Вехи его пути

Конев Иван Степанович (1897—1973). Участник Первой мировой и Гражданской войн. В РККА с 1918 года. В Гражданскую войну — комиссар стрелковой бригады, дивизии, штаба Народно-революционной армии Дальневосточной республики. В межвоенный период командует полком, дивизией, корпусом, отдельной армией на Дальнем Востоке, затем Забайкальским и Северо-Кавказским военными округами. С началом Великой Отечественной войны — командующий 19-й армией, затем Западным (сентябрь—октябрь 1941 г., август 1942 г. — февраль 1943 г.), Калининским (с октября 1941 г.), Северо-Западным (с марта 1943 г.), Степным (с июля 1943 г.), 2-м Украинским (с октября 1943 г.), 1-м Украинским (май 1944 г. — май 1945 г.) фронтами.

После войны — командующий Центральной группой войск, Главнокомандующий Сухопутными войсками — заместитель министра Вооружённых Сил СССР. В 1956—1960 гг. — первый заместитель министра обороны СССР, Главнокомандующий Объединёнными Вооружёнными Силами государств — участников Варшавского Договора. В 1961—1962 гг. — Главнокомандующий группой советских войск в Германии. Маршал Советского Союза с 1944 года. Дважды Герой Советского Союза, кавалер ордена «Победа».

Такое звание надо было заслужить

— Сергей Егорович, вы человек сравнительно молодой, Великой Отечественной не застали. Чем же вызван ваш интерес к выдающимся советским полководцам той эпохи? Ведь вслед за Коневым выходит у вас повесть о Жукове, а на очереди, насколько я знаю, Рокоссовский…

— Когда думаешь о той войне, всматриваешься в её лица, вчитываешься в документы, снова и снова восхищаешься, как же они, наши отцы и деды, смогли удержаться на боевых рубежах в самом начале, в 41-м, как сумели выстоять в тяжелейшем 42-м и как одолели такую гигантскую, хорошо отлаженную машину, как германский вермахт, в 43-м и последующих годах.

Ответов на этот объёмный вопрос бывает много. Но вопрос тем не менее по-прежнему остаётся. И отвечать на него мы будем всегда, покуда жива память, покуда жив интерес к нашей славной истории.

В достижении победы велика, конечно, роль тех, кто командовал войсками. Наши маршалы Великой Отечественной войны были молоды. Почти никому из них в пик их славы не было и пятидесяти. Маршал Конев в их числе. Яркий полководец из плеяды командиров, чей боевой путь начался в окопах Первой мировой войны, определился на фронтах Гражданской и развился в Великую Отечественную.

— «Солдатский маршал» — почему Конев так назван вами?

— Не мной. Вскоре после того, как Жуков по просьбе Верховного Главнокомандующего привёз ему прямо на фронт маршальские погоны, Ивана Степановича Конева его соратники начали называть солдатским маршалом. Такое надо было заслужить. И не перед Верховным, не перед Ставкой и правительством, а перед солдатами. Перед теми, кто каждый день идёт на смерть.

Дело в том, что Конев, тщательно готовя свои войска к каждой предстоящей операции, всегда бывал на передовой. Ползал вместе с бойцами в окопы боевых охранений, на передовые НП, чтобы воочию убедиться в правдивости донесений и разведданных, чтобы предстоящий прорыв не наткнулся на непреодолимую оборону противника, чтобы операция прошла с наименьшими потерями и принесла наибольший успех.

Судя по воспоминаниям, артиллеристы и лётчики — я имею в виду высшее офицерство — страдали от него в период подготовки к сражению больше всего. Он требовал от них полной отдачи. Считал, что лучше положить десяток снарядов, чем одного бойца. А для этого снаряды нужно класть точно. Часто присутствовал на пристрелке. И артиллерийским начальникам лихо доставалось от него, если пристрелка шла скверно, расчёты демонстрировали плохую выучку и невладение своим делом.

От истоков к воинскому становлению

— Давайте, хотя бы коротко, поговорим о его жизненных истоках и о начале воинского пути.

— Когда пытаешься понять своего героя, увидеть пути его к славе, к тем делам и подвигам, которые он совершил, так или иначе обращаешься к истокам. Какая мать родила… Какой отец воспитывал… Какая земля берегла его колыбель и напитывала, наполняла сердце своими пейзажами, звуками и запахами…

Иван Конев родился и вырос в деревне Лодейно. Тогда эта местность относилась к Северодвинской губернии. Потом — к Вологодской. А теперь Подосиновский район, куда входит и Лодейно, принадлежит Кировской области.

Места раздольные. Северная Россия во всей её красе, во всей основательности. Край природных плотников и воинов. Лёгкий северный говорок с нажимом на «о» и стяжением окончаний.

Всё это носил в душе Конев. Малую родину любил. Земляков привечал. На фронте, услышав родной говорок, выдёргивал из строя солдата или офицера, расспрашивал, как там поживает родная сторонка…

Службу, как и большинство полководцев Великой Отечественной, начал солдатом Первой мировой. Призвали в Архангельске, где он работал в порту табельщиком. Вначале была, как полагается, учебная команда. Запасной артиллерийский дивизион стоял в Москве на Ходынском поле, в Николаевских казармах. Из учебной команды вышел старшим фейерверкером — унтер-офицером.

— Действительно, знакомое по многим биографиям советских полководцев начало. А потом какая высота!

— Да, пройдёт всего лишь двадцать восемь лет, и бывший унтер-офицер 2-й тяжёлой артиллерийской бригады Маршал Советского Союза Конев, стройный, подтянутый, выйдет на Парад Победы и прошагает по брусчатке Красной площади во главе сводного полка 1-го Украинского фронта. В руке будет сиять сабля, на груди — ряды орденов, среди которых высший полководческий орден «Победа»…

— А где и как встретил он революционный 1917-й?

— Дивизион, в котором служил Конев, находился под Киевом. Город захватили гайдамаки Петлюры. Конев вспоминал: «Ночью гайдамаки произвели налёт на наши части и всех русских разоружили. Я прятал шашку и наган под полушубком — мне за это здорово попало. Все командиры перешли на сторону гайдамаков. Наш дивизион был настроен революционно, многие поддерживали большевиков, поэтому Рада приняла решение дивизион расформировать и отправить на родину».

Как известно, желающих воевать за «самостийну» Украину тут же зачисляли в войско Петлюры. Конев сделал иной выбор. Не отправился он вместе с офицерами и младшими чинами гвардейского Кирасирского полка, в который входил артдивизион, и на юг России, на Дон, где накапливались белогвардейские войска, формировались полки и дивизии для похода на Москву.

Конев поехал домой, и уже весной 1918 года он создаёт в уездном городе Никольске «боевой революционный отряд». Вскоре его назначают уездным военным комиссаром. Он занимается формированием красноармейского отряда. Одного, а потом другого. Летом того же 1918-го его избирают делегатом на V Всероссийский съезд Советов. Знакомство с Михаилом Фрунзе. И вскоре во главе отряда земляков-никольцев Конев отправляется на фронт. Бои под Сольвычегодском и Вяткой. Затем был назначен комиссаром бронепоезда. Опять бои — с японцами и белогвардейцами.

В 1921 году его назначают комиссаром штаба Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Он служил рядом с легендарным Блюхером. А в 1924 году Конев вернулся в Москву, и был он к тому времени комиссаром 17-й Нижегородской стрелковой дивизии.

— Наверное, тогда приметил его Ворошилов, после чего сказал: «Вы, товарищ Конев, по нашим наблюдениям, комиссар с командирской жилкой»?

— Да, именно тогда. И «командирскую жилку» стали развивать. Сперва на курсах совершенствования высшего начальствующего состава, а затем в Академии имени Фрунзе. Командовал полком, стрелковой дивизией. В 1936 году получил первую свою высокую награду — орден Красного Знамени: за прекрасную боевую выучку дивизии и великолепные показатели во время манёвров.

В 1937 году направлен в Забайкалье, где возглавил Особый «монгольский» экспедиционный корпус. С ним совершил потрясающе успешный, молниеносный по тем временам марш-бросок в Монголию. Квантунская армия даже не шелохнулась. Японцы вынуждены были молча наблюдать, как советские танки и мотопехота захватывают узлы дорог и опорные высоты, отсекая их от Монголии. Впоследствии, в годы Великой Отечественной войны, Конев будет не раз применять подобные глубокие марши силами мобильных ударных групп с целью отсечения противника от коммуникаций и запечатывания котлов.

— Мне запомнилась оценка одного зарубежного военного историка: он назвал Конева «гением внезапности». А Василевский считал, что по настойчивости и силе воли Конев наиболее близок к Жукову.

— Оценки справедливые, но они сделаны позднее. Сталин же выделил молодого командира уже тогда, в 1937-м, оценив его решительность и дерзость в достижении цели. Конев получает второй орден Красного Знамени и новое ответственное назначение.

Кстати, именно силами коневского Особого «монгольского» корпуса Жуков через год будет громить японцев на реке Халхин-Гол. А Конев уедет на Дальний Восток командовать 2-й Особой Краснознамённой армией.

Неудачи и звёздные взлёты

— Где и как началась для Ивана Степановича Великая Отечественная?

— До начала войны Конев командовал последовательно Забайкальским, а затем Северо-Кавказским военными округами. На базе последнего он сформирует 19-ю армию, во главе которой летом 1941 года вступит в бой с немецкими танками под Витебском.

Тогда танки генерала Гота начали форсировать Западную Двину и устремились к Смоленску. Конев остановил продвижение противника. Потом были очень тяжёлые бои на Ярцевских высотах, у так называемых Смоленских ворот. Упорное противостояние.

А осенью, как известно, немцы снова атаковали крупными силами: операция «Тайфун» — с целью овладеть Москвой. В это время Конев уже командовал войсками Западного фронта. И, наверное, это была самая крупная неудача будущего маршала.

Противник сосредоточил на Московском направлении крупнейшую группировку, значительно превосходившую силы трёх наших фронтов, прикрывавших центральный участок, — Брянского, Западного и Резервного, и ударил с такой силой, что удержать его оказалось попросту невозможно. Штаб Конева принял решение об отводе войск из района Вязьмы, однако Ставка это предложение не приняла. Возможно, Конев оказался недостаточно настойчив. В результате основные силы, прикрывавшие Московское направление, противником были окружены и уничтожены или пленены. Лишь незначительной части наших войск удалось избежать окружения.

— Говорят, после этой катастрофы Конева собирались расстрелять, но Жуков его спас. Так ли это?

— Это не так. И в моей книге (обратите внимание!) этот эпизод нашей истории дан подробно. Сталин не собирался казнить своего верного генерала, способности которого он к тому времени хорошо знал. Да и вина Конева здесь была относительной. На приказе о назначении Жукова командующим Западным фронтом есть, в числе прочих, и подпись Конева. Это как? Мог обречённый на казнь или отстранённый от командования войсками подписывать такой приказ? Нет, конечно.

Жуков сказал тогда Сталину, что правое, калининское крыло Западного фронта необходимо выделить в отдельный участок, а ещё лучше — фронт и поставить во главе его Конева. Вот это правда.

— И это, безусловно, говорит об отношении к Коневу как Жукова, так и Сталина?

— Несомненно. Конев доверие оправдал. Он умело и успешно командовал Калининским фронтом в период Московского контрнаступления. Вынужденно оставив Калинин (нынешняя Тверь), опоясал город железной подковой своих дивизий и дальше, в глубину России, — ни шагу. Вскоре Калинин был освобождён, немцев отбросили от столицы.

Для Ивана Степановича это были месяцы колоссального напряжения всех сил. На фотографиях худой, измождённый аскет, обритый наголо, как правило, в шинели и высоких сапогах, до предела сосредоточенный взгляд. Чувствуется груз огромной ответственности.

— А какие моменты войны вы назвали бы звёздными для Конева?

— Лето 1943-го, Степной фронт. Мощнейшая атака на Белгород и Харьков в ходе операции «Полководец Румянцев», когда, удержав немецкие танковые клинья на Орловско-Курском выступе, наши фронты двинулись вперёд. Вот это была атака! Как известно, самые сильные свои танковые части немцы сконцентрировали на южном фасе. Они атаковали Воронежский фронт и на некоторых участках добились успеха, глубоко прорвавшись в наши порядки. Но за Воронежским стоял Степной. Его-то Конев и двинул, когда настал час.

Освобождению Белгорода и Орла салютовали в Москве. Это был первый салют. Сталин приказал назвать имя Конева. Его войска стали главным творцом той победы.

— Потом было форсирование Днепра?

— Да. Блестяще проведённая Корсунь-Шевченковская операция. Подготовка и проведение её были исполнены настолько великолепно, что до сих пор изучаются в военных академиях мира как образец воинского искусства… Переход через Трансильванские Альпы. И, наконец, Берлинская операция и Эльба!

— А затем бросок на Прагу, в Чехословакию. Даже по моим детским впечатлениям это всеми было тогда воспринято как нечто поразительное. Такой неожиданный поворот и такая необыкновенная стремительность, прямо-таки головокружительная… Рядом с командующим фронтом находились достойные его кадры?

— У Конева были прекрасные командармы. Две танковые армии генералов Рыбалко и Лелюшенко, словно послушные молнии, стремительными ударами поражали противника и давали возможность пехоте занимать атакованную местность.

Он, Конев, создал эту ударную, эффективно атакующую мощь, которую не в силах были остановить самые стойкие и опытные дивизии генерала Манштейна. Пожалуй, Манштейн был лучшим фельдмаршалом Гитлера. Он владел оперативным искусством и полководческим талантом, может быть, не меньше Конева. Но у него уже не было тех войск, которыми он располагал в начале войны. Германия выдохлась. Слишком длинна и непосильно сложна для неё, для её экономики и политики, оказалась дистанция. Русская глина способна поглощать любой удар Запада. И это надо понимать сейчас, когда Запад снова собирает против России свои обветшалые знамёна.

Его славянский поход

— Но давайте всё-таки чётко скажем: далеко не только (и не столько!) российская дистанция и «русская глина», как выразились вы, поглощали удары с Запада. Главное-то при всём при том — люди, которые становились поперёк этих ударов. Солдаты, командиры, полководцы, об одном из которых мы говорим сейчас. Им выпало освободить от фашизма не только свою Родину, но и страны Восточной Европы. Как это было у Конева?

— Одной из значительных его операций стал знаменитый переход через Карпаты в сентябре 1944 года. Участок гор, где войска 1-го Украинского фронта начали переход, назывался Трансильванскими Альпами. Суворовские ассоциации были явными. Дух Суворова и его солдат царил в войсках, изготовившихся к броску вперёд.

Впереди была Словакия. Начинался славянский поход Красной Армии, её освободительная миссия.

— Каким было здесь сопротивление врага?

— Сильным. Войскам Конева на Трансильванских перевалах противостояла армейская группа Хейнрици — десять немецких и восемь венгерских дивизий, а также отдельные венгерские горнострелковые бригады. Всего 300 тысяч человек при 3250 орудиях и миномётах, 100 танках и штурмовых орудиях и 450 самолётах.

Генерал Хейнрици — старый знакомый Конева ещё по Ржеву и Вязьме. Немцы непрерывно контратаковали. Но Трансильванские перевалы с их бастионами, казавшимися неприступными, один за другим ложились к ногам солдат маршала Конева.

Сам маршал со своим штабом шёл вместе с головной группой. Для него это было важно — перешагнуть через перевалы вместе со своими авангардами. И вот 6 октября стрелковый и танковый корпуса авангарда совместно с частями Чехословацкого корпуса вышли к границе Чехословакии.

— Как-то отмечено было такое событие?

— Чехословацкие офицеры и солдаты на пограничном столбе прикрепили государственный герб и национальный флаг. На полотнище флага была сделана надпись на чешском и русском языках: «Чехословакия приветствует и благодарит своих освободителей! Да здравствует вечная дружба народов СССР и Чехословакии!» Тогда, осенью 44-го, эту надпись сделали от чистого сердца. Ведь тогда слова на знамёнах писались кровью, потому что их писали солдаты.

В тот день Конев стоял на первом плацдарме чехословацкой земли, только что отбитой у неприятеля, и смотрел на ликование солдат генерала Свободы, на то, как они становились на колени и целовали родную землю.

Результатом успешной операции стали следующие трофеи: 31360 пленных, 912 орудий и миномётов, 40 танков и штурмовых орудий.

Любопытный факт. Накануне операции в войсках 1-го Украинского фронта возникло поветрие: солдаты и командиры начали называть друг друга славянами. Это мгновенно распространилось и на других фронтах. Причём на слово «славяне» откликались и русские, и казахи, и татары, украинцы, якуты... Удивительное явление.

— Затем был сокрушительный прорыв на Висле и движение в глубину Польши. Расскажите, пожалуйста, нашим читателям о спасении Коневым города Кракова.

— Левое крыло фронта приблизилось к Кракову. Древняя столица Польши, город-шедевр. Прекрасные архитектурные ансамбли. Краков оказался ключевым пунктом немецкой обороны на пути к Берлину. И воротами в Силезский промышленный район.

Направляя танковый корпус генерала Полубоярова в обход Кракова с запада, Конев напутствовал: «Только ваша стремительность, Иван Терентьевич, может спасти город от излишних разрушений. Сбережём солдат».

Когда шли по своей земле, как правило, натыкаясь на глухую немецкую оборону, применяли тяжёлую артиллерию. Она пробивала коридоры, куда устремлялись пехота и танки. Краков разрушать было нельзя.

Смотрите, как действует Конев. Артподготовка на запад, и корпус Полубоярова устремляется вперёд. Вышли к западным предместьям Кракова. Завязались уличные бои. Танки выскочили к шоссе, которое из Кракова уходило на запад, и… остановились.

Некоторые историки пытаются утверждать: Конев остановил наступление, поскольку не был уверен, что его войска смогут преодолеть городские кварталы и выбить немцев из Кракова. «Мы не ставили себе задачи перерезать последний путь отхода гитлеровцев, — писал маршал в своих мемуарах. — Если бы это сделали, нам бы потом долго пришлось выкорчёвывать их оттуда и мы, несомненно, разрушили бы город».

Основную часть колонны немецких войск, покидавших заминированный и обречённый на гибель Краков, расстреляли на марше советские штурмовики и бомбардировщики. Другая часть попала под массированный артиллерийский огонь. Часть действительно выбралась из полуокружения и соединилась с группой армий «А».

Но важнее для нас, особенно теперь, другое. Старинный Краков, изумительный по красоте город, был спасён от разрушения.

— Называют обычно имена Ботяна и Березняка…

— Взрывы в городе предотвратила разведгруппа «лейтенанта Алёши» — Алексея Ботяна. Разведчики действовали в тесном взаимодействии со штабом 1-го Украинского фронта. Маршал Конев был постоянно в курсе всех дел и руководил операцией. Вместе с группой Ботяна действовала группа капитана Евгения Березняка.

Березняк и его группа на лесной дороге захватили немецкого офицера. На допросе тот рассказал о готовящейся операции по взрыву Кракова в тот момент, когда в город войдут части Красной Армии. Березняк заставил пленного офицера нарисовать схему минирования по памяти. Затем передал её в разведотдел штаба 1-го Украинского фронта…

— Итак, Краков спасён. А что было потом?

— Когда Конев со штабной группой въехал в город, кто-то из штабных предложил ему устроить экскурсию по Кракову. «После войны», — сухо ответил маршал.

Действительно, после войны в 1955 году поляки пригласили Конева на празднование десятилетия освобождения. В тот год он побывал в Новой Гуте, осмотрел и достопримечательности Кракова. В 1987 году граждане Кракова установили в городе памятник Коневу. Но… в 1991-м его демонтировали! Власть в Польше поменялась, и поляки начали срочно менять свою историю. Монумент вывезли в Советский Союз.

Дочь маршала Наталия Ивановна Конева вспоминала пережитые ею драматические мгновения, когда по телевизору увидела кадры демонтажа памятника: «Фигуру отца с верёвкой на шее стаскивали с пьедестала…» В 1995 году памятник, вывезенный из Польши, установили в городе Кирове на площади Конева.

Нынешние поляки пишут для себя странную историю. В путеводителях по Кракову, к примеру, путешественник не найдёт информации о том, что Красная Армия освобождала Краковское воеводство от немецкой оккупации, а Краков спасла от полного разрушения. Даже об Освенциме, который находится неподалёку, пишут, что «немецкая армия ушла из Освенцима…» Представьте себе такую фразу: «Немецкая армия ушла из Восточной Пруссии…»

В истории действительно можно заблудиться, если делать допуски и пропуски ради политических интересов, целесообразности момента. Мол, сейчас об этом не надо говорить… Но история не терпит пустот. Пустоты тут же заполняются чем-то. Если выхолащивается правда, то сутью становится ложь.

А ложь — категория разрушительная. Поэтому те, кто её плодит по отношению к истории, очень опасно рискуют. Это преступление против человечности!

Каким был человеком

— Каким человеком по характеру был Иван Степанович Конев?

— Разным. Как и все остальные вокруг него. Из плоти и крови. Был, безусловно, очень храбрым. Однажды летом 41-го под Витебском, в самый сложный период первых боёв, командуя 19-й армией, вылетел на своей штабной машине буквально под гусеницы немецкой танковой колонны. В это время на обочине дороги стояла на огневой позиции наша сорокапятимиллиметровая противотанковая пушчонка. Скоро бойцы прозовут её — за постоянное пребывание на дистанции прямой наводки — «Прощай, Родина!» Так вот в те мгновения с Родиной прощался и Конев.

Охрана начала рассыпаться по жнивью и кустарнику. Многие офицеры штаба спасались бегством. А Конев крикнул единственному артиллеристу, оставшемуся возле орудия: «Подавай снаряды!» И сам начал стрелять из «сорокапятки» по танкам.

Бывал крайне резким, даже грубым — в стремлении выполнить приказ во что бы то ни стало. Там же, под Витебском, с пистолетом в руке останавливал бегущих бойцов…

Бывал, повторяю, разным. Но вот на что хочу обратить внимание. Именно в командирах Красной Армии, пройдя определённую эволюцию, проявились лучшие черты русского офицерства.

Зимой 44-го под Черкассами (Корсунь-Шевченковская операция) во время попытки прорыва из котла, сформированного войсками маршала Конева, погиб командующий немецкой группировкой генерал Штеммерман. Когда его обнаружили и доложили Коневу, он спросил, в каком положении было найдено тело. Поняв, что немецкий генерал погиб в бою, то есть солдатской смертью, приказал похоронить его со всеми подобающими герою воинскими почестями.

Известно благородство Конева, которое он проявил во время вызволения из шахт и штолен сокровищ Дрезденской галереи. Тогда же случился курьёз, который впоследствии превратился в анекдот, долго гулявший по 1-му Украинскому фронту. Искусствовед Наталья Соколова, прибывшая из Союза, чтобы вывезти полотна, срочно нуждающиеся в спасении реставрацией, выразила Коневу своё беспокойство по поводу сохранности картин в пути. Среди шедевров была и «Сикстинская мадонна» Рафаэля. «Можете воспользоваться моим самолётом», — великодушно предложил командующий войсками фронта. «Ну что вы?! — возразила Соколова. — А вдруг с самолётом что-нибудь случится…» — «Но я же на нём летаю». — «Вы маршал, а не Мадонна». С тех пор на 1-м Украинском, по случаю, шутили: «Но ты же не Мадонна…»

Что для него значили Сталин и Жуков

— А каковы были взаимоотношения Конева со Сталиным? Такой вопрос возникает у меня в беседах обо всех полководцах Великой Отечественной, и причина, я думаю, вполне понятна.

— Это действительно по-настоящему большая тема. После биографии Конева, сделав паузу в год, я стал работать над биографией маршала Жукова. Теперь собираю материалы для биографии маршала Рокоссовского. Это — три богатыря русского, советского воинства, три витязя Великой Отечественной войны. Все трое людьми были разными. Очень разными. И полководцами — тоже. У каждого был свой почерк и свой стиль. Но всех троих объединяет одно: все они, можно сказать, выпорхнули из-под крыла Верховного Главнокомандующего.

Во многом именно он, Сталин, сделал их великими полководцами. Он разглядел в них тот дар, который необходим был стране и армии в тяжелейший период нашей истории. И если Жуков, начиная с Халхин-Гола, продолжил свой последовательный и высокий подъём от битвы к битве, то Рокоссовского пришлось сперва вытащить из тюрьмы, а потом доверием вскармливать его дар полководца. Что же касается Конева, то тут, пожалуй, дело обстояло ещё сложнее.

Конев великолепно проявил себя в Монголии и на Дальнем Востоке. С его корпусом Жуков громил японцев. Но когда начались бои Великой Отечественной, первый её период для тогда ещё генерала Конева складывался по большей части неудачно.

Мы уже говорили об этом. Но ведь после трагедии Западного фронта под Вязьмой Сталин вверяет Коневу другой фронт — Калининский. До конца войны Иван Степанович будет командовать фронтами. А суть в том, что Сталин распознал его реальную цену, способности и возможности, видел его всесторонне. И сберёг, когда надо.

Вообще, Сталин выделил из армейского генералитета нескольких старших командиров и терпеливо, последовательно, прощая им некоторые промахи и поощряя удачи, формировал полководцев. Он сделал из них маршалов, которые в итоге застопорили немецкую машину под названием «вермахт», поразили её ключевые механизмы и узлы, так что она, дотоле непобедимая, начала откатываться на запад, теряя запчасти и обшивку в виде дивизий, моторизованных корпусов и целых армий. А главное, Красная Армия вышибла у противника дух!

Они же, маршалы, относились к Сталину, как и должны были относиться к своему Главнокомандующему. Это отношение, кстати, сохранилось и после войны, и после смерти Сталина. В отличие от политиков никто из троих, имена которых здесь прозвучали — Жуков, Конев, Рокоссовский, не бросил в сторону Сталина ни единого камня. И потом, оставшись уже не у дел, они умирали, можно сказать, сталинистами.

— Конев и Жуков. Говорят, они крепко не ладили.

— И это — тоже миф. Конечно, бывали моменты, особенно на фронте, когда обстоятельства их сталкивали. И, случалось, искры летели от их столкновений. Характеры-то — богатырские! Тяжёлые! Но всё это потом растворялось в общей работе, в общих заботах и целях. Они были солдатами. Солдатами одной войны. Сидели в одном, можно сказать, окопе. У них был один враг. Очень сильный. Уже сломленного, уползающего в свои пределы, его было очень трудно добивать.

После войны вместе служили. Был период, когда Жуков занимал должность министра обороны СССР, а Конев был его первым заместителем. На июньском 1957 года Пленуме ЦК КПСС они вместе громили антипартийную группу Молотова, Кагановича, Маленкова. А раньше, на Военном совете, когда Сталин решил подрезать Жукову крылья, Конев фактически возглавил группу маршалов, которые смело выступили в поддержку Жукова и не отдали его в руки ведомства Абакумова.

Правда, со временем Хрущёв свалит маршала Жукова, который опасно набирал популярность в народе и вёл себя слишком независимо в высших эшелонах власти. Свалит не без помощи маршалитета. Против своего министра выступили Рокоссовский, Бирюзов, Малиновский и Конев. К тому же Конева заставили подписать статью, подготовленную в аппарате Суслова. Статья вышла в «Правде». Конев всю ночь правил заготовленный для него текст, смягчал формулировки, но этого, как оказалось, и не потребовалось — материал опубликовали в сусловской редакции.

Жуков был оскорблён, назвал это предательством. Долго не разговаривали. Но потом произошло примирение. Они, Конев и Жуков, сидели за столом, за рюмкой, и вспоминали фронтовые дни. У них было нечто большее, чем то, что разъединяло, — война и Победа…

— Какими были последние годы Ивана Степановича?

— Я думаю, на закате дней в своём семействе Конев был счастлив. Появились внучки в семьях первой дочери и сына. Появилось время для спокойной, созерцательной жизни на даче. Копал землю, сажал картошку. Сад, заложенный им после окончания войны, начал плодоносить.

Наталия Ивановна Конева рассказывала, как они собирали первый урожай яблок. Иван Степанович созвал всё семейство. Вышли в сад. Конев расстелил на земле офицерскую плащ-палатку, и яблоки, снятые с деревьев, они высыпали в одну кучу. И эта гора яблок — румяных, багровых, жёлтых, разноцветных, окрашенных всеми красками зрелой и щедрой осени — восхищала всех собравшихся в тот день в коневском саду. Больше всех радовался хозяин дачи.

Зацвёл роскошный куст белой сирени, подаренный ко дню рождения Константином Рокоссовским.

А недавно агроном-селекционер из Тимирязевки Сергей Аладин вывел новый сорт сирени, который так и назвал — «Маршал Конев».