Издание «Речь Посполитая» (Rzeczpospolita) сообщило, что недавно посол России в Польше Александр Алексеев сделал заявление о скорой юридической реабилитации расстрелянных в Катыни польских офицеров. «Политические решения уже приняты. Идет поиск юридического пути. Этот вопрос взят под контроль высшим российским руководством», – цитирует газета посла. По словам Алексеева, «проблему Катыни нельзя назвать нерешенной».
Как пишет «Речь Посполитая», данные заявления вызвали большой энтузиазм у польской общественности, политиков и родственников погибших. «Представитель России впервые официально заявил о реабилитации жертв катынского преступления. Это должно означать правовую реабилитацию со всеми вытекающими последст­виями, а не только реабилитацию «историей» – такие комментарии дал изданию Ирениуш Каминьский из Польской академии наук, представляющий интересы родственников жертв в Европейском суде по правам человека. – Мы говорим не о реабилитации каждой из жертв в отдельности, а о решении, которое будет касаться всех 22 тысяч убитых поляков».
В свою очередь, пресс-секретарь
МИДа Польши Марчин Босацкий говорит, что «рад очередному заявлению высокопоставленного российского чиновника», однако польская сторона ждет от России «конкретных шагов».
«Минимальные условия возможного примирения с Россией» уже названы: это необходимость раскрыть все тома катынского дела, ведшегося с 1990 по 2004 год, реабилитация жертв и новое расследование.
«Речь Посполитая» оценивает слова российского посла как еще один факт признания Россией вины в расстреле поляков в Катыни. «Я считаю высказывание посла положительным сигналом», – утверждает Витомила Волк-Езерска, дочь одного из расстрелянных офицеров, которая в 2009 году подала в Страсбургский суд жалобу против России.
По информации издания, юристы, «представляющие интересы жертв преступления НКВД», через несколько дней направят в Страсбург очередную жалобу. На этот раз против России выступают родственники убитых офицеров и полицейских, живущие в Австралии, Канаде и на Украине.

Как известно, гитлеровцы были большими мастерами коварнейших провокаций. Это они подожгли рейхстаг, обвинив в этом антифашистов с целью развязывания очередной расправы над ними. Это они вызвали волнения и беспорядки в Судетской области Чехословакии, которые использовали для грубого давления на ее правительство и последующего расчленения и захвата этой страны. Это они подготовили нападение переодетых в польскую форму немецких заключенных на приграничную германскую радиостанцию в Гливице, чтобы получить предлог для вторжения в Польшу. Катынь – это тоже чудовищная провокация гитлеровцев (как оказалось, мина замедленного действия).
Обращает на себя внимание, что она была предпринята не в 1941 г. и в 1942 г., когда немцы наступали, а в апреле 1943 г., вскоре после Сталинградской битвы, в которой они потерпели сокрушительное поражение, предопределившее исход страшной войны. Вот тогда-то немцы и засуетились, стали лихорадочно искать любую возможность принимать срочные меры, для того чтобы вызвать раскол в антигитлеровской коалиции, сорвать открытие Второго фронта, попытаться убедить США и Англию встать на совместную защиту Европы от угрозы ее грядущей большевизации.
Вспомнили и про Катынь и расстрелянных ими там польских офицеров. При этом гитлеровцы принимали в расчет откровенно антисоветскую довоенную политику «санационного» правительства Пилсудского–Бека, многие члены которого находились к тому времени в эмиграции в Лондоне. Гитлеровцы, естественно, помнили и о неоднократных попытках польских руководителей заключить с Германией военный союз против СССР. Именно пилсудчики, как известно, воспротивились пропуску частей Красной Армии для оказания помощи Чехословакии и таким образом фактически сорвали намечавшуюся в 1938 году советско-франко-анг­лий­скую коалицию по ее защите от гитлеровской агрессии. Это было определенно на руку гитлеровцам. А вскоре явно с их ведома и поощрения поляки поучаствовали в расчленении Чехословакии, отторгнув от нее Тешинскую область.
Учитывалось немцами и то, что немало поляков в рядах вермахта сражалось на Восточном фронте. Только в плен к нам попало больше 60 тысяч польских солдат и офицеров, включая 5 генералов. Знало нацистское руководство и о нарастающей напряженности в советско-польских отношениях, вызванной отказом армии Андерса сражаться на советско-германском фронте, а также опубликованном в Лондоне 25 февраля 1943 года Заявлении польского эмигрантского правительства, в котором оно потребовало от Советского правительства признания польскими западноукраинские и западнобелорусские земли (т.е. признания польских границ по состоянию на 1 сентября 1938 г.).
Очевидно, что первоочередной целью катынской провокации было еще более осложнить, если не взорвать эти отношения, разжечь живучие антисоветские настроения среди поляков, попытаться вновь их столкнуть с русскими, сделать, наконец, Поль­шу яблоком раздора среди союзников по антигитлеровской коалиции.

О катынских расстрелах в геббельсовской интерпретации германское радио сообщило 13 апреля 1943 года. К нему гитлеровцы подготовились чисто по-немецки. Прежде всего провели предварительную обработку сотрудничавших с ними поляков. 11 апреля 1943 года под Смоленск была направлена первая польская делегация из представителей польского духовенства, интеллигенции, городского управления и судебных властей Варшавы. К тому времени там уже работала немецкая эксгумационная группа под руководством профессора Г.Бутца в чине полковника. Могилы были уже вскрыты, трупы предварительно обработаны. Перед членами польской делегации было произведено показательное вскрытие нескольких трупов. Немцы потребовали от поляков подтвердить, что обнаруженные трупы польских офицеров расстреляны большевиками, и выступить по радио. Катынские захоронения были якобы обнаружены польскими рабочими из немецкой строительной организации «Тодт». Пообщаться с ними делегации, однако, не удалось. По словам немцев, их не смогли найти. Обо всем этом упоминалось в отчете, написанном в 1946 году в Лондоне одним из членов этой делегации Ф.Гетлем. Причем первый вариант его отчета от апреля 1943 года, переданный Ф.Гетлем в Польский Красный Крест, утрачен. (В.Абаринов. «Катынский лабиринт», стр. 111–116).
В Катыни в течение двух месяцев (с 15 апреля 1943 г.) работала варшавская техническая Комиссия Польского Красного Креста в составе 12 человек. В направленном ею в Международный Красный Крест в Женеве докладе отмечалось, что Комиссия работала в весьма стесненных условиях: она находилась под постоянным контролем немецких властей, к каждому ее члену был представлен немецкий часовой, члены Комиссии не  имели права просматривать и сортировать документы и другие вещдоки, часть которых немцами изымалась и уничтожалась. В докладе делался многозначный вывод о том, что «даже если бы ПКК (Польский Красный Крест) располагал всеми результатами эксгумации и работ по идентификации, включая документы и воспоминания, он не смог бы официально и в окончательной форме свидетельствовать, что данные офицеры умерли в Катыни».
В заключении доклада говорилось, что «надо предоставить судам… попытаться решить, возможно ли теперь выносить заключения о смерти». («Немцы в Катыни». Документы о расстреле польских военнопленных осенью 1941 года, стр. 118–128.)
В секретной телеграмме германской внутренней администрации в Варшаве правительству генерал-губернаторства в Кракове от 3 мая 1943 года сообщалось, что «часть делегации Польского Красного Креста вчера возвратилась из Катыни. Сотрудники ПКК привезли с собой гильзы патронов, использовавшихся при расстреле жертв в Катыни. Выяснилось, что это – немецкие боеприпасы. Калибр 7,65, фирмы «Геко» (там же, стр. 129).
Гитлеровцами по Катыни была развернута широкая пропагандистская кампания в печати и на радио. В издаваемых в оккупированной Польше и контролируемых ими газетах на поль­ском языке публиковались пространные, произвольно составленные, непроверенные списки с фамилиями якобы расстрелянных польских офицеров (многие из них после войны оказались в живых в Польше), организовывались посещения Катыни группами рабочих с работающих на немцев польских предприятий.
Геббельсовскую версию охотно подхватило (как если бы ждало) польское эмигрантское правительство в Лондоне, поддержав предложение немцев направить в район Катыни Комиссию под эгидой Международного Красного Креста. Однако это оказалось чисто пропагандистским прикрытием, поскольку названная Комиссия была создана немцами из тщательно отобранных ими врачей-экспертов из стран-сателлитов (Италия, Венгрия, Румыния, Финляндия), прогермански настроенных (Испания, Словакия, Хорватия, Болгария, Швейцария) и оккупированных стран (Польша, Чехия, Бельгия, Франция, Дания, Голландия).
В нее, очевидно с дальнем прицелом, были включены даже пленные английские, американские и канадские офицеры.
Комиссия вылетела из Берлина в Смоленск 28 апреля 1943 года. Она провела эксгумацию нескольких предварительно обработанных немцами трупов и под давлением подписала заранее подготовленное профессором Г.Бутцом на немецком языке нужное немцам медицинское заключение, хотя пули, извлеченные из тел, были сплошь немецкие (профессор Г.Бутц, видимо, из опасений, что может стать впоследствии нежелательным свидетелем, был немцами физически устранен). Об этом стало известно Геббельсу. В своем дневнике он, сильно этим раздосадованный, записал: «К несчастью, в Катыни были найдены немецкие боеприпасы. Это должно остаться в тайне. Поскольку если это всплывет на поверхность и станет известно нашим врагам, все дело о Катыни лопнет».

На эту теперь уже немецко-польскую провокацию Советское правительство ответило разрывом дипломатических отношений с польским эмигрантским правительством (как видим, расчет немцев удался). Установлены они были в июле 1941 года. Тогда же было заключено соглашение о взаимной помощи и поддержке в войне против гитлеровской Германии, достигнута договоренность о создании на территории Советского Союза польской армии из числа польских военнослужащих, интернированных во время освобождения Красной Армией Западной Украины и Западной Белоруссии. Предполагалось, что она будет действовать в оперативном отношении под руководством Верховного командования СССР.
По настоянию лондонских поляков во главе ее был поставлен русофоб генерал Андерс, активный участник интервенции панской Польши против Советской России в 1919–1920 гг. (тоже, кстати, из числа интернированных). Все расходы на оснащение и содержание этой армии взяло на себя Советское правительство. Но антисоветски настроенное польское командование отказалось вводить подготовленную армию (около 100 тысяч человек) в сражения на советско-германском фронте – и это в то время, когда решалась судьба Сталинградской битвы.
Советская власть не стала, однако, принимать против панов репрессивных мер, удерживать рвущихся на Запад поляков и разрешил им вместе с семьями выехать из СССР через Иран на Ближний Восток. Здесь они поначалу охраняли британские
неф­тепромыслы в Ираке, а затем в составе англо-американских и канадских войск участвовали в боях в Северной Африке и Италии, но так до Польши и не добрались.
Из оставшихся в Советском Союзе польских патриотов и тех, кто отказался уходить вместе с армией Андерса, были созданы новые формирования, в том числе дивизия им. Т.Костюшко под руководством генерала Берлинга (тоже из числа интернированных). Эта дивизия и другие польские части (в последующем Войско польское) вместе с Красной Армией освобождали Варшаву, Краков, штурмовали Берлин. И заслуженно, по праву стали участниками исторического Парада Победы в Москве в июле 1946 года.
Все это говорит о том, что у Советского правительства не было каких-либо причин расстреливать интернированных поль­ских военнослужащих. И вообще в отличие от гитлеровцев и пилсудчиков расправы над военнопленными были чужды природе Советского государства. Как известно, в нацистских лагерях от зверского обращения погибли около двух миллионов советских военнопленных, в польских концлагерях – десятки тысяч красноармейцев, попавших в плен во время советско-поль­ской войны 1919–1920 гг. Представить себе такое в советских лагерях для военнопленных было невозможно. Это исключалось.
Одной из целей катынской провокации гитлеровцев было усиление антисоветских настроений в Армии крайовой, подчиняющейся польскому правительству в Лондоне. Гитлеровцам было известно, что ее отряды ведут активные карательные операции против советских партизан в оккупированных западных областях Белоруссии и Литвы, которые польские националисты считали своими и называли восточными Кресами. Гитлеровская агитация падала на благоприятную почву. Армия крайова встретила вступление советских войск в пределы Польши крайне враждебно. На домах ею расклеивались листовки с надписью «Красная Армия – вруг» (по-польски – враг). Она совершала многочисленные нападения на советских солдат и офицеров из засад, взрывала воинские эшелоны, учиняла другие диверсии и акты саботажа, жестоко расправлялась с польскими патриотами, представителями новой народной власти Польши, терроризировала лояльное к ней местное население.
По приказу польского лондонского правительства Армия крайова начала авантюрное и обреченное на поражение восстание в Варшаве (август–сентябрь 1944 года), с тем чтобы упредить взятие ее Красной Армией и союзными с ней поль­скими частями и таким образом объявить восстановление в ней власти этого правительства.
Именно этими классовыми соображениями объясняется, почему руководство Армии крайовой не предупредило Советское командование о восстании, не говоря уже о согласовании с ним совместных действий. Зато о начале восстания знало правительство Великобритании. Однако оно не удосужилось уведомить об этом своего восточного союзника. О многом говорит и тот факт, что с первых же дней восстания началось снабжение повстанцев оружием, боеприпасами и продовольствием с английских самолетов.
Заранее узнали о готовящемся восстании через свою агентуру в Армии крайовой и немцы, что дало им возможность принять меры по противодействию ему. Когда аковцы были окружены, немцы предложили им почетную капитуляцию. Они согласились распространить на них статус военнопленных, а для офицеров создать более мягкие условия содержания в плену. При этом германское командование в лице обергруппенфюрера СС фон дем Баха выразило надежду, что «в дальнейшем немецкая армия вместе с польской будет воевать против большевиков» (Рышард Назаревич «Варшавское восстание. 1944 год», стр. 21). Немцы убеждали аковцев в том, что общим врагом Германии и Польши был и остается Советский Союз, предлагали превратить Польшу в западный форпост против «безбожного еврейского большевизма» и в этих целях взаимодействовать, что в ряде случаев имело место. Так, в районе Бильно Армия крайова передала в подчинение гитлеровского командования 3-ю польскую партизанскую бригаду. Боевики этой Армии и после капитуляции Германии, уйдя в подполье, продолжали вооруженную борьбу против Красной Армии и Войска польского вплоть до 1947 года, когда с ними было покончено.

Как только советскими войсками были освобождены г. Смоленск и Смоленская область (сентябрь 1943 г.), туда была направлена специальная Комиссия во главе с академиком Н.Бурденко. В результате проведенных ею тщательных расследований (с 5 октября 1943 г. по 26 января 1944 г.) был установлен факт расстрела гитлеровцами польских военнослужащих под Катынью. В составе Комиссии работали представители народной Польши. Катынь посетила польская правительственная делегация во главе с премьер-министром Осубка-Моравским. На место раскопок приглашались аккредитованные в Москве иностранные журналисты. Опросами многочисленных свидетелей, в том числе местных жителей, было выяснено, что до захвата немцами Смоленска (16 июля 1941 г.) интернированных поль­ских военнослужащих видели на строительно-ремонтных работах (шоссе Смоленск–Минск, Смоленск–Витебск), были сделаны заявки на отправление в тыл этих военнослужащих, но вагоны для их эвакуации поданы не были из-за крайне напряженной военной обстановки в этом районе.
В раскрытых захоронениях были обнаружены в большом количестве немецкие пули и патроны, немецкий шпагат, которым были связаны руки расстрелянных, другие вещественные доказательства (германские оккупационные дензнаки, обрывки газет, брошюры, почтовые открытки, письма, квитанции, записки и  другие вещдоки). Соответствующий доклад этой Комиссии был представлен Нюрнбергскому трибуналу (1946 г.). И факт расстрела гитлеровцами польских офицеров под Катынью был включен в раздел Обвинительного заключения «Убийства и жестокое обращение с военнопленными».
Судя по всему, обсуждение катынского дела было непростым. На его ходе и исходе, очевидно, сказались первые веяния холодной войны. Предпринимались даже попытки (нетрудно догадаться кем) сорвать его, вплоть до убийств обвинителей. В гостинице был найден мертвым советский представитель Н.Зоря, готовивший дело к рассмотрению трибуналом. В эти же дни погибает и польский прокурор Р.Мартини, готовивший свидетелей, способных подтвердить непосредственное участие «команды Геббельса» в расстреле польских офицеров (газета «Красная звезда», 15.04.2006 г.). Бывшие наши союзники не позволили окончательно определиться с катынским делом, и соответствующий пункт из Обвинительного заключения в окончательный приговор не вошел. Таким образам оно оказалось в подвешенном состоянии. Это дало Западу в последующем возможность активно его использовать в ожесточенной идеологической и информационной войне против Советского Союза.
К сожалению, и в нашей стране нашлись деятели, которые из своих узкокорыстных, конъюнктурных целей в угаре антисоветизма и антисталинизма стали раскручивать немецко-польскую версию катынской трагедии. Наиболее усердные из них были награждены польскими орденами, одаривались денежными подачками, пользовались бесплатным отпуском в Польше, другими услугами. Имена их сегодня тщательно замалчиваются.
Незаурядное рвение, как это не покажется удивительным, проявил бывший многолетний посол СССР в ФРГ (кстати, отличившийся весьма пристрастным отношением к восточной политике западных немцев) В.Фалин. Немалое внимание он уделил Катыни в своей книге воспоминаний «Без скидок на обстоятельства», опубликованной в 1999 г. Вот что он в ней, в частности, пишет, передавая свой разговор с Ю.Андроповым: «...Есть деликатный вопрос. В 1983 году сорокалетие Катыни. Точнее, сорок лет с момента, когда Катынь превратилась в нарицательное понятие. Готовясь к печальному юбилею, необходимо по архивам прояснить как минимум: (а) что же Сталин и Берия заявляли полякам в 1941–1943 годах и что обсуждали Хрущёв с Гомулкой в 1956 году; (б) что из архивов Смоленского, Харьковского и других УВД попало в руки нем­цев и дальше на Запад и дает основания не принимать советскую версию случившегося; (в) что нового установили сами поляки и что не может быть опровергнуто повторением аргументов 1943 года. Конечно, правильнее всего было бы поднять наши первичные документы. Если верить молве (каково!), Хрущёв предлагал Гомулке воздать должное Сталину за Катынь (к чести Гомулки, он не поддался на хрущёвскую провокацию и отказался это сделать). Вряд ли такое предложение делалось, если оно вносилось (опять – если!) беспричинно…» (стр.  371).
Кстати, из-за Катыни между В.Фалиным и Ю.Андроповым произошла острая размолвка, которая привела к разрыву между ними. По настоянию Ю.Андропова (секретарь ЦК КПСС) В.Фалин был снят с должности первого заместителя заведующего Отделом международной информации ЦК КПСС и удален из него. У В.Фалина нашлись, однако, сторонники. Его обработке, судя по всему, поддался мятущийся, ставший впоследствии лучшим немцем, горе-перестройщик М.Горбачёв. При нем В.Фалин был возвращен в ЦК КПСС на высокие посты. С санк­ции М.Горбачёва было опубликовано Заявление ТАСС (апрель 1990 года), в котором утверждалось, что «катынская трагедия – одно из тяжких преступлений сталинизма».

Нашлись последователи и в российском руководстве. Недавно Госдума послушными голосами правящей «Единой России» и ее клонов в лице «Справедливой России» и ЛДПР приняла Заявление по Катыни, в основу которого положена провокационная немецко-польская версия катынской трагедии. Теперь она фактически стала немецко-польско-российской. Опираясь на это Заявление, президент Д.Медведев поспешил на поклон в Варшаву, где в очередной раз покаялся перед торжествующими поляками. Ничтоже сумняшеся, он публично назвал Сталина преступником. А польского кинорежиссера, антисоветчика со стажем, бывшего солдата Армии крайовой А.Вайду за его антирусский фильм «Катынь», разжигающий неприязнь между нашими народами, самолично наградил российским орденом Дружбы.
Нельзя здесь не напомнить, что уже во вновь обуржуазившейся Польше был варварски разрушен в Кракове памятник маршалу И.Коневу, спасшему эту древнюю польскую столицу от полного уничтожения гитлеровцами, и сооружен с явным вызовом мемориал в честь сотрудничавшей с ними Армии крайовой. И именно к этому мемориалу тем, кто подло из-за угла стрелял в спины советским освободителям Польши, российский президент В.Путин во время своего визита (2002 г.) возложил цветы. В.Путин и Д.Медведев почему-то подчеркнуто оказывают знаки внимания нашим недругам. Оба они во время своих государственных визитов в Финляндию возлагали цветы на могилу союзника Гитлера маршала Маннергейма. Это его войска вместе с немцами держали многомесячную жестокую блокаду Ленинграда, из-за которой от голода, постоянных обстрелов погибли около миллиона его жителей. Что это? Беспамятство, слабая историческая осведомленность, недопонимание всей пагубности подоб­ных явно
конъюн­ктурных встречных шагов? Или все это – не что иное, как вполне осознанные проявления классовой, идейной смычки на почве антисоветизма и антисталинизма. Но здравый смысл говорит, что унижениями и задабриваниями невозможно добиться у закусивших удила польских, как и других, националистов какого-либо расположения. И поскольку на серьезный положительный сдвиг в российско-польских отношениях рассчитывать не приходится, возникает вопрос: почему Кремль все же пошел на столь громкую и исторически несостоятельную раскрутку катынского дела?

Возможно, у этого дела есть внутренний аспект (возможно, более важный и существенный). Как известно, пресловутые либеральные рыночные реформы потерпели провал. Сильно подорванную ими российскую экономику к тому же накрыл острейший кризис мировой капиталистической системы, частью которой стала Россия. Чтобы скрыть все это от сбитого с толку российского общества, власть развязала новую кампанию по «десталинизации». И раскрутка Катыни в нее вполне укладывается, сулит некие, правда, зыбкие, шансы. Ведь постоянно эксплуатируемая тема ГУЛАГа приелась, перестает работать. Нужно что-то еще. Решили поспекулировать на Катыни, используя якобы обнаруженные «новые» документы. Видимо, обанкротившаяся российская власть все еще надеется и дальше обеспечивать свое политическое существование путем все новых антисоветских, антисталинских кампаний и подтасовок. Но чем больше они надругаются над советским прошлым, тем оно весомее о себе заявляет. Слишком разителен контраст между великим созидательным, духоподъемным советским прошлым и базарно-разрушительным и нравственно убогим буржуазным настоящим, напоминающим потрепанный корабль, без руля, ветрил и тормозов несущийся на скалы.
Назвать Сталина преступником юрист Д.Медведев не имел никаких правовых оснований. Это дело только суда, независимого и праведного. Имя Сталина навечно спаяно с нашей величайшей Победой в Великой Отечественной войне. Это – вердикт истории.
Если поляки официально потребуют от нас денежных и иных возмещений, Россия должна им выставить такой же, если не больший, счет за загубленных в польских концлагерях десятки тысяч красноармейцев. Российскому МИДу следовало бы тверже и последовательнее защищать национальные интересы нашей страны. Постоянными уступками, дипломатическими реверансами с дежурными улыбками, излишней политкорректностью вперемежку со словесной эквилибристикой невозможно обеспечивать авторитет внешней политики России. Она должна соответствовать статусу великой державы. Для этого требуются по-настоящему бойцовские качества. Давно пора окончательно отрешиться от традиционно легковесного отношения к русским жертвам. В этом смысле мы явно проигрываем полякам. И не только им. Из-за оказавшихся в плену одного-двух израильтян Тель-Авив начинает крупные карательные операции против своих палестинских и ливанских соседей. Есть чему поучиться и у американских партнеров.
Следует еще раз напомнить чванливым полякам, что за освобождение Польши сложили головы 600 тысяч воинов Красной Армии. Полякам надо быть вечно признательными за это, как и за то, что благодаря Сталину Польше были возвращены ее древние западные земли. Им не следует заигрываться в русоненавистничестве, что явно на руку как антироссийским, так и антипольским силам на Западе. Поляки в своих собственных интересах не должны участвовать во всяких военных и информационных «дранг нах остен». Ни к чему хорошему это не приведет.
Катынь, совершенно очевидно, на совести у гитлеровцев, которую они, кстати, считали химерой и потому пошли на такую чудовищную, иезуитскую провокацию. И как бы кто бы сегодня ни изощрялся, свалить вину с больной головы на здоровую не удастся. На этом можно заработать лишь черную мету на всю жизнь.
Неплохо было бы президентской Комиссии по фальсификациям отечественной истории заняться разоблачением катынской фальшивки. Хватит ли у нее для этого гражданского мужества, да и позволит ли ей это сделать учредившая ее власть? То, что передано российскими властями полякам по Катыни, дол­жно стать достоянием международной и российской общественности, а также все то, что еще хранится в закрытых российских и зарубежных архивах. Как известно, смоленский архив НКВД неисповедимыми путями оказался в США. И, видимо, не только смоленский. К сожалению, часть архивных документов по Катыни утрачена. Немецкие архивы по этому делу перед капитуляцией гитлеровцы уничтожили вместе с вещественными доказательствами, что само по себе о многом говорит. Как отмечалось выше, немало других потерь, исчезновений, нестыковок, вбросов. Так что при сложившихся обстоятельствах нельзя считать катынское дело закрытым. Оно вопиет.
Истина по Катыни должна быть самым тщательным образом исследована, установлена и в судебном порядке утверждена. А вся политическая конъюнктурщина должна быть разоблачена и решительно осуждена.

Арнольд АНУЧКИН-ТИМОФЕЕВ,
кандидат исторических наук.
Москва.