Гибель врага России

Все очевидные слова о том, что гибель человека всегда трагедия и каждый погибший, тем более — безвременно погибший, заслуживает сочувствия — понятны, верны и растиражированы. Точно так же, как верно, что гибель нескольких десятков человек в результате катастрофы — трагична. Как и то, что если эти несколько десятков человек представляют собой высшее руководство той или иной страны — это шок для данной страны.

И вместе с тем, при любой степени соблюдения необходимого и естественного такта, не может считаться безразличным, кто погиб: честный человек или подлец, друг или враг. Да и то, какова была позиция этого человека по отношению к тебе, твоим близким, твоей стране. Вряд ли стоило бы огорчаться гибели Гитлера. Равно как и вряд ли российское общество должно было бы горько переживать о гибели Дудаева, Масхадова, Басаева.

Правда, в ряду с этим оказывается и вопрос о том, нужно ли сильно переживать по поводу смерти человека, назвавшего улицу своего города именем одной из этих персон.

Точно так же есть разница, погиб этот человек в результате приведения в исполнение приговора, нападения бандита, неосторожно переходя улицу, нарушив правила дорожного движения при езде на автомобиле с превышением скорости или разбив себе голову при попытке вломиться в твой дом, куда ты его, собственно, не приглашал.

Все это — разные ситуации. Заслуживающие разной реакции.

Погибший в авиакатастрофе Лех Качинский был президентом Польши — исторически братской для России страны. Погибшие вместе с ним люди были в значительной степени представителями военного и политического руководства этой страны. Скорбь поляков — понятна. Выражение им сочувствия — понятно. Точно так же, как понятно и нормально стремление сделать расследование катастрофы максимально прозрачным для Польши, для которой это трагедия в значительно большей степени, чем для России.

И тем не менее.

Лех Качинский не то что не был другом России — он был ее врагом. Его вряд ли можно назвать ее конкурентом — все же масштаб его значимости в мировой политике был несоизмерим со значимостью России и ее руководителей — к которым тоже можно относиться по-разному. Его не вполне точно было бы назвать противником — потому что не было между Россией и Польшей как странами значимого противостояния.

Судя по апрельским опросам Левада-Центра, 27 % россиян рассматривают Польшу как партнера, 22 % — как союзника, 17 % — как противника, 2 % — как врага. То есть между Россией и Польшей отношений вражды и противостояния все же, по мнению большинства — во всяком случае, россиян — вражды или противостояния нет.

В то же время сам Качинский таким врагом был — именно врагом, поскольку реально противостоять или конкурировать реальной политической значимости было недостаточно, но его враждебное отношение было налицо и проявлялось в любых политических ситуациях и по любому поводу.

То есть 10 апреля при заходе на посадку под Смоленском — погиб враг России и российского народа. И при всем такте и естественных соболезнованиях Польше — это нельзя оставлять недосказанным. И относиться к этому нужно, как к гибели врага.

Хотя выгоды никакой в такой гибели для России не было — с одной стороны, срок президентских полномочий Качинского заканчивался, и шансов переизбраться у него было немного. Правда, и тот, кто имел шансы на победу на выборах, мало в отношении к России от него отличался, в свое время озвучив тезис о том, что «на Россию надо рычать» — это маршал Сейма Болеслав Коморовский, на сегодня исполняющий обязанности президента страны.

Считается, что в последние годы его позиция стала более умеренной. И представляет он партию нынешнего премьера Туска — с которым у российского руководства отношения стали налаживаться. Впрочем, комментаторы считают, что позиция Коморовского все же остается более близкой позиции Качинского, нежели Туска.

Как бы то ни было, гибель Качинского повышает вероятность, в силу сочувствия поляков, избрания на досрочных выборах президента его брата-близнеца, а не представителя конкурирующей партии — то есть человека, не менее враждебного России, чем покойный.

В довершении этого все те, кто сделал своей профессией постоянное обвинение России в любых придумываемых грехах — почти с неизбежностью начнут говорить, что виновниками катастрофы являются российские спецслужбы. Кто требовал покаяния за гипотетический расстрел в Катыни, те будут требовать покаяния и за гибель в авиакатастрофе руководства Польши, какие бы свидетельства противного не имелись.

Тем не менее, ничто не может изменить того факта, что погиб враг России — и погиб он вместе со своим окружением, мало отличавшимся от него по своим взглядам — иначе оно не было бы его окружением.

Не меньшую роль играет и то, при каких обстоятельствах Качинский погиб. Куда, в каком качестве и зачем он летел. И что было непосредственной причиной катастрофы.

Он летел в Россию ни с официальным визитом, ни по приглашению ее народа или правительства. Он летел с частным визитом, чтобы в частном порядке продублировать ту официальную церемонию, прошедшую в канун его прилета и на которую он не был приглашен.

Официальная правительственная церемония состоялась ранее, с участием Путина и приглашенного им Туска. На нее Качинского не пригласили. Не позвали. Не пригласили сознательно и демонстративно. Ни Путин, ни Медведев. И не пригласили именно в силу враждебной антироссийской позиции, занимавшейся Качинским по множеству вопросов.

И в вопросе о присвоения имени Дудаева площади в Варшаве — кстати, альтернативным было предложение назвать эту площадь именем детей, погибших в ходе теракта в Беслане. Но Качинский настоял на имени Дудаева. Уже одного этого эпизода вполне достаточно для того, чтобы иметь основания для соответствующей моральной оценки погибшего.

И в ситуации с поддержкой агрессии Саакашвили в августе 2008 года.

И в ситуации с последующим требованием санкций Евросоюза против России в ответ на ее позицию по защите народов Осетии и Абхазии.

В конечном счете — Качинский летел в страну, в которую его не звали, на церемонию, на которой его предпочли бы не видеть.

То есть он ехал в качестве не только незваного и непрошеного, но и нежелательного гостя, официально отказать которому в его навязчивом визите — по формальным соображениям — было проблемно.

Недавно по ЦТ транслировался фильм «Сталинград». Не отечественный — немецкий. Акцент был сделан на трагедии и страданиях немецких солдат, попавших в окружение в ходе Сталинградской битвы. Они мерзли, голодали, гибли, их давили советские танки, расстреливали советские пехотинцы. В целом — им было очень плохо. И им можно было посочувствовать. Если бы не простой вопрос — кто, собственно, их приглашал туда в гости. Не попади они под Сталинград — им не пришлось бы там мучиться, страдать и погибать.

Но солдаты пришли не сами — их прислал Гитлер. Хотя в целом их народ за несколько лет перед этим проголосовал за него — то есть проголосовал, в частности, за поход под Сталинград.

Качинского быть врагом России никто не заставлял. Он стал им сам. Его никто ни в Россию, ни в Смоленск, ни в Катынский лес не приглашал. Он стремился туда, несмотря на то, что ему дали понять нежелательность его присутствия. Рвался в качестве непрошеного гостя. И погиб. Не рвался бы — не погиб.

И при этом значимо, куда и зачем он рвался. Формально он рвался почтить память погибших там поляков — и именно не просто почтить память, а в контексте версии о том, что они были там расстреляны советской стороной. И неоспоримо, что рвался для того, чтобы еще раз, как он это делал неоднократно, попрекнуть Россию этой мнимой виной. То есть летел непрошеным для того, чтобы попытаться в очередной раз поглумиться над Россией.

Согласно тем самым документам, которые обычно приводятся в доказательство версии и расстреле поляков сотрудниками НКВД (документам, самим по себе очень спорным и дающим основание говорить об их сфальсифицированном характере) — даже по ним получается, что в Катыни было расстреляно около 4 тысяч поляков, тогда как, скажем, под Харьковом тогда же — около 6 тысяч. Логично было бы лететь туда, на Украину. Но на Украину он не летел — и не потому, что по его версии (впервые озвученной Геббельсом), решение о расстреле принимало не украинское руководство, а советское (все равно — не руководство современной России), — а потому, что с Украиной он намерен был дружить (против России), а с Россией (не с Советским Союзом, а именно с Россией, современной Россией) — враждовать.

Даже когда осенью 2009 года во время мероприятий, посвященных началу Второй мировой войны, посетив их, Путин произнес более чем (и излишне) примирительные слова о Договоре о ненападении между СССР и Германией, необоснованно и в качестве излишней уступки назвав этот договор «морально неприемлемым», — Качинский вместо смягчения своей позиции и тогда не удержался от наглых выпадов по этому поводу в адрес СССР.

Сколько бы ни извинялась перед кем бы то ни было Россия — такие всегда найдут повод требовать от нее каяться, каяться и каяться.

То есть летел он как враг, в страну, которую считает врагом и для того, чтобы над этим своим врагом поглумиться, то есть нанести очередной информационно-психологический удар.

Враг летит непрошеным в страну, которую он рассматривает как врага, для того, чтобы на ее территории глумиться над этой страной, вести против нее информационную войну — и по дороге гибнет.

Вряд ли стоит злорадствовать. Только очень сомнительно, что это должно дать основания для глубоких и искренних соболезнований и сочувствия.

И, ко всему прочему, из имеющейся информации все пока наводит на мысли о том, что непосредственная вина за катастрофу лежит на самом Качинском. То, что уже неоднократно проговорено, но без артикулирования, непосредственно вытекающего из этого вывода:

— видимость на аэродроме была крайне плохая, и метеоусловия не позволяли совершать посадку;

— российские диспетчеры рекомендовали и настаивали на том, чтобы экипаж самолета не совершал посадку в этих условиях и предлагали другие аэродромы;

— экипаж принял решение садиться именно здесь, несмотря на предостережения и даже после того, как несколько раз сесть не удалось;

— известно, что два года назад уже была ситуация, когда как раз при полете в Тбилиси для того, чтобы поддержать Саакашвили в его военной авантюре 2008 года, Качинский требовал от пилота посадки в неприемлемых метеоусловиях и был предельно раздражен тем, что последний ушел на посадку в Азербайджан. По одним данным, минобороны Польши пилота наградило за спасение жизни четырех президентов (вместе с Качинским летели главы сепаратистких режимов Прибалтики). По другим — Качинский его уволил. Возможно, имело место и то, и другое: президент уволил, но минобороны, понимая, что прав был пилот, а не президент, в утешение наградило.

10 апреля 2010 года ситуация повторилась — но пилот пошел на посадку, и есть все основания говорить, что сделал это, подчиняясь приказу Качинского — потому что при присутствии того на борту никто, кроме него, не мог принудить пилота пойти на заведомую авантюру. Этот пилот в этот раз не рискнул ослушаться президента и попасть в опалу.

Так в результате чего погибли почти сто человек поляков? Пилоты, генералы, депутаты, епископы, министры, жены — они погибли, судя по всему, по вине и безответственности ослепленного ненавистью Леха Качинского. То есть убила его — ненависть к России. Убила его и его единомышленников. В памятный день — Международный день Движения Сопротивления гитлеровской агрессии. Очень символично.

Враг России в кругу своих единомышленников летел в Россию, которую он объявил своим врагом, летел непрошеный и нежеланный, навязывая свое присутствие. И по собственной безответственности вызвал катастрофу, в которой погибло почти сто человек его единомышленников и руководителей Польши, которую он пытался сделать орудием своей ненависти и борьбы против России и российского народа.

В этой картине ничто не дает основания российскому обществу и России слишком глубоко переживать по поводу гибели своего врага, вызванной его ненавистью и личной фанаберией.

Соболезнования народу Польши — принести было нужно. Делать расследование открытым и прозрачным для представителей пострадавшей страны — нужно.

Но глубоко скорбеть вряд ли есть основания.

Точно так же, как не было абсолютно никаких оснований объявлять день траура по врагу России вообще, — да еще в день одного из самых оптимистических ее национальных праздников — Дня Космонавтики. Который к тому же еще является и международным праздником — Всемирным днем авиации и космонавтики.

Лучше всего — врагам оставить их горе. А себе и друзьям — свои радости и праздники.