Что же этот сюрреалистический праздник вокруг иракской войны, которую, если посмотреть на картину в целом, придется признать одним из самых разорительных, бессмысленных и глупых конфликтов в истории, говорит нам о современных Соединенных Штатах? Возьму на себя смелость предположить, что из него можно вынести четыре основных урока.

Первый из них состоит в том, что, сколь истерически ни орали бы друг на друга республиканцы с демократами, в сущности две партии мало различаются между собой. Не скажу, что различий между ними совсем нет, но в своей основе обе они являются двумя сторонами одной (корпоративной) медали. Во время своей предвыборной кампании Барак Обама был настроен настолько антивоенно, насколько это вообще возможно в Америке для кандидата в президенты. Он с гордостью подчеркивал, что он с самого начала был против войны в Ираке, и настолько уверено обещал ее закончить, что его даже выдвинули на Нобелевскую премию мира, которую он вскоре и получил. 

Однако в итоге институциональные и политические – еще более важные – факторы заставили даже Барака Обаму торговать войной и восхвалять славные (правда, фиктивные) победы в Месопотамии, за которые платят кровью наши солдаты и морпехи. При этом, я не думаю, что Обаму возбуждают завоевания и насилие, как они возбуждали Джорджа Буша-младшего. Проблема в том, что ряд важных секторов американской политической и экономической системы полностью зависит от дальнейшего роста военно-промышленного комплекса. Обаму, конечно,      нель­зя назвать любимчиком ВПК, напротив, там его многие явно ненавидят, однако президент достаточно умен, чтобы понимать, что лобовая конфронтация с военно-промышленным комплексом – неблагодарное дело и что она либо ослабила бы его администрацию, либо привела бы ее к гибели.

Второй урок заключается в том, что американские СМИ остаются до нелепого безответственными. За последние семь лет статус, известность, влияние и доходы большинства видных журналистов, пропагандировавших идею войны перед американским вторжением в Ирак, – это Билл Критол из Weekly Standard, Чарлз Краутхаммер из The Washington Post, Рич Лоури из National Review, Джо Клейн из Time, Питер Бейнарт из The New Republic и Джеффри Голдберг (тогда из The New Yorker, сейчас из The Atlantic) – только возросли. Из перечисленных выше, разумеется, я назвал далеко не всех «обозревателей» (а на самом деле обычных пропагандистов войны), с точки зрения карьеры серьезно пострадал только Бейнарт, и то лишь после того, как занял резко антивоенную и ан­тимилитаристическую позицию, по­дорвав тем самым свою репутацию «серьезного» человека.

На фоне чудовищных послед­ствий войны в Ираке обращает на себя внимание полное отсутствие раскаяния у медийной элиты. Я не могу представить себе, что хотя бы один из крупных американских журналистов признает свою вину. В основном они либо отказываются считать Ирак катастрофой, либо винят во всем Чейни, ЦРУ, Колина Пауэлла – кого угодно, кроме себя. В интересах полной открытости я пол­ностью признаю, что я в свое время написал для институтской газеты несколько абсолютно гнусных статей, набитых всеми обычными для сторонников войны банальностями и штампами. Они до сих пор иногда всплывают в интернете, и я всегда буду их стыдиться. В свою защиту я мог бы сказать, что мне было 20 лет (и уже поэтому я был придурком) и что все те журналисты, на статьях которых я рос, которых я уважал и – что самое важное – которым я доверял, называли Ирак славной победой сил свободы. Однако на самом деле я просто был легковерным дурачком, и винить мнe, кроме себя, некого. Думаю, что начать выступать против войны заставило меня именно чувство стыда – то самое чувство, которое каждому, кто хочет работать в американских СМИ, следует удалить себе хирургическим путем.
Третий урок состоит в том, что правительство США в принципе практически неспособно выносить уроки из чего бы то ни было. Можно было бы подумать, что гибель более 4000 солдат, чудовищные ранения еще десятков тысяч и выкинутые в иракскую пустыню больше триллиона дол­ларов должны излечить Вашингтон от имперских фантазий. Тем не менее в реальности мифология «наращивания контингента» позволила войне выглядеть не бессмысленной катастрофой, но тяжело доставшейся победой и ведущей к успеху схемой в придачу.

Особенно это относится к республиканцам, продолжающим усердно искать новых врагов, которых можно побомбить, и новые страны, которые можно «освободить», и явно не желающим угомониться. Рискну предположить, что Америка будет продолжать ввязываться во внешнеполитические авантюры, пока у нее не кончатся деньги, а наши беспомощные демократы не будут этому всерьез противиться из страха, что их обвинят в «непатриотичности». Наконец, последний и, возможно, самый грустный урок заключается в том, что американские граждане абсолютно покорны, раболепны и странным образом как будто бы равнодушны к собственной судьбе. Не нужно быть ярым марксистом, чтобы поразиться полному отсутствию классового сознания у американского среднего класса в период экономических трудностей. На фоне стремительного сокращения основных государственных услуг и продолжающейся концентрации богатств в руках крошечной непредставительной элиты глубоко шокирует тот факт, что правительство может тратить десятки миллиардов долларов за границей и практически не столкнуться при этом с сопротивлением. Даже люди из движения «чаепитий», много кричащие о «социализме», не готовы об­суж­дать сокращение оборонного бюджета и, подобно многим другим консерваторам, склонны верить, что военные расходы каким-то магическим образом «не считаются».

С того рокового дня, когда Америка начала войну, которая никогда не должна была начаться, прошло больше семи лет, однако США так и не осознали последствий этого шага. Напротив, американцы убедили себя в том, что они одержали славную победу. Будущие поколения, на плечи которых ляжет бремя долгов и недоброжелательства, порожденное дурацким решением свергнуть Саддама Хусейна, подобное поведение предков, безусловно, будет ставить в тупик.

Марк АДОМАНИС. («ИноСМИ», Россия.).