату представителей), продолжившие череду парламентских кризисов (прошлые выборы 2010 года тоже были досрочными). Необходимость в новых досрочных выборах возникла из-за распада правившей коалиции в апреле 2012 года вследствие невозможности согласования плана по уменьшению бюджетного дефицита с 4,7% до 3% путём уменьшения расходной части бюджета. План сокращения бюджетных расходов предусматривал сокращение финансирования здравоохранения, повышение пенсионного возраста до 67 лет и увеличение налога на добавленную стоимость. Условно левые («Партия труда» Дидерика Самсома и «Социалистическая партия» Эмиля Ремера) выступили против урезания бюджета, предлагая вместо этого увеличить инвестиции в экономику, чтобы сократить дефицит бюджета за счёт увеличения доходов в долгосрочной перспективе. Лидер «Социалистической партии» Эмиль Ремер (или Румер) предлагал также увеличить налог на доходы для богатых с 52% до 65%. Правящая праволиберальная коалиция («Народная партия за свободу и демократию» плюс «Христианско-демократический призыв») имела возможность проведения своей линии лишь при условии поддержки со стороны «Партии свободы» Герта Вилдерса, сочетающей антимигрантский и антиисламский радикализм с либеральными позициями в отношении социально-экономической политики. Однако несмотря на свой экономический либерализм, переходящий в либертарианство, в данном случае «Партия свободы» выступила против плана жёсткой бюджетной экономии. Ожидалось, что популярный лозунг недопущения урезания социальных программ принесёт успех условно «левым» и, прежде всего, «Партии труда». Однако, по-видимому, сработал кажущийся парадокс, уже отмечавшийся нами в обзорах по итогам 2010 и 2011 годов. Население ряда стран Западной Европы, не без основания считая, что в современных условиях социальные программы поддерживают не столько трудящихся, сколько социальных паразитов, иждевенцев и мигрантов, в условиях кризиса фактически выражает недоверие социальным функциям государства и голосует не за «левых», а за «правых». То есть отождествляет себя преимущественно с налогоплательщиками, а не с бюджетополучателями. По существу это именно вотум недоверия государству: принцип «мне от вас никакой помощи не надо, но и вы ко мне в карман не лезьте». К тому же на «левый» лозунг о недопущении антисоциальных мер бюджетной экономии «правые» из «Народной партии за свободу и демократию» ответили не менее популярным лозунгом отказа от политики помощи Греции и другим экономически слабым странам еврозоны. В итоге «Народная партия за свободу и демократию» не только сохранила за собой лидерство, но и заметно увеличила представительство в Нижней палате, хотя и её основной оппонент («Партия труда») тоже улучшила свои позиции. Иными словами, произошла консолидация электората вокруг двух основных оппонентов. Проигравшими оказались более мелкие партии, а также «Партия свободы»: очевидно, в данном случае для избирателей тема бюджетной политики оказалась даже важнее, чем тема борьбы с иноэтнической миграцией.

«Народная партия за свободу и демократию» получила на выборах 2 504 948 (26,6%) голосов и 41 место из 150 в Палате представителей (на 10 больше, чем в прежнем, избранном в 2010 году, составе); «Партия труда» – 2 340 750 (24,8%) голосов и 38 мест (на 8 больше, чем в прежнем составе); «Партия свободы» – 950 263 (10,1%) голоса и 15 мест (на 9 меньше, чем в прежнем составе); «Социалистическая партия» – 909 853 (9,7%) голоса и 15 мест (столько же, сколько и в прежнем составе); «Христианско-демократический призыв» – 801 620 (8,5%) голосов и 13 мест (на 8 меньше, чем в прежнем составе, и на 28 меньше, чем в позапрошлом – настоящий разгром); «Демократы 66» – 757 091 (8%) голос и 12 мест (на 2 больше, чем в прежнем составе); «Христианский Союз» – 294 586 (3,1%) голосов и 5 мест (столько же, сколько и в прежнем составе); «Зелёные левые» – 219 896 (2,3%) голосов и 4 места (на 6 меньше, чем в прежнем составе); «Реформатская партия» – 196 780 (2,1%) голосов и 3 места (на 1 больше, чем в прежнем составе); «Партия защиты животных» – 182 162 (1,9%) голоса и 2 места (столько же, сколько и в прежнем составе); партия «50 Плюс» – 177 631 (1,9%) голос и 2 места (ранее в Палате представителей представлена не была). «Пиратская партия» набрала 30 600 (0,3%) голосов и в Палату представителей, как и в прошлый раз, не прошла.

Таким образом, «Народная партия за свободу и демократию», выступающая за урезание социальных статей бюджета, получила лучший за всю свою историю именно в разгар обострения экономического кризиса!

В Греции в 2012 году на фоне острого финансового, экономического, социального и политического кризиса, непрекращающихся массовых акций протеста, демонстраций и забастовок парламентские выборы прошли дважды. Выборы в Греции, являющейся эпицентром европейского финансово-экономического кризиса, с максимальной наглядностью подтвердили главную тенденцию, предсказанную нами ещё в обзоре за 2010 год: одновременное падение популярности как право-, так и левоцентристских системных партий, ранее доминировавших и сменявших друг друга во власти, и резкий рост радикальных, прежде внесистемных партий, выражающих как социальный (условно «крайне левые»), так и национально-освободительный (условно «крайне правые») протест. Если в пока ещё относительно благополучных странах северо-западной Европы (Германия, Скандинавия) эта тенденция только просматривается, то в Греции она проявилась во всей полноте.

После того, как 10 ноября 2011 года Георгиос Папандреу младший официально объявил о своей отставке с поста главы правительства, а вместе с ним в отставку ушло и само правительство, новым 186-ым по счёту премьер-министром страны стал Лукас Деметриос Пападимос. Член Управляющего совета Европейского центрального банка с 2001 года, а с 2002 по 2010 год вице-президент ЕЦБ, беспартийный Пападимос возглавил технический кабинет министров, задачей которого было новое кредитное соглашение с ЕС и МВФ. В итоге соглашение было достигнуто и одобрено тогдашним греческим парламентом. Как и следовало ожидать, суть соглашения состояла в очередной финансовой помощи в обмен на очередное жёсткое сокращение социальных статей бюджета. Финансовая помощь, предоставленная Греции по данному соглашению составила 130 млрд евро. Ценой стало уменьшение размера минимальной заработной платы на 22%, пенсий – на 7-15%, сокращение бюджетных расходов, либерализация рынка труда, введение нового графика приватизации, ужесточение мер по борьбе с уклонением от уплаты налогов. До конца 2012 года 15 тысяч работников государственного сектора согласно данному соглашению должны были быть переведены в Организацию трудового резерва с сохранением 60% от базового оклада, затем предусматривалось их увольнение, в первую очередь тех, кто близок к пенсионному возрасту. Таким образом, «техническое» правительство-камикадзе Пападимоса реализовало все те крайне непопулярные антисоциальные и антинародные меры, вокруг которых в течение последних лет шла борьба, естественно, вызвав новый всплеск протестов и накалив до предела социальную и политическую обстановку в стране.

При формировании технического беспартийного правительства Пападимоса было также утверждено решение о проведении досрочных парламентских выборов. Очередные выборы должны были состояться лишь в 2013 году, но в обстановке кризиса были назначены на 6 мая 2012 года.

Первое место заняла правоцентристская «Новая демократия» Антониса Самараса (1 183 851 голос, 18.9%, 108 мест в парламенте). На второе место вышла «Коалиция радикальных левых» (СИРИЗА) во главе с Алексисом Ципрасом (1 051 094 голоса, 16.8%, 52 места). На третье место скатилось лидировавшее в прежнем составе социал-демократическое «Всегреческое социалистическое движение» (ПАСОК) Евангелоса Венизелоса (827 459 голосов, 13.2%, 41 место). Четвёртое место заняла созданная 24 февраля 2012 года новая и впервые участвующая в выборах партия «Независимые греки» Паноса Камменоса (664 737 голосов, 10.6%, 33 места), фактически отколовшаяся от «Новой демократии» фракция, выступающая против политики жёсткой экономии. На пятое место скатилась «Коммунистическая партия Греции», возглавляемая Алекой Папаригой (531 293 голоса, 8.5%, 26 мест). Шестое место заняла впервые прошедшая в парламент радикально националистическая партия «Золотой Рассвет» Николаоса Михалолякоса (437 005 голосов, 7.0%, 21 место). На седьмом месте – основанная 27 июня 2010 года и впервые принимавшая участие в выборах партия «Демократические левые» Фотиса Кувелиса (382 650 голосов, 6.1%, 19 мест). Не прошли в парламент по итогам майских выборов «Зелёные» (183 708 голосов, 2.9%), имевший 15 мест в предыдущем составе парламента «Народный православный призыв» Георгиоса Каратзафериса (182 023 голоса, 2.9%) и основанный 21 ноября 2010 года и впервые принимающий участие в выборах «Демократический альянс (Греция)» Доры Бакоянни (160 280 голосов, 2.6%). Явка избирателей на выборах составила 65.1%.

Таким образом, первое место заняла «Новая демократия», но полученное ею количество парламентских мест не позволило ей единолично сформировать новое правительство и потребовало создания парламентской коалиции. Однако, поскольку состав парламента резко радикализировался, сформировать коалиционное правительство правоцентристам не удалось: и СИРИЗА (Ципрас), и «Демократические левые» (Кувелис) от участия в коалиционном с «Новой демократией» и ПАСОК правительстве отказались, в противном случае они полностью потеряли бы поддержку своих избирателей. Поскольку на протяжении трёх дней занявшая первое место партия «Новая демократия» не смогла сформировать коалиционное правительство, право на его формирование в соответствии с Конституцией Греции перешло к партии, занявшей второе место по количеству набранных голосов избирателей, т.е. к «Коалиции радикальных левых» (SYRIZA). Но и она не смогла этого сделать, так как количество парламентских мест между «правыми» и «левыми» разделилось почти поровну. Ещё через три дня право формирования коалиции получило занявшее третье место «Всегреческое социалистическое движение» (ПАСОК), которой сформировать новый коалиционный кабинет тоже не удалось. Утром 13 мая на совещании лидеров парламентских партий Президент Греции Каролос Папулиас предложил создать неполитический Кабинет министров, но и это не удалось, поэтому 15 мая было объявлено о проведении новых парламентских выборов в июне 2012 года. Поскольку правительство Лукаса Деметриоса Пападимоса в день выборов 6 мая ушло в отставку, а новый кабинет партиям сформировать не удалось, 16 мая 2012 года до новых июньских выборов было назначено временное беспартийное правительство во главе с Панайотисом Пикрамменосом.

По сравнению с майскими выборами на июньских обе лидирующие партии усилили свои позиции, а остальные – напротив, потеряли часть голосов. То есть произошла консолидация избирателей вокруг каждого из лидеров основного противостояния. По итогам повторных выборов, прошедших 17 июня 2012 года, «Новая демократия» (вобравшая в себя в результате слияния «Демократический альянс») получила 1 825 637 (29,66%) голосов и 129 (из 300) мест в парламенте; «Коалиция радикальных левых» (СИРИЗА) – 1 655 086 (26,89%) голосов и 71 место; Всегреческое социалистическое движение (ПАСОК) – 755 868 (12,28%) голосов и 33 места; «Независимые греки» – 462 466 (7,51%) голосов и 20 мест; «Золотая Заря» – 425 990 (6,92%) голосов и 18 мест; «Демократические левые» – 385 077 (6,26%) голосов и 17 мест; и «Коммунистическая партия Греции» – 277 204 (4,5%) голосов и 12 мест. Остальные партии и независимые кандидаты, набравшие в совокупности 368 337 (5,98%) голосов, в парламент не прошли. Явка на июньских выборах составила 62,47%.

Поскольку вновь сложилась ситуация, когда лидирующая партия, несмотря на увеличение числа парламентских мест, не могла единолично сформировать правительство, начались новые переговоры о формировании коалиционного кабинета. В результате был достигнут компромисс между «правоцентристами», выступающими за сохранение Греции в составе Евросоюза и зоны евро (и, соответственно, за продолжение политики бюджетной экономии в обмен на финансовую помощь со стороны Еврокомиссии, ЕЦБ и МВФ) и оппортунистическими «левоцентристами», согласными с курсом бюджетной экономии «при условии его смягчения». 9 июля в парламенте прошло голосование по утверждению нового правительства, которое, будучи сформировано коалицией трёх партий – «Новой демократии», «ПАСОК» и «Демократических левых» – получило, соответственно, 179 голосов при необходимых 151. 20 июня 2012 года новым премьер-министром стал председатель партии «Новая демократия» Антонис Самарас.

Итоги греческих выборов важны, поскольку Греция является в своём роде показательным «испытательным полигоном» европейского экономического и социального кризиса.

Во-первых, победа «правоцентристов» (откровенных сторонников политики урезания бюджетных расходов) и их хоть и трудный, но всё-таки успех в формировании коалиционного правительства с «левоцентристами» (оппортунистами-обортнями: противниками людоедской антисоциальной политики на словах и её проводниками на деле) означает дальнейшее продолжение политики спасения транснационального европейского финансового капитала (банков) за счёт грабежа трудящихся (наёмных работников) и производственного мелкого и среднего бизнеса, на плечи которых перекладывается вся тяжесть финансового кризиса. Реализуется хорошо известная схема приватизации расходов и национализации убытков, когда сверхдоходы от спекулятивных финансовых игр достаются частным лицам, а в случае провала убытки банков оплачивает всё общество. Действительно, победа правоцентристов не заставила долго ждать своих плодов. Когда осенью Греция опять подошла вплотную к угрозе дефолта, правительство заключило новое соглашение с группой международных кредиторов (Еврокомиссией, МВФ, ЕЦБ) по которому в обмен на транш кредитов в размере 31,5 млрд евро, Греция обязуется за два года сократить бюджетные расходы и увеличить налоги на 13,9 млрд евро. Также планируется внести изменения в трудовое и страховое законодательство, упрощающие процедуру увольнения работников. Лидер «социалистов» (ПАСОК) Евангелос Венизелос заявил, что данное соглашение должно убедить рынки и общество, что принимаемые меры гарантируют выход из долгового кризиса. Отметим важнейший для оценки данной ситуации момент. В отличие от США, Франции, Германии и ряда других богатых стран, в Греции «социальные расходы бюджета» означают не прикармливание растущей армии тунеядствующих мигрантов и агрессивных асоциальных меньшинств, а, преимущественно, социальную защиту трудящихся. То есть если в наиболее богатых странах десоциализации способствует увеличение налогового бремени на трудящихся и увеличение «социальных» расходов на прикармливание тунеядцев, то в Греции, напротив, именно сокращение социальных расходов и рост безработицы способствуют люмпенизации и десоциализации тех слоёв населения, которые сейчас пока ещё занимаются созидательным трудом и потому социализированы. При этом меры, диктуемые МВФ и Еврокомиссией отнюдь не ведут, пусть даже и ценой обнищания трудящихся, к оздоровлению экономической ситуации в стране. Напротив, они ведут лишь к рецессии, к падению покупательной способности населения, а, значит, к сокращению внутреннего рынка, к падению производства, к росту безработицы и далее по циклу. Они, тем самым накидывают удавку на шею страны и лишают её перспектив развития – ради благополучия транснационального банковского упыря. Вообще говоря, пресловутая «финансовая помощь» (ложащааяся бременем на трудящихся всего Евросоюза и требующая всё новых жерт от самих греков) фактически оказывается вовсе не Греции, а её кредиторам – транснациональным банковским институтам. Самой Греции достаточно было бы либо объявить суверенный дефолт по своим долговым обязательствам, либо выйти из зоны евро и осуществить контролируемую девальвацию национальной валюты. Это, конечно, имело бы для населения страны свои издержки, но совершенно несопоставимые по масштабам с той удавкой, которую затягивает на шее Греции мировой банковский капитал. Не говоря уж о том, что такой вариант снял бы бремя «помощи Греции» со всех остальных стран Евросоюза.

Во-вторых, антисоциальная и антинациональная политика по итогам прошедших выборов будет продолжена и, следовательно, накал социальной борьбы будет лишь нарастать. При этом перманентное состояние массовых забастовок и беспорядков уже и само по себе становится фактором, усиливающим экономические трудности.

В-третьих, крайне негативным, социально деструктивным и опасным фактором следует признать вытеснение традиционных коммунистов (КПГ) левоэкстремистами из СИРИЗА.

«Коммунистическая партия Греции» (Κομμουνιστικό Κόμμα Ελλάδας, Kommunistikon Kómma tes Helládos, KKE), в отличие от большинства европейских компартий, после распада СССР не отказалась от своих основополагающих принципов и не перешла на модные позиции абстрактной «левизны», состоящей в защите интересов социальных паразитов, иждивенцев, мигрантов и половых извращенцев, а также в разрушении традиционных моральных норм, насаждении феминизма и прочих буржуазных мерзостей, прикрываемых левацкой фразой и «революционным» позёрством. Напротив, греческие коммунисты-сталинисты в полной мере остались на позициях защиты интересов трудящихся и неразрывно с ними связанных интересов национально-государственного политического и экономического суверенитета. С этим связано и доверие трудящихся, которое греческие коммунисты устойчиво сохраняли на протяжении всех 90-х и «нулевых» годов, в то время как перестроившиеся «еврокоммунисты» и демократические «посткоммунистические левые» в других странах Европы полностью выродились и деградировали как идейно, так и организационно. Вплоть до последнего года «Коммунистическая партия Греции» устойчиво занимала третье место на парламентских выборах – то есть шла сразу же после двух попеременно правящих системных партий («правоцентристов» из «Новой демократии» и псевдолевых оппортунистических «социалистов» из ПАСОК) и со значительным отрывом обгоняла все миноритарные малые партии.

СИРИЗА (Συνασπισμός Ριζοσπαστικής Αριστεράς, Синаспизмос Ризопастикис Аристерас, ΣΥΡΙΖΑ), напротив, представляет собой коалицию наиболее социально деструктивных сил, исповедующих типичную для западных «демократических левых» солянку из радикального космополитизма и антинационализма, т.н. «антифашизма», альтерглобализма, отрицания традиционных религиозных, морально-нравственных и семейных ценностей, феминизма, защиты прав половых извращенцев и прочих антисоциальных меньшинств. СИРИЗА была сформирована в 2004 году «демократическими левыми» в противовес сталинистской и просоветской Коммунистической партии Греции в форме коалиции из множества троцкистских, маоистских, еврокоммунистических, «левоэкологистских» и прочих ревизионистских групп, прикрывающихся левацкой фразой и паразитирующих на социальном протесте. Ядром этого разношёрстного сброда стала т.н. «Коалиция левых и экологических движений» (Συνασπισμός της Αριστεράς των Κινημάτων και της Οικολογίας, Синаспизмос, Синасписмос, или СИН, ΣΥΝ). Помимо неё СИРИЗА изначально включала еврокоммунистическую т.н. «Обновлённую коммунистическую экологическую левую» (AKOA), «Движение за единство действий левых» (ΚΕΔΑ), троцкистскую «Интернационалистскую рабочую левую» (ΔΕΑ), движение «Активные граждане» (Ενεργοί Πολίτες) и независимых «левых» активистов. В дальнейшем в состав коалиции также вошли троцкистская «Антикапиталистическая политическая организация» (ΑΠΟ), «Вторая волна» (2ο Κύμα), социал-демократическое «Демократическое социальное движение» (ΔΗΚΚΙ), маоистская т.н. «Коммунистическая организация Греции» (ΚΟΕ), троцкистские «Красные» (Κόκκινο), троцкистская «Ксекинима — Социалистическая интернационалистская организация» (Ξεκίνημα), движение «Радикалы» (Ризопастис, Ριζοσπάστες), леворадикальная группа «Роза» (ΡΟΖΑ), «Унитарное движение» (Ενωτική Κίνηση) и движение «Экосоциалисты Греции» (Οικοσοσιαλιστές). Формирование этой солянки из разнородных групп и политических сект сопровождалось расколами, сварами и формированием «платформ». В частности, 2004 году «коалицию» потряс крайне «идейный» раскол, связанный (разумеется!) с дележом выигранных парламентских мест. В 2010 году от СИРИЗА откололось правое социал-демократическое крыло Синаспизмос, добивавшееся союза с ПАСОК. Оно сформировало новую партию «Демократические левые» (Δημοκρατική Αριστερά, ΔΗΜΑΡ) во главе с Фотисом Кувелисом. В промежутке между майскими и июньскими выборами СИРИЗА из коалиции партий была преобразована в единую политическую партию «Syriza объединённый общественный фронт».

Фактически в условиях нарастающего социального протеста задачей СИРИЗА было перехватить голоса, которые в противном случае неизбежно достались бы коммунистам. Прикрываясь крайне радикальной ультрареволюционной левацкой фразой, СИРИЗА не имеет сколько-нибудь чёткой экономической программы. Письмо лидера СИРИЗА Ципраса Председателю Еврокомиссии Ж. М. Баррозу и лидерам стран ЕС с предложением «спасения Греции и Европы» не только провозглашает гарантии сохранения ЕС со стороны этих «радикальных левых», но и наглядно демонстрирует их готовность к сотрудничеству с крупным капиталом. Таким образом, по существу СИРИЗА, как впрочем и все антикоммунистические и псевдокоммунистические левацкие движения, представляет собой не более, чем способ направить социальный протест в русло, подконтрольное транснациональной финансовой олигархии. В этом смысле леваки, подобные СИРИЗА, являются наиболее опасным, наиболее первостепенным врагом для настоящих коммунистов. В то же время, естественным союзником для коммунистов объективно являются националисты и традиционалисты, которые не только защищают национальный суверенитет (и потому являются врагом для транснационального капитала), но и зачастую выступают поддерживают сохранение социальных прав и гарантий для трудящихся.

В этом смысле обратить внимание на впервые прошедшую в греческий парламент партию «Золотой Рассвет» (или «Золотая Заря», «Хриси Авги», Χρυσή Αυγή) Николаоса Михалолиакоса. Уже по тому истошному воплю, который её успех вызвал у «левых» и «правых» общечеловеков и «евроинтеграторов», по тому, с каким остервенением враги национального суверенитета и традиционных ценностей обвиняют данную партию в «фашизме», можно заключить, что её успех будет иметь положительный эффект с точки зрения национальных интересов Греции. Стоит также отметить, что во время войны в Боснии активисты «Золотой зари» в составе Греческого добровольного отряда сражались на стороне сербов, что также характеризует данную партию исключительно позитивно. Выступая категорическим противником евроинтеграции и будучи естественным врагом левацких, анархистских и троцкистских группировок, «Золотая Заря» вполне могла бы быть хорошим союзником для коммунистов (а «право-левая» радикально антилиберальная «Восходящая Европа» Ανατέλλουσα Ευρώπη вполне могла бы стать хорошим мостиком, посредником между ними), если бы не взаимные предрассудки. Нельзя не отметить и того, что успех «Золотого рассвета» отчасти компенсируется провалом и непрохождением в новый состав греческого парламента ранее представленного в нём «Народного православного призыва» (Λαϊκός Ορθόδοξος Συναγερμός; ΛΑΟΣ), однако, тем не менее, является очередной вехой возрождения европейских наций и их контрнаступления против власти транснациональных структур мировой капиталократии.

 Ещё одним звеном в цепи пробуждения европейских наций стал марш немецких патриотов, проведённый НДПГ и её союзниками 2 июня 2012 года («День немецкого будущего») в Гамбурге, в котором несмотря на беспрецедентное давление со стороны властей и анархо-экстремистов по разным оценкам приняли участия от 500 до 1000 и более участников. Другой аналогичный марш, в котором приняли участие около 150 немецких национал-патриотов, прошёл 6 октября в Гёппингене на юге Германии. В обоих случаях активисты национально-патриотических организаций мирно и в полностью законных формах, выразили свой протест против миграционной политики правящего в Германии режима, фактически приведшей к оккупации и заселению страны этнически и культурно чуждыми выходцами из Азии и Африки. Немецкие патриоты также выразили протест против американского империализма, диктующего народам Европы свои порядки. Наконец, они просто заявили о своём праве быть немцами и любить свою страну, что уже считается «неполиткорректным». Характерно, что в обоих случаях анархисты и прочий полукриминальный сброд, прикрывающий левацкими лозунгами свою службу интересам глобализма и транснационального капитала, вёл себя крайне агрессивно, совершал нападения как на митингующих, так и на сотрудников полиции, забрасывая их бутылками, камнями, применяя осветительные ракеты, устраивая поджоги и организуя массовые беспорядки. Тем не менее, пресса (это важный показатель, поскольку СМИ в капиталистическом мире неизбежно выражают мнение тех, кто платит деньги – капиталократической элиты) упорно продолжает именовать проведших мирные, легальные марши патриотов «ультраправыми экстремистами» и «неонацистами», а нападавших на граждан и полицию уголовников и хулиганов, устраивавших поджоги и погромы – «антифашистами» и «левыми активистами».

Предметом особой гордости для ненавистников своего собственного народа стало то, что 13 февраля 2012 года им удалось сорвать траурное шествие в Дрездене, посвящённое памяти мирных жителей города, ставших жертвами варварской и совершенно бессмысленной с военной точки зрения англо-американской бомбардировки. Характерно, что после того, как запрет мэрии на проведение германскими патриотами траурного шествия был отменён судом Саксонии, сам мэр города Хельме Орош фактически выступил подстрекателем и организатором экстремистов, блокировавших улицы города и сорвавших траурное шествие. Стоит при отметить, лозунги, характерные для так называемых «антифашистов»: «Германия, сдохни!», «Нет – Германии!», «Харрис, приди опять!», «Всё хорошее приходит с неба» (в последнем лозунге имеется ничто иное как бомбардировка Дрездена – именно этот лозунг т.н. «антифашисты» выставляют, блокируя траурные мероприятия патриотов).

В конце сентября 2012 года в Германии вновь был поднят вопрос о дискриминации, унижениях и настоящем терроре, которому немецкие дети и подростки подвергаются в школах со стороны турок, арабов и прочих мигрантов, составляющих в ряде случаев уже большинство. Как отметил один из учителей школы, расположенной берлинском районе Кройцберг, населенном преимущественно выходцами из мусульманских стран, немецкие школьники оказались в положении «отторгнутого, подвергающегося провокациям и дискриминации меньшинства». Двое преподавателей из общеобразовательной школы имени Гектора Петерсена опубликовали в издании «Berliner Lehrerzeitung», принадлежащем профсоюзу работников образования и науки, статью под заголовком «Враждебность к немцам в школах», в которой изложили свой каждодневный опыт. В статье отмечается, что положение учеников-немцев особенно во время перемен на школьном дворе можно уподобить наказанию шпицрутенами. Немецкие ученики подвергаются избиениям, оскорблениям и угрозам. Чтобы хоть как-то противостоять агрессии инородцев, немцы и другие школьники христианского вероисповедания вынуждены объединяться в своеобразные «отряды самообороны». Но в этом случае на подмогу арабским и турецким подросткам приходят их взрослые родственники. Подобные сигналы поступают со всей Германии. Причём, сами ученики и их родители отмечают, что агрессивность мусульман не является реакцией на какие-то конфликты. Они изначально ведут себя, как захватчики в оккупированном городе, где все немусульмане не только враги, но и «законная добыча». Это относится к вещам и карманным деньгам «гяуров», а в старших классах и к одноклассницам, от которых захватчики начинают требовать сексуальных утех. Причём, стремление решить дело миром, не обостряя ситуацию, однозначно расценивается как слабость. Школьники-мигранты бравируют своей враждебностью к европейцам, их культуре и религии, открыто демонстрируют презрение к немецким законам и традициям. Тем временем правительство в качестве «адекватного ответа» объявило молодежный конкурс на лучший текст песни об интеграции. Да и вообще проблема притеснения немцев по этническому признаку в их же собственной стране поднимается преимущественно в свете того, что это может создать угрозу «роста националистических настроений» и вызвать «ксенофобию»!

И ведь, действительно, не может не вызвать. В конце концов, открытое унижение по национальному признаку в своей же собственной стране должно же рано или поздно пробудить желание и готовность защитить свою честь и очистить родную землю от оккупантов. В этой связи нам – Русским – есть смысл оценить перспективы возможного национального подъёма немцев с точки зрения наших собственных интересов. Проанализировав публикации на сайтах самих немецких националистов из «Национально-демократической партии Германии», «Движения консервативных немцев из России», «Всегерманского союза» и др., мы видим, что они выступают 1) категорически против размещения американских ракет системы ПРО в Польше между Калининградом и Минском; 2) категорически против давления, оказываемого Евросоюзом и, в особенности, Польшей на Белоруссию и лично президента А.Г. Лукашенко; 3) категорически против участия бундесвера в агрессии НАТО против Сербии и Афганистана; 4) против НАТОвской агрессии в Ливии; 5) против расширения ЕС и НАТО на восток и за выход Германии из НАТО. Подчеркнём этот момент ещё раз: люди, которых западные (а с их подачи – и российские) СМИ именуют не иначе как «неонацистами» и «реваншистами» в действительности выступают за выход Германии из НАТО, за вывод из Европы американских военных баз и категорически против участия немцев во всех НАТОвских военных авантюрах. Они выступают за демилитаризацию Европы и проводят антивоенные (!!) марши и митинги. И, напротив, деятельность организаций, именуемых западной прессой (а с её подачи, опять-таки, и российскими СМИ) «антифашистами», «левыми активистами» и т.п. фактически направлена на сохранение Германии в орбите американского глобализма, на разрушение национальной государственности и усиление власти аффилированных с монополистическим банковским капиталом наднациональных глобалистских структур, на продолжение агрессивной политики экспорта «демократии западного типа» и свержения неугодных Западу «авторитарных режимов». Политика западных СМИ в осуществлении данной подмены понятий хорошо понятна – это часть информационной войны, осуществляемой мировой капиталократией в своих интересах. Но российские СМИ, повторяя созданные на Западе мифы о «неонацистах» и «антифашистах», фактически, тем самым, содействуют продвижению НАТО на восток и легализации «оранжевых революций» и «демократических интервенций».

 Тема нарастающего в Европе «расизма против белых» была поднята и во Франции, где в 2012 году была опубликована книга-исследование с таким названием. Во Франции, впрочем, масштаб проблемы при президентстве Саркози начал постепенно осознаваться. Французские СМИ со ссылкой на источники, близкие к МВД страны, сообщили, что за 2012 год из страны было выслано 36 822 нелегальных мигранта. Это самый высокий показатель за всю историю страны, с 2011 года он вырос на 11,9%. Правда, большая часть из них была выслана из Франции в первой половине 2012 года, то есть до прихода к власти «социалиста» Олланда и его команды. Бывший министр внутренних дел Клод Геан намечал выйти на цифру в 40 000 департированных нелегалов, и, вероятно, выполнил бы обещание, если бы Николя Саркози сохранил бы за собой президентское кресло.

.Получила в 2012 году продолжение и отмеченная нами в обзорах за 2010 и 2011 годы тенденция к усилению в ряде европейских стран регионализма и открытого сепаратизма. Если в 2010 году основным очагом европейского сепаратизма была Фламандия, то в 2012 году знамя сепаратизма было подхвачено шотландцами. В составе Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии Шотландия имеет статус автономии, а доминирующей партией выступает «Шотландская национальная партия», ратующая за постепенное расширение автономии вплоть до полного суверенитета. Во второй половине января 2012 премьер-министр Шотландии Алекс Сальмонд заявил о своём намерении провести в мае 2014 года референдум по вопросу о независимости Шотландии от Великобритании. 16 февраля 2012 года в столице Шотландии Эдинбурге состоялась его встреча с премьер-министром Великобритании Дэвидом Кэмероном для обсуждения связанных с этим вопросов. При этом, если правительство Великобритании настаивало на проведении референдума в форме одного прямого вопроса: за или против отделения Шотландии от Соединённого Королевства (то есть за полную независимость или против), то шотландское правительство было намерено подстраховаться, дополнив этот вопрос вторым – о получении большей автономии («максимальной передаче власти») в случае сохранения в составе Соединенного Королевства. Помимо этого, шотландское правительство хотело снизить возрастной ценз участия в референдуме с 18 до 16 лет, надеясь на то, что присущий подросткам радикализм увеличит долю голосов за полный суверенитет или хотя бы дальнейшее расширение автономии. В Европейском Союзе сразу после этого началось обсуждение вопроса о том, получит ли в случае своего отделения независимая Шотландия статус члена ЕС автоматически или же ей потребуется проходить всю процедуру вступления в ЕС с начала (аналогичных прецедентов в ЕС до сих пор не было и случаи такого рода в соглашениях не предусматривались). Также обсуждался вопрос о присоединении Шотландии к зоне евро или сохранении в ней британского фунта стерлингов. Между тем, главный вопрос состоит не в этом, а в том, что прецедент отделения Шотландии может стать детонатором для сепаратизма по всей Европе. И если в  случае Фламандии, также как и самой Шотландии, можно рассчитывать на мирный и спокойный «бархатный развод», то в случае Басконии, Каталонии, Корсики и Северной Ирландии ситуация может резко обостриться. В максимальном варианте процесс дезинтеграции может пойти и дальше, превращая «Европу наций» в «Европу этносов и провинций» по образу феодальной раздробленности Средневековья – причём сложно сказать, останется ли этот процесс управляемым со стороны администрации ЕС и приведёт ли он к усилению позиций Еврокомиссии или, наоборот, будет означать полную дезинтеграцию.

22-23 сентября в Эдинбурге прошли демонстрации в поддержку независимости. В марше по центру города участвовало несколько тысяч человек, перед которыми выступил Алекс Салмонд – премьер-министр Шотландии и одновременно лидер Шотландской национальной партии. 15 октября Дэвид Кэмерон и Алекс Сэлмонд подписали т.н. «Эдинбургское соглашение» о проведении референдума о выходе Шотландии из состава Соединенного Королевства, назначив его на осень 2014 года. Формат референдума компромиссный. Сам вопрос будет предложен в более жёсткой формулировке, выгодной правительству Великобритании, т.е. в форме простого «да» или «нет» полному отделению. Однако при этом ценз участия в выборах снижен до 16 лет в соответствии с требованиями шотландского правительства. Обе стороны договора согласились уважать любой результат голосования. Проведение референдума потребует ряда дополнительных формальностей, таких как принятие соответствующего билля шотландским парламентом, его королевское одобрение, публикация парламентом Шотландии «Белой книги» с параметрами голосования и т.д., однако принципиальная договорённость достигнута и референдум с очень высокой вероятностью состоится в назначенный срок. Каким будут его результаты, предсказать сложно, поскольку результаты социологических опросов не дают на этот счёт чёткого ответа.